Литургия крови

Сейчас толпа жаждала мести. Сам Фелан сомневался в вине шаморцев. Султан способен на жестокость – в конце концов, он задушил старшего и младшего братьев, – но все знают, он блестящий стратег. Ему было бы стыдно за такую неумелую интригу. Что он приобретет, превратив Республику в своего врага?

Кладовая султана, как шаморцы называли свои склады, была обширна. Здание с трех сторон обхватывало центральный двор, четвертая сторона открывалась на Большой канал. Там, на маленькой набережной, шаморцы разгружали баржи с товарами. Часть толпы, вероятно северяне, уже готовила большие шлюпы. Они заявляли, что их лодки не позволят баржам сбежать, хотя, скорее всего, на них собирались вывозить награбленное.

Фасад склада облегчали бесконечные округлые арки, облицованные полудрагоценными камнями. Мастера ревностно хранили тайны своего дела, поэтому патриции и горожане, рискнувшие пренебречь советами гильдии каменщиков, быстро становились владельцами груды дорогих руин. И вот сейчас к окованным железом дверям склада подошел крупный человек в кожаном фартуке каменщика и поднял молот.

Глава магистрата кивнул Фелану, тот, в свою очередь, кивнул сержанту. Кожа и костяные пластины панциря Альметина скрывали не долеченную рану на груди. Судя по бисеринкам пота на лбу, каждое движение причиняло ему боль.

– Давай! – приказал Альметин.

Каменщик сплюнул, давая понять, что он думает о приказах каких-то полукровок, а потом ударил молотом в каменную арку, примерно в трех четвертях высоты от земли.

– Бей в дверь! – прорычал сержант.

– Нет, – тихо ответил Фелан, – он знает свое дело.

После третьего удара камень треснул. Каменщик ударил снова и блок развалился. Из обломков показался железный штырь. Он выглядел почти новым, будто его установили только вчера. Удар молота загнал штырь внутрь, расщепляя дверь.

– Стрелы готовь!

По приказу Альметина восемь стражников взвели арбалеты, уложили болты и без лишних слов разошлись по сторонам, обеспечивая прикрытие.

– Сейчас, – заметил Фелан, – он сломает замок.

Каменщик, будто услышав эти слова, ударил молотом в пластину замка. Зазвенел металл, дверь вздрогнула. Второй удар вмял пластину, изнутри донесся чей-то крик.

– Раньше нужно было открывать! – Бросил глава магистрата.

Толпа вокруг закивала, как будто ему требовалось их согласие. В голосе мужчины звучали азарт, ярость и возмущение пропажей племянницы. Но взгляд его был ледяным. Когда глава магистрата посмотрел на капитана, тот отвел глаза.

– Будьте наготове, – прошипел Фелан.

В следующую секунду его приказ передал сержант, в основном упирая на то, что он сделает со стражниками, если те не справятся. Каменщик ударил молотом в последний раз, и замок не выдержал. Еще мгновение дверь держалась на оставшейся петле, а затем рухнула на землю.

Первая стрела, вылетевшая из здания, ударила в каменщика. «Я бы сделал то же самое», – подумал Фелан. Каменщик выронил молот и неуверенно потрогал стрелу, будто не решаясь вытащить ее из горла. Шаморцы точно умрут, а теперь у них есть шанс умереть быстро. По крайней мере, Фелан надеялся на это. После осад он видел, как разъяренные солдаты убивают медленно. Но тогда он был среди толпы и жертвы ничего не значили для него.

– Захватите здание! – Приказал глава магистрата.

Собравшуюся толпу не требовалось упрашивать. Они сгрудились позади предводителя, готовясь броситься в арку. Альметин поймал кивок капитана и пропустил их. Троица, которая первой добралась до арки, вывалилась обратно со стрелами в груди. Похоже, о них позаботился один лучник. Луки шаморцев вполовину короче принятых в Республике, их изготавливали из прочного дерева и рога. Стрелы летели далеко, а зазубренные наконечники оставляли ужасные раны.

– Старший, хочешь, я разберусь с их лучником? – Спросил сержант.

Фелан покачал головой. Пусть с этим справится толпа. Люди вновь рванулись вперед, но дело было не в храбрости. Задние напирали с такой силой, что у тех, кто шел впереди, не оставалось иного выбора.

– Мы охраняем главу магистрата. – Отдал команду капитан.

Альметин кивнул. Глава магистрата вряд ли подвергался большой опасности. Грудь прикрывала кираса, горло – латный обод, голову – шлем с гребнем. На предплечьях одеты тяжелые наручи. На одном боку висит меч, на другом – кинжал.

Приземистый мужчина схватил рыбачью острогу, взвесил ее в руке и метнул с привычным умением старого солдата. Импровизированное копье пронеслось над головами нападающих и нашло свою цель.

Альметин одобрительно крякнул и предположил вслух.

– Уже скоро войдем и мы!

Глава магистрата уже передвинул перевязь и высвободил кинжал, так что сержант не ошибся.

– Пропустите меня, – прорычал мужчина.

Один из красношапочников толкался, пока не обернулся и не узнал главу магистрата. Глава города схватил красную повязку мужчины и повязал на руку, ухмыляясь оторопевшему человеку и реву толпы. «Я один из вас», – говорил его жест. Разумеется, если забыть о дворце, и о богатствах, и слепоте закона, когда его соперники внезапно исчезали.

– Старший…

– Ничего, – ответил Фелан.

Им преградил путь купец в полосатом халате. За его спиной стояло полдюжины солдат-шаморцев. Ровно столько, сколько имел право держать их склад для защиты от воров. Шесть для чужеземного склада, одиннадцать для городского, тринадцать для склада патриция. Закон был ясен и неукоснительно соблюдался.

– Собираешься выстрелить и в меня? – Спросил глава магистрата.

– Господин мой… – купец поклонился, но тут же счел приветствие недостаточно уважительным и исправился. – Ваше высочество.

Глаза главы магистрата полыхнули пугающей страстью. На секунду Фелан подумал, что этими словами шаморец купил себе жизнь, а может, и свободу. Но его следующая фраза оказалась ошибкой:

– Возможно, ваша племянница просто сбежала?

По мере того, как люди пересказывали друг другу его слова, в толпе зарождался гневный рев. Джульетта была дочерью Верховного канцлера и собиралась стать королевой. Неужели шаморцы так глупы? Или это вовсе не глупость? Глава магистрата, сочтя слова личным оскорблением, выхватил меч и шагнул вперед. Купец взмолился о пощаде, но мужчина с размаху нанес удар.

– Давай! – Приказал Альметин.

Глава 13

– В тебе есть кровь шаморцев?

Тито отрицательно покачал головой.

– Говорил же вам, – гордо заявил, младший из мальчиков, Пьетро, отбросив с лица черные волосы, еще сильнее размазав по физиономии грязь.

– Они убивают шаморцев, – пояснил он. – Розалин думала…

Мальчик говорил, не прекращая озираться по сторонам.

– Ну, стража-то тебя ищет. И еще черная девушка с косичками. Вот Розалин и подумала, ты, наверное, шаморец…

– А если нет, – сказала Розалин, – тогда он должен быть рабом.

– Так и есть, – кивнул Джош, более старший мальчик, являвшийся негласным вожаком этой троицы. – А твой хозяин такой важный, что обратился к страже… Но он же не из совета магистрата? – Вдруг забеспокоился мальчик.

Розалин вскочила на ноги. Тито остановил ее, и девочка оскалила зубы. За ее спиной Пьетро подобрал обломок кирпича:

– Ты делаешь больно моей сестре…

– Я не стану, – Тито положил руку на голову Розалин. Джош помрачнел и прищурился.

– Я об этом, – сказал Пьетро.

Тито кивнул, но его рука лежала на прежнем месте.

«Я могу, – сказал он себе. – Если у меня получилось случайно, то получится и намеренно». Он дал вопросу ручейком протечь по всему телу и просочиться сквозь пальцы в ее мысли. Черная девушка, о которой говорила Розалин, та самая нубийка, стражи выглядели как обычные головорезы.

– Колдовство, – выдохнула Розалин, отступая на шаг.

Пьетро поднял кирпич, Джош потянулся к кинжалу на поясе. Возможно, Тито пришлось бы драться с ними, а возможно убить одного из них, но всех остановила луна. Она вышла из-за тучи, и на полуразрушенный склад пролился мягкий свет. Он озарил лицо Тито, и Розалин, почти неосознанно, встала между Тито и Джошем.

– Подождите.

Они остались стоять: Пьетро со своим кирпичом, оскалившийся, с кинжалом в руках, Джош и сам Тито. Розалин смотрела в его мрачные глаза.

– Ты раб? – требовательно спросила она. – Поэтому за тобой охотятся?

– Я был рабом, – признался он. – Но не здесь.

– А твоя мать, конечно, была принцессой? – Злобно выплюнул Джош. – А твоего отца пленили в бою? И уж, конечно, твой дед жил во дворце. – Он насмешливо закатил глаза. – Еще ни разу не встречал беглого раба, который не называл себя принцем.

Тито задумался, со многими ли рабами говорил Джош. И сколько же беглых рабов в Уграолинге? Десятки, сотни или еще больше? И что случалось, когда их ловили?

– Так ты был принцем?

– Розалин… – раздраженно протянул Джош.

– Я просто спрашиваю. У тебя был дворец? И твоя мать принцесса?

– Моя родная мать умерла очень давно, и я ее смутно помню. Не знаю, была ли она когда-то принцессой. А женщина, которая вырастила меня, всегда говорила, что моя истинная мать Госпожа…

Розалин склонила голову набок:

– Может, это правда. Иначе он стал бы рассказывать про огромный дворец.

– Или он просто лукавит, – отрезал Джош. – На вид умный. Может, он варахец. У него странные волосы.

– Варахцы не рабы.

– А зря, – сплюнул Джош.

Розалин покраснела, прикусила губу и обхватила себя руками. Этот жест приподнял ее маленькую грудь. Джош ухмыльнулся. Что-то странное было в отношениях детей. Холодный ночной ветерок донес до Тито запахи, и он хотел найти их источник, даже если Розалин решит сбежать.

– Ты голоден? – Спросила она.

Тито покачал головой.

– Розалин.

– Чего? – девушка опасливо посмотрела на…

«Кого? – подумал Тито. – Любовника? Брата?». Одиночки, которых свел случай? Он присмотрелся внимательнее. Наверное, брат и сестра. Определенное сходство есть. Или все дело в голодных взглядах и грязи? Розалин, как будто подслушав его мысли, сказала:

– Джош – мой вожак. Пьетро – мой брат. Мы хотим покинуть Уграолинг и перебраться в Миерпорт. Можешь тоже пойти.

– Это город – остров, – добавил Пьетро.

– Он знает…

– Откуда? – спросил Джош. – Он чужак. Он ничего не знает. И я говорю, мы оставим его здесь.

Тито мог сказать, что ему в последнее время стало больно пересекать текущую воду, даже по мосту. Но он не хотел делиться знанием и просто смотрел им вслед. Розалин обернулась и Джош зарычал на нее.

***

Разграбление кладовой султана продолжалось до рассвета. Речь идет об обычной междоусобице, мог бы подумать чужестранец. Но пространство внутри стен принадлежало шаморцам. Другая страна, только грабить легче и добычу тащить ближе.

Крики подсказывали, что Тито уже совсем близко. Внезапно он заметил молнию и прислушался, ожидая громового раската. Но грома не было, в небе висела луна и Тито неожиданно задумался.

Из его жизни исчез голод. Мародеры чавкали украденными гранатами и удовлетворенно облизывались. Нищие отпихивали друг друга от сушеных фиг, будто скряги над грудой золота. Собаки дрались за печенье, надкушенное грабителями и выброшенное из-за непривычного вкуса. И это зрелище подсказало Тито, чего же он лишился. Он больше не чувствовал вкуса. Ел он или нет, разницы никакой, теперь ему не требовалась пища. Однако, он солгал Розалин, сказав, что не голоден. Но его голод не утолить даже самым роскошным пиршеством. Он тянулся за Тито как тень, неясный и едва заметный миру живых.

Мертвецы ушли. Либо они покинули его, либо он их. Тито старался не посещать больше тот, пустой город, слишком чужой, слишком одинокий, слишком похожий на него самого. Бродящие в нем чудовища пугали Тито, он боялся встретиться со своими страхами в этом кривом зеркале. Конечно, пустой город призывал его, но слабее, чем женские крики впереди. Тито уже почти добрался до их источника, когда его остановила нубийка с серебряными украшениями.

– Ты и сейчас не собираешься поцеловать меня? – Улыбнулась она. – Похоже нет.

Она потянулась к нему, и Тито вздрогнул, отшатнувшись от серебряных амулетов в волосах, сверкающих в лунном свете.

– Не показывай свою слабость, – промолвила девушка. – Только силу. А если до сих пор не знаешь, в чем она, лучше молчи.

«Молчание – мой самый близкий друг», – хотел сказать Тито, но она еще не договорила.

– Изменения могут быть очень болезненны, но не меняться…

– Смерть?

– Такого выбора у тебя нет. Чем дольше ты борешься с собой, тем труднее идет превращение. Поверь мне, – сказала девушка. – хоть мы с тобой настолько разные, но служим одной и той же.

Чем ближе она подходила, тем больше запахов узнавал Тито. Пот, нечистоты, чеснок, гвоздика и…

Нубийка мягко рассмеялась:

– Что движет твоим голодом?

– Не знаю.

– Большинство парней желают этого, – она скользнула рукой под юбку, потом провела пальцем под его носом и рассмеялась. – Но ты совсем другой.

– Нет, я не другой, – солгал юноша.

– Ты хочешь… Чего? – она посмотрела на луну. – Это точно не воля Богини. Хотя твой голод прирастает вместе с ее силой. Но ее кровавые приливы – не та кровь, которая нужна тебе, – казалось, эти слова произносит не молодая женщина, а некто более мудрый и долгоживущий.

Тито вздрогнул.

– Ты будешь кормиться, – сказала она.

– Я пробовал есть…

Не дав договорить, девушка влепила юноше звонку пощечину.

– Слушай меня, – прошипела девушка. – Второй раз я уже помогаю тебе. Первый – по дружбе, сейчас – по воле матери. Когда мы встретимся снова, мы будем чужими друг другу. Ты понял меня?

Нет, он не понял. Точно так же, как и не понял, когда он провалился снова в мертвый город. Но даже он был какой-то странный.

– Где я?

– Тут, – ответил грудной женский голос, смутно знакомый Тито, – а значит, не там. Пыль, пепел и мертвецы, вот и все. Что Астрэит посеял, то и пожал. Ты никогда не вернешься. Никто не вернётся. Никто не сможет вернуться. Некуда возвращаться. Никто не посмеет нарушить мое желание. А сейчас иди, кормись.

Глава 14

Если бы ни снег и ни неудачное расположение склада, его защитники продержались бы дольше. Но сторона, открытая на Большой канал, делала здание доступны для нападения не только с земли, но и с воды. Три шлюпа, набитые горожанами, покачивались у берега, не позволяя баржам шаморцев спастись бегством. Их транспорт уже пылал, а крики свидетельствовали о том, что их поджигали вместе с командами. Из-за снега никто не беспокоился о пожаре, который может случайно перекинуться на соседние дома. Искры падали в воду или шипели в размокшем снегу.

Само здание осталось целым. Разграбленное, растерзанное, загаженное, но его не жгли. Город сможет дорого его продать, а покупатель наймет работников и приведет все в порядок. Во внутреннем дворе, с трех сторон окруженном колоннадой, зарево от горящих барж высветило молодую женщину. Тито показалось, что она ровесница той девушки из храма, но на этом сходство заканчивалось. Эта была темнокожая, с водопадом иссиня-черных прямых волос. Та девушка тоненькая, а эта – широкобедрая и полногрудая. И с яростью смотрящая на людей.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Hic mortui vivunt, hic muti loquuntur – «Здесь мертвые живут, здесь немые говорят.» Данная фраза часто встречается на стенах старинных библиотек.

2

Патриций – лицо, принадлежавшее к исконным аристократическим родам, составлявшим правящий класс и державшим в своих руках общественные земли.

3

Камеристка – служанка, горничная, обычно поверенная в сердечные тайны своей госпожи.

4

Стрыга – женщина либо девочка – ведьма, которая по своей сути очень близка к вампирам и в идеале владеет магией крови.