Доблесть воина

Но в целом дела были хреновые. Русов прижали плотно. Лехитов было почти два десятка, причем тулы у них были полны, а у русов хорошо если найдется по две-три стрелы на каждого. А сколько оставалось их самих, Илья мог только гадать.

Он видел Рулава, Гудмунда, Бочара со щитом и мечом, Малигу с луком. Малига поймал взгляд Ильи, показал пальцами: три стрелы осталось. С таким запасом не повоюешь.

К лехитам, обложившим Илью с соратниками, добавилось еще несколько. И эти сразу разъехались в стороны. Все с луками. Сейчас обойдут, и тогда совсем грустно станет.

Пропела стрела, и один из лехитов ткнулся носом в гриву коня. У Малиги осталось два выстрела. Зато четверо ворогов остановились и принялись метать стрелы. Остальные их поддержали. Если бы дерево, за которым укрылся Малига, можно было убить, его бы прикончили раз тридцать.

Еще одна стрела полетела во врагов. Илья успел увидеть и опознать лук Рулава. Выстрел был неудачен, но зато он отвлек внимание от Малиги…

А тот, изловчившись, успел выдернуть пару годных стрел из ствола.

Гудмунд на корточках медленно пятился к деревьям. Стальное железко хогспьёта торчало над верхним краем щита, отбивая у лехитов желание наехать и порубить одинокого воина.

Один, правда, пустил коня вскачь и метнул копье, угодившее рядом с умбоном Гудмундова щита. Щит треснул. Будь это обычный нурманский щит, уже развалился бы. Но у здоровяка Гудмунда щит был потолще обычного. И сам нурман был крепок. Брошенное на скаку копье не опрокинуло его, а лишь вынудило упереться локтем в покрытую инеем землю, показав на пару мгновений кисть правой руки.

Илья хмыкнул презрительно: три стрелы прилетели, чтобы наказать Гудмунда за оплошность, и все три – мимо.

Двое лехитов, не выдержав, послали коней вперед, расходясь в стороны, чтобы обойти нурмана. Зря. Во-первых, они забыли про Илью, который сидел тихонько, но в полной готовности. Во-вторых, не учли, как ловко Гудмунд управляется хогспьётом.

Нурман начал первым. Тяжелое копье метнулось над самой землей и достало лехитова скакуна повыше бабки, как раз когда всадник привстал и развернулся, готовясь в упор вогнать в Гудмунда стрелу.

Конь с жалобным ржанием осел на подрубленную ногу. Всадник завопил, пытаясь высвободиться из стремян… И заорал еще громче, когда точный удар хогспьёта вскрыл ему горло.

Второй всадник вскинул лук… Тут на него и прыгнул Илья. Ухватил за пояс, воткнул конец сабли под подбородок, да там и оставил, потому что сейчас ему были нужны обе руки: одна – выдернуть пук стрел из колчана, вторая – подхватить лук валящегося наземь лехита.

Для четверых нападавших справа он был как соломенное чучело на стрельбище.

Но бить навскидку лехиты умели не так ловко, как печенеги, потому княжичу досталась лишь одна стрела, скрежетнувшая по налобнику шлема. Остальные достались бедной лошадке, у которой не было ни шлема, ни брони, ни удачи моровского княжича.

Не теряя время, Илья нырнул за дубовый ствол, присев рядом с Гудмундом, который успел освободить щит от копий и теперь наблюдал за противником через оставленное наконечником отверстие.

Со стороны головы вражеской колонны донеслись торжествующие крики.

Оставшиеся на опушке лехиты оттянулись ближе к дороге.

Илья воткнул в землю трофейные стрелы и ухмыльнулся. Он больше не был загоняемым зверем. Теперь он сам – охотник.

Две стрелы – в правую руку, третья – на тетиву, уже зацепленную кольцом, рывок…

Тетива трофейного лука лопнула с жалобным звоном – Илья натянул ее слишком сильно.

Княжич выругался. Запасной у него не было. И другого оружия нет…

И тут всё закончилось.

По обочинам дороги, очень целеустремленно, оттесняя лехитов, галопом проскакали германские ратники. В одном из всадников Илья, будь у него такая возможность, мог бы узнать своего пленителя, рыцаря Вихмана из Остервальде.

Но между Ильей и дорогой гарцевали лехитские стрелки.

Коротко рявкнул рог, но его перекрыл знакомый волчий вой. Варяги!

Вой подхватили несколько глоток у Ильи за спиной.

– Спасайтесь! – завопил кто-то по-словенски. – Русы! Целое войско!

– Сдается мне, они бегут, – озвучил очевидное Гудмунд.

Прижавшие их враги разворачивались, нахлестывали коней, гнали через кустарник. Прочь, прочь! Весь вражеский отряд тоже разворачивался, неуклюже, оскальзываясь на раскисшей дороге…

– Уходим! Уходим!

Илья выскочил из-за дуба, бросился к бьющейся на земле лехитской лошади, увернувшись от копыт, подхватил чужой лук…

Но стрелять уже было не в кого.

По дороге скакали свои.

Знакомые шлемы, знакомые красные щиты…

Илья сдернул с головы шлем, с наслаждением поскреб мокрую голову и засмеялся.

Бог в очередной раз оказался на его стороне.

* * *

В этом неравном бою они ухитрились потерять Викулу. И еще двое выбыли временно: Бочар поймал стрелу в ляжку. Ну и Загрёба ухитрился вывихнуть лодыжку, неловко соскочив с упавшего коня. А вот рана Малиги оказалась пустяковой. Лагодка без труда извлекла наконечник с помощью бронзового расширителя и обычных щипцов. Осталась ранка глубиной в вершок, которая уже через несколько дней затянулась.

Многочисленные синяки и ушибы, которые заполучил Илья, когда дрался с конными лехитами, и то дольше заживали. Ну да его броне досталось куда больше. Пришлось даже отдавать чудо-кольчужку походному кузнецу на исправление и выложить за это полную горсть серебра. Но оно того стоило. Не будь на Илье и его бойцах такой надежной защиты, им бы ни за что не устоять.

А так самым тяжелым оказалось повреждение Загрёбы. Над последним изрядно подтрунивали. Причем не из-за вывихнутой лодыжки, а потому что гридень не пожелал пустить раненого лехитского коня под нож. Передал животное под присмотр обозников, не поскупившись на лечение и корм, что для прижимистого гридня было очень необычно.

Хотя надо отметить, что денег у Загрёбы изрядно прибавилось.

По распоряжению Варяжки всё трофеи, взятые на лехитах, отдали Илье и его людям. Воевода посчитал это справедливым.

И лехиты, и германцы были отменными воинами, дрались с не меньшей храбростью, чем русы, которых на первых порах выручила узость дороги, а позже – беспорядок, который учинил Илья посреди лехитской колонны. И германцы дрогнули не потому, что их одолевали русы, а именно из-за неразберихи, возникшей за их спинами.

Воевода Вольг это отлично понимал, потому решительно отмахнулся от благодарностей Ильи и не менее решительно проявил щедрость.

Илья всё равно отдарился, но по-другому: в разговоре с великим князем промолчал о том, что большая часть германцев и лучшая часть лехитов ушли от возмездия.

Так что Владимир похвалил и Варяжку за правильные и своевременные действия. А вот Сигурда, напротив, попрекнул. И потребовал из собственных средств поощрить Илью за спасение обоза, за безопасность которого отвечал именно ярл.

Сигурд распоряжение исполнил, тоже не пожадничал.

В общем, всё кончилось хорошо. Викулу, понятно, было жаль. Однако войны без потерь не бывает, а гибнут в ней обычно те, кто послабее.

Илья ходил в героях. Его нынешний подвиг, пожалуй, затмил даже пленение Соловья. Соловей – кто? Всего лишь разбойник. А тут – целое германско-лехитское войско, которое княжич моровский остановил едва ли не в одиночку.

Рулав, Малига и остальные славы командира не оспаривали. Да, они тоже были с княжичем. И бились храбро. Все об этом знали. Так что добыча им досталась заслуженно. Причем вся. Потому что Илья от доли отказался. Он так обрадовался, найдя в малиннике свой лук, что плевать ему стало на всё трофейное железо.

Глава 5

Хорватские земли. Чужое войско

Войско это обнаружил не Илья, другой дозор. Примчались как пришпаренные.

– Идут, идут!

– Ну и славно! – обрадовался великий князь. – Я уж думал, не решится Собеслав. За стенами будет отсиживаться или вовсе сбежит. Коня мне! Хочу сам глянуть!

Глянули. Вражье воинство, числом не уступавшее русам, двигалось трактом вдоль озера, направляясь к небольшому городку, над которым поднимались к небу сизые дымные хвосты, а на песчаном берегу мертвыми черными насекомыми лежали рыбацкие лодки.

С холма, возвышавшегося над скошенными пажитями с редкими копенками сена, вороги смотрелись как цепочка на ладони.

– Только конные, – произнес Варяжко озабоченно. – А пешцы куда подевались?

– Найдутся, – проворчал Сигурд. – Ты глянь, конунг, какое место доброе. Когда твои сверху ударят, они вон к той рощице побегут, а там их мои встретят.

– Складно говоришь, ярл, – одобрил Владимир. – Но в битве по-всякому случается. А ну как не побегут?

– А куда денутся? – Сигурд даже удивился. – Тут скакать – всего ничего. Когда ты по их походному порядку ударишь, побегут, как зайцы.

Илья с Маттахом, увязавшиеся за старшими, тоже разглядывали хорватское воинство. Оно было слишком далеко, чтобы даже при ярком солнце разглядеть подробности. Видно было только, что идут уверенно, с развернутыми знаменами. И беспечно, без дозоров. Головной отряд, с десяток воев, опережает остальных на полстрелища, не более.

– Бьем! – решил Владимир. – Сигурд, подтягивай своих и скрытно – в рощу. Вольг, строй гридь. Всем на конь. Ждем, когда они под нас зайдут, и бьем прямо в середку. Сам поведу.

Оба воеводы развернули коней и помчались вдоль войска русов, на скаку выкрикивая распоряжения.

Походный порядок нарушился. Головные остановились, задние подтягивались к ним, сбиваясь в кучу. Фыркали кони, сыпали командами сотники и десятники. И, повинуясь этим командам, княжья гридь потекла в стороны, в лес, растягиваясь в привычное боевое построение, на ходу проверяя оружие, застегивая ремешки шлемов…

Не подозревающие о близкой гибели хорваты продолжали так же спокойно двигаться вдоль озерного берега. Разве что головные прибавили немного: городок впереди манил и лошадей, и всадников пищей, теплом, отдыхом…

– А ведь не побегут они к рощице, – вдруг сказал Владимир, ни к кому вроде не обращаясь, но Илья услышал и шагнул ближе. – В городок они побегут, под стены.

– А если их отвлечь? – предложил Илья.

Окажись здесь воеводы, он бы помалкивал, но ни воевод, ни даже сотников головных сейчас рядом не было. Равно как и воев из старшей гриди. Все делом занимались. Кроме Ильи, у которого своей сотни не имелось.

Равно как и его людям не было места в общем строю княжьей дружины.

Владимир подумал над предложением… И кивнул.

– Госта! – окликнул он командира своей охранной полусотни. – Выдели два десятка подразнить хорватов.

– Я поведу! – немедленно влез Габдулла Безотчий, личный холоп Владимира, взятый в плен после победы в поединке под стенами Булгара и с тех пор неизменный верный телохранитель великого князя.

Владимир глянул на него через плечо, и Габдулла притих.

– Серегеич. Ты предложил, тебе и делать.

Маттах радостно взвизгнул, Илья же постарался принять поручение с достоинством, но все же не выдержал, заулыбался.

Госта тем временем подозвал двоих десятников, показал на Илью: с ним пойдете.

Два десятка отборной княжьей гриди выдвинулись вперед, встали на заросшем редким лесом склоне стремя в стремя.

Госта и Илья обменялись понимающими взглядами. Командиру полусотни неохота было отдавать своих людей под чужое начало, но его место при Владимире, а Илье он доверял, как и всему его роду.

Госта не был варягом. Его отец, Лунд, был свеем и давним другом Владимира еще со времен новгородского княжения. Потом Владимир отдал Лунду в наместничество Полоцк, который после изгнания из Киева Рогнеды свей передал воеводе Устаху. И теперь жил в Киеве, на Горе. Илья с батей бывал у него в гостях.

Илья подумал было послать за своими, Малигой, Рулавом… Но решил, что некогда. Хорватская колонна двигалась быстро.

В виду головных хорватского войска они появились, обогнув холм. И сразу на рысях двинулись к городку.

Проскакали саженей сто и остановились. Будто только что увидели воев головного отряда. Потоптались немного, как и было задумано, а потом рванули галопом к тракту… И снова остановились. Уже в виду всего войска. Остановились, сбились в кучу, словно бы совещаясь: как дальше?

План Ильи был таков: сначала изобразить удивление, а потом – напасть, закидать стрелами, а когда погонятся, не слишком быстро, будто кони устали, уходить в сторону от городка. Не слишком быстро, чтобы у противника появилась надежда, что смогут догнать.

Так и сделали. Потоптались – и галопом к головному отряду.

Эх, весело! Любил Илья такую скачку: во весь опор, прильнув к гриве. А особенно любил тот миг, когда выходишь на прицельный выстрел, придержав жеребца, встаешь в полный рост и начинаешь метать стрелу за стрелой. Мощно растягиваешь лук, провожая мыслью уходящие в смертоносный полет стрелы, видишь, как спустя несколько ударов сердца крохотный, как муха на столе, доселе полагавший себя в безопасности ворог валится из седла, пораженный невидимой смертью, будто перуновой молнией.

Но на сей раз вышло совсем не как задумывалось.

Илья летел, припав к шее Голубя, который и без понуканий мчал вихрем, не желая уступить Маттахову легконогому жеребцу, небольшому размером, но стремительному, как падающий на жертву сокол.

Хузарин, точно так же припавший к гриве, визжал от восторга, косился на княжича, надеясь обогнать, но коня тоже не подгонял – тот и без того гнал во всю силу… Быстрее, быстрее, быстрее…

Илья умом понимал, что неправильно отрываться от остальной гриди. Но уступить Маттаху просто не мог… Однако потихоньку уступал. Может, Голубь и сильнее, и быстрее, да только ноша у него куда тяжелее. Хузарин понемногу вырывался вперед. На полкорпуса, на корпус… За скачкой Илья даже забыл о противнике. Глянул лишь, когда Маттах бросил вожжи на полном скаку и, красуясь, не придержав коня, взялся за лук…

Тут только Илья посмотрел вперед, на хорватов…

И закричал во всю мочь:

– Нет, Маттах! Не стреляй! Нельзя!

Княжичу наконец-то удалось разглядеть знамена противника…

И он узнал белого орла, расправившего крылья на знамени краковского князя Болеслава Храброго.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Греческое имя «Аристарх» означает «наилучший повелитель».