Рис

Владимир Волоцкий

Рис

У Алоя крылья чёрные, как и волосы. А кожа красная в чёрных пятнах. Не то чтобы он был пёстрым, нет. Просто несколько больших пятен на груди, спине и боках.

Мои крылья – бронзовые. А кожа – тёмная медь, и никаких пятен.

Я не помню, когда появился Алой. И не помню времени, чтобы его не было. Он тоже не помнит дней без меня.

Так что мы оба не знаем, кто создал мир и всех его обитателей. Кто принёс нас сюда. Где мы жили раньше, и было ли вообще какое-то «раньше».

* * *

В горах всегда было безопасно. Из живности только маленькие мохнатые прыгуны, жившие в норах, прорытых в снегу, да кроффы – неуклюжие длинноногие хищники. Крылатых не считаю, тех много больше. Разных размеров птицы и ящеры. Но даже самый большой из них никогда не пытался напасть на меня.

А на равнинах жили бескрылые.

Не могу вспомнить дня, когда я впервые увидел их. Наверное, это случилось в те времена, когда мы с Алоем носились над миром, наслаждаясь новыми ощущениями. Когда-то все ощущения были новыми, это теперь всё новое – редкость.

Алой, я помню, одно время увлекался этими существами. Наблюдал, может быть, даже разговаривал с ними. Я же никогда ими не интересовался. У бескрылых были острые палки, и ещё они могли довольно метко кидать камни. Так что, летая над равнинами, нужно было держать высоту.

Алой же пренебрегал безопасностью и в итоге потерял глаз. Я не знаю, кто и чем швырнул в него. И хоть глаз довольно быстро регенерировал, Алой жутко злился. С тех пор, пролетая над местами, где живут бескрылые, он частенько брал с собой несколько больших камней и кидал их вниз. Надо сказать, он преуспел в этом занятии и почти всегда попадает в цель. Не думаю, что он всё ещё помнит, за что на них злился. Просто кидать камни в бескрылых превратилось у него в развлечение.

За равнинами начинались пустоши, а за ними – солёная вода. Я никогда не любил летать над морем, там жили чудовища, способные очень высоко выпрыгивать из воды, хватая зазевавшихся птиц. А вот Алой когда-то любил и летал. Раньше он был любопытней, а может, и смелее меня. Но методичностью не отличался. Так что я не удивлюсь, если окажется, что он не знает, где начинается и кончается море, как далеко простираются равнины и в скольких днях лёта находятся леса, более богатые живностью, чем горы. Я-то уж точно не знаю.

Что я действительно детально изучил, так это наш горный хребет. Гряда тянется семь дней лёта с севера на юг, и ещё пять дней с востока на запад в самом узком месте. Не удивлюсь, если это самая большая горная гряда на планете. В наших горах берут начало несколько рек. Одна очень широкая, начинаясь у вершин, она пересекает предгорья и равнину и исчезает в лесах на западе. В реках водится вкусная рыба и никаких чудовищ.

* * *

Бескрылые иногда забирались в горы. Но надолго здесь не задерживались. Может, тому виной разреженный воздух или неплодородная почва, а может, это Алой выживал их своими камнями. Но, так или иначе, я с ними не часто сталкивался.

Поэтому я так удивился, когда однажды, спрыгнув со скалы и заложив вираж над небольшим ручьем, бегущим в расщелине, увидел внизу крошечное существо, корчившееся на камнях.

Я сложил крылья и спикировал в расщелину, не особо задумываясь, зачем это делаю.

Существо, завидев меня, перестало корчиться, его лицо, и без того некрасивое, исказилось от ужаса. Одежда его была грязной, рваной и измазанной кровью. Видно, он пытался забраться на вертикальную стену с помощью верёвки и каких-то крючков и сорвался, переломав себе кости.

Я взял камень побольше, чтобы добить его. Я не думал сделать это ради развлечения, как Алой. Вовсе нет. Напротив, хотел избавить его от мучений. Но когда подошёл ближе, понял, что хоть хлипкие конечности его и сломаны, он может ещё выжить. Отбросив камень, я пошёл к краю скалы, потеряв к созданию интерес, и вдруг услышал:

– Рис!

На секунду мне показалось, что это Алой зовёт меня откуда-то издалека. Но, задрав голову, я не увидел его тени. Перевёл удивленный взгляд на жалкое существо, и тогда он снова позвал меня:

– Не уходи, Рис.

– О! – Честно сказать, я никогда не задумывался, есть ли у бескрылых язык и смогу ли я понять его. В собеседниках я не нуждался. Мне хватало звуков гор, шума ветра, шелеста листвы, журчания воды. Алой сам находил меня, когда хотел поболтать. Я же никогда не искал его без дела.

Существо меня по-прежнему не интересовало, но его речь, это было что-то новенькое. Я вернулся к нему и присел рядом.

Он смотрел на меня выпученными от страха глазами, но не попытался уползти, когда я приблизился.

– Откуда ты знаешь моё имя? – Я протянул руку и коснулся его плеча, сквозь окровавленные тряпки нащупав тоненькие косточки.

– Все внизу знают твое имя, Рис, – прошептало существо, зажмурившись не то от страха, не то от боли.

– Да? – удивился я. – Забавно. Откуда бы вам его знать? Ты первый, с кем я болтаю. Хотя… наверное, Алой рассказал вам. Давно, когда он ещё спускался в долину.

– Имена изначальных известны всем, – пробормотал бескрылый, открыл глаза и попытался улыбнуться. – Рис и Алой, что живут на вершине мира. Бат и Кхор, те, что в глубине. А ещё Уюр, тот, что за гранью.

– Э-э… – Я понюхал его кровь, а потом вытер руку о камни. – Не понимаю, о чём ты?

– Ты их не встречал? – в свою очередь удивился бескрылый. – Других изначальных?

– Здесь никого больше нет, только я и Алой.

– Ты не спускался в пещеры у подножья красных скал, не летал над морем?

– Нет. Зачем бы мне пришло такое в голову? – Ощущение новизны быстро прошло, мне стало скучно. – Из тебя вытекает кровь, ты скоро умрёшь, если не остановишь её.

Я хотел встать, но существо вдруг схватило меня своей слабой, испачканной кровью рукой.

– Прошу, не уходи! Я всю жизнь искал тебя. Умоляю, не оставляй меня, Рис.

– Зачем ты меня искал? – Бескрылый рассмешил меня, я улыбнулся и осторожно, чтобы не причинить ему боли, высвободил руку.

– Я хочу… хочу найти ответы.

– У меня? – Я рассмеялся. – Какие ответы? Я ничего не знаю.

– Ты изначальный, – сказал бескрылый. И хоть я раньше не знал этого слова, понял, что оно значит.

Он трепетал, обращаясь ко мне. Сначала я думал, что это от страха, но ошибся. Он вовсе не боялся меня, хоть и понимал, что я легко могу убить его камнем или швырнуть вниз, в ущелье. Зная, что я намного сильнее его, он не боялся, потому что наделял меня свойствами высшего существа.

Почему-то это меня раздосадовало. Я нахмурился, и он тут же сжался в комок и замер.

– Поверь мне, бескрылый, ты зря забрался на эти скалы. У меня нет никаких ответов, – буркнул я, глядя на это странное существо, одновременно жалкое и безумно храброе. И тут бескрылый снова взял меня за руку.

– Ты видел Творца? Видел Создателя?

И ради этого вопроса он залез на эти камни?! Я покачал головой.

– Если и видел, то не помню этого. Когда-то давно мы говорили об этом с Алоем. Он задавал тот же вопрос. Я не помню, и он не помнит.

– Ты говорил с Алоем? – почему-то удивился бескрылый.

– Только с ним и говорил. С кем ещё? Больше-то в горах никого нет.

– Люди внизу думают, что вы враги.

– Кому?

– Друг с другом. Как свет и тьма. Он ненавидит жизнь, а ты, наоборот, любишь всё живое. Ты прародитель нашего рода.

Я не сразу понял, о чём он говорит, а когда понял, рассмеялся.

– Прародитель вашего рода? О! Бескрылый, я никогда даже не думал о существах там внизу. А Алой, он просто злится на вас за то, что вы кидались камнями.

– Если бы меня увидел он, а не ты, я был бы уже мёртв, – убеждённо сказал бескрылый.

– Возможно. Но это ничего не значит.

– Для тебя – нет, – согласился бескрылый. Он заметно устал. Кровь всё вытекала из него и уже собралась в небольшую лужицу в выемке на камнях.

– Ты умрёшь, если не остановишь кровь, – снова сказал я.

Он улыбнулся.

– Я видел тебя. Говорил с тобой. Ради этого стоило жить. Конечно, здорово было бы вернуться домой и рассказать о тебе людям. Но я и так получил больше, чем ожидал.

– Ты бестолковый, – буркнул я, сгреб его в охапку и поднялся в воздух. Он сразу же потерял сознание от боли и не дёргался.

* * *

Что бы ни представлял обо мне этот жалкий бескрылый, я вовсе не был ни всемогущим, ни неуязвимым. И хоть мои раны заживали не в пример быстрее, чем его, я точно так же мог испытывать боль и истекать кровью.

Поэтому я и смог помочь ему.

Я принёс его на плато, заросшее мягкой травой, где любил отдыхать сам. Промыл его раны водой из источника, вправил как смог тонкие косточки и сделал повязки из коры росших в предгорьях белых деревьев. Так, как поступал сам, когда ранил о камни руку или ногу.

Я не испытывал к нему ничего, ни любопытства, ни жалости, но оставить его умирать на камнях показалось мне неправильным.

И раньше, бывало, я подбирал существ. Больных или раненых. Стараясь спасти их от гибели. Одни выживали, другие нет. Чаще всего мне попадались крылатые твари, птицы и ящеры. Но иногда это были горные прыгуны или даже кроффы-хищники.

Не знаю, что побуждало меня делать это. Я предпочитал не задумываться. Алой посмеивался надо мной, называя мои поступки глупой жалостью. Не думаю, что могу испытывать жалость. Но всё же какое-то чувство я испытывал, иначе зачем бы мне возиться с глупыми тварями?

Конечно, бескрылый был прав. Алой несомненно убил бы его, если бы встретил. Но не потому что жесток. Просто он не ценит жизни этих существ. Я тоже, но… иногда я помогаю им, вот и всё.

* * *

Несколько дней пролетели, как сухие листья, гонимые ветром. Время от времени я вспоминал о бескрылом и поднимался на плато, чтобы оставить ему еду и воду.

Раны его оказались чистыми и начали подживать, хотя кости, верно, срастутся не скоро.

Он не заговаривал со мной. То ли спал, то ли всё ещё часто терял сознание. За эти дни я смог толком его рассмотреть. Раньше я так близко бескрылых не видел.

Они оказались более других животных похожи на нас с Алоем. Только кожа их была куда нежнее, кости тоньше, да и весь облик тщедушнее. Рост меньше, едва мне по грудь. Ну и, конечно, у них не было крыльев. Спины их были ровными и не имели таких мощных мышц.

Зато лицо «моего» бескрылого оказалось очень похожим на моё или Алоя. Голова его чуть не втрое меньше моей, черты костистые, губы тонкие. Но, несмотря на это, схожих черт было так много, что мой гость уже не казался мне уродливым.

Я даже пожалел его. Творец поскупился, создавая этих существ. Такие хрупкие кости, такая тонкая кожа. Толкни его, он упадёт и непременно сломает себе что-нибудь. Совсем не странно, что он разбился, сорвавшись со скалы. Странно, что он вообще не рассыпался на части.

А ещё, глядя на него, я думал о его вопросах.

Я не так любопытен, как Алой. Тот наверняка встречал кого-то из других изначальных, если они существуют, конечно. Алой, возможно, искал их, я нет.

А я силён и способен передвигаться быстрее всех живых тварей под небом. Это же существо – слабое и хрупкое. Сколько времени он потратил, чтобы добраться сюда с равнин? Сезон, два, а может, и больше. Зачем ему ответы? Разве знания стоят собственной жизни?

Однажды утром я набрал ягод в распадке и принёс ему. Опустившись на плато, я увидел, что он очнулся и сидит на лежанке из веток, что я сложил для него.

Я ссыпал ягоды ему на колени и хотел было уйти, но он удержал меня.

– Не исчезай, прошу тебя.

– Перестань хватать меня, если не хочешь опять сломать себе что-нибудь, – буркнул я, усевшись на траву. – Я не знаю ничего из того, что бы ты хотел услышать.

– Тогда просто побудь рядом, – тихо попросил он. И отпустив мою руку, виновато добавил: – Прости. Наверное, я всё ещё не могу поверить в то, что вижу, поэтому так хочу прикоснуться к тебе.

Я хмыкнул, и он, осмелев, улыбнулся.

– Многие сотни лет предания о тебе передавались из уст в уста. Уже очень давно никто не видел тебя. Только золотистую тень в облаках. Может, ты, а может, просто большая птица.

– Да, я не спускаюсь к равнинам.

– Ты и в предгорьях не появляешься. Я здесь уже много месяцев, а увидел тебя, только поднявшись сюда.

– Глупо было лезть в горы, бескрылый. – Я покачал головой. – Ты не создан для жизни в скалах.

– Зато ты создан, – сказал он и посмотрел на меня. Не знаю, что я увидел в его взгляде. Восторг? Восхищение? Обожание? Никто не смотрел на меня так. Крылатые твари любили меня, но в их глазах не светился разум. А Алой… Когда-то очень давно, может, он и смотрел на меня так… но когда это было? Я уже не помню, что чувствовал тогда.

– Ешь ягоды, к вечеру, может быть, будет рыба, – буркнул я и покинул плато. Так быстро, как мог. Почти сбежал. Что-то новое зарождалось в моей душе. И это что-то беспокоило и радовало меня.

В сумерках, подлетая к плато, я увидел огонёк внизу. Бескрылый развёл костёрчик из прутьев, коры и сухой травы.

Рыбу, что я принёс ему, он пожарил, нанизав на прутик и подвесив над огнём. Я в огне не нуждался, но любил смотреть на языки пламени. Пока он жарил и ел рыбу, я сидел неподалёку и смотрел на огонь.

– Ты ведь поднимался высоко, за облака? – неожиданно спросил он.

– Да.

– Расскажи, что ты видел?

– Горы, равнины, море… – отозвался я нехотя. Этот бескрылый слишком много говорил.

– Море? – живо переспросил он. – Я был у моря. Там на берегу тоже живут люди. Они делают лодки из дерева и ловят с них рыбу.

– В море живут чудовища.

– Да. И ещё изначальные. Бат и Кхор.

– Ты их видел?

– Нет. Но люди говорили…

– Люди могли и придумать.

– Но ты ведь существуешь? И ты, и Алой. Значит, и они существуют.

– Зачем ты ходил к морю? Искал их?

– Нет, их не искал. – Он поднял голову, и в свете костра его глаза блеснули золотым. – Я всегда искал тебя, Рис. Только я не думал…

Он замолчал. И странно, вместо того чтобы радоваться тишине, я вдруг спросил: – Что не думал?

– Что так всё выйдет. – Он грустно улыбнулся. – Нет, конечно, я не мечтал быть полезным тебе, ты такой… сильный, свободный, тебе никто не нужен. Я хотел только поговорить. Узнать, что ты видел, что знаешь о нашем мире. Я надеялся, что люди не врут и ты так мудр, как о тебе говорят. Но я не думал, что ты станешь возиться со мной. Я знал, что ты добр и великодушен, но не думал, что тебе и вправду есть дело до смертных.

– Ерунду говорят твои люди. – Я почему-то разозлился. – Мне нет дела ни до кого. Мне просто… скучно.

– Вот на это я как раз и надеялся. – Бескрылый рассмеялся, а я перестал злиться. – Как выглядит мир с высоты, Рис? – снова спросил он. – Пожалуйста, расскажи мне.

– Я… не знаю, как это описать, – нехотя отозвался я. – Деревья, скалы, пустыня, всё маленькое, как будто нарисовано кем-то.

– Он круглый?

– Что?

– Наша земля, она круглая?

– Конечно. Ты что, слепой? – Я решил, что переоценил разум бескрылого. – Ты что, не видишь, как движутся вокруг неё спутники, как встаёт и садится солнце?

– Значит, она висит в пустоте?

– Не висит, а движется. – Я устал от этого глупого разговора и, в раздражении случайно шевельнув крыльями, раздул костёр, снопы искр полетели прямо в лицо бескрылому. Тот успел прикрыть лицо рукой. Измочаленный рукав его одежды тут же загорелся, но он быстро потушил его, хлопнув несколько раз ладонью.

– О, не злись, пожалуйста, Рис. – Вместо того чтобы испугаться или обидеться, он огорчился. – Конечно, я кажусь тебе глупым. Так и есть. Ведь я видел так немного. И всё то, что я знаю и видел, лишь куски, которые никак не хотят стать целым. Как высоко ты поднимался?

– Так высоко, что дышать там почти нечем, а холод такой, что трескается кожа, – сказал я, пожалев его. – Я видел весь горный массив целиком, а ещё равнины, море, пустыню, лес и степи за лесом. Одна река, что начинается здесь в горах, течет через нашу равнину и впадает в море. А вторая через лес и дальше через те равнины, что у западного хребта, чтобы там превратиться в большое озеро. Наверное, было ещё что-то, но я не помню. Я не поднимался так высоко уже очень давно.

– Почему?

В самом деле, почему? Я надолго задумался, но ответа не нашёл. Когда-то я летал над миром, а потом просто перестал. Если причина и была, то я её не помнил, и поэтому сказал первое, что пришло на ум.

– Там опасно.

– Опасно? – искренне удивился бескрылый. Такого ответа он явно от меня не ждал.

– Разве в этом мире что-то может угрожать тебе?

– Возможно. – Я хотел было сказать, что вовсе не так неуязвим, как он считает. Но, подумав, решил, что лучше ему заблуждаться и дальше.

– А скажи, у тебя нет каких-нибудь карт? – спросил он, помолчав. – Ты не рисовал то, что видел?

– Нет. Зачем бы мне это делать?

– Алой рисовал.

– Вот как? Он рисовал карты для бескрылых? – Я рассмеялся. – Не знал. Должно быть, это было давно.

– Очень давно, – кивнул бескрылый. – С тех пор тысячи рук перерисовывали те карты, и уже никто не может сказать точно, что на них было изначально. И самого Алоя уже лет сто никто не видел. Впрочем, это как раз никого не огорчает. Он твой брат, Рис?

– Брат… – слово было знакомым. Точнее, вызвало какое-то очень знакомое чувство.

– Да… нет… наверное, да. Хотя… я не знаю.

– Но ты же знаешь, кто породил тебя?

Я пожал плечами. Не то чтобы я совсем не думал об этом. Думал, но к ответу так и не приблизился.

– Я был всегда.

– Таким же, как сейчас?

– Да.

– А мир?

– И мир был всегда. Правда, он немного меняется. Так медленно, почти незаметно, но меняется. Осыпаются горы, реки размывают берега. Несколько раз случались землетрясения. Вулканы на юге извергают лаву время от времени. Море изменило контуры материка. Животные то приходят, то уходят. Иногда появляются новые виды, иногда какой-нибудь исчезает. Но ни я, ни Алой не меняемся.

Я замолчал, и бескрылый молчал тоже. Мы сидели в темноте, слушая шорохи догорающего костра, а потом он сказал:

– Люди говорят, что вы родились в один день с нашим миром. И что вы все братья – и Кхор, и Бат, и Уюр, и Алой, и ты. А ваш отец, отец всех изначальных, и есть Творец этого мира.

– Откуда вам знать? – отмахнулся я. – Вы живёте недолго.

– Это правда, – легко согласился бескрылый. – Но у нас есть память рода. Старики рассказывают то, что видели, внукам, те – своим внукам, и так без конца. Поэтому-то я и знаю, что когда-то давно изначальные говорили с нами.

– Даже если они существуют, то, как и я, ничего не знают об этом, бескрылый. – Я встал. – Если увидишь тень Алоя над скалами, прячься.

– Как мне отличить его от тебя?

– О! Ты не перепутаешь, – усмехнулся я. – И больше не разводи костёр после того, как стемнеет. Он может привлечь внимание Алоя. Да и хищников тоже.

Спрыгнув с плато, я поднялся в небо. Обычно я не летаю ночью, но зная, что бескрылый следит за мной, я сделал несколько кругов над плато, поднимаясь всё выше. Оба спутника были сегодня на небе, и скальные выступы отбрасывали по две тени. Я купался в золотистом и фиолетовом свете, получая забытое удовольствие ночного полёта. Появление бескрылого в моём мире что-то изменило. Будто я спал, а он разбудил меня. Заставил вновь вспомнить речь. Испытать забытые эмоции. Вспомнить мысли, давно не приходившие в голову.

Огонёк внизу замигал и погас. Бескрылый внял моему совету и потушил костёр. Я покружил над скалами, выбирая место для ночлега. И в конце концов, вернулся на плато. Человечек уже спал на своей лежанке. Худой и слабый, он был бы лёгкой добычей кроффа. Кроффы боялись меня и обычно не совались сюда, но мой запах теперь вытеснил запах человека. Я подумал, что пару ночей стоит провести рядом с ним, и растянулся у отвесного края.

* * *

Незаметно промелькнуло такое короткое в горах лето.

Когда пожелтели и осыпались листья, бескрылый уже ходил понемногу, опираясь на палку. А когда в воздухе закрутились первые снежинки, он смог спуститься с плато к ручью и набрать себе воды.

Всё это время человечек не сидел без дела. Он штопал свою одежду, лепил из глины и резал из дерева кухонную утварь. Делал тенёта для ловли птиц, ловушки на снежных прыгунов и ухитрился поймать несколько. Соорудил очаг из камней. И даже сложил себе из лохматых ветвей золотистого хвойного кустарника, которыми заросли распадки, кривобокий шалашик, одним боком прилепившийся к скале. А ещё он писал. В наплечном мешке его нашлись листы грубой серой бумаги. И он царапал их остро отточенным каменным карандашиком.

Не знаю, сами ли бескрылые научились обозначать звуки значками или это Алой обучил их, но как бы то ни было, оказалось, что письменность у них в ходу не первую сотню лет.

Когда снег засыпал расщелины и ровным слоем покрыл плато, я спустился проведать бескрылого.

Тот сидел у входа в шалаш и писал при свете заходящего солнца.

Я бросил рыбу на землю и сел рядом. Он корябал бумагу, а я смотрел, как лучи красят горы красным и оранжевым.

Когда солнце зашло за скалы, он отложил бумагу и принялся разводить огонь в очаге.

– Зачем ты делаешь это? – спросил я, разглядывая крошечные значки.

– Пишу? – Он обеспокоенно глянул на меня, но листки не забрал, а принялся чистить рыбу. – Хочу, чтобы другие люди смогли узнать то, что я знаю. То, что ты мне рассказал. О земле, о знаках, о природных явлениях. Сам я могу умереть раньше, чем встречу кого-нибудь, а вот книга, она может прожить несколько жизней.

– Какое тебе дело до других? – удивился я, отложив записи. Он странно на меня глянул и улыбнулся так, будто знал что-то, мне неизвестное.

– Моя жизнь короткая, Рис. По сути, она только часть общей жизни. Жизни всего рода. Если мои знания помогут людям, значит, я не зря жил.

– Никто не живёт зря, – хмыкнул я. – Ни крофф, ни снежный прыгун, ни самый последний червяк или крошечный водный жук. Хоть они и не пишут книг.

– Ты прав. – Он снова улыбнулся. Улыбка делала его угловатое лицо почти красивым. – Всё живое рождается не напрасно. Но люди не обычные животные. Люди знают о том, что жизнь коротка, помнят своих предков и думают о потомках. Не все, конечно… Есть и такие, что как жуки.

Он замолчал, вытер руки об одежду и, задрав голову, посмотрел на небо.

– Опять снег пошёл. Зима в горах наступает раньше.

– Ага. – Я тоже посмотрел на кружащиеся хлопья. – А растает он, когда на равнинах уже трава поднимется.

Бескрылый сел у очага и снова занялся рыбой.

– Знаешь, у нас говорят, что Рис и Алой вечно бьются в небе над горами. Когда побеждает он, наступает зима. А когда ты, снег тает, и приходит весна.

Я рассмеялся и покачал головой.

– Мы с Алоем всерьёз не дрались с тех самых пор, как научились говорить друг с другом. А зима наступает, когда наша часть планеты удаляется от солнца. И мы здесь совершенно ни при чём.

Его глаза стали удивлённо круглыми, и я подумал, что он, как обычно, начнёт расспрашивать меня о солнце и планете, но он спросил другое.

– Ты помнишь время, когда не умел говорить?

– Нет… – опешил я. – Точнее, я помню, что было такое время, но не помню, каково это было. А ещё я помню, как мы летали над миром и давали имена всем растениям, животным и предметам.

– А скажи, Рис, почему мы с тобой понимаем друг друга?

– Да потому, что ты говоришь на том же языке, что и я, – хмыкнул я. – Конечно, он изменился с тех пор, как мы его придумали. Вы упростили его и добавили новых слов. Но это несомненно наш язык. Видно, Алой проводил внизу с людьми больше времени, чем я думал. Он и научил вас. Больше-то некому. Я в долину не спускался.

– Никогда?

– С тех пор как людей стало много, никогда.

– А люди с равнин считают, что ведут свой род от тебя. Те, что имеют светлую кожу и рыжие, как у тебя, волосы. Людей со светлыми волосами, живущих у моря, называют сынами Кхора. А тех, у кого волосы чёрные, а кожа тёмная, зовут детьми Алоя.

– Не скажу за Алоя, – улыбнулся я. – А за себя могу поручиться.

– У тебя не было детей?

– Нет, бескрылый. Меня никто не рожал, и я никого.

– Вообще никого? – зачем-то переспросил бескрылый. И добавил совсем уже глупость: – Получается, что крылатых существ на планете кроме вас нет?

– Почему же? – Иногда бескрылый казался мне не умнее горного кроффа. – Их очень много. В горах водятся птицы и ящеры. У моря – птицы. А в лесах есть даже зверушки, умеющие летать.

– Я имею в виду разумных существ. Тех, с кем можно поговорить.

– Я не встречал.

– А ты облетал всю планету?

– Да, несколько раз. Конечно, я избегаю летать над морем и над той огромной пустыней, что на юге, тоже. Там нет воды и водятся здоровенные летающие ящеры. Немногим меньше меня. Однажды один такой напал на Алоя и здорово ранил. Алой убил его, но ящер порвал ему крыло, и в горы он возвращался пешком. Не меньше года шёл. А я вот не рискую понапрасну. И стараюсь не летать, где опасно. Ну а над лесами, степью и реками летал. Летел прямо за солнцем и вместе с солнцем возвращался к себе, в эти горы.