Всё включено

– Почему не взлетаем? – пытались прояснить ситуацию пассажиры.

– Сейчас заправят самолёт, – улыбалась стюардесса.

И в самом деле, мы видели через иллюминатор, что внизу под высоким боингом маневрирует заправщик с длинным шлангом.

– А почему делают дозаправку, мы же были готовы к взлёту?

– Двигатели всё время работали, шёл расход горючего, – вполне резонный ответ официальных лиц.

Наконец взлетели. Уф! Ну, ещё пару часов потерпим. Но через два часа сквозь хрип динамиков пунктиром прорезался голос командира корабля, который доверительно сообщал, что в самолёт попала молния, кабина частично разгерметизирована, это не позволяет лететь на заданной высоте, и через полчаса наш лайнер совершит посадку в аэропорту города Ростова на Дону. Ещё не лучше. Терпеливые пассажиры понимали, что ситуация складывается не в их пользу, но не роптали.

Ещё через полчаса прозвучало сообщение, что лайнер пошел на снижение в аэропорту города Сочи и настойчивая просьба всем пристегнуть ремни и приготовиться к аварийной посадке. Среди пассажиров нарастало напряжение. Мой эмоциональный сосед бушевал: «Если бы такое случилось в Америке, тут бы баблом всех завалили! Они должны всех накормить бесплатно и гостиницу предоставить. Пусть только попробуют это не сделать! Я этого так не оставлю! Вон пойду и из туалета позвоню Эрнсту. Они знаешь, как за такие новости хватаются! Завтра весь мир будет знать! – он совсем расходился, ёрзал в кресле, подпрыгивал, порываясь встать.

Сели. Лайнер двигался уже по земле, всё замедляя скорость, и, наконец, остановился. Несмотря на непрерывные призывы оставаться на местах, все уже стояли плотной пробкой, заполняя проходы. Голова пробки была у запасного выхода самолёта. Расположение наших кресел позволило нам с подругой оказаться в первом ряду этой пробки.

– Откройте двери, дышать нечем! Дети задыхаются! – звучали женские голоса с истерическими нотками. И будто в подтверждение этих слов то здесь, то там раздавался детский плач.

– Кому трудно дышать, пройдите, пожалуйста, в первый салон, – объявила стюардесса, прекрасно понимая невыполнимость этих рекомендаций. Молодой худенький стюард стоял, прижавшись спиной к двери запасного выхода, руки крестом, как на распятии, улыбался и успокаивал, как мог. Толпа гудела: «Почему не открывают двери?» Густым басом выделялся один голос. Именно к его обладателю обратился стюард, адресуя на самом деле свои слова всем, слышащим его:

– Как вас зовут?

– Сергей.

– Сергей, мы выполняем указания командира корабля. Всё идёт по плану. Посадка прошла успешно. У нас очень опытный экипаж. Наберитесь немного терпения, как только будет подан трап, пассажиры смогут покинуть лайнер, – все эти слова сопровождались улыбкой, и – ни тени паники в лице.

Люди терпели. Почему-то становилось всё жарче. Все уже обмахивались, кто чем, в основном паспортами с вложенными в них посадочными талонами.

– Почему так жарко? Вентиляция не работает?

У меня бисером выступил пот, но почему-то вдруг начал бить озноб. Наверно мозг наконец оценил ситуацию и послал команду организму: «Опасность!» У «американца» этот этап скорее всего был уже позади, потому что он вдруг покорно выдохнул за моей спиной: «Все там будем…»

В руках юноши-стюарда откуда-то появился баллон величиной с литровый термос. Кислород, догадались мы. Прикрутив к нему шланги, он передал баллон девушке из своей команды. Та хлопотала над пассажиркой, которую мы не могли видеть за спинкой стоящего кресла. Женщине плохо!

– Скажите, – негромко, почти интимно, спросила подруга у стюарда, – вам приходилось попадать в аварийные ситуации?

– Да, было один раз. Да вы не волнуйтесь, у нас очень опытный экипаж, – ответил он уже без улыбки.

Наконец потянуло сквозняком, и открыли дверь, через которую тут же вошла бригада техников в комбинезонах с оранжевыми аппликациями и поднялась на второй этаж. Пассажиры потянулись на выход. Нет, паники не было, люди держали себя в руках, не толкались и даже как будто не торопились. И остановились, когда стюардесса попросила: «Остановитесь, пожалуйста, сейчас пройдёт больная». И мимо нас поддерживаемая под руки прошла худенькая пожилая женщина, та, которую мы не могли видеть за высокой спинкой кресла.

– Скажите, а что, мы полетим на этом же самолёте? – спрашивали у стюардесс выходящие пассажиры.

– Если починят, полетим на этом, если нет – на другом.

Оказавшись в аэропорту, люди как-то растерялись. Пассажиры, все 522 человека, старались держаться вместе. Беспорядочной толпой двинулись куда-то в одну сторону, упёрлись в туалет. Видимо кто-то проворный задал направление движения. Толпа всегда интуитивно выбирает лидера и следует за ним. Несколько человек скрылись за дверью с надписью «WC», остальные, потолкавшись, стараясь не растекаться, так же дружно двинулись в другую сторону. Почему-то опять упёрлись в туалет. Немного поредевшая и расползшаяся, так недавно возникшая, референтная группа начала перемещаться от одного кафе к другому. Пора было и перекусить, ведь от момента посадки в самолёт прошло уже шесть часов, а на борту ничего не было предложено, кроме воды, да и то только тем, кто просил об этом. Цены ошеломляли: солянка – 515 рублей; стакан чаю – 155 рублей. Про кофе и деликатесы и говорить нечего.

– Не было объявлений? Или я прослушала?

– Да вроде не было.

– И на табло никаких сообщений. Должны же покормить хотя бы, – переговаривались между собой уже начавшие узнавать друг друга пассажиры злополучного рейса.

– Сказали, молния попала в кабину.

– Да какая молния? Не было ни удара, ни вспышки. Просто самолёт неисправный. Дерьмо дырявое! Видели, перед взлётом заходил ремонтник в оранжевой куртке? Не случайно, наверное? – так пассажиры пытались разобраться в ситуации, давая свои оценки.

– Что-то нашего американца не видно, – повела я глазами.

– Наверно в туалете Эрнсту звонит, – ответила подруга. – Если боинг будет тот же самый, ни за что не полечу! Пусть хоть сутки придётся здесь торчать, хоть двое…– и с угрозой в чей-то адрес добавила, – потом разберёмся!

Не выпускающая из рук смартфон она вдруг оповестила меня, что наш рейс благополучно и вовремя приземлился в аэропорту «Шереметьево», так по секрету сообщил ей интернет. Мы расхохотались, трагичное и комичное рядом.

Наконец гулким эхом по ночному аэропорту города Сочи прозвучало сообщение, что пассажиры рейса N… могут подойти к кафе «Шоколадница» для получения бесплатного питания. Возле указанного кафе тут же выстроилась очередь с посадочными талонами в руках, обещавшими ужин (или завтрак?) стоимостью в целых 480 рублей. Многие, в том числе и мы, игнорировали эту очередь, уже поев на свои кровные.

Ещё через пару часов была объявлена посадка на наш рейс. В салоне пассажиров встречала знакомая всем команда.

– Что, это тот же самый боинг? – с ужасом спрашивали входящие.

– Нет, нет, – отвечали измотанные стюардессы, – посмотрите, в том туалетные кабины были вот здесь, а в этом – нет.

Да, слава богу! Вот и багажные полки расположены по-другому.

Дальше рассказывать нечего. Полёт прошел быстро и комфортно, как и должен был пройти полсуток назад. И посадка была мягкой, но когда колёса шасси коснулись взлётной полосы, никто не аплодировал, следуя традиции российских граждан. Дурацкая традиция!

– Поехали ко мне, – уговаривала подруга, – хоть три часа поспишь. А утром такси возьмём до Домодедово.

– Что ты! Мне не уснуть. И ты из-за меня не отдохнёшь. Ещё провожать утром поедешь.

Так мягко мы препирались друг с другом, обе уставшие, перенервничавшие, с красными глазами. В конце концов расстались, нежно обнявшись, до конца так и не осознав произошедшее.

На метро и двух аэроэкспрессах я быстро и беспрепятственно добралась по пробуждающейся Москве до Домодедово и без страха шагнула под сень аэропорта, где через пять часов возьмёт меня на борт не такой большой, как боинг, но такой надёжный самолёт родных Уральских авиалиний. Не сочтите за рекламу, но это одна из лучших авиакомпаний не только в нашей стране, но во всём мире. Я ей очень доверяю!

Шесть дней достаточно

Мальдивы. Что же это за страна, где так любят отдыхать «звёзды»? Изнеженные тела на белоснежном песке, уходящем в прозрачную голубую воду. Вот и Волочкова недавно выставила в соцсетях свои фотографии с выложенными камешками узорами на обнаженном теле – видно, уж совсем нечем было заняться (ох и досталось же ей от «поклонников»! ). Рай смотрит на нас со страниц глянцевых журналов. Интернет пестрит рекламами: «Приезжайте! Приезжайте!» Ну, мы и поехали, прервав на недельку отдых на Шри-Ланке, ведь это совсем рядом.

Международный аэропорт Мальдив, куда мы добрались воздушным путём, ничем не удивил, разве что не так велик, как мы привыкли видеть в других странах. Так ведь и страна не велика – всё население менее четырёхсот тысяч человек. И потом, для огромного аэропорта нужны большие пространства, а где их взять Мальдивам? Хоть государство и насчитывает тысячу двести островов, но по большей части это такие крошки! На самом крупном, естественно, разместилась столица. Там и проживает основная часть населения. Многоэтажки стоят плотно-плотно, подступая к самой воде. Домам тесно. Тесно и людям в этой стране. Ведь если быть математически точной, то на одном квадратном километре умещается тысяча двести человек. Вот и едут мальдивцы в Шри-Ланку, чтобы пожить там и поработать. Многие и остаются навсегда. Хоть и остров тоже, но несравнимо больших размеров.

Автомобильный транспорт здесь не в почёте – много ли машин надо, чтобы колесить по дорогам, общая протяжённость которых всего восемьдесят восемь километров? Железнодорожного транспорта и вовсе нет. Катера, лодки – вот что в приоритете в этой стране. Да ещё гидросамолёты, постоянно курсирующие между островами.

Вот и нам до отеля пришлось добираться уже гидросамолётом. Я ждала этого путешествия как приключения. Что это за птица такая – гидроплан? Или рыба? Оказалось – что-то среднее между ними. Маленький самолётик лежит пузом на воде, опираясь на два прикреплённых по бокам понтона. Вода вскипает под его хвостом, заставляя перемещаться. Самолётик маневрирует у причала, выбирается на открытую воду и, набрав скорость, отрывается от «взлётной полосы». Летит тяжеловато, низко. Когда с суши видишь такое чудо над своей головой, кажется, что огромный тримаран случайно оказался в небе. С десяток пассажиров салона (больше гидроплан не вмещает) прильнули к иллюминаторам. Чуть в стороне проплывает и остаётся позади столица Мале. Под нами ультрамариновая морская гладь с просвечивающим дном, а на ней светлыми пятнами островки.

А вон, вон тот самый отель в виде рыбки со сбегающими в воду домиками на сваях, что мы видели в интернете!

Теперь понятно, откуда были сделаны снимки, используемые в рекламных роликах. Гидроплан садится на воду, аккуратно подплывает к крохотной деревянной платформе на понтонах, высаживает пассажиров и исчезает в небе. Возможно, платформа не так и мала – метров десять на десять, но в масштабах Индийского океана кусочек суши, болтающийся на волнах в бескрайнем водном пространстве, вызывает у горстки людей, ёжащихся на ней под назойливым ветерком, чувство дискомфорта и незащищённости. Наконец уже более привычный морской транспорт – катер берёт на борт пассажиров и минут через двадцать доставляет к месту отдыха. Всё! Из этого рая уже не вырваться – только ждать окончания срока.

Мы знали, что остров, на котором нам предстоит жить, мал, но не представляли, что настолько. Сто метров в длину и пятьдесят в ширину. Кроме того, высокий забор отгораживал часть суши, видимо, за ним прятались хозяйственные помещения. Несколько двухэтажных каменных домиков для отдыхающих вдоль извилистой дорожки, в центре бар, сувенирный магазинчик, лобби, крохотный декоративный бассейн, терраса у моря – всё укрыто пышной тропической зеленью и с пляжа совершенно не просматривается. А вот ресторан под нахлобученной крышей, раскорячившись на сваях, нависал над водой. В центре просторного зала за высокими перилами открытый проём, где можно видеть, как в воде помахивают своими «крылышками» скаты и резвятся небольшие коралловые акулы. Они плавают и вокруг ресторана. Если подойти с берега поближе, можно рассмотреть их, но стоит только ступить ногой в воду, как рыбы стремительно улетают прочь. Окон в ресторане нет – всё те же открытые проёмы со скатанными и поднятыми вверх шторами на случай дождя. Хитрые вороватые вороны, сидя на ограждении, косят круглым глазом в ожидании, когда ты отойдёшь за следующей порцией еды, чтобы стащить с твоей тарелки кусочек-другой. Грозить им и махать руками – бесполезное занятие. Они лишь, переступив лапками, отодвигаются на пару сантиметров и продолжают терпеливо ждать. Серые цапли, хоть и кружат неподалёку и присаживаются на безопасном расстоянии, полны достоинства. А цель у них та же, что и у ворон, – подкрепиться. Другой живности на острове вроде бы и нет. Не досаждали и комары. Одним словом – рай!

В номере дважды в день проводят уборку. Обслуживающий персонал – бессловесные молодые мужчины, появляются как тени, когда мы уходим, будто поджидают этого момента в густой зелени острова. Пару раз столкнувшись с ними в номере, мы предложили им продолжить работу, но они молча, с виноватой улыбкой опять исчезли как тени. Работа обслуживающего персонала сложна уже хотя бы тем, что он находится здесь в командировке. Через два месяца его сменит другой коллектив. Вахтовый метод, жизнь в отрыве от семьи продиктованы спецификой островного государства. Рассуждаю об островитянах, забыв, что сама родилась на острове. Покинув свою родину в грудном возрасте, разумеется, я даже не представляю, что такое Сахалин, но фактом своего рождения горжусь и иногда пользуюсь для того, чтобы шокировать собеседника – ведь не каждому повезло родиться на острове. Видимо, мальдивцы не распознали во мне родственную душу – в первый же день менеджер ресторана схватил меня за руку и подтащил к толстощёкой китаяночке лет трёх. Бесцеремонно тыкая в меня пальцем, он что-то возбуждённо говорил малышке, приходя в восторг от того, что нашел такое чудо и может продемонстрировать его, будто какую-то вещь. От такого вероломства я просто оторопела.

Естественно, нашим основным занятием стало посещение пляжа, этого стерильного и настолько красивого места, что на язык опять просится слово «рай».

А чем ещё заниматься в раю?

Наша дружба с молоденькой счастливой парой, только что поженившимися русскими студентами, приехавшими провести здесь медовый месяц, началась с того, что они попросили у нас штатив, чтобы сделать совместное фото. Потом мы фотографировали их, они – нас, придумывали всё новые сюжеты: в воде, на ветру, на белом, как крахмал, песке, на руках у мужа, на его спине… А чем ещё заниматься в раю? Можно покачаться в гамаке, посидеть в баре. Ах, да – риф! Поползать в маске над этими симпатягами-рыбками, которым до тебя и дела нет – выискивают себе что-то в кораллах. Одиночки и стайками. Серые в полосочку и яркие жёлто-синие, совершенной формы. Длинные, острые, с прозрачным телом – не зря их называют иглами. Блеснёт перламутровым боком сине-зелёный полуметровый красавец, к которому страшно приближаться. Если повезёт, можно увидеть даже нос пятнистой мурены, затаившейся в расщелине. А это что за чудо с квадратным туловищем, с кокетливой россыпью голубых горошков? Впрочем, не все рыбы так безобидны. Тёмно-бордового цвета размером с ладонь плавают парами. Довольно агрессивны. Подлетают почти к самому лицу, замирают на мгновение и стремительно уносятся прочь. Сделав круг, возвращаются и опять атакуют. Приходится выставлять вперёд кулаки или отмахиваться подобранным коралловым обломком. Если не совершать резких движений, рыбки смелеют, подплывают поближе. Но не стоит разбрасывать вокруг себя хлебные крошки – зубки у коралловых рыбок очень острые! Огромная разноцветная распахнутая раковина с волнистыми плюшевыми краями так и приглашает прикоснуться к ней. Дотронешься палочкой, она мгновенно стискивает челюсти. А что будет, если заменить палочку пальцем? Ну уж нет! А как украшают подводный пейзаж морские ежи, выставив свои чёрные полуметровые иглы! Но, проплывая над ними, невольно втягиваешь живот, не приведи господь коснуться иглы, чтобы потом не пришлось, морщась от боли, выковыривать из своей кожи хитиновые крошки. Хитрых тварей, маскирующихся под дно морское или удачно спрятавшихся, мы, конечно, не могли заметить своим неопытным глазом, но два-три десятка морских обитателей точно могли бы насчитать. Правда, учёные утверждают, что здесь тысяча сто видов рыб, сто сорок пять видов крабов, пять видов морских черепах, а ещё какие-то веслоногие, бокоплавы и ещё бог знает кого только нет. А вот в то, что кораллов здесь сто восемьдесят семь видов, я готова поверить. Как они завораживающе красивы! Можно любоваться ими бесконечно: круглые, густо изрезанные волнистыми бороздами, похожие на огромный человеческий мозг, ветвистые, как оленьи рога, застывшие каменные кусты, огромные греческие сосуды… Величественно, мощно, неповторимо!

В то, что кораллов здесь сто восемьдесят семь видов,

я готова поверить.

Хоть наш островок и чрезвычайно мал, мы не чувствовали себя совершенно заброшенными. Напротив маячил ещё один такой же, похожий на наш островок. Днём видна суша с шапкой пальм, ночью – нитка огней. Он не так уж и далеко. «Не вздумайте туда плыть, – предупредила нас соотечественница, – моему мужу едва хватило сил вернуться, когда он понял, что неверно оценил расстояние. А там такое течение между островами!»

Развлекали нас не часто. Однажды были устроены крабьи бега. То ли это было сделано в угоду отдыхающим, то ли – чтобы оживить работу бара. Заранее выловлены и помещены в банку крупные крабы. Каждый желающий мог выбрать понравившегося краба, на спинку которому прикреплялся номер участника состязаний. Можно взять нескольких крабов. На площадке, вокруг которой собралась нетерпеливая публика, от центра, как круги в воде от брошенного камня, разбегалось несколько окружностей, отсыпанных песчаными валиками. Смысл состязаний заключался в следующем: кто первым из вытряхнутых в центре крабов перевалит через валик последней окружности, тот и победил. Владельцам трёх победивших крабов полагаются призы – бесплатные напитки из бара. «Ван крэб – ван дринк», – выкрикивала весёлая аниматорша. По сигналу начались состязания. Под гиканье и вопли бедные крабы рванули, кто куда. Наиболее решительные двигались по радиусу, преодолевая один валик за другим, более осторожные плутали в пределах первой самой маленькой окружности, не решаясь преодолеть песчаную стеночку. Было шумно, весело. И уже не столь непреодолимыми казались языковые барьеры. Индийский, пакистанский, арабский, европейские языки звучали единым хором. Потом владельцы победивших крабов гордо пили свои дринки.

Однажды были устроены крабьи бега.

Стоя по пояс в воде, разговорились с француженкой, я – на корявом, она – на более совершенном английском, но понять друг друга смогли. «Кто вы?», да «откуда?».

– А Урал – это где? Это Сибирь?

– Нет, это горы между Европой и Азией.

– А-а-а…

– Здесь хорошо.

– Да, очень хорошо.

– Вы надолго?

– Шесть дней.

– И мы на шесть дней.

– Шесть дней достаточно, – сказала француженка с каким-то обречённым видом.

– Да, достаточно.

Шум прибоя и ветра в кронах деревьев постоянен. Его нельзя выключить. Особенно он слышен ночью. Вода плещется в трёх метрах под нашим окном. И от этого в темноте становится не по себе. Мало ли что придёт океану в голову? А островки возвышаются над водой всего на два метра. Теперь я понимаю, почему в этой стране нет преступности. Правоохранительные органы придумали самое страшное наказание для провинившихся – ссылка на необитаемый остров, туда, где нет никого, только ветер раскачивает пальмы. И от этого не утихающего ни днём ни ночью шума можно заболеть или сойти с ума. Другое дело отдыхающие. Они приезжают сюда добровольно, чтобы послушать именно этот шум, оторваться от сумасшедших будней и забыть все проблемы выматывающих мегаполисов. Но шесть дней достаточно. Достаточно.

Плюс, минус

Не дай бог узнать про эту историю кому-нибудь из молодых – засмеют! Но Лизе было не до смеха. Два года! Два года счастья и страданий.

– Никому не верь, что в семьдесят лет невозможна любовь, – откровенничала Лиза с подругой, – я и подумать не могла, что со мной может случиться что-то подобное.

Подруга предпочитала вежливо отмалчиваться. Ей как раз только что исполнилось семьдесят. Но дело было не в возрасте. Год назад не стало её мужа, унёс проклятый коронавирус. И мысль о том, что его может заменить какой-то чужой старик, казалась ей кощунственной. Все особи мужского пола в этом возрасте представлялись ей дряблыми, неопрятными, вынимающими свои зубы перед сном, чтобы положить их в стакан с водой. Сварливые, зацикленные на своих болезнях, желающие, чтобы заботились только о них, живущие прошлым, в сотый раз вспоминающие свои скучные истории или, желая блеснуть остроумием, в десятый раз рассказывающие затасканные анекдоты – вот таким виделось ей это племя. Ну уж нет, это не для неё. Может быть, некоторые из перечисленных признаков уже и начинали проявляться в её муже, но она этого не замечала. Все сорок восемь лет он оставался для неё Коленькой, всё тем же пацаном – весёлым гитаристом, хохмачом, с коротким колючим ёжиком. Только волосы почему-то стали совершенно белыми с голубым отливом. Ей не хватало сейчас только одного – не к кому было прижаться, чтобы засыпая чувствовать живое человеческое тепло. Ей стыдно было идти в театр без мужчины (будто она была голой), даже если рядом была подруга. Подруга ведь не станет надевать пальто на твои плечи и платить в театральном буфете за традиционный эспрессо с глотком коньяка и бутербродик с икрой. Переживания Лизы были ей непонятны и даже смешны, когда распираемая эмоциями та доверительно делилась ими с ней.

– Ну, давай развлекайся, – снисходительно говорила она, – ты у нас ещё молодая, тебе даже семидесяти нет.

– В этом году будет!

Дружба двух женщин насчитывала столько же лет, сколько длились и их браки. Но с новой силой она вспыхнула, когда не стало их мужей. Сначала – Лизиного, а через год – Вериного. Если Верин Коленька сгорел за две недели, то Лизин Пётр угасал долгие три года. Его сердце в каменном мешке с трудом гоняло кровь по телу, превращая его в неповоротливую стокилограммовую глыбу. Измученная, отчаявшаяся Лиза терпеливо несла свою ношу до самого последнего дня. Почерневшая и постаревшая неутешно рыдала над гробом. Поэтому многие, наверно, удивились, когда уже через два месяца после похорон стал наведываться к ней высокий, подтянутый, с интеллигентной бородкой мужчина. Боясь, что её могут заподозрить в чём-то непристойном, Лиза как бы оправдываясь, то одному, то другому рассказывала: «Это мой одноклассник. Золотые руки. Сколько он сделал мне всего в саду! Петя же три года там не появлялся. Я всё одна, одна, ну посажу, прополю… А там дел накопилось! Всё рушится. Мужские руки нужны» Уже поправлено покосившееся крылечко, налажена система полива, покрашены и выставлены в рядок бочки, но, несмотря на усердие одноклассника, дел в саду не убавлялось, а наоборот прибывало. Начатая накануне работа требовала продолжения. Стало быть, нет смысла тащиться на автобусе полтора часа до посёлка, где посреди шестнадцати соток высится красавец-дом, построенный его собственными руками, а на следующее утро – полтора часа обратно. Это же сколько времени потеряешь! И одноклассник Саша стал задерживаться у Лизы на денёк, а то и на два-три. Да и в квартире, оказывается, столько всего надо починить.

Соседки понимающе поглядывали, которые полюбопытнее, спрашивали напрямую:

– Я смотрю, у вас мужчина появился? Приятный такой. Вежливый.

– Да что вы, он мне просто в саду помогает, – убеждала в первую очередь себя Лиза.

Пылесос, который работал еле-еле, однажды вечером был подвергнут тщательному техническому освидетельствованию. Разобранному по винтикам, ему не удалость скрыть причину своей немощи. Саша торжествующе поднял над головой крохотную загогулинку, объявил её виновницей неполадки и приговорил к замене. Лиза тут же забыла её название. Впрочем, через два дня, после того как он не смог ни в одном магазине отыскать эту штучку, ей всё же пришлось записать её название.