Остров на краю света

Все они тоскуют по дому, и наверняка все раскаиваются, ну кроме маньяков, помешанных на своих замыслах, разумеется. Вот и воссоздают подобие обычной харчевни, куда вечерами стекаются скучающие окрестные жители.

– Доброе утро Эст, – оглянувшись, приветствовала вошедшего помощника Зана и изумлённо уставилась на Силь, – так вы вдвоем? А что ты умеешь делать?

– Что нужно, то и буду, – невозмутимо сообщила та, зная, что справится почти с любым заданием.

– А блины печь? Только у нас тесто жидкое, муки мало. Зато снимаются хорошо, мы яиц больше кладем.

– Давай, попробую, – доставая фартук, новенькая подступила к плите, – еще руки бы сполоснуть.

– Вон лохань с теплой водой, – Зана подставила к печке небольшую высокую скамейку и водрузила на нее горшок с тестом.

Силь вытерла руки насухо, капнула на сковороду жир, повернула и убедившись, что он бегает, словно живой, налила первую ложку теста. Пока небольшую, посмотреть, как оно себя поведет. Оказалось, неплохо, растеклось ровно, без комков, быстро схватилось мутной корочкой. Зана поспешно подала широкую деревянную лопатку, и довольно выдохнула, когда перевернутый с первой попытки блин ровно лег на сковороду румяной стороной вверх.

– Куда класть? – улыбнулась ей новая помощница.

– Сейчас… вот.

Первый, не самый большой и ровный кружок шлепнулся на медное блюдо, а на сковороду плеснулась очередная порция теста. Кухарки переглянулись, отступили и отправились варить кашу и жарить омлет. Рыбу готовили после всего, дождавшись свежего улова.

Силь облегченно выдохнула, ей очень мешало, когда кто-то стоял над душой. Но теперь она полностью отдалась работе и даже вздрогнула, услыхав донёсшийся от входа саркастический смешок.

– Решила стать кухаркой?

От неожиданности рука помощницы невольно дернулась и перевёрнутый блинчик лег на сковороду криво. Женщина поспешно подправила его лопаткой, мысленно подыскивая настолько же едкий ответ, но сказать ничего не успела. Рядом возникла пылающая гневом Зана.

– На этом острове нет ни кухарок, ни слуг. Никаких! – отчеканила она, яростно глядя в лицо Грэхема. – только ссыльные. И все, как один, имели прежде высокие титулы и должности.

– А вы? – оторопело взирал на нее бывший герцог.

– Когда-то была баронессой. А сюда попала после того, как утопила мужа вместе с фрейлиной.

– Но я же не знал…

– Дураком-то не прикидывайся, – презрительно фыркнула кухарка, незыблемой стеной стоя между ним и Силь, продолжавшей печь блины, – И того, что все ссыльные должны работать, чтобы есть, ты тоже еще не понял?

– Это понял, – вмиг ощетинился Грэхем, – но ничего такого никогда не делал. И никто не хочет объяснить.

– Потому что ты не прошел проверку, – с неподдельным презрением выплюнула бывшая баронесса.

– Какую… А мне кто-то сказал?

– На человечность. И никто никому ничего не говорит! И не обязан! Но большинство проходит.

– А тот… кто не пройдет, должен сдохнуть? – с ненавистью прошипел на нее герцог.

– Зачем? – басом ответил от двери Роб, – просто отправится в одиночную камеру и будет получать свою миску супа, ничего не делая.

– А Дебора, значит, прошла… – сообразительно протянул Грэхем, явно пытаясь поддеть бывшую пассию.

– Да. – Уверенно подтвердил староста, – И снова набирает плюсы. Напарниц никто не заставляет помогать на кухне.

– Я не за плюсы, – возмутилась Силь, – просто хотела посмотреть столовую.

– Посмотрела? – прищурился Роб, – ну и бросай лопатку, иди домой.

– А с чего это ты мной командуешь? – обозлившись, на миг обернулась от сковороды Силь. – Я тебе не прислуга! Хочу – здесь стою, захочу – пойду уток кормить!

– Ладно, – засмеялся он, – как соберешься, – позови меня, я бадейку отнесу.

И обернувшись к герцогу, молча следившему за их разговором, ехидно добавил:

– Вот так и набирают плюсов.

– Сесиль всегда была доброй и отзывчивой… – тихо и печально заметил Грэхем, но достиг вовсе не сочувствия, на которое явно рассчитывал.

– И за это ты даже в дом её не пустил, выгнал на холод да еще и обозвал, – желчно поддакнула Зана.

Тихая Лиз молча кивнула в знак согласия.

– Я уже понял к тому моменту, как тут тяжело, – возразил бывший герцог, – и хотел, чтобы она вернулась. Она ведь не совершала никаких преступлений… и сюда шла ко мне… добровольно.

– А это не имеет значения, – жестко отрезал моментально посерьезневший староста, – раз пришла – должна прожить полгода. Прежде никто не станет пересматривать решение суда. Но прошение нужно подать.

Силь очень хотелось вступить в их разговор, объяснить, поспорить… но она понимала, что это сыграет на руку бывшему любимому мужчине. Он привык так действовать… и пока никак не может поверить, что тут этот способ не пройдет. Не помогут ни деньги, ни посулы и угрозы, ни обаяние… всего этого просто нет.

Последняя мысль царапнула неприятным подозрением и Силь все же не стерпела, бросила через плечо:

– А амулет очарования у тебя отобрали, или это было заклинание?

И по напряженному молчанию Грэхема поняла, что невзначай попала прямо в десятку. Но все равно оглянулась, проверить и лишь теперь, рассмотрев побледневшее лицо прячущего взгляд фальшивого мужа, ощутила резанувшую сердце боль.

– Деб… я объясню… – заторопился он, однако Силь уже успела нацепить привычную маску холодного равнодушия.

– Зана, дай ты ему наконец каши, чтоб не мешался, – скомандовала она так, словно была тут главным поваром.

И поспешила снять едва не пригоревший блин. Плеснула теста, перевернула, сняла… и пекла, пекла, пекла, ни на кого больше не обращая внимания. Кажется, ей предлагали помочь, сменить… Силь лишь упрямо мотала головой, сама обойдется, тут уже делать нечего. И утешать ее не нужно, она сильная. Раз столько вынесла и еще не сломалась, и не озверела – переживет и эту боль.

А вот с бывшим лжемужем разговаривать не будет. И не из вредности, наоборот, его теперь даже жаль стало. Он ведь привык, что все смотрят в рот, бегом бегут выполнять любые желания и тем более – указания. Грэхем даже начал считать это своей заслугой… хотя работал тоже много и во все дела вникал очень тщательно. Но явно осознал свою беспомощность и зависимость от амулета очарования лишь теперь. Именно в тот момент, когда помощь заклинания обаяния вдруг стала жизненно необходимой. И теперь ему придется срочно учиться уважать людей и договариваться с ними без мощной опеки амулета.

Силь сняла последний блин и отодвинула сковороду на край плиты.

– Что еще сделать?

– Идем чай пить, – махнула от стоящего под окном стола Зана, – пока можно отдохнуть. Завтраком почти всех накормили, Эст тоже поел блинов. А огородники позже придут. Нужно срочно морковку дополоть.

– А кто попадает в огородники? – Силь спрашивала просто так, лишь бы не думать о всех сделанных в жизни ошибках.

На это у нее будет вечер… и ночь. И завтрашний день, Эст собирался пойти на рыбалку.

– Да те, кому трудно рубить уголь и ловить рыбу. Они ухаживают за козами и огородом. Уток мы подкармливаем, но они и сами еду находят, – охотно делилась сведениями кухарка, – А что ты еще готовить умеешь?

– Да много чего… сразу и не назовешь. У меня не всегда были деньги на кухарок.

– А этот… вроде не похож на бедного.

– Да, – хмуро усмехнулась Силь, и честно предупредила, – но про него мне не хочется говорить. Могу только попросить… не судите строго. Он для жителей своих владений сделал много добра, все его любили и уважали. А вот близкими привык крутить… но так было принято в семье, иначе он не умел.

– Добрая ты, – недовольно фыркнула Зана, но осуждения в ее голосе не было, – он об тебя ноги вытер, а ты ищешь ему оправдание. Но мы поняли… и попробуем помочь. Нет, не кормить… а давать работу и объяснять.

– Спасибо, – поспешила закончить разговор Силь, заметив в окно Эста, тащившего к столовой большую корзину, повешенную на спину. – А я буду к вам приходить, если не прогоните.

– Конечно, приходи… особенно, как пастилу варить начнем.

Домой напарники возвращались поздно вечером. Хотя кухарки и отказывались, помогли им помыть после ужина немудреную, разномастную посуду и полы.

– Отдыхайте, – прикрикнул на женщин Эст, – завтра придет Скар, а у него еще нога не зажила. Скажете, чтоб за углем не ходил, там ящик с верхом полон.

– Так ты уголь таскал, – шагая к своей пещере Силь припомнила сгорбленную от тяжести фигуру напарника, – а тележки у вас нет?

– Была… – не сразу ответил он, – сломалась. Тут все время сыро… она просто рассыпалась от ржавчины.

– А попросить… – заикнулась Силь и смолкла, сообразив, что просить никто не станет.

Не те люди. Вот придорожные бандиты или рыночные воришки уже засыпали бы жалобами всех, начиная от портальных магов и заканчивая императором. А бывшие лорды и леди унижать себя просьбами не станут, для них фамильная гордость превыше всего. И не понять этой щепетильности ни банкирам, ни лавочникам.

Дом встретил напарников прохладой, особенно ощутимой после жара кухни и тепла прогретого за день уличного воздуха. Эст сразу же принялся топить печь, а Силь, прихватив чистое платье, ушла в купальню. И самой хотелось хоть несколько минут понежиться в горячей воде, и одежда пропахла жареной рыбой.

После купанья женщина наскоро простирала вещички и, связав в узелок, отправилась в свою комнату, но в кухне ее остановил Эст.

– Силь, я забыл показать тебе чулан, где мы сушим мокрую одежду. Он рядом с купальней и там всегда тепло от трубы с горячей водой. Зимой иногда не хочется ходить за углем, чтобы топить печь целый день, и тогда я там ночую. Или греюсь, пока не разгорится печь.

Узница молча повернула назад и вскоре развешивала одежду на протянутых веревках, пытаясь придумать, как разгородить чулан пополам. Или в ссылке лучше забыть про излишнюю стеснительность?

Похоже, это единственное, что ей остается.

– Зана сказала мне про амулет… – разливая горячий чай, деликатно начал Эст, но напарница подняла пред собой ладони, словно сдаваясь или защищаясь.

– Ни слова больше. Не могу и не хочу о нем говорить. Лучше расскажи, почему вы все такие оборванные… узникам ведь дают какую-то одежду?

Бывший дознаватель помрачнел и поднял руки, скопировав ее жест.

– Не хочу об этом говорить. Не обижайся… но тут что-то странное. Еще лет двадцать назад кое-что давали… и муки вволю, и сахара немного, и другие продукты. Овощи, крупы. А теперь – только муку, и то не часто. Те, кого отпускают, могли бы узнать, почему. Но как мы выяснили, амнистированные перед уходом дают клятву никому ничего не говорить об этом месте. Кстати, Роб велел напомнить тебе, чтобы написала просьбу об амнистии и завтра же отправила. Я помогу.

– А просить можно только амнистию? – задумалась Силь.

– Все что угодно, хоть золотой трон. Но помни, что судьи весельчаков не любят.

– Трон мне не нужен, на нем сидеть неудобно, – отшутилась женщина, – а насчет амнистии нужно подумать.

– Собираешься нянчиться с предателем? – взгляд дознавателя вмиг стал холодным и презрительным.

– Ничего подобного, – обидевшись, Силь резко отодвинула чашку и вскочила, – просто я тоже далеко не невинная овечка… и хочу лишь немного пожить той жизнью, какую заслужила некоторыми поступками.

– Ну не тут же… – еще кричал вслед Эст, но она уже не слушала, торопясь попасть в свой закуток и с головой залезть под одеяло, чтобы наконец, дать волю слезам.

Глава пятая

– Силь… – позвал кто-то и тут же раздался звон колокола.

Несколько секунд тишины и снова:

– Силь…

Затем снова колокол. Судя по гулу – не маленький, таким в их городке сзывали на ярмарку и пожар. Значит, нужно вставать. А так не хочется…

Может он уже замолчал?

И тотчас, круша напрасные надежды прозвенело – Бум!

– Ну Силь же, проснись пожалуйста! Я уже опаздываю…

– Куда? – пробормотала женщина, сползая с кровати и шаря вокруг себя руками в поисках платья.

Управлять флаконом со светящимся песком она пока так и не научилась. Как-то не дошли руки.

– Что стряслось, – кое-как напялив платье, Силь отдернула меховой полог.

– Я ухожу за рыбой… – пряча за спину чугунный котел, Эст отступил на шаг и отвел взгляд, – хотел поговорить…

– А потом нельзя? – еще ворчала его напарница, но уже понимала – нельзя. Иначе он не стал бы таскаться с котлом.

– Нет, – подтвердил напарник, разворачиваясь к выходу, – жду на кухне. И переодень платье.

– Что? – Не сразу поняла Силь, глянула на подол и сердито фыркнула, – у меня в спальне темно.

– Надо раз в пять дней менять флаконы, – отозвался снизу Эст, – а угасшие вешать на солнце.

– О чем ты хотел сказать? – Выпалила узница, едва вбежав в кухню.

– Попросить прощения. Я был неправ вчера вечером… прости, пожалуйста, Силь. – тяжело выдавил напарник, признание вины явно далось ему непросто. Но следующая фраза Эста стала для женщины неожиданней удара молнии среди ясного дня. – Не хотел говорить заранее… мне обещали амнистию со следующим указом. А оставить тебя здесь я просто не смогу.

– Но я… – начала Силь и тотчас смолкла, сообразив, что пока неизвестно, откликнется ли магистр на ее запоздалую просьбу.

– Мне пора… – напарник поспешно шагнул к выходу, но уже открыв дверь, оглянулся, – Ты меня прощаешь? Никуда не уйдешь?

– Да, – твердо ответила узница, – я и не собиралась.

– Спасибо. Вернусь часа через два… договорим.

Несколько минут Силь сидела у стола, бездумно сметая ладонью крошки и пытаясь привести в порядок мысли и чувства. Но они упорно не приводились. В неожиданное признание напарник вложил далеко не тот смысл, какой услыхал бы самый наивный пастух, если пастухи такими бывают.

И заявить, что он не нашел отклика в ее сердце, узница не могла. Да и не хотела. Пусть ей уже сорок один год, для человека со способностями это всего десятая часть жизни. Да и неодаренные живут не менее двухсот. И обрекать себя на одиночество, как сделала двадцать три года назад, Силь больше не намерена. Разумеется, она не будет спешить с окончательным решением, хотя уже осознала, что чувствует себя рядом с этим мужчиной так спокойно и защищенно, как никогда и ни с кем прежде.

Решение пришло как-то вдруг, словно все время было рядом, оставалось лишь забрать. Простое и изящное. Хоть и не хочется признавать, но все же это следствие общения с Грэхемом. Герцог любил рассуждать при ней о способах решения всевозможных проблем. А она слушала и запоминала, все яснее осознавая, какую пользу могут принести крупинки чужого опыта. Просто не все методы нужно считать подходящими для себя.

Женщина тряхнула головой, отгоняя ненужные воспоминания и поспешно направилась к плите. Напарник бродил сейчас по ледяной воде, добывая еду, а у нее в котелке до сих пор ничего не булькает и не шкворчит.

Конечно, она все успела. Давно известно, когда времени мало – нужно готовить самые простые блюда. И лучше те, что варятся или пекутся без постоянного присмотра. Вот Силь и сварила рыбный суп, проще него точно такой же, только с фрикадельками, но мясорубки у Эста не нашлось.

А на второе сделала кашу с утятиной, посомневавшись, не слишком ли щедро тратит крупу. Узникам давали очень мало круп, и они выращивали в огороде немного кукурузы и гороха. На большее просто не хватало места.

Закончив с готовкой, Силь села писать заявление. Но просила не амнистии, а свидания с магистром Анцельсом, вот только Эсту об этом говорить не собиралась. За свои ошибки и промахи женщина давно уже привыкла платить сама.

Напарник ввалился на кухню промокший и трясущийся от холода. Бросил по пути на лавку тяжелый мешок и ринулся в купальню.

– Нужно было ему кружку горячего чая приготовить… – запоздало спохватилась Силь, и огорченно вздохнула.

В следующий раз ни за что его не отпустит, пока не выяснит все тонкости предстоящего дела.

– Прости… – мужчина вернулся через полчаса в чистой и сухой, хотя и много раз латаной одежде и с легким румянцем на впалых щеках, – сегодня ветер холодный. Как бы шторм не нагрянул.

– А тут сильные шторма? – Силь подхватила грубо выточенную из дерева поварёшку и метнулась к котлу, – пробуй. Я не успела спросить, что можно приготовить.

– Всё, – Эст жадно черпал душистый бульон, – мне сказочно повезло. Из всех женщин, какие тут были, только Фира умела готовить все и печь хлеб, она и учила Зану с Лиз, как самых способных. Теперь она на воле…

– Подлить? На второе каша с уткой. Только не знаю… сколько крупы можно тратить.

– Тебе положена доля, Роб принесет. – доев кашу, Эст испытующе глянул на напарницу, – а ты… еще не подумала?

– Уже написала прошение, – серьезно ответила Силь, – решила уйти вместе с тобой. Только не торопи… мне сначала нужно со своими проблемами разобраться. Обещаю, я никуда не денусь, не девочка шестнадцатилетняя, чтобы чужими чувствами шутить. Сорок одна зима уже вьюгами отпела.

– Мне сорок пять намотало… – напарник бережно взял ее за руку, прижал ладонь к заросшей щетиной щеке, – и я давно уже решил оставшуюся жизнь прожить холостяком… но теперь мечтаю о семье. Ты, я… и кто-нибудь маленький. Лучше двое. Ты будешь прекрасной матерью.

– Не рви душу, – женщина резко вырвала руку и сбежала, оставив Эста гадать, что он опять сделал не так?

Однако долго раздумывать узник не стал, сорвался с места и ринулся догонять напарницу. Женщины попадают сюда очень редко, и все же они бывают. И Эсту даже везло, его пару раз выбирали в напарники. Однако лишь Силь удалось увлечь его с первого же взгляда и вынудить рьяно торговаться за очередь. А после она как-то нечаянно умудрилась отогреть насквозь промерзшее сердце ссыльного и поселить там робкую пока надежду на счастье. И вот за этот нежданный дар Эст готов был бороться со всем миром. Кулаками, ногами, зубами… да чем придется.

– Силь… прости меня, Силь, – запыхавшись, прислонился он к меховой шторе, – брякнул не подумав. Больше словечка не скажу… только не плачь.

– Это ты прости… – донесся всхлип из ее спальни, – ты про себя рассказал… а я…

– А у тебя еще не улеглось… я понимаю. Тут многие о себе молчат… и никто не спрашивает, чтобы не сделать больно. А я вот такой неуклюжий…

– Не наговаривай на себя, – возразила Силь, – ты очень добрый. И я отлично понимаю, как мне повезло тебя встретить. Но рассказать пока ничего не могу… потом поймешь, почему.

– Ладно, – согласился он, чувствуя, как душа расцветает уже от одного обещания будущего рассказа.

Значит она и в самом деле так решила и никуда без него не уйдет. И можно будет наконец, отбросить грызшую его в последние дни тревогу, забыть про наглого Грэхема и вздохнуть свободно.

– Давай сходим, отнесем прошение, – предложил он, – а то разыграется непогода…

Просто так спросил, на всякий случай, и сам не веря, что Силь согласится. Никто из знакомых по прежней жизни женщин на ее месте не пошел бы. С покрасневшими глазами, без вуали и пудры? Шагать вдоль крохотного поселка как раз в тот момент, когда все расходятся по своим домам на обед? Да ни за что.

– Идем, – отодвинулась занавесь. – потом покажешь мне, как менять светильник. И кстати… а как мы получим ответ?

Это «мы» снова обдало душу дознавателя живительным теплом, и он не удержался, нежно коснулся растрепавшейся прически неожиданно обретенной любимой. Волосы цвета темной бронзы оказались мягкими, как пух коз, из которого все узники вязали зимними вечерами разные вещи. В основном носки и одежду, но в последнее время пришлось вязать и наволочки. Чехлы подушек давно превратились в набор заплаток.

– Эст… – может, не пойдем? Ты засыпаешь на ходу.

– Так всегда после рыбалки, – виновато выдохнул он, – ничего, на свежем воздухе не усну.

Погода и в самом деле портилась прямо на глазах. Темные облака мчались мимо островка так быстро, что казалось – это остров вдруг сорвался с места и теперь несется неизвестно куда. Порывы ветра моментально подмели тропу и теперь старались сорвать с плеч Силь неказистую шаль.

– Может я сам отнесу, а ты вернёшься? – в который раз предложил напарник.

– Немного осталось… вместе дойдем. – Силь и сама не знала, почему должна бросить письмо сама, но это казалось ей непреложным.

Крошечное оконце, проскользнуть в которое могла бы только мышка, открывалось всего на несколько секунд. И как предупредил Эст – не более двух раз в день.

Поэтому свернутое трубочкой прошение Силь заталкивала туда впопыхах и облегченно выдохнула, когда послание куда-то провалилось. Или улетело.

– И сколько ждать ответ? – волновало женщину.

– Никто не знает. Иногда послания приходят вместе с посылками, иногда – просто так. А бывает и вовсе никто не отвечает.

– А посылки… вам часто приходят? – озадаченно смотрела на него Силь, как-то не думавшая прежде об этом.

– Мне – вообще никогда, – бесшабашно усмехнулся Эст и напарница поверила бы, если в его взгляде не сквозила горечь.

– Ну и леший с ними, – Силь крепче вцепилась в мужской локоть, – ты и без посылок неплохо живешь.

– Вот именно, – подтвердил он и почти бегом устремился к своему убежищу, – нужно спешить, дождь тут начинается внезапно.

Но на этот раз им повезло. Первые капли ударили по тропе, когда они уже стояли в пристройке.

– Остальным тоже не часто приходят, – оказавшись дома, Эст внезапно вспомнил про прерванный разговор, – первые годы еще шлют, потом все реже. Иногда раз в год вспомнят, набросают всякой ерунды… сюда ведь не все можно. Тут была женщина, оставившая племянникам имение и кучу денег. Так они прислали две или три посылки… и все. Она плакала, писала им письма… потом примолкла и однажды сказала, что ей терять нечего… а им – есть. Не знаю… как маги узнали, из нас судьям никто не писал… но ее увезли. Может, в обитель для безумных… или монастырь.

– А она никому не говорила, где ее имение?

– Нет.

– Жаль, – искренне посочувствовала Силь, – вы смогли бы выяснить, что с ней.

– Я тоже так думаю. И уже дал свой адрес тем, с кем не против позже встретиться. Конечно, дом мне давно не принадлежит, но есть люди, которые не сочли мою вину тяжкой. И помогут с работой. Но я не о том хочу просить… скажи, где тебя искать, если вдруг…

– Эст! Я и шага без тебя не сделаю! – Ахнула она, – но меня найти просто, спросишь придворного магистра Анцельса. Он будет знать.

– Чей он придворный? – нахмурился дознаватель, – я о таком не слышал.

– Агернского короля.

– Полуостров? Никогда бы не подумал… и не нашел. Спасибо. А жила ты где?

– В Тарвенском герцогстве, но туда никогда не вернусь. И больше ничего не спрашивай.

– Ясно, – покладисто кивнул он, потер глаза и виновато добавил, – иду спать. Завтра рано вставать, огород.

– Я тоже пойду, неслышно шепнула вслед ему Силь.

Глава шестая

Однако наутро выяснилось, что никуда идти не нужно. Вернее – невозможно.

Над островком бушевал шторм. Бешеными порывами ветра вбивал в скалы уродливые, худосочные деревца, растущие лишь по склонам ущелий неподалеку от горячих источников, тугими струями дождя заливал загоны с жмущимися по углам животными. Лишь в жилищах узников было сухо и тепло.

Эст заявил, что обед сегодня приготовит сам и Силь не стала перечить. Достала с полки треснутую чашку, где напарник хранил нитки и иголки и взялась за починку его донельзя изношенных рубах.

– Не мучайся, – попросил Эст, понаблюдав за ее работой, – на лето мне и такие сойдут. А потом…

Говорить про амнистию он не стал, и Силь догадывалась, почему. Не желает дразнить удачу, ведь она любит подшутить над слишком самоуверенными людьми.

– Не умею сидеть без дела, – кротко улыбнулась в ответ, и поспешила задать свой вопрос, – Эст… я понимаю, вам непросто себя пересилить и попросить одежду и овощи. Но ведь нельзя же так жить бесконечно?

– Так ты полагаешь… – внезапно развеселился он, – что все это мы терпим из гордости и присущей знатным щепетильности? Мне жаль тебя разочаровывать… и, хотя все мы несомненно гордые и на откровенное унижение за кусок хлеба не пойдем, но и не законченные дураки, чтобы сдохнуть по воле какого-то урода. Ведь это явно кто-то из обиженных… не знаю, кем и когда, пытается отомстить, добравшись до власти. Поэтому мы писали… вернее, они. И начали еще до моего прихода. А потом перестали… когда написавших не оказывалось в списках на обещанную им амнистию. С тех пор те, кто хочет уйти больше не пишут. Пишет лишь один… то есть, одна. Лиз. Ей некуда идти… и не к кому. А здесь она чувствует себя дома.

– Вот как… – потрясенно смотрела на него Силь, вспоминая кроткий взгляд тихой женщины с ничем не примечательной внешностью.

Серая мышка… так зовут робких скромниц спесивые придворные красавицы. Даже не догадываясь, насколько большое, благородное сердце может биться в груди таких мышек.