Затвори за собой поднебесье

У исповеди регламента не бывает, а у исповеди коллективной – тем более. Есть, правда, правило для слушателя: не перебивай. Попеременно сменяясь, исповедовались трое, а случайно подвернувшийся пастор затаенно слушал, не встревая. За исключением одного раза, когда Виктор произнес английское слово «дефолт» С этим, грешащим полисемантикой словом, Олег в русском языке прежде не сталкивался. Предвосхищая интригу, поинтересовался, каков его смысл.

Витяня в двух словах обрисовал, но на его лице прочитывалось недоумение: мол, как ты этого не знаешь? Оказалось, что читавший лишь американскую прессу Олег об этом на самом деле ничегошеньки не знал. А проведав, что дефолт – обвал российской монетарной системы, подкосивший Россию относительно недавно, и, похоже, почти не освещенный масс-медиа на Западе, удивился похлестче собеседника. Должно быть, потому диалог мужчин разукрасили эмоции и хлесткая, но изрядно поднадоевшая параллель.

– Так на сколько девальвировали рубль, Виктор? – докапывался до сути дела референт.

– На пятьсот, – уныло известил Витяня.

– На пятьсот пунктов? – поторопился уточнить Олег.

– На пятьсот процентов! Даешь… – журил за нехватку делового нюха собутыльник.

«Подумаешь смерчи да торнадо – эка мелюзга! Пучило-крутило – газы отошли. Страховка все покроет… А у них немыслимо круче: чуть где душно – на сквозняк не размениваются. Кнопка – и глобальное обледенение готово. Но русские не мамонты, и это абсолютно точно!»– плодил в душе тропы референт, с трудом веря услышанному.

– Так это не дефолт… – уже словесно размышлял Олег.

– Что тогда? – смутился Витяня.

– Гулаг-2! – призвал пафос заокеанский политинформатор.

– Не мрачновато ли? – усомнилась поросль, задетая за патриотическое живое.

– Вовсе нет: как тогда, так и сейчас целый класс грохнули! – не унимался трибун исторической справедливости.

– Какой класс? – недоумевал держатель вечернего аттестата зрелости, не по чину начитанный.

– Мелких и средних предпринимателей, ну а за компанию досталось и остальным, – заключил заочной ковки предприниматель.

– Не поспоришь, верно. Но оклемались как-то, выкарабкались… – отстаивал будущее своей родины Виктор.

– А вы говорите – песо… – Черты референта стремительно тяжелели.

– Это о чем? – живо поинтересовался собеседник.

– Да так, мысли вслух… – Резкий жест Олега вниз мог показаться кличем к новому раунду застолья. Между тем вспомнивший о девальвации аргентинского песо* Олег и не помышлял о сценических подсказках Витяне…

Должно быть, проблема несправедливой конфигурации мира Виктора волновала меньше. Оттого к жесту референта он отнесся с должным вниманием и потянулся к ближайшей бутылке. Но, проверив ее по весу и на свет, несколько изменился в лице.

– Во, девки дают, надо же – перцовку добили! Все, что осталось, принцесса Ди под фисташковым сиропом, хочешь? – предложил Витяня зависшему где в мыслях, а где в сорокаградусных парах компаньону.

– Не, не буду, – картинно вздрогнув, Олег изобразил отвращение.

– Может, сгоняю туда, где ты брал?! – азартно предложил застрельщик.

– Можно, но я бы не советовал… – явно отмахивался от третьего акта действия референт.

– Сказал ведь – я слетаю! – Взмахнув головой, Виктор, казалось, отбросил чуб, которого у него и в помине не было…

– Нет, не то это место, не то, – продолжал отнекиваться Олег, вяло подумывая о заначке в «Карлтон Риц». Но не успел он перенестись в курируемую Хью реальность, как продолжать кутеж ему перехотелось.

– Кстати, а где наши дамы? – решил сменить тему, а может, восстановить шкалу приоритетов Олег. Последнюю минуту он отчаянно вытирался оставленным Люсей полотенцем – пот с него лил ручьем.

– В ванной шепчутся, – проговорил в нос Витяня.

Дамы объявились столь же внезапно, как и исчезли.

– Уже не шепчемся, – вербально подтвердила свою явку Люся, вскоре добавив: – Пошли, Виктор, дело есть.

– Какое еще дело? – Витяня дернулся и едва не свалился со стула. Забросив правую руку за спинку, обрел равновесие. Принялся раскачиваться взад-вперед, угрожающе скрипя ножками.

– Шмотки остались, запакуй, – сориентировала многопрофильного ординарца Светлана.

– Какие такие? – Секьюрити бросил раскачивания, просунул за спинку и левую руку. Переводил мутноватый взор с одной товарки на другую, занявших стойку дозорных и, казалось, вознамерившихся взять его в клещи.

– Обычные, Витя, обычные… – успокаивала Люся. Расстегнула верхнюю пуговицу на блузке, но вскоре застегнула вновь.

– Да мне по х…, Люська, твои…– отбрыкивался Витяня, задиристо вращая головой. Но, поймав настороженный взгляд референта, заговорил миролюбивее: – Словом… однополово, Люська, отстань!

– Ты на время посмотри – почти двенадцать, или забыл, что улетаем? – Люся ухватила Виктора за подмышки и резко потянула. Синхронно норовила сдуть залипшую на лбу челку.

Олег воспринял меру как организационное мероприятие, затеянное по принципу «начнем с крайнего»… Не на шутку испугался, лихорадочно раздумывая, как себя позиционировать дальше. Само собой напрашивалось: с Витяней следует немедля распрощаться. Ему же не хотелось совсем…

– Люся, не надрывайтесь так, я вас и Виктора провожу, – предложил свои услуги референт.

Через минуту Олег, Люся и Витяня сгрудились у номера напротив и, заметно покачиваясь, общими усилиями искали ключ от него. Ключ почему-то оказался у Люси в сумочке, что Витяню ничуть не смутило. Он лишь вяло махнул – открывай, мол.

Референт извлек из портмоне визитку, вручил Виктору. Тот воспринял жест, как должное, и запихнул визитку в карман, не изучая.

– Понадобится помощь, звони. Но учти, денег не одалживаю, уроки английского не даю, а вот хороший совет обеспечен, – изрек с каменной физиономией Олег.

После короткой паузы Виктор, а затем и сам референт, рассмеялись.

Олег протянул для прощания руку, но Витяня подался вперед и, притягивая собутыльника, обнял. Разжимая объятия, поцеловал – вскользь, по-пьяному, между тем радушие казалось естественным, вполне мужским. Виктор направился в номер, но в дверном проеме остановился и, облокотившись о наличник, как-то странно на Олега глядел.

– Да, чуть не забыл: передай привет Бен Ладену. – Лобызатель слизывал белый налет с губ.

– Wow! Макаром каким? – Олег подслеповато всматривался, похоже, разбирая, какой ему уготовлен подвох.

– Когда его по Вашингтону в клетке повезут. Ведь рано или поздно поймаете! Я б его, суку… – за Виктором хлопнула дверь.

Референт еще долго не мог пошевелиться, притом что совсем недавно ему самому не помешала бы подпора. Его накрыло волной сильного, мало изведанного чувства – преклонение перед харизмой, коей природа щедро одарила парня с симпатичным именем Витяня. И «бены», прочие «ладаны» были здесь совершенно ни при чем…

Судя по звукам лившейся воды, Светлана принимала в ванной душ. Олег осмотрелся, не вполне понимая, куда себя деть. Тут он заметил кровать со смятой постелью и несколько оживился – обрел то погружающийся в туман, то выплывающий из его низин указатель. Долго приноравливался усесться, почему-то метя в насиженную теплой встречей выемку. Но, передумав вдруг, обосновался на стуле.

Ну и то хорошо…

Олег рассматривал раскардаш на столе и мало-помалу погрузился в раздумья. Правда, то, что он испытывал, лишь внешне напоминало задумчивость. Его «дымка», по сути, комбинация нескольких промежуточных состояний. Референт был полуочарован-полупьян, полувлюблен и, как ни странно, полуодинок. Дабы приглушить последнюю составляющую, а скорее, сгладить границы между всеми «полу», Олег принялся подливать «Амаретто», совсем недавно им отвергнутый.

Минут через двадцать Олег поймал себя на мысли, что, кроме мерного шума воды, из ванной ничего не доносится. Вознамерился было проверить, не случилось ли чего, когда вода литься перестала, и ванная наполнилась присущими, по большей мере, женщине звуками: взвизгнул фен, пробарабанили массажные шлепки.

Вскоре последние пустоты референта наполнились микстурой из Сарроно, и он сподобился в перекаченный газом баллон, с которым любое неосторожное движение чревато. Все «полу» гротескно увеличились втрое, поглотив компонент одиночества. Гость вновь вдохновенно потел, но и не подумывал промокнуть влагу. Справедливости ради – было не чем: полотенце из комнаты исчезло. На его физии залипла безадресная (разве что к самому себе) улыбка. Вроде до полного счастья было далеко, но свербело предчувствие, что оно не за горами.

Откуда-то приглушенно донеслось его имя, позже прозвучал повтор. Наконец до Олега дошло, что из ванной к нему обращается Светлана. Он отозвался, с трудом вырывая «ступни» из вязкого битума сна, но на ноги подняться не получалось.

– Они ушли?! – голосила через дверь дама сердца.

– Да, я проводил их, – успокоил Светлану референт.

– Тебе не скучно? – зрела в корень пассия.

– А ты как думаешь? – пробормотал Олег, смыкая пудовые веки.

– Не скучай, я скоро! – подбодрила застрявшая в ванной Светлана. По-видимому, нуждалась в поддерживающей профилактике нем меньше, чем сам балансирующий между сном и явью ухажер.

Олег пощипывал нос и уши, дабы не попасть в западню, куда его неутомимо тащили опричники Морфея. Все они нарядились в серое и выглядели как на одно лицо. Силы априори были неравными, и опоздай Светлана на минуту-другую, то наверняка бы обнаружила поклонника храпящим под куполом им же купленных цветов.

Куда бы свернул сюжет, случись конфуз, не оборвалась ли бы лента повествования вовсе, разбросав персонажей, куда глаза глядят, а скорее, в привычные, хоть и набившие оскомину палестины, или наоборот – не приобрела бы фабула новую инъекцию интриги – предсказать трудно. Ведь известно: любовь не терпит сослагательного наклонения и все сочинительские выкрутасы лишь слуги ей.

Олег открыл глаза от ощущения склизкого – ему казалось, что по шее течет дождевая капля. Он рефлекторно подался в сторону то ли в испуге, то ли решив уклониться от иных капель, могущих попасть за шиворот. Не исключено, на шею и впрямь забрела влага, только не из обнажившихся небес, а из розы. Светлана привлекла цветок, чтобы выразить нечто интимное, а заодно и привести ухажера в чувство. На ее появление из ванной он не реагировал – сидел с закрытыми глазами, скрестив руки на груди.

Первое, что боковое зрение референта выхватило, был ворсистый розовый халат с капюшоном. Он укрывал хоть и узнаваемые, но пока скрытые за плотной материей очертания женщины. Капюшон приоткрылся, обнажив вначале темный локон, а потом и весь профиль возлюбленной. Их взгляды не встретились – и хорошо, что нет. Глаза Олега одеревенели, ничего возвышенного и приличествующего моменту не изъявляя. Очи Светланы хоть и блестели, но выдавались болезненным блеском и пустотой.

Роза выскользнула из Светланиной руки и упала на кровать, служа неким мистическим знаком, без разгадки которого влюбленные не решались пошевелиться – ни в пространстве, ни в чувствах. К счастью, вдаваться в мистику у пары сил не хватило, поскольку нуждались они в одном – обычном шестичасовом сне, способном воскресить соки и токи жизни, столь упоенно, но безоглядно растраченные в последние дни.

Обильно пролитый на души коктейль житейских перипетий и алкоголя привел к курьезной метаморфозе. Точно дети, измытарившие себя баловством до бесчувствия, влюбленные прислонились друг к другу и… повалились навзничь, трогательно, по-детски обнимаясь. Угловатый атавизм можно было воспринимать как угодно – только интим это не напоминало ни в коей мере. Еще с минуту их глаза беспорядочно мигали, предвещая скорое погружение в сон. Руки же двигались в поиске тепла или утешения, пока не замерли столь же трогательно, как и тянулись…

Олег проснулся от громкого стука в дверь, не понимая, где он. Вскоре стук оборвался, и зазвучали мужской и женский голоса, поочередно звавшие Светлану и настойчиво предлагавшие ей проснуться. Позже он услышал, что где-то рядом открылась дверь, и некто гневно отчитывал по-турецки.

Кликавшие Светлану замолчали и, судя по наступившей тишине, ушли. Олег наверняка бы вновь забылся, похоронив на кладбище сна досадный, но все же мелкий эпизод, если бы не ужасные ощущения во рту. По меньшей мере, тот требовал ополаскивания.

Референт с трудом опустил ноги на пол и инстинктивно искал тапочки. Но обнаружив, что обут и одет по полной выкладке, оставил это занятие. Вопрос, куда его занесло, сохранял свою актуальность.

Зазвучали символы какой-то жизни: шуршала утварь, волоком перемещаемая по полу, вполголоса переговаривались двое, грохнулся на пол ключ и, наконец, избитое русское ругательство, как ему показалось, утратившее род из-за безмерно частого употребления…

Тут, по странному совпадению, Олег идентифицировал себя и свои координаты. Вся его материя враз переключилась на единственную, подмявшую прочие самоощущения задачу: как поправить разбитый пьянкой организм? Причем сейчас, сию минуту!

Усилия поживится минеральной водой результата не дали – стоявшие на столе бутылки были пусты. С диким тремором в конечностях он доплелся до ванной и, как в лихие студенческие годы, жадно алкал из крана, не потрудившись принести из комнаты стакан. Легче не стало, но надобная организму реабилитация началась.

Вернувшись в комнату, референт разыскал «Амаретто» и залпом опрокинул два с половиной чейсера, что в метрической системе идейно предметного СССР именовалось ста граммами. Деловито добавил еще чейсер и постепенно оттаял – сколами, рыхлостями, кусками. Минут через десять расслоение завершилось, и процесс засобирался обратно – в сторону интеграции материи. К счастью, полное затвердение не наступило, поскольку «растворитель» в виде «Амаретто» допел свою песню. В итоге Олег являл из себя некое желе, лишенное внятности форм, чуть покачивающееся, но совершенно безвредное. Однако, как выяснится позже, совсем не бесполезное…

Рано или поздно присутствие в комнате Светланы дало о себе знать, в результате чего у Олега проявились свойства Homo sapiens. Для последнего поиск партнерши – задача номер один, разумеется, после добывания пищи, на тот момент проглоченной в виде десерта, именуемого «Амаретто ди Сарроно».

Поначалу он бросал на возлюбленную случайные, мало что значащие взгляды. Со временем взор задерживался на ней все чаще и чаще, пока не замерз в одной точке – открытом разрезе халата, откуда выглядывали убойной красоты груди. Чарующе скользящие тени лишь подхлестнули воскрешение чувств и возврат к истоку.

Несмотря на гнетущую организм муть, хоть и ослабленную «абрикосовкой из Сарроно», он споро разоблачился и прилег возле возлюбленной. Сблизившись, захотел было прикоснуться, причем именно прикоснуться, а не приласкать – жило это, правда, недолго. Корявыми зигзагами руки заторопились к пассии, но в них пульсировал скорее синдром абстиненции, нежели плотское, не говоря даже о нежности чувств. Каким-то случайным движением он ослабил узел на поясе халата и почти невзначай распахнул его полы.

Номер наполнился порывистым сопением и неуклюжестью похмелья.

Светлана лежала на боку, и слившиеся в сферу выпуклости могли пригвоздить взор даже инопланетянина среднего пола, вызвав блокировку систем, без которых не вернуться домой. Между тем землянин Олег оказался менее технологичен и, в силу своей геногеографической принадлежности, более приземлен. Не предваряя своих действий ничем, кроме похмельной сосредоточенности, он осмотрел свои телеса и спящую глубоким сном Светлану, приподнялся на руках и… погрузился в возлюбленную всей массой тела. Не прошло и полминуты как он добросовестно, размеренно задвигался, увлекаемый драйвом сокращения мышц, выделений и пота, с трудом осознавая, с кем он и где – в очередной раз за сегодняшнюю ночь.

Глава 8

В те же минуты, за тысячи километров от «Инам», на окраине Москвы, в принадлежавшем «Лупойлу» особняке, шел допрос с пристрастием одного высокопоставленного сотрудника концерна. Накануне того застукали на горячем – не имея допуска, он затребовал в архиве сверхсекретные документы.

Еще в начальной фазе допроса задача дознавателя – раскрыть подноготную предательства – сильно осложнилась. Оказалось, что контактировавший с перевертышем агент использовал его со знанием дела, работая четко, без погрешностей. Оставалось единственное: проработать детали, выуживая из памяти осколки, на которые «крот», как непрофессионал, в свое время не обращал внимания.

Между тем перспектива особого оптимизма не внушала. Пройдя предварительный «разогрев, «подопечный» трясся, норовя прикоснуться руками, закованными в наручники, к разбитым губам.

Дознаватель знал, что у страха, без которого его ремесло мало что значило, есть и обратная сторона. У некоторых субъектов страх парализует память, «зажевывая» нужную информацию. Судя по всему, «подопечный» принадлежал именно к такому психотипу…

– Повтори-ка еще раз, как Иннокентий выходил на связь и, вообще, кто он и откуда? – в сбившийся со счету раз продвигал задачу «духовник покаянных».

– Сколько можно спрашивать об одном и том же, не могу… – канючил передышку лазутчик.

– Вспоминай, а то вновь подсказывать начну! – грозил «поленом правды» дознаватель. Для пущей убедительности сомкнул кисти, хрустнул костяшками

– Не бейте, пожалуйста, больно как… – взмолился главный маркетолог концерна Григорий Солнцев и заплакал.

– Говори, Гриша, не томи душу! – поморщился «духовник».

– Не знаю, кто он и откуда узнал, что литовцы мне по контракту откатывали, ума не приложу, – сквозь слезы затараторил Солнцев. – Телефона своего не оставлял, всегда звонил сам, номера не засвечивал. Лишь указания давал: узнай то, узнай это. А вчера в шесть, перед концом работы: достань соглашение по трубопроводу «Каспий – Средиземное море». Я ему: это секрет из секретов, да и есть ли оно вообще. Он: твои проблемы, к десяти чтобы было. Спешки за ним такой не помню… – Глаза маркетолога метались, предугадывая реакцию «наставника».

– Теперь о литовском откате, Солнцев. Откуда он все-таки выведал? – Дознаватель бесстрастно поскреб за ухом и, склонив голову, глядел в сторону, мимо подопечного.

– Да по дурости они башляли, ведь контракт заключен на уровне мировых цен! «Лупойл» не терял по-любому! – убеждал промышленного шпионажа погорелец.

– Не терял, хм… Не лепи мне горбатого, Гриша! Скажешь еще, что отстегивали за красивые глаза? Или из-за особой любви к русским, а Солнцев? И это с твоей-то зарплатой, деляга…В «Бритиш Петролеум» позавидовали бы! – отсылал к столь вольно трактуемой категории, как «совесть», смершевец.

Тут два респектабельных, сидевших по углам комнаты господина, как казалось, безучастно наблюдавшие за дознанием, переглянулись. Тот, кто постарше, достал радиотелефон, привел аппарат в действие и вполголоса распорядился:

– Леонида Наумовича ко мне, и не тяни.

Джентльмены вновь обменялись взглядами, синхронно, как по команде, поднялись и устремились к выходу. По перемещении же в коридор, а были они – главой и зам. директором службы безопасности концерна, старший по должности заговорил:

– Он сказал все, что знал, а на детали замкнуло – видно невооруженным взглядом. И Леонид Наумович с инъекциями – лишь для галочки, не вытянет ничего. Не нравятся мне эти юаровские ранды, которыми Иннокентий с Солнцевым рассчитывался. Издевка, да и только! Лишь истинно крепкие ребята так туману напускают. Убежден: они не ФСБ, ЦРУ или прочие бюрократы по линии сыска, как международного, так и внутреннего. По почерку чувствую: Хью Кейдж, распрекрасный и его «Стандарт Ойл». Я его еще по работе в разведке помню – специалист по ближневосточной нефти. Прямо никогда не сталкивались, но косвенно несколько раз – в Ираке, Италии, Кувейте. В девяностом мы хоть и публично открещивались от Саддама, но захват Кувейта был нам, честно говоря, на руку. Вырисовывался впечатляющий пояс стран-производителей нефти, которые на тот момент занимали или могли занять антиамериканские позиции: Иран, Ирак, Кувейт. Горбач хоть и сдавал наши международные редуты один за другим, все же в открытом антипатриотизме его не заподозрить… То, что Кувейт остался в сфере влияния США, – немалая заслуга Хью Кейджа, в прошлом начальника одного из секторов Ближневосточного отдела ЦРУ.

– Эдик, – запальчиво перебил заместитель, – если ты не ошибаешься – а ты никогда не ошибаешься – то план Хозяина под угрозой! Его замысел – отвлечь внимание американцев от мексиканского проекта через видимость переговоров в Стамбуле – боюсь, себя изжил и самое время переориентироваться. Как это в «Стандарт Ойл» пронюхали, что соглашение по трубопроводу давно подписано, а стамбульские переговоры – «потемкинские деревни»? Всё мы будто предусмотрели, до мельчайших деталей. Главное же – «Стандарт Ойл» сама подала идею, набросившись на проект, как алкаш на огуречный рассол. Нам оставалось лишь подыгрывать. Похоже, азербайджанцы маху дали – либо проболтались, либо продались, как Солнцев.

У директора зазвонил мобильный.

– Не вспомнил он ничего, как быть? – опустошенно проговорил абонемент.

– Костя, уже не первый раз, роняешь репутацию… – бесстрастно отозвался директор. Но от начальственной «интонации» у выжатого как лимон собеседника побежали по коже мурашки.

– Да я…

– Молчал бы, мне твои оправдания ни к чему! – оборвало подчиненного начальство.

– Хорошо, что с ним делать, Эдуард Михайлович? – абонент перевел перепалку в конструктивное русло.

– Как обычно, – чуть подумав, ответил глава безопасности. Могло показаться, не прочь уйти от ответа.

– Обычно – это как? – нехотя осведомился абонемент. Похоже, заведомо знал, что кроется за «как обычно».

– Купи-ка ему билет в купе-люкс, – посоветовал директор и сразу разъединился.

Звонившему стало ясно: инсценировка самоубийства на железной дороге.

Глава 9

Наступало утро, так никуда и «не прискакавший» Олег крепко спал, обнимая возлюбленную. Ему снилась изысканно красивая Япония, где архитектура двадцать первого века, гармонируя с традицией средневековья, образовала анклав чего-то внеземного, сказочного.

В той сказке он путешествовал один – ни гида, ни компаньона. Лицо отсвечивало подспудную усладу, более того, время от времени он улыбался во сне. Референт, конечно, не знал, что через час в Подмосковье бросят на рельсы мужчину, предварительно закачав в его организм бутылку водки. Один из виновников близящейся трагедии – он сам, ни сном, ни духом о том не ведающий.

Жертва, правда, была еще тем типом, торговавшим ноу-хау хозяев направо и налево. Но чтобы зверски истязать и под колеса поезда… Так что пронаблюдай Олег хоть минуту того, что выпало горемыке на его последние часы, ему бы ныне грезилась не роскошная Гинза и седого величия императорский дворец, а ядерные грибы Хиросимы и Нагасаки.

Сон Светланы был менее воздушен – его сотрясала динамика плотского. Ее любил мужчина – до приторного раскрученный, но обожаемый женской половиной планеты киногерой. Эту встречу она лелеяла многие годы, с чисто женской наивностью полагая, что рано или поздно та произойдет. Светлану не предостерегало, что живут они в разных странах, принадлежат к далеким как Земля от Марса сословиям и даже пообщаться не могут, ибо знают лишь родные языки. Мечта, хрустальная греза школьницы, пронесенная через годы и не поблекшая, как его хранимое в семейном альбоме фото двадцатилетней давности.

Светлана не интересовалась его биографией, не выискивала подробностей его эпатажной, широко освещаемой масс-медиа жизни – никакой нужды в том не испытывала. Звезда не казалась ей ни иконой, ни мессией – он однажды должен был войти в ее жизнь и там заякориться.

Прежде он не приходил во снах, не грезила она им и наяву. Ни много, ни мало Светлана считала его своим женихом, одним из… Ведь у каждой свободной, осаждаемой мужчинами женщины их несколько.

Светлана просыпалась. Сон ее рассеивался, а ощущения физического выползали из своих углов. Мачо все еще любил ее – она же, точно погруженная во фреон, безвольно его принимала. Он был совсем не ласков, даже груб, и все чаще Светлана испытывала боль. Казалось, Светлана должна его отринуть, но почему-то так не поступала, замкнувшись между разочарованием от его мужского эгоизма и бабским смирением, ей нехарактерным.

Глаза Светланы раскрылись. Олег лежал рядом, но спал, как убитый. Он смотрелся далеким от страстей земных, хотя и крепко ее обнимал. То, что он ничуть не походил на героя недавнего сна, еще не до конца развеявшегося, ее не смутило. Напротив, Светлана прижалась к нему и даже не облачилась в лежавший рядом халат, хоть и становилось прохладно. Через минуту-другую она заснула вновь, и герои – как реальные, так и мнимые – более ее не тревожили.

На работу референт прибыл без десяти одиннадцать. Не задерживаясь в лобби, прошмыгнул в клозет, где промыл выскакивавшие из орбит зенки. Проснулся он часом ранее в «Инам», абсолютно разбитый, точно по телу, а в особенности, по трещавшей башке, прошелся табун лошадей. Понуро поплелся в ванную, дивясь, почему биологические часы сработали исправно, а остальные жизненно важные системы – на грани срыва. Обнаружил в ванной безопасную бритву, побрился непослушными руками и, как это у бражников водится, порезался. Светлана спала и, выходя из номера, он даже не взглянул на нее. Навязчиво думал: где проколоть или хоть немного примять безобразно распухшую физиономию, дабы та пролезла в формат новых суток, начавшихся с некоторой задержкой…