Варвары ледяной планеты

Стоит отдать должное пришельцу, которого я убила, одежда у него довольно теплая. Хотя каждый шаг дается с трудом, потому что я тону в снегу, ноги остаются в тепле, в то время как лицо и руки превратились в куски льда. Рукава слишком тугие, чтобы я могла натянуть их на пальцы, поэтому я засунула одну руку под куртку, а другую под мышку. Когда становится нестерпимо холодно, я меняю их местами. Мое запястье чертовски болит, как и ребра. На самом деле они болят даже сильнее, потому что мне приходится глубоко дышать и каждый вдох причиняет острую боль.

Чего я хочу сейчас больше всего? Просто свернуться калачиком и плакать. Но на меня рассчитывают другие, поэтому я иду дальше.

Проведя, кажется, целую вечность в этом снежном аду, я понимаю, что начинаю спускаться со склона. Вдалеке видны высокие и тощие стволы деревьев. По крайней мере я надеюсь, что это деревья. Другой растительности не наблюдается, поэтому направляюсь к ним. Ветер усиливается, и мой костюм, как бы хорошо он поначалу ни выдерживал непогоду, начинает промерзать. На самом деле я уже вся окоченела. Черт!

Я бы хотела вернуться на корабль. Оборачиваюсь и, прищурившись, смотрю на маленькую черную точку на склоне холма. Отсюда наш корабль выглядит таким хрупким, беззащитным. А вокруг по-прежнему нет ни еды, ни животных, ни даже воды, только снег.

Вот дерьмо! Кажется, мне все же придется продолжать идти.

Деревья оказываются дальше, чем я представляла. Кажется, что я бесконечно долго спускаюсь к ним по склону горы. Начинаю различать что-то похожее на растительность: пучки бледного голубовато-зеленого цвета, скорее перья, чем листья. Их здесь целый лес. Это, должно быть, местные деревья. Проходя мимо, прикасаюсь к одному. Кора, если это можно так назвать, на ощупь влажная и липкая, и я, морщась, вытираю ладонь о штаны. Фу, это было мерзко.

Хорошо, я нашла деревья. Раз есть деревья, значит, есть и то, что необходимо для их существования. Деревьям нужны солнечный свет и вода. Прищуриваюсь, глядя на двойное солнце. Оно движется к краю неба, а огромная луна поднимается все выше.

Внезапно меня посещает такая мысль: а что, если мне придется остаться здесь на ночь одной? «Это будет паршиво», – бормочу я себе под нос и вытаскиваю пистолет только потому, что приятно иметь оружие под рукой. Пусть мои пальцы окоченеют, пока я держу его, мне все равно. Лучше иметь дерьмовое оружие, чем никакого.

По мере продвижения вперед я начинаю впадать в отчаяние. Что, если они бросили нас здесь, на этой планете, именно потому, что мы не сможем постоять за себя? В тот момент, как мне в голову приходит эта ужасная мысль, я слышу звук капающей жидкости.

Вода?

Останавливаюсь, мое сердце бешено колотится. Господи, пожалуйста, пусть это будет вода! Если это вода, значит, она достаточно теплая, чтобы не превратиться в лед. Тепло. Прямо сейчас я бы выпила чего-нибудь тепленького.

Бросаюсь вперед изо всех сил. Звук воды, по-моему, исходит оттуда, где виднеются странные высокие стебли. Чем ближе, тем выше кажутся стебли, и когда я выхожу к бурлящему ручью, над которым стоит пар, становится понятно, что стебли высотой со здание в несколько этажей. Они возвышаются надо мной, словно бамбуковый лес, торчащий из воды. Каждый из стеблей венчает бледно-розовая, мягкая на вид штука. Выглядит довольно странно, но, может быть, это здесь в порядке вещей.

Рядом с илистым берегом растет несколько стеблей пониже, высотой с человека. Я хватаюсь за один, ощущаю пальцами его тепло. Это хорошо, значит, вода тоже теплая, возможно, даже слишком теплая, чтобы к ней прикасаться. Наклоняюсь к воде, держась за стебель. И тут я понимаю, что из воды на меня смотрит чье-то лицо. Лицо с огромным ртом, острыми зубами и выпученными глазами. А стебель, который я держу в руках? Похоже, он является продолжением носа этого существа.

Кричу и отшатываюсь в тот момент, когда тварь бросается на меня из воды. Продолжаю кричать, рыба-краб отходит подальше от кромки ручья. Существо взволнованно шевелит своей мерзкой пастью, затем погружается в воду, и стебель слегка покачивается, прежде чем вернуться на место.

Твою мать! Что за дерьмо тут творится! Меня только что чуть не съело инопланетное… рыбоподобное существо.

Смотрю широко раскрытыми глазами на беззаботно бурлящий ручей, на огромные стебли, торчащие из него, те, что выше двухэтажного здания. Неужели все это… монстры?

Разворачиваюсь и бегу. Тяжело дыша, я бегу изо всех сил по снегу обратно на холм. Назад, сквозь пушистые сине-зеленые деревья. К черту все это. Я не подготовлена к тому, чтобы иметь дело с инопланетными формами жизни на неизвестной планете. Мои легкие хрипят, ребра горят, как в огне, и пусть я упала там, у ручья, на больное запястье, все это не важно, потому что я не собираюсь останавливаться.

Когда пробегаю мимо одного из деревьев, что-то обвивается вокруг лодыжек. Я едва успеваю вскрикнуть, прежде чем тварь тащит меня назад, и я оказываюсь связанная вверх ногами в ветвях дерева.

Кричу, извиваюсь и кручусь. Земля как минимум в полуметре от меня, и я не могу до нее дотянуться. Там, внизу, мой пистолет-дубинка. Я выронила его, когда нечто потянуло меня вверх.

Ничего не происходит, и я перестаю метаться и паниковать. Надо во всем разобраться. Сгибаюсь и разглядываю свои ноги. Они связаны чем-то похожим на веревку. Если я буду достаточно извиваться… Это определенно похоже на узел. Другой конец веревки привязан выше в ветвях. Я хнычу и выпрямляюсь, а потом начинаю медленно раскачиваться.

Я… я попала в какую-то ловушку. С одной стороны, это обнадеживает: на этой планете есть разумная жизнь, а значит, мы не одиноки. Звучит волнительно.

Но нельзя упускать из виду тот факт, что это что-то наподобие охотничьей ловушки и что кто-то, возможно, собирается мной отобедать. Вспоминаю сцену из «Звездных войн», где Люк оказался подвешенным за ноги в пещере снежного существа, и снова начинаю паниковать, потому что знаю, чем это должно закончиться. Люк смог освободиться прежде, чем существо его съело, потому что он джедай. А я? Я просто девушка из Флориды в чужом костюме, без оружия и со сломанным запястьем. Кажется, я знаю, чем это закончится для меня.

Продолжаю хныкать и извиваться, дергая ногами и пытаясь высвободиться из петли, которая крепко держит меня. Я не хочу здесь быть, когда хозяин ловушки вернется за добычей.

Дерганье ногами ни к чему не приводит, поэтому в течение следующей минуты или двух я концентрируюсь на том, чтобы дотянуться до своего пистолета. Не то чтобы я поняла, как из него стрелять, но мне станет легче, если он будет у меня. Однако думать становится все труднее, и чем дольше я здесь торчу, тем сильнее стучит в голове.

Наверное, опасно долго висеть вверх ногами. Как долго человек может так висеть, прежде чем вся кровь прильет к его голове и он умрет?

Я извиваюсь еще сильнее, пока не замечаю краем глаза какое-то движение. Замираю и смотрю, как ко мне приближается белая пушистая фигура.

Вот дерьмо. Слишком поздно. Я – обед.

– Нет! – всхлипываю я и снова борюсь. Но мое тело больше не может сопротивляться. В голове пульсирует, и я теряю сознание как раз в тот момент, когда монстр ко мне приближается.

По крайней мере я не увижу, как он меня пожирает.

Вектал

Я не узнаю… существо, извивающееся в моей ловушке.

Это что-то новенькое.

Осторожно приближаюсь к нему, обнажая кинжал. Мгновение назад существо крутилось и извивалось, а теперь обмякло. Запах са-кхуйи, и все же… нет. Любопытно. Я дотрагиваюсь до него кончиком кинжала, чтобы посмотреть, дернется ли оно еще раз, но оно не двигается. Ветер усиливается, холодный воздух готовится к приходу маленькой луны, солнца-близнецы скрываются за горизонтом.

Кончиком кинжала перерезаю веревку, и моя добыча падает на землю, в снег.

А потом я испытываю шок, чувствуя, как мое кхуйи резонирует внутри меня. Мое внутреннее существо, которое так долго дремало, которое не признает партнера среди моего народа, – оно вибрирует и поет при виде этого нового существа. Я пристально смотрю на него.

Мои мысли путаются, я хватаю добычу и бегу к ближайшей охотничьей пещере.

В это суровое время года охотники должны быть осторожны, уходя далеко от родных мест. Есть ряд пещер, которые можно использовать только в самые холодные ночи, когда охотник находится вдали от дома. За время бесчисленных дней охоты я запомнил их расположение и теперь легко нахожу ближайшую из них. Откидываю кожаную заслонку, прикрывающую вход, захожу и опускаю свою добычу на пол. Быстрый осмотр не выявляет скрытых обитателей. Я перемещаю существо женского пола – а это должна быть именно она – на меховую подстилку, лежащую в пещере. Ее зубы громко стучат. Такой звук иногда издают дети перед тем, как стать са-кхуйи, поэтому я прикасаюсь к ее веку и приоткрываю его, чтобы посмотреть, светится ли она изнутри.

Глаза ее белые, тусклые, значит внутри нее нет кхуйи, а если и есть, то оно мертво. С ней нужно будет обращаться как с ребенком. Быстро развожу огонь и жду, пока она согреется. Любопытство берет верх, и я изучаю ее. Я говорю себе, что это только для того, чтобы узнать, не ранена ли она, но мой разум в этот момент звенит от любопытства, а мое внутреннее существо вибрирует в груди песней, которая становится все громче с каждым моментом.

Она заставляет меня резонировать. Она моя.

Провожу рукой по ее рукам и ногам. На ней какая-то одежда, от которой веет старыми, горькими воспоминаниями. Я хочу сорвать ее, но если это существо беспомощно как котенок, то одежда ему понадобится. Мне требуется время, чтобы найти застежки и расстегнуть их, обнажая плоть.

Она гладкая, не то что са-кхуйи. Ее плоть почти полностью лишена волос, за исключением длинных ниспадающих локонов на голове и небольшого пучка между ногами, который появляется, когда я стягиваю с нее штаны. Я фыркаю от удовольствия при виде этого маленького пучка. Восхитительно, очаровательно и бессмысленно!

У нее нет бугорков под кожей, обозначающих мускулы, и я испытываю невероятное чувство, когда смотрю на ее тело, нежное и слабое. Возможно, она была больна, и именно поэтому ее кхуйи исчезло. Провожу пальцами по ее странному лицу, оно тоже гладкое, лоб ровный, на ней нет гребней, она вся гладкая и нежная.

Как такая слабая, как она, нашла дорогу к дальним охотничьим угодьям? Это такая же загадка, как и тот факт, что она заставляет внутреннее существо вибрировать в моей груди, оно просто гудит от призыва. Потребность в спаривании пронзает мое тело, когда ее мягкие округлые бедра раздвигаются, и ее запах наполняет мои ноздри.

Стон вырывается из груди, член мой становится твердым, гребешки на нем набухают.

Я зарываюсь лицом между ее ног, чтобы попробовать ее на вкус.

Джорджи

Я почти уверена, что сплю.

Возможно, все это дурной сон, и я просто застряла на какое-то время в плохой его части, а теперь добралась до приятной. Я почти уверена, что обнажена и кто-то лижет меня между ног так, как будто завтра не наступит никогда. Из груди вырывается тихий стон. Это гораздо приятнее, чем все то дерьмо с космическим кораблем.

Что-то скользкое и ребристое движется вверх-вниз по моей киске, чей-то рот, язык. Он проникает в каждый укромный уголок, и это так приятно. Вспышка боли пронзает мое запястье, но она быстро тонет в новой порции удовольствия. Мягкое урчание доносится откуда-то поблизости, оно звучит почти как речь, но я не могу понять ни слова. Парень, что лижет мою киску, просто чемпион.

Его голова поднимается, он утыкается носом в мой лобок, снова что-то бормоча. Мои руки опускают его голову туда, куда я хочу, и в этот момент я нащупываю… рога.

Резко просыпаюсь, понимая, что это не сон. Все было наяву. В шоке смотрю на свое тело. Я без одежды, совсем голая, у меня между ног какой-то парень, а из его головы торчит пара массивных закрученных рогов. Пока я пытаюсь понять, что происходит, его язык снова скользит по моей киске.

– О боже мой, – шепчу я, толкаю его голову, пытаясь высвободиться. Это ненормально, все это ненормально.

Он поднимает голову, и в этот момент я вскрикиваю.

Он не человек. Нет, я уже догадалась по рогам и всему остальному, но теперь, глядя на его лицо, я могу точно сказать, что он действительно не человек. Рога растут из-под волос и окружают его голову, словно остроконечный смертоносный шлем. Сам он синего цвета, точнее голубовато-серого, с копной черных волос, которая напоминает мне львиную гриву. Его брови густые, гуще, чем у любого человека, а лицо суровое, будто вырезано из камня. Прямо по лбу к кончику носа идет какой-то ребристый узор, его голубовато-серая кожа в этом месте немного темнее. Глаза сияют голубым оттенком, которого я никогда не видела; они голубые, как воды Карибского моря, но совершенно без зрачков, и будто светятся изнутри.

Тихий всхлип вырывается из моей груди, когда он поднимается надо мной. Я вижу лохматый белый мех, покрывающий его плечи, и понимаю, что видела именно его, когда висела вниз головой. Это был не монстр, пришедший меня съесть, это был монстр, пришедший меня вылизать.

Вся ситуация кажется мне невероятно нелепой, хочется рассмеяться, но я слишком напугана.

– Что ты собираешься со мной делать? – тихо спрашиваю я, во все глаза глядя на него. Невысказанное «Пожалуйста, не убивай меня, пожалуйста, не убивай меня!» мечется в моей голове.

Он что-то говорит и проводит рукой по моему животу. Затем эти странные светящиеся глаза ловят мой взгляд, и его голова опускается. Он снова начинает меня лизать. Он лижет долго, медленно, с удовольствием, проникая в каждый уголок моей мокрой киски.

Я ничего не могу с собой поделать и начинаю хихикать. Мне щекотно, и он заставляет меня извиваться. Я вроде бы должна кричать: «Помогите, насилуют!», а вместо этого я хихикаю потому, что он не хочет меня съесть, а хочет… полизать мою киску. Некоторые из парней, с которыми я встречалась, не хотели доставлять мне удовольствие таким образом, а он это делает в качестве приветствия.

Меня охватывает смех, одновременно нелепый и приносящий облегчение. Возможно, я в истерике, но какое это имеет значение? Я все еще жива, и странный парень с рогами полон решимости сделать мне приятное. Когда меня похитили, я много сценариев себе представляла, но того, в котором мне доставляют оральные ласки, пока я не кончу, даже близко не было в моем списке.

Этот парень действительно хорош, очень хорош.

Что-то ребристое и неровное скользит у входа в мою вагину, и я понимаю, что это его шершавый язык. Это потрясающе! И хотя все инстинкты твердят убираться к черту, я не двигаюсь и еле дышу.

Когда он кладет свою большую руку мне на бедро, побуждая меня раздвинуть ноги шире, я повинуюсь. Я обязательно встану и начну возмущаться, но только через минуту.

Еще одну минуту.

Он снова лижет меня, его язык касается моего клитора. У меня вырывается неприличный визг, но я ничего не могу с этим поделать. Мой клитор особенно чувствительный, и до этого момента он к нему не прикасался.

Рогатый вскидывает голову и смотрит на меня, как я могу предположить, с удивлением. Я вздрагиваю при виде этих странных глаз и прижимаю здоровую руку ко рту, решив не издавать больше ни звука и не пугать его. А что, если он разозлится и забодает меня своими гигантскими рогами?

Но он выглядит смущенным только на мгновение, затем я наблюдаю, как его большие пальцы раздвигают мою киску, и он пристально изучает ее. Мне неловко, я пытаюсь сомкнуть ноги. К черту все это. Однако он не дает мне этого сделать, удерживая их своими большими руками, и снова принимается разглядывать. При виде моего клитора он выглядит потрясенным, совершенно потрясенным. Он вопросительно произносит что-то похожее на са-са.

Снова пытаюсь сомкнуть ноги и подняться.

– Сейчас не время для урока анатомии, приятель.

Большой пришелец, взглянув строго, толкает меня обратно на меховую подстилку.

Я сопротивляюсь, но он намного сильнее меня и полон решимости. Он раздвигает мои ноги, и я не могу не заметить, что его рука огромная, как бейсбольная перчатка. Какого роста этот парень? Он снова изучает мою киску и, к моему полному унижению, касается моего клитора так, как будто тот собирается его укусить.

Я остаюсь неподвижной.

Это его не удовлетворяет, он что-то бормочет, а затем начинает массировать мой клитор, как бы пытаясь найти правильное прикосновение, чтобы я снова отреагировала.

И я реагирую против своей воли. Закрываю глаза, чтобы не видеть выражение его лица. Он продолжает очень осторожно поглаживать мой клитор. Я все еще контролирую себя, хотя каждое прикосновение его пальцев вызывает у меня желание стонать. Затем я чувствую его губы на моем клиторе, он нежно его посасывает. Я подаюсь вперед бедрами и вскрикиваю.

Он что-то довольно бормочет и продолжает лизать и сосать мой клитор, пока мои бедра не начинают дрожать. Кажется, я собираюсь кончить. Черт бы его побрал. Черт бы побрал его и тот факт, что он заставляет меня чувствовать себя потрясающе. Эти бугорки и выступы на его языке продолжают ласкать мой клитор, все мое тело вздрагивает, а затем я кончаю как никогда. Снова и снова моя вагина сжимается, и оргазм разливается по телу, напряженному от силы удовольствия.

В изнеможении падаю обратно на меховую подстилку, моя рука скользит по лицу.

Хорошо, я только что это сделала – кончила от ласк пришельца. Понятия не имею, как объяснить это Лиз и остальным.

Инопланетянин говорит что-то, я приоткрываю один глаз, чтобы взглянуть на него. Нет никаких сомнений в том, что на его нечеловеческом лице выражение мужской гордости. Он доволен тем, что заставил меня кончить. Я показываю ему средний палец.

– Засранец.

Он говорит что-то в ответ, затем хватает меня за бедра и переворачивает на живот.

Я знаю, что будет дальше. И хотя он только что довел меня до оргазма, я не хочу заниматься с ним сексом. У девушки должны быть границы. Оральные ласки – это нормально, пока я получаю удовольствие, но секс – это уже слишком, слишком быстро. Я извиваюсь, затем вырываюсь из его хватки и пинаю. Моя нога упирается в его грудь.

Такое чувство, что я сломала ее. Сломала ногу, не грудь.

Ощущение, будто он из железа. Вскрикиваю и снова падаю на пол, боль в лодыжке пронзает все тело.

Потом поднимаю глаза и вижу, что пришелец в ярости.

Глава 2

Вектал

Моя половинка, резонанс моего кхуйи, моя новая причина существования, только что уперлась своей крошечной странной ножкой мне в грудь и пнула так, как если бы она не хотела спариваться.

Ее странные, безжизненные глаза широко раскрыты от страха, в них нет обнадеживающего сияния. Я хочу сказать ей, что с ней все будет в порядке, что теперь она моя, я позабочусь о ней, мы уничтожим одного из монстров са-кохцк и достанем из его глубин новое кхуйи, чтобы она больше не страдала.

Но я не понимаю, почему она причинила себе вред. Я потираю грудь в том месте, где приземлилась ее крошечная ножка. Без одежды ее тело кажется еще меньше, она мягкая и гладкая. Она, кажется, тоже забыла об этом, потому что бросает на меня возмущенный взгляд, затем воет от боли и хватается за ногу.

Я ее не понимаю. Быть может, отсутствие кхуйи влияет на ее чувства.

– Я не причиню тебе вреда, – медленно говорю я ей, потому что она выглядит испуганной. – Теперь ты моя пара.

– Эт чнь бльн!

– Дай мне взглянуть на твою ногу, – требую я. Если у нее нет кхуйи, она, вероятно, не исцеляется так, как должна. Она продолжает смотреть на меня испуганно, я наклоняюсь вперед и кладу руку ей на лодыжку.

Она что-то вскрикивает и снова набрасывается на меня. Ее рука сжимается в кулак и бьет меня по лицу, моя губа ударяется о зубы. Вспышка боли пронзает мой рот, и я рычу.

Она немедленно замолкает, отшатываясь назад, ее руки подняты в оборонительном жесте.

Я устал от ее поведения.

Эта женщина, это маленькое существо, которое в два раза меньше са-кхуйи, моя половинка, как она может подумать, что я причиню ей вред? Но она даже сейчас съеживается, словно ожидая удара. Ярость переполняет меня, потому что ее реакция ненормальна.

Кто-то причинил боль моей девушке в прошлом.

Протягиваю руку и разворачиваю ее бледное лицо к себе. Она сопротивляется, ее глаза снова закрываются, и она начинает дрожать. Пристально смотрю на ее маленькие, плоские черты лица. Цвет ее кожи нормальный, за исключением темных синяков с одной стороны. Вот доказательство того, о чем я подозревал.

– Кто это с тобой сделал? – спрашиваю я.

Она дрожит, но не отвечает мне. Она не немая, она издает звуки, и я задаюсь вопросом, не ударилась ли она головой. Или, возможно, ее народ говорит на бессмысленном языке твердых звуков, которыми она наполняет мои уши. Это так не похоже на мой язык.

Но опять же, она не са-кхуйи, я не должен ожидать сходства, хотя я полностью ею очарован. Мужчины моего племени говорят, что нет большего удовольствия, чем вкус резонансного партнера на губах, и они правы. Зарыться лицом между ее ног было одним из величайших удовольствий, которые я когда-либо испытывал, и я хочу испытать это снова.

По ее реакции, по тому, как она съеживается, ясно, что я единственный, кто этого хочет. Я озадачен ее поведением, должно быть, это из-за отсутствия кхуйи. Она не чувствует резонанса, как я, не чувствует острой потребности в обладании, не чувствует пустоты одинокого духа. Да и как она может? Внутри нее нет кхуйи, которое могло бы резонировать.

Очевидно, боги послали ее мне, чтобы научить терпению. Я печально улыбаюсь, это не самая сильная моя черта.

– Хорошо, малыш, – говорю я ей и провожу пальцами по ее странной гладкой коже. – Мы вместе научимся терпению.

– Ни пнима тбя!

Слова срываются с ее подвижного рта. В этот момент я замечаю, что у нее нет клыков, и мое сердце замирает, кхуйи перестает резонировать. Несмотря на то, что она шлепает меня по рукам, я открываю ей рот, чтобы осмотреть зубы. Они что, сломаны?

Нет, похоже, ее маленькие зубы целы, но они даже близко не такого размера, как мои клыки. Странное создание.

Я отпускаю ее, и она бьет меня по рукам, ее глаза сужаются.

– Отвли, придрк!

Ее тело отличается от тела са-кхуйи. Оно мягкое, почти без волос, и я не видел хвоста. А еще у нее между ног этот странный сосок. Я нахожу его возбуждающим, потому что он заставляет меня думать о том, какая она на вкус. Я снова хочу ощутить ее вкус на своем языке. Даже сейчас у меня слюнки текут от воспоминаний, и мое кхуйи резонирует в груди.

Поэтому я просто сижу и наблюдаю, что она будет делать дальше.

Она собирает свою странную одежду, решив прикрыть свое маленькое, мягкое тело. Ей холодно? Во мне просыпается защитный инстинкт, и я поворачиваюсь к огню, подкладывая в него побольше дров. Нужно будет нарубить дров и пополнить запасы для следующего охотника, но зато сейчас я порадую свою половинку. Я хочу, чтобы ей было тепло и уютно.

Как только я разжигаю огонь, она придвигается к нему, держа руки около пламени. Они выглядят… странно.

– У тебя пять пальцев, – говорю я ей и поднимаю свою руку. У меня их четыре, это еще одно различие между нами. Я очарован и немного смущен этими лишними пальцами.

Ее рука касается груди.

– Шорши. – Она похлопывает себя по груди и смотрит на меня. – Йа Шорши.

Что-то не так с ее грудью? Она пытается сказать мне, что ее кхуйи исчезло? Это же очевидно из-за ее тусклых бледных глаз.

– Да, я знаю, – говорю я ей. – Не бойся. Мы проведем церемонию, когда вернемся домой, в племя.

– Шорши, – говорит она, снова похлопывая себя по груди, а затем вытягивает руку и похлопывает меня по груди, ожидая чего-то.

Она спрашивает о моем резонансе? Я прижимаю ее маленькую ручку к своей груди, чтобы она могла почувствовать, как вибрирует мое кхуйи. Она испуганно отшатывается и смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

– Чт эт? Как тбя звт?

– Это резонанс, – объясняю я ей, и мое кхуйи гудит от ее прикосновения.

Она смотрит на меня с таким потрясением, что я начинаю беспокоиться. Когда она снова кладет руку мне на грудь, и я резонирую, она отдергивает руку так быстро, как будто дотронулась до чего-то холодного, как лед.

– Йа нмгу эт прзнести, – говорит она мне и снова прижимает руку к моей груди, а затем к своей. – Шорши.

– Шиооршии, – повторяю я.

Ее лицо светлеет.

– Дэ! – Она радостно похлопывает себя по груди. – Шиорши!

Она не пыталась рассказать мне о своем кхуйи или об отсутствии резонанса, это ее имя! Она снова касается своей груди и выжидающе смотрит на меня.

Сбитый с толку, я касаюсь своей груди.