Пособие по воспитанию Темного Властелина

Логопедической группе «Деремовочка» детского сада «Фелкунфик» требуется воспитатель без чувства юмора, потому как играть с детками в «зайшишек» и разучивать стихи про «кошку Мудку» можно только обладая выдержкой похлеще аукционного коньяка.

– Малина Вячесраловна! А Фафа мою кисю фефет! – настучала Анечка, привставая на кровати. – Она тепель моклая!

– Сашенька, отдай кошку Анечке и ложись спать! Всем спать! Гоша! Спать ложись! – укладывала я малышню, понимая, что терпение и еще раз терпение – залог успешной карьеры воспитателя.

Можно сколько угодно разучивать с ними слова: «речка, ручей, рука, радость», но каверзная буква «р» так и не давалась никому. Зато есть одно-единственное короткое слово на букву «Х» с буквой «Р» на конце, которое они выговаривали сразу и без запинок. Это слово бережно нес в группу Игорек. В один прекрасный день, когда беды ничто не предвещало, Игорек подтянул колготки и выдал его так радостно и громко, что я еще полчаса не могла угомонить визжащих от восторга малышей, бегающих и изображающих дядю электрика, который приходил к Игорюшке на выходных чинить проводку и случайно уронившего молоток себе на ногу. Это было единственное слово, которое правильно выговаривали все без исключения любители «лыбки» и «ладуги».

Я вернулась в комнату воспитателей, глядя на свой чай на столе и усмешку нянечки Гадины Хермановны, которую назвали Мадиной в честь какой-то прабабки.

– Шлушай, – Дина запила чаем конфетку, шурша любовным романом «Беременна от неистовых демонов-олигархов». – Макс взял ее силой, бросил на кровать, потрясая своей демонической сущностью! Рита лежала на полу и тихо стонала от экстаза, закатывая глаза.

– Недолетела, – сокрушалась я, стараясь не думать о том, что меня ждет дома. А дома меня ждал предновогодний бардак. – Промахнулся мужик, что тут такого! Представляешь, где-то есть чемпионат мира по метанию баб. Так вот, он там показал не самый лучший результат.

– Да брось ты! Нет в тебе романтики! Слушай, – Дина перевернула страничку, закусив губу и томно вздохнув. – Ее губы колыхались, ее тело топорщилось от наслаждения, а он входил в нее без стука, как неистовый дятел, пытаясь достучаться до ее сердца…

– Этот неистовый дятел был пойман и окольцован, – начала я, с усмешкой глядя на человеческую многоручку и многоножку, сплетающуюся в страстном порыве на жиденькой и потрепанной обложке книженции.

– Погодь! До этого еще дойдем! Рита орала во все горло, слуги бегали по роскошному особняку, а демон – олигарх содрал с нее трусы и разбросал их по комнате, – прочитала вслух Дина, прижимая книгу к груди и глядя на детские рисунки, которые способны напугать любого взрослого.

– Что ты хочешь? Может, он специально заводил бабу, чтобы по комнате разбрасывать ее трусы. Бросил в одну сторону, посмотрел, не понравилось. Не поленился, встал, бросил в другую! Или на бабе было пять трусов! А что? Зимы холодные. Стринги на рейтузы – вполне себе нормальный вариант, – пожала плечами я, уставившись на картину «Я и моя семья». На альбомном листе был нарисован таракан в кепочке, контуженный треугольник – позор геометрии и трехногий огурец.

Где-то пахло кашей и борщом. На кухне готовят ужин.

Я смиренно вздыхала, надкусывая печеньку и прислушиваясь к тихому часу. На батарее сушились детские варежки, носки, штаны и одинокие трусы. Сегодня на прогулке мы дружно лепили снеговика. Не все дети были морально готовы к суровой тающей правде жизни. я с грустью посмотрела на трусы, радуясь, что в шкафчике были запасные.

– Как там Андрюша? – неожиданно спросила Дина, откладывая роман и делая закладочку на понравившейся страничке.

– Что Андрюша? – вздохнула я, глядя на свои руки. – Попросил купить телефон. Заняла денег, купили мы ему телефон… Нет, ну телефон дешевле, чем гироскутер! Походил три дня, а потом возвращается без телефона. Спрашиваю, где? А он глаза прячет: «Только не ругай! Я тут с друзьями гулял, потерял!». На день рождения я ему конструктор купила. Такой, какой просил. Ныл мне две недели. Купили ему конструктор! Потом мама приехала. И началось. «У Андрюшеньки трусы порвались! Андрюша петушка с яичками в гнездышке плохо мыл! Что ж ты за Андрюшей не следишь! У него штаны протерлись! Андрюша твой суп не ест! Андрюша пирожки просил, с мозгами. Я ему с почками сделала! Уплетал за обе щеки! Над Андрюшенькой все смеются, потому что у него носки пахнут! Зачем ты наорала на Андрюшеньку, он мне все рассказал! Как тебе не стыдно! Андрюша мне не первый раз на тебя жалуется!».

– Да-а-а, – мрачно вздохнула Дина, подпирая щеку кулаком. – И сколько Андрюшеньке исполнилось?

– Сорок один, – мрачно ответила я, глядя на часы. – Короче, выперла я их вместе с мамой из своей квартиры. Новый год буду встречать одна!

– Елку купила? – зевая, спросила Дина, а я покачала головой, вспоминая елки-палки на елочном базаре по цене канадской секвои. Создавалось ощущение, что исходя из уровня цен, к каждой елке в комплекте должен идти могучий канадский дровосек в клетчатой рубахе с бородой-лопатой и огромным топором.

Последнее время праздничное настроение состояло из нехватки денег, «надо, чтобы как у людей» и банального желания выспаться. Но для себя я уже решила, что пусть это и будет одинокий Новый Год, но он будет! Нельзя расслабляться!

На окне старыми салфетками подслеповатой, но деятельной бабушки были прилеплены уродливые блины несуразных снежинок, а вдоль батарейного стояка висел игривый дождик, создающий праздничное настроение изо всех шуршащих сил.

– Сегодня пойду за елкой, – улыбнулась я, пытаясь не растерять ту упрямую решимость, которая заставила вчера достать с антресоли коробку со старыми елочными игрушками и сдуть с нее многовековую пыль.

В голове еще шепелявил вчерашний утренник. Вокруг елочки по часовой стрелке мы дружно водили хороводы. На щеках расцвел румянец, когда я в очередной раз понимала, что стишки про Новый Год с нашими «фефектами фечи» произведут фурор в интернете.

Вот уже под елкой стоит робкий зайчик в колготках и шортиках, переминаясь с ноги на ногу. Он доверчиво смотрит на умиляющихся взрослых, вспоминая стишок, который мы репетировали месяц. Зайчику никто не помогает, поэтому зайка волнуется, перебирая в руках отпавший с шортиков хвостик. И тут этот зайчик выдает нараспев:

– А на елке, а на елке… Мы повешили гадину!

Зайчик замирает, пока взрослые тихо отходят в мир иной. Дрожащие в руках телефоны начинают трястись, а с задних рядов доносится: «Юра! Не ржи!».

Для тех, кто не понял, стишок назывался: «А на елке, а на елке», и начинался словами: «Мы повесили гардину, стол поставили в гостиной, елку дружно нарядили, старый год мы проводили…». Родители настояли, чтобы Артемчик читал именно этот стишок. Он безумно нравится бабушке. И Артем уже дебютировал с ним с табуретки, развлекая взрослых гостей.

День подходил к концу. Сдача с рук на руки малышей, высохших трусов, принесенных из дома игрушек и конечно же вежливое: «До свидания! С наступающими праздниками!». В раздевалке пахло морозом, свежестью, шарики, облепленные блестками, сыпались на пол.

– Да как вы можете! – орет мать Гоши, забирая маленького стукача. – Гоша сказал, что вы его сегодня били! Я прямо сейчас иду к заведующей!

Гоша смотрел грустными, невинными глазками, прячась за маминой шубой.

– Нет, значит, других детей не бьете! А моего Гошу бьете! – орала мать, а я с улыбкой показала на черный глазок камеры. – Он и так недолюбленный ребенок!

– Точно такие же установлены во всех комнатах, – улыбнулась я. – Вы можете обратиться к заведующей, чтобы она показала вам запись сегодняшнего дня. Помните, тех, кого не долюбили родители, долюбит жизнь.

Гоша погрустнел, с надеждой глядя на огромную маму, которая обещала довести дело «до конца». Я мысленно отправила ее на тот самый конец, исключительно с туристическо-ознакомительной целью, вежливо попрощалась и отдала Гошины трусы, которые высохли на батарее.

Я скользила домой, зябко ежась от завывания метели. Пороша посыпала дорожки, а снег под ногами искрился в свете фонарей и хрустел под ногами так, словно кто-то ест яблоко. Озябшие руки открыли дверь.

В коридоре меня ждали старый топор, саночки, прислоненные к стене с узлами на веревке и моток тесьмы. Операция «Бюджетник и елка» начнется через час!

Из зеркала на меня смотрела раскрасневшийся от мороза хомячок. Огромная пушистая шуба из свалявшегося и линялого чебурашки оставляла неизгладимый след в душе тех, кто ее хоть раз видел. Даже моль брезговала ею, предпочитая скончаться от голода, чем вкусить прелести синтетического меха.

Чтобы охарактеризовать цвет моей шубы, можно смело открывать любой форум молодых мамочек и искать фотографии содержимого памперсов. Летом Ее Шубейшество висело в чехле, а с первыми морозами начесывалось и натягивалось. Когда дети впервые увидели меня в этой шубе, я еще долго объясняла им, что я – не покемон, и ловить меня не надо!

Пока одни подбирают слова, чтобы охарактеризовать мою шубу, а другие – челюсть, я честно подбирала к ней шапочку по цвету. И вот совсем недавно я ее нашла. Модная шапка с ушками нравилась мне тем, что оказалась дешевой. «Берите, девушка! И чтоб я ее не видела!», – открестилась продавщица, пока я рылась в уценке. Я нежно называла шубу кондрашечкой, потому что реакция на нее была соответствующей.

Взяв, топор, санки и веревку, я стала воровато спускаться на первый этаж. Только сегодня я вдохновенно рассказывала деткам о том, как нужно беречь природу, особенно в канун Нового Года. Однако, жизнь показывала, что рубить елочки – это плохо, а рубить бабки на елочках – это хорошо!

Совесть подкралась ко мне и заглянула в душу глазами недолюбленного родителями Гоши, а я тонко намекнула ей, что когда у меня в руке топор, ко мне лучше не заглядывать.

Железная дверь подъезда закрылась, а меня встретил холодом темный зимний вечер. Я поскользила в сторону лесочка, который начинался через четыре квартала. Саночки заносило на поворотах, а свет уцелевших фонарей желтыми пятнами освещал мне путь. Пошел мелкий снежок, а я укуталась в кондаршечку, хрустя свежевыпавшим снегом.

Я обернулась посмотреть на саночки, которые застряли, зацепившись за наледь, и увидела мужика, который шел за мной на расстоянии метров десяти. Тяжело вздохнув, прижав к себе топор, я шла дальше, мысленно рассказывая заведующей детского сада и следователями, о том, что делает труп мужчины в лесу за гаражами с отпечатком моего топора на голове.

Пройдя еще десять метров, я снова обернулась, видя, как мужик остановился.

– Девушка, а вам не страшно в лес идти одной? – спросил он, догоняя меня. Не понравилось мне, как он меня за капюшон схватил. Унылые гаражи тянулись присыпанные снежком.

– Страшно, но я – бюджетник. Вам меня не напугать, – вздохнула я, покрепче сжимая топор, торчащий из необъятного кармана. Видимо, кондрашечка-чебурашечка шилась для будущего олигарха, чтобы он надевал ее в день зарплаты.

– Как на счет продолжить знакомство? – настойчиво поинтересовался мужик, пытаясь оттащить меня за капюшон к сугробу.

– Говорят, под новый год, что не пожелается! Все всегда произойдет, все всегда сбывается! Ура! Насиловать будут! – наигранно обрадовалась я, а потом посмотрела на мужика с укором, видя его красную небритую, дышащую перегаром физиономую, прикрытую меховым капюшоном черной куртки. – Понимаете, коллектив у нас сугубо женский…

Мне было искренне жаль насильника. Это ж надо! Бабы настолько озверели, что мужик в минус тридцать готов изнасиловать первую встречную!

– Доставайте быстрее! – требовала я, жадно глядя на расстегнутые штаны заметно офигевшего маньяка. – Куда пошел! Доставай, давай!

– Ой, какой тепленький! – простонала я, хватая его обледеневшими варежками. – Ой, мужчина, спасибо вам! Пальцы – хоть отламывай! А тут вы, так вовремя! Думала, что отморозила, но нет!

Где-то в кармане у меня лежал топор.

– Вы не переживайте, – скромно пояснила я, понимая, что еще немного и сосулька превратится в настоящую сосульку. – Если замерзнет, у меня топор есть…

Чтобы не быть голословной, я достала топор. Еще минуту я бежала с топором за мужиком, бросив саночки на дороге.

– С наступающим вас! – орала я, глядя, как маньяк поскользнулся и чебурахнулся. – Счастья вам, здоровья, любви и всего самого наилучшего!

Тяжело дыша, я остановилась, вздохнула и поплелась обратно к саночкам. Вот зря я сказала, что я бюджетник! Вдруг он завтра в полицию заявление напишет?

Глава вторая. И чтобы как-то сглазить ситуацию…

Покрепче ухватившись за топор, я снова двинулась с саночками в сторону будущего преступления.

– А потом пройдут по всем школам, садикам, больницам, – корила себя я, чувствуя, как ноги увязают в сугробе, а изо рта вырывается пар. – Маньяк будет с надеждой смотреть в лицо каждой тетки… Да-да-да! Каждой! А за ним будут стоять суровые дяди в погонах с кожаными папками: «Ну, мужик, рассказывай, кто тут у нас главный членовредитель!». Он будет с ужасом смотреть на нас, а потом показывать на следственном эксперименте, как тянула его злая тетка в неизвестном направлении, угрожая оторвать… Ой, простите, отломить… Его сосульку… Дяди в погонах будут сурово кивать, записывая все… А потом они спросят, зачем мне нужен был топор?

В этот момент я опасливо осмотрелась по сторонам.

– И тогда все узнают, что у скромной воспитательницы не хватило денег на елку, и она занималась браконьерством! – вздохнула я, таща санки в сторону лесочка.

Район у нас был настолько криминогенный, что в местных газетах после новости о том, как мужик вырезал всю семью, публиковалась схема вырезания снежинок, а после маньяка – каннибала, которого недавно поймали, сразу шел рецепт мясных пирожков к новому году «Пальчики оближешь!».

Лес скрипел на все лады, а я прокладывала новую тропку, посматривая по сторонам в поисках запримеченной елочки. На меня смотрел елочный блин, без верхушки, как бы намекая, что не я одна такая умная с высшим образованием.

– Ладно, пойдем дальше! – выдохнула я, скрипя снегом и внимательно осматриваясь. Пройдя еще метров триста, я увидела подтверждение, что народ у нас все-таки ленивый.

Скину санки, достав топор, я подошла к запорошенной снегом елочке. Приметив, куда бить, я размахнулась. Вдруг послышался голос, от которого я села в сугроб.

– Я тебе сейчас ударю! – прохрипел страшный голос, а я заморгала быстро-быстро, пытаясь понять, откуда он исходит. – Единственное, что ты можешь сделать – удариться об землю или в бега!

Ой! Елочка со мной разговаривает! Я снова проморгалась, в надежде, что просто ослышалась. Голос был приглушенным, а я смотрела на белую шапку, укрывающую пушистые зеленые ветки.

– Хорошо, что ты так топор держишь! – снова прохрипел страшный голос елочки, а я сглотнула, на всякий случай, осматриваясь по сторонам. – У тебя наследников не будет! И учить мне их не придется! Запомни! Топор, чтобы дать отпор! Меч, чтобы голову с плеч! Секира – залог мира! Копье, чтобы отжать свое! Тесак, чтобы не попасть впросак! Метательный нож, чтобы убить вошь! А стилет – глубокий ми…

Где-то в голове тут же заиграли менуэты, а красивые пары закружились танце.

– Простите, получается, что один стилет заменяет все ухаживания? – послышался робкий голос, а я посмотрела на орешник. И ты туда же!

– Запомни! Стилет заменяет коробку конфет, красивый букет, совместный обед, ухаживаний сто лет и обеспечивает…

Елочка! Ты что! А вдруг мне восемнадцати нет! А пары кружились в менуэте, который играл пафосный музыкант в съехавшем парике на старинном клавесине.

Я занесла топор, чувствуя себя санитаром леса. Мало ли! Вдруг эту елочку деткам на праздник принесут!

– В лесу! Родилась! Елочка! И елочка – не дура! – отряхивала я топором снег, сплевывая его. – И в этом же лесу! Ее прикончила цензура! Тьфу! Вот был бы у меня мужик нормальный! Давно бы мне весь лес перетаскал! И елку, и сосну!

– Сосни! И про шишки не забудь! – хрипло усмехнулась елочка, пока я неловко била ее топором. Она тряслась, но толку было мало. Я бросила подозрительный взгляд на тонкие стволы окружающих деревьев, чувствуя себя немного некомфортно.

– А вас не смущает топор в руках народа? Он может на нас напасть и покалечить! – послышался чей-то такой робкий, такой тихий голос, словно ему редко дают что-то сказать без тяжких последствий для здоровья. «Ясень!», – почему-то промелькнуло в моей голове. «Я спросил у ясеня! Где моя любимая?», – заунывной шарманкой затянулась внутри приставучая песня.

– Конечно, смущает! Поэтому я сразу дам ему двуручник! Чтобы уже наверняка! – хохотнул страшный голос елочки. Зеленая красавица начинала меня пугать.

– А вы бы не могли мне не мешать, – сглотнула я, глядя на елочку и окружающую ее поросль в виде чахлых кустов и тонких стволов непонятных деревьев. – Или я вас тут всех вырублю!

– Мне нравится этот безобидный народ! – послышался хриплый и страшный смех елочки, от которого по коже пробежали мурашки.

– Какой безобидный? – почти хором произнесли кусты, а мне показалось, что они задрожали от порыва ветра, поднимающего поземку.

– Человек с топором в руках редко обижается! Поэтому и безобидный! – послышался голос елочки, а я подозрительно сощурилась, вспоминая все заводы в окрестностях. Нам постоянно твердили, что у нас тут плохая экологическая обстановка, а я что-то не задумывалась об этом до того момента, пока елочка не предложила мне показать свои шишечки.

– И что же собираешься делать? – хрипло спросила меня елочка, бросая мне вызов.

Лес шумел, а я смотрела на черные ветки с шапками снега.

– Так, – гневно выдохнула я, примеряясь топором к единственной елке в окрестностях. Теперь я понимала, почему ее никто не тронул! Потому что она тронутая! – Объясняю! Слушай меня внимательно! Я тебя сейчас срублю, потащу на саночках домой…

Все деревья и кусты притихли, пока я утирала соплю пушистым рукавом.

– Будешь у меня стоять, как штык и создавать мне праздничное настроение! – озвучивала я елке перспективы ее дальнейшей жизни. -Очень надеюсь, что ты простоишь месяц! Если что, я тебе таблетки скормлю! И попробуй опасть!

– Я боюсь этого народа, – задохнулся истерический мужской голос. – Стоять месяц! Да это же… это же…

– Я тебя разукрашу, шарики повешу, гирляндами обмотаю! – перечисляла я, прикидывая рост зеленой красавицы. – А если в подставку не влезешь – я тебя чуток укорочу! Сразу скажи, какой у тебя рост, чтобы я знала, где рубить!

– Прошу вас, не надо, я погорячился, – всхлипнул кто-то из кустов, а елочка молчала.

– Я вообще подумываю повесить тебя на окно! Люди будут идти мимо и смотреть на то, какая ты красивая и радоваться! Нужно создавать праздничное настроение! – я ткнула в нее варежкой, глядя на нее таким взглядом, словно на ней повесили половину моей родни, а вторую половину попросту закопали под ней!

– Я тебя к стояку привяжу! – решила я, прикидывая, где елочка будет смотреться красивее. – А потом под тебя подарки подложу!

– Прошу вас, не надо, я погорячился, – всхлипнул кто-то из кустов, а елочка молчала.

– Я вообще подумываю повесить тебя на окно! Люди будут идти мимо и смотреть на то, какая ты красивая и радоваться! Нужно создавать праздничное настроение! – я ткнула в нее варежкой, глядя на нее таким взглядом, словно на ней повесили половину моей родни, а вторую половину попросту закопали под ней!

– Я тебя к стояку привяжу! – решила я, прикидывая, где елочка будет смотреться красивее. – А потом под тебя подарки подложу!

– Я уже подарки навалил! – взвыл какой-то из кустов, которые покачнулись от порыва ветра.

Внезапно все стихло, а я честно радовалась, что не полиция решила навестить уютный лесочек на окраине в канун праздника.

– Дедушка Мороз, – шептала я, осознавая, что разговаривать с деревьями для меня не свойственно. А с другой стороны – почти новогодняя ночь! Канун чудес и волшебства. И в какие бы позы не ставила меня жизнь, я понимала, что лучше бы мужик. Иначе бы я в позе «старушка с ревматизмом» не рубила бы елочку!

– Дедушка Мороз, в этом году я была, – выдохнула я облако пара. Сердце верило в чудеса еще с самого детства, особенно, когда твердят из каждого утюга, что Новый Год – время чудес! – В этом году я была хорошей девочкой! Я хорошо себя вела… Поэтому прошу денежек побольше и мужичка понормальней! Очень хочу найти свою половинку! У меня все…

Прямо представляю, как Дед Мороз сгружает мне мешок с мужиком! «Ты была хорошей девочкой, поэтому вот тебе твоя половинка! Весь не поместился! Но я обещаю, что если будешь хорошо себя вести, то привезу тебе вторую половинку! – мысленный Дед Мороз сгрузил мне грязный мешок. – «Прости, внучка, пытался пролезть в дымоход, но дымохода не было! Поэтому пришлось в мусоропровод лезть! С наступающим Новым Годом!».

Елка накренилась, собираясь падать на меня. Я как-то не планировала вступать с ней в настолько близкие отношения, поэтому попыталась отбежать, увязая в наметенном сугробе. В какой-то момент, когда я чувствовала себя ледоколом «Ленин», бороздящего вечный ледник, перед глазами повисла шаровая молния. Споткнувшись и упав в сугроб, я замерла, видя, как шаровая молния становится все больше и больше, а из нее вылезает огромная черная лапа, пытаясь нашарить меня.

Я попыталась уползти и не потерять топор, на котором останутся отпечатки варежек скромной воспитательницы детского сада. Ой, чувствую, найдут меня по горячим следам.

Лапа схватила меня, дернула в сторону светящегося шара, а я на мгновенье ослепла, болтаясь в воздухе. Глаза щипало от непривычного яркого света, а я сидела на каменном полу, а передо мной стояла целый взвод красавцев, как на подбор. Что? Уже? Только-только загадала, как передо мной уже выстроили мужиков! Ничего себе!

Я чувствовала, что в помещении тепло, а снег превращался в капли воды. Судьба улыбалась мне из темноты страшной улыбкой.

– Ой! Это все мне? – робко спросила я, указывая на мужиков топором и округляя глаза. – А вы, я так понимаю, добрый Дедушка Мороз? Да, сдали вы немного…

Я смотрела в темноту, видя горящие глаза, напоминающие огоньки гирлянды.

– Да ладно, не нужно прятаться в темноте! – я смотрела снизу вверх, все еще пытаясь поверить в то, что поверила. Нет, ну а что! Сейчас такие желания загадывают, что добрым Дедушка Мороз уже быть не может! Откуда у него столько денег на машины, квартиры, девайсы и прочие желания маленьких и взрослых детей. Я не удивлюсь, если у него наколка есть, а то и несколько за попытку ограбить банк. И добрый Дед Мороз пару раз временно переезжал из мест холодных и отдаленных в места не столь отдаленные, но тщательно избегаемые.

– Это все мне? Или мне одного нужно выбрать? – снова наивно спросила я, поглядывая в темноту. Неужели желание исполнилось? Мамочки! Сама не верю! – Вы мне характеристики дадите, или мне самой выбирать?

– Ты знаешь, для чего ты здесь? – послышался страшный хриплый голос из темноты.

– Я так понимаю, что вы простудились? – участливо спросила я, поглядывая на «подарки», которые сглотнули и обменялись взглядами. – Не болейте! Скоро Новый Год! Вам никак болеть нельзя!

Голос был подозрительно похож на голос елки, а огромный мрачный зал напоминал готический собор. Нет, ну а что? Откуда кто знает, как живет настоящий Дед Мороз?

– Да-да-да! – обрадовалась я, заприметив в уголке черное кресло с черепами. Что-то внутри нервничало, и боялось потерять возможность исполнить самое заветное желание! Мне плевать как, но исполнится. Главное, чтобы просто исполнилось! Перед глазами промелькнули все упущенные возможности, поэтому и вцепилась в этот шанс.

Я бросилась к креслу, пытаясь сдвинуть его, но у меня ничего не вышло. Взвод мужиков, выстроенных по струнке, смотрел на меня странными взглядами.

Я прокашлялась, залезла с ногами на огромный стул с ручками. В голове вертелись строчки с маленького женского корпоративчика, который мы устроили в детском саду.

– Дед Мороз – Дед Мороз! Прогрессирует склероз! Подари в этом году, то что я в мешке найду! Где машина? Где квартира? Почему в кармане дыры?… Ой, простите, – я смутилась и немного растерялась. А вдруг его обидит продолжение? Там не очень прилично… – А можно я другой расскажу? Можно? Да? Хорошо!

Как похожи, как похожи, секс и праздник Новый Год!

Мы готовимся, и что же? Перед ним душа поет!

Перед ним у нас уборка, ноги брить и макияж!

Ведь не часто в дом стучится разлюбезный праздник наш!

Мы ему ужасно рады, ждут бокалы на столе!

Тортик ждет под мармеладом и салатики в стекле!

Перед ним мы долго плачем, видя цифру на весах,

Ведь его, увы, не встретишь, в старой майке и трусах!

Все должно быть в лучшем виде! Даже платье – образцом!

Чтобы перед этим гостем не ударить в грязь лицом!

Маникюрчик подходящий, и прическа – просто шик!