Аркан душ

А еще мои славные охранники… воняли. Впрочем, стойкий запах псины и тухлого мяса с примесью чего-то нестерпимо-едкого и на редкость отвратного, исходивший от “любимой собаки” – это были еще цветочки.

А вот псарня, в которой нам с Никиткой предстояло жить, благоухала так, что у меня чуть не случился обонятельный шок вплоть до потери сознания. Похоже, монстрожилье не видело уборки с тех самых пор, как его построили…

Неудивительно, что работать в таком “прекрасном месте”, где помимо прелестного запаха еще и живет стая агрессивных клыкастых постояльцев, так и норовящих оттяпать у служителя какую-нибудь лишнюю часть тела, желающих не было от слова совсем.

Учитывая местный способ оплаты “за еду и крышу над головой”, господин Бойс, старший егерь его светлости герцога Инворосса, за все двадцать пять лет службы так и не нашел идиота на эту должность. И вынужден был сам ежедневно входить в “святая святых” клыкасто-запашистого племени, чтобы как минимум накормить голодных монстров.

Я, со своими почесушками в обнимку со зверьем, не иначе как была ответом на его долгие безнадежные молитвы местным богам. Потому что не боялась крокодилов и потому, что больше идти мне было некуда…

К тому моменту, когда мы наконец выбрались с унылого каменистого плато и пересекли невидимую, но четко ощутимую в воздухе границу (даже запахи изменились, стали более… живыми?), я уже буквально падала от усталости и почти не обращала внимания на смену пейзажа.

Сосредоточенно пытаясь не навернуться со своей мохнатой “лошадки” и удержать на ней же вертлявое эльфообразное дитятко, я пропустила все: сельскую дорогу, возделанные поля по обочинам, какие-то строения, сады… Каменная громада замка на холме была вяло отмечена утомленным мозгом как “что-то большое… серое… Наверняка там холодно зимой, попробуй протопи нормально эдакое нечто”.

А вот для знакомства с местным населением пришлось взять себя в руки и встряхнуться. Хорошо, что меня проинструктировали заранее и многого не требовали. Хотя я и отметила несколько презрительных взглядов и соотнесла их с тем, что говорил егерь о любовнике-ушане и “нагулянном полукровке”, но мне все это было глубоко фиолетово. Покормить ребенка, вымыть его, поесть самой и упасть – вот все, что меня сейчас интересовало.

Проследив, как основная стая, ничуть не смущаясь вонью и грязью, привычно устроилась где-то в недрах длинной, как кишка, серо-каменной псарни, я механически, от усталости двигаясь неуклюже, как натуральный зомби, вымела из доставшейся нам с Кукушонком каморки старые волглые тряпки и гнилую солому, накормила ребенка остатками найденных вчера припасов и сама перекусила сухой горбушкой.

Постелью нам сегодня опять служила свернувшаяся клубком Найда и то, что удалось собрать на поляне сразу после бегства мародеров. Уже засыпая, я запустила пальцы в свалявшуюся, пропитанную кровью шерсть собаки и поняла, что первым моим подарком этому миру станет зверская гигиена.

Но все это будет завтра. Завтра… я все обдумаю завтра. В том числе и то, как мне найти мою дочь и моего мужа…

Утро началось весело – меня разбудило утробное хоровое рычание и визгливый, истерический мат. Где-то поблизости, буквально за стенкой, некто крыл по матушке не только проклятых зверюг, но и ленивых потаскух, только и способных, что нагулять ублюдка от нелюдя, но не желающих оторвать жопу от постели, чтобы заняться работой.

В какой-то момент рычание из монотонно-угрожающего стало резко-злобным, сквозь него даже прорвалось нечто, слегка похожее то ли на яростный кашель, то ли на неумелый лай. Голос в ответ взвизгнул особенно пронзительно, что-то громыхнуло, шмякнулось, и заковыристые эпитеты стали быстро стихать – их рассерженный автор, точнее, авторша явно совершила маневр стратегического отступления.

Но не ушла, продолжая оповещать мир о моих и звериных общих предках до седьмого колена с безопасного расстояния.

– Эй ты, шлюха подзаборная, чего вылупилась?! – тощая, длинная, как швабра, и такая же лохматая баба очень своеобразно встретила мое появление. – Вылезла, наконец, из конуры, шурашка немытая! А кто за тебя пойло уродам таскать будет, сучка? – она аж подпрыгнула от возмущения, притопывая ногами в драных лаптях по вымощенной булыжником дорожке за железной решеткой, которой была огорожена псарня.

Я на пару секунд задумалась, как поступить. С одной стороны, наживать врагов мне сейчас ой как не надо. С другой – баба и так не пылает ко мне светлыми чувствами, если случай представится – нагадит и ни на секунду не засомневается. И все в целом понятно: старая швабра в грязных обносках вполне логично будет ненавидеть любую, кому хоть чуть больше повезло в жизни.

Мозгов понять, что везение это очень относительно, и что моя добротная туника, хорошие сапоги и гипотетический любовник-эльф в анамнезе – это вовсе не то, что может сделать меня счастливой, у дурищи не хватает. Какая-то девка посмела иметь все то, чем обделена она сама, а теперь, когда упомянутая девка попала в трудное положение, пнуть ее – прямо-таки святое дело.

Все эти не самые загадочные мысли читались на лице моей “собеседницы”, как в раскрытой книге. И вот вопрос… а стоит ли такое спускать? Эта швабра немытая сама тут не важнее пятой помощницы десятой поломойки, иначе не потащила бы ведра в загон к “чудищам”. Да и одета она точно в соответствии с занимаемой должностью. Так что… нефиг. Ибо нафиг, как говаривал муж. На голову сядут и ножки свесят!

И вообще, зачем мне такие концерты с утра пораньше? Это еще хорошо, что Никитос вчера так умаялся, что до сих пор сопит в две дырочки и на теткины вопли не реагирует. А то напугала бы мне ребенка, сирена некультурная.

– Тебе калиточку открыть, болезная? – ласково переспросила я после особенно звучной рулады. – Иди, пообщаемся, расскажешь мне еще что-то про моих предков и их личную жизнь.

Вряд ли мои слова произвели бы на тетку такое впечатление, не подкрепи я их совершенно определенными действиями: положив руку на холку тихо, но злобно рычащей Найды, я легким толчком направила свою страшилу в сторону решетки, да еще и крикунью к себе другой рукой ласково так поманила. А потом взяла и откинула щеколду, на которую та самая калитка была заперта.

– Ну что, чудо клыкастое, купаться пойдем? – почти весело предложила я животине, с некоторым злорадством глядя вслед мгновенно испарившейся скандалистке. То-то же… даже не обматерила на прощанье, смотри ты. Впечатлительная какая. Ведра бросила и так припустила, что потеряла один свой драный лапоть, золушка престарелая.

Собачатина на мое предложение отреагировала привычно и закономерно: поджала хвост и лапы в попытке стать маленькой и незаметной. Купаться наша собачка всегда “любила”.

Учитывая ее новые габариты – смотрелось по меньшей мере забавно. Я не слишком весело улыбнулась и потащила обреченно съежившееся чудище к колодцу.

Ничего другого прямо сейчас я сделать не могу. И даже думать о том, где искать семью, пока рано. Потому что я слишком мало знаю о том, что произошло и куда мы вообще попали. Да, сердце болезненно сжимается каждый раз, когда я думаю о Лешке и Катюше… особенно о Катюше, Лешка не пропадет – почему-то в этом я уверена. Слишком хорошо знаю собственного мужа.

Но дочь… ничего не понимающая, беззащитная, растерянная… так! Не думать! Не сейчас! Я со всем справлюсь в свое время, я ее найду, я буду верить в то, что моя умница-дочка дождется нас. А сейчас мне надо обустроить тот маленький кусочек мира, где сможет какое-то время нормально жить мой сын.

***

В это утро мне некогда было предаваться унынию и тяжелым мыслям. Мы купались… впрочем, это отдельная история. А также проводили ревизию вверенной нам территории, считали припасы, готовили кашу для звериного племени и для нас с Никиткой…

Я уже поняла, что в моей “автономности” внутри псарни – а сюда без крайней нужды не совался даже господин Бойс, не говоря уже об остальных, которые вообще никогда не заходили дальше калитки – есть и свои минусы.

Проще говоря, мешать никто не будет, но и помогать некому. А работы тут… то есть, на самом деле мне в обязанности вменялось не так уж много – утром и вечером готовить монстрикам еду на допотопной печке под навесом, кормить зверье, следить, чтобы они не покидали огороженной территории, подметать двор до решетки, время от времени выгребать, пардон, дерьмо отовсюду, где его накопилось слишком много, и… и все.

Для обитателей замка главная засада была в том, что монстрячьи хари с удовольствием пробовали на зуб каждого, кто бы ни сунулся за решетку. У меня же таких проблем не было. Что уж тут сыграло, сама не знаю, возможно, привычка.

Всю мою сознательную жизнь у меня была собака, причем это всегда были такие солидные товарищи как ротвейлер, черный терьер или овчарка. Я даже отучилась на курсах кинологов и вплоть до замужества мечтала поработать где-нибудь в органах или в спасательной кинологической службе.

Короче, дисциплина в собачьей стае никогда не была для меня проблемой. Тут ведь главное не твои габариты, а твоя уверенность в себе. Ну, а здесь… вчера я еще помнила о том, что крокодил с зубами – это не ротвейлер, и даже не черныш. А сегодня привычка взяла свое.

Первый же огрызнувшийся паразит получил по носу, совершенно ошалел от такого поворота и вдогонку огреб неодобрительный укус за ляжку от Найды.

И все сразу все поняли. Нет, мне конечно фантастически повезло, что в среде этих мохнорылых давно и прочно укрепился голимый матриархат и вообще диктатура одной-единственной самки на стаю. И мою Найду занесло именно в “матку”, погибшую во время гона. Но если бы я не привыкла управляться с животными – ничего бы у меня не получилось. Одна только гигиена далась о-очень непросто.

Кукушонок, усаженный повыше, был в восторге от представления, заливисто хохотал и хлопал в ладоши. Больше никто не радовался.

Для начала пришлось столкнуться с тем, что мыла в пределах псарни не водится как такового. Вообще. Кое-как смыв кровавую корку с Найдиного бока холодной водой, я пришла к выводу, что маюсь дурью, и приступила к делу основательно.

Да здравствует девятимесячная беременность и мамские форумы! Чем я только не занималась, пока аж два раза отсиживала в декрете “срок”. На какие только курсы не ходила, каких только советов не начиталась и чего только не попробовала…

Вот уж никогда не думала, что оно мне все НАСТОЛЬКО пригодится… вы вот знаете, как запаривать щелок для мытья и стирки? А я знаю.

Печка тут была, не чищенная со дня первой растопки, так что золы – хоть засыпься. Грязной, вперемешку с недогоревшими угольками, но это мелочи. Котел для кипятка, пара пустых ведер – и вот уже в одном из них отмокают мародерские тряпки, из которых после стирки я сошью одежду Кукушонку, а другое прочно установлено возле колодца.

М-да… ну, Найду я отмыла, остальная стая, с ужасом и недоумением наблюдавшая за экзекуцией, на сегодня от помывки была освобождена. Я же не двужильная… но завтра они никуда от меня не денутся. А пока вилы и лопата в зубы и вперед – выгребать многолетние залежи гуано из псарни. Благо, сынуля вполне удовлетворен играми с Найдиным подсохшим хвостом и никуда больше не лезет. Да и собака у нас привычная за мелким приглядывать, если что – или меня позовет, или сама не пустит куда не надо.

***

Что я там говорила про утро? Некогда, мол, было грустить и размышлять? Оптимистка… некогда присесть и вздохнуть было следующую… как минимум неделю. Я хотя и ставила зарубки на деревянном косяке нашей с Никитосом халупы, но так замоталась, что могла и просчитаться.

Ночами, если от усталости не удавалось сразу заснуть, меня мучили тяжелые мысли. Где моя дочь? Что с ней? А Лешка? Может, им там прямо сейчас нужна моя помощь, а я тут собачьи какашки разгребаю и зверье дрессирую в свое удовольствие…

Но приходило утро, а вместе с ним и понимание: ничем я сейчас своим любимым не помогу. Я даже не знаю, где их искать… точнее, знаю общее направление – на юг, за перевал.

Именно туда унесло два ярких огонька, после того как “аркан душ”, затащивший нас сюда, порвался. Я дословно вспомнила и постаралась навечно вбить себе в память все, что сказали два мародера на месте призыва. Потратила на это довольно много времени, справилась… но и только.

У меня на руках маленький ребенок. Идти мне некуда, и как его прокормить в пути – непонятно. Я здесь никто, никого и ничего толком не знаю, могу только наблюдать и догадываться. Отношение ко мне остальной прислуги в замке наглядно показало, что ждет в дороге неприкаянную молодую женщину с ребенком-полукровкой. Как бы мне ни хотелось птицей унестись туда, где мои родные… я не могу. Пока не могу.

Наверное, поэтому днем я переворачивала эту несчастную псарню с ног на голову и обратно с таким неиссякающим энтузиазмом и трудолюбием. Хоть что-то… хоть что-то я МОГУ сделать, вместо того чтобы лить слезы от бессилия.

К концу этого сумасшедшего периода ребенок у меня нарастил немного нормального детского жирка и обрадовал первым здоровым румянцем. Был более-менее одет (иголки и нитки пришлось выменивать у прислуги на кухне на парчовую накидку из гардероба прежней хозяйки тела. Меня, конечно, “надули”, как пузырь через соломинку, но тут было без вариантов.), обут в сшитые из обрезков кожаного плаща опорки, а также полностью доволен и счастлив своим новым образом жизни.

Еще бы, целый день на воздухе и в окружении таких веселых собачек, с которыми всегда можно поиграть! Вот уж кто совершенно не боялся никаких монстров, так это сынуля. Испортить ему настроение могли только две вещи: овсяная несладкая каша-размазня на завтрак, обед и ужин и всплывающий время от времени из недр детской памяти вопрос: “А папа где? А Кая?”

Если бы я знала, Кукушонок, если бы я знала…

“Безмятежное” течение каторжных работ было неожиданно прервано аккурат на седьмой день по моему косяковому календарю. Уже несколько дней я вскользь замечала, что за решеткой во дворе то и дело мелькают любопытные физиономии замковой прислуги. С каждым днем эти самые физиономии становились все более… обалделыми, что ли? Процесс реорганизации псиного пространства впечатлил их по самое не могу. Я не сильно обращала внимание, поскольку близко никто из них не подходил.

А потом слухи о новой служанке и ее чудачествах дошли до самого верха. И псарню изволил посетить их сиятельство герцог Иноворосс.

***

Началось все с того, что зрителей у решетки заметно прибавилось с самого раннего утра. То одна любопытная и почему-то обязательно немытая рожа мелькнет, то другая. Я уже привыкла не реагировать на них и отучила от вредной привычки развлекаться за мой счет, выкрикивая оскорбления. Откинутая щеколда и недружелюбная Найда прекрасно действовали на самых “храбрых” ораторов. Так что пока они молчат – мелькают и мелькают, может, им заняться нечем… мне не до них.

Потому не сразу обратила внимание на то, что “качество” публики разительно поменялось.

Властный мужской голос оторвал меня от весьма занимательного времяпровождения: я наконец-то отловила местного альфа-самца. Точнее, мы с Найдой отловили. Она зажала нервно поскуливающего кобелюку в угол между стеной и решеткой, где и придавила, прикусив за холку, а я радостно вцепилась ему в хвост, из которого вредный засранец так и не дал выбрать колтуны и репейник даже во время купания.

– Подойди сюда, женщина! – от неожиданности я отпустила вожделенную хвостяру, получила ею по носу и не успела помешать кобелю поджать ее под попу. Пришлось оставить последний репей до лучших времен…

У решетки, вальяжно положив руку в перчатке на перекрестье железных прутьев, стоял высокий темноволосый мужчина. Одет он был довольно просто, но я уже научилась определять цену здешним вещам. Эта простота стоила дороже расшитых золотом камзолов свиты, толпящейся в отдалении.

Я тихо порадовалась тому, что Кукушонок опять проспал все самое важное, но одновременно и тревожное. Почему-то мне совсем не хотелось светить ребенка с эльфийской внешностью перед этой толпой облеченных властью людей.

– Что угодно господину? – кланяться так, чтобы выглядело достаточно почтительно, а меня при этом не выворачивало изнутри от гадкого чувства униженности, я научилась примерно на второй день пребывания в замке.

– Бойс! – черт побери, вот это голос у мужика… он его даже не повысил, а господин егерь материализовался как из-под земли в мгновение ока. И весь такой готовый служить. – Как видишь, я был прав. Эта девушка попала в эльфийские земли отнюдь не из деревенского коровника. Обычная селянка никогда не смогла бы всего за неделю навести такой порядок и выдрессировать Л”Шархи, – он перевел холодный внимательный взгляд на меня:

– Отвечай, женщина. Ты была крестьянкой? И не лги мне, я умею распознавать ложь.

– Нет, господин, – а я и не лгу, черти тебя знают, может, и умеешь. Если в этом мире есть магия, то почему не такая? – Я не крестьянка.

– Ты по собственной воле оставила свой дом и ушла за эльфом?

– Нет, господин, – конечно, нет! Своими руками удушила бы ту сволочь, что устроила моей семье это растреклятое “попадание”!

– Так я и думал, – герцог усмехнулся, довольный собственной “догадливостью”. – Подите все сюда! И посмотрите, как проявляется благородная кровь там, где быдло стонет и жалуется на судьбу!

Я, признаться, сама заинтересовалась тем, что же он тут показывал. Украдкой чуть развернулась и окинула песье царство новым, отстраненным взглядом.

Ух ты…

Пока я долбилась головой об эту стену (в фигуральном смысле, конечно), мне как-то некогда было оценивать результат. Все время перед носом маячило очередное очень срочное дело, и охватить картину целиком мне не хватало сил.

А сейчас вот как-то вдруг получилось. И я даже на секунду опешила. Это все я натворила? Дела…

Внутренний дворик псарни радовал чисто выметенным булыжником, а ведь еще неделю назад никто, похоже, и не подозревал, что двор мощен. Грязи было не просто по колено, а… почти по то самое место.

Слева притулилась до блеска отмытая “кухня”. Мне так сложно было разобраться со всей этой средневековой “кухонной техникой”, что я шла на нее каждый раз как в последний бой. И победила: стол оказался сделан из дерева, а не из окаменелых остатков пищи, котлы внезапно стали медными, а не выточенными целиком из доисторических отложений, да и…

Что там говорить. Я свою родную квартиру никогда в жизни так не отмывала, как эту несчастную псарню. И теперь тут пахло свежим сеном и лишь слегка собачьим духом, клыкастые постояльцы дисциплинированно квартировали каждый в своем загончике, гадить в помещении я их отучила почти мгновенно – все же это не щенки, взрослые животные с заметно развитым коллективным интеллектом… так что теперь это даже не стая страшилищ, а вполне цивилизованное сообщество милых зубастых песиков… пока не перегрызутся за какую-нибудь прошлогоднюю кость, которую я не успела отнять и выкинуть, и не получат воспитательных пинков.

А еще, как я поняла, на герцога и его свиту весьма сильное впечатление произвело то, что и сама я среди этой чистоты-красоты, наведенной своими руками, не превратилась в изношенную свинью, как большинство здешних служанок.

Ну… это они привыкли утирать подолом все – от соплей до… мыться раз в год, если не повезло попасть под дождь, и причесываться пальцами. А у меня ребенок и сильно нездешние представления о гигиене.

Короче, я со своей излишней чистоплотностью и командными замашками умудрилась выделиться на местном фоне, как фиалка в навозной куче. Ох, не к добру.

– Что же, у тебя есть выбор, женщина. Ты можешь прямо сейчас пойти с нами, и в замке тебе предоставят место, более подобающее твоему статусу, а можешь… – глаза герцога как-то подозрительно блеснули. А еще я поймала несколько не самых доброжелательных взглядов с той стороны, где расположилась герцогская свита. И ладно бы просто злых, но была парочка откровенно злорадных.

– Благодарю, ваша светлость, – поперек тебя дышлом, чтоб вошло и вышло! Не знаю точно, что ты мне предложил, но иди-ка ты на хрен со своим “благородством”. – Я бы предпочла остаться там, где мои труды принесут вам наибольшую пользу.

Герцог нахмурился, потом кивнул. И вроде бы не разозлился, а холодом от него повеяло на секунду, но это ощущение тут же прошло.

– Ты умнее, чем я думал. Хорошо же… я дам тебе время привыкнуть.

Когда вся эта ядовитая кодла уже удалилась вслед за хозяином, я все еще стояла у решетки и пыталась понять, правильно ли поступила. Ох, не нравится мне это герцогское внимание. Как говорится, минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь.

– Ты это… девка… по уму рассудила, – тихо похвалил меня незаметно отставший от свиты егерь. – Что там раньше было, все едино после эльфей забудь. Здесь сыта, одета, да почти что сама себе хозяйка. Матка, видать, завязалась на тебя, в обиду не даст теперь и другого служку к себе не подпустит. Руки у тебя откудова надо растут, ишь, порядок навела… иех, вот жеж суки ушатые, такую бабу спортили, какому счастливцу жена была б… Ладно, – господин Бойс тяжело вздохнул и выпрямился, одарив меня строгим взглядом:

– Ты не думай, оно, конечно, мне первая выгода от тебя. Да только пока ты в шархушне сидишь, ни одна собака близко не сунется. И мальца не обидит, нат-ко, попробуй его задень… а польстишься на легкую жизнь – по рукам пойдешь, и не смотри, что не у простых мужиков, а у благородных. Благородство их на словах и кончится, поиграются да выкинут, а уж ребенка затравят, как пить дать. И тебя саму бабье загрызет, эти высокородные леди пострашнее шархушей будут, – после этих слов довольно выразительное лицо господина егеря скривилось, словно он откусил чего-то очень кислого. – На кухне бабы и то змеюки, хотя куда б нос-то задирать, каждая чернавка другой чумазее, а туда же… да ты и сама видела. А на чистой половине так и вовсе одни ядовитые гадины, от безделья друг дружку что ни час, то жалят. Не суйся, девка, от добра говорю. Будешь умной – со временем и денег заработаешь, и замуж, глядишь, выйдешь за нормального мужика.

Тут господина Бойса окликнули уже знакомым властным голосом, и он, не прощаясь, поспешил на зов. Я посмотрела вслед торопливо уходящему егерю и усмехнулась про себя. Все верно ты рассудил, дяденька, и о своей выгоде не забыл. Только вот я и без тебя черта лысого соглашусь променять своих клочкасто-блохастых честных монстров на ядовитый гадюшник герцогской свиты. Это, конечно, пока у меня вообще есть выбор… герцоги – они народ такой. Могут и не спросить.

Угораздило же это тело помолодеть! Сейчас я предпочла бы оказаться пожилой и никому не интересной теткой, ан нет… или я чего-то не поняла, или пока я вселялась, с ним произошли очень заметные изменения.

Еще в самом начале нашего знакомства егерь принял меня за молоденькую девчонку, но тогда я не заострила на этом внимания. А потом как-то некогда все было, тем более зеркала на псарне, как не трудно догадаться, отродясь не водилось.

И только теперь я, немного подумав, отправилась к поильному корыту, расположенному в глубине двора.

Для начала пришлось натаскать воды и только потом приступить к изучению своего теперешнего “обиталища”. Нда… ну что, Наташка, домечталась? Чтоб тому ангелу, который за сбычу мечт отвечает, икалось до самого страшного суда и еще пару эпох после!

Натуральная блондинка с косой до пояса, синими глазищами в пол-лица и талией, которую ладонями можно обхватить… впрочем, последнее неудивительно – за неделю такого фитнеса любая пышка превратится в жертву здорового образа жизни. С меня уже давно штаны спадают, хорошо, пояс можно подтянуть.

Короче, вот о чем мечтала после вторых родов, заглядывая иногда одним глазом в мужские журналы, то и получила… грудь не слишком объемная, но вызывающее оттопыривает тунику девичьей упругостью. Талия – уже сказала. Попа и бедра… они есть. В достаточном количестве, чтобы создать приятный мужскому глазу силуэт. И вся эта красота, будь она неладна, выдана мне именно в тот момент, когда ее, заразы такой, в глаза бы не видеть!

***

Следующие несколько дней меня никто не беспокоил. Я занималась делами и думала, думала… Безопасность и сытость – это хорошо. Но теперь, когда я добилась их – мне стало мало. В том смысле, что сидя на псарне я ни на шаг не приближаюсь к своей цели – найти дочь и мужа. И еще это постоянное сосущее беспокойство – время… время уходит. А вдруг я опоздаю?!

Да, с одной стороны пристроиться в высшее общество – это обрести гораздо больше возможностей… хотя бы ту же информацию получить. Слухи, сплетни… кухонная прислуга и салонная тусовка высшей знати – это очень разный уровень. Но…

Но. Я не готова рисковать безопасностью Кукушонка. Да, именно так, своей собственной я бы так не озаботилась, и если надо… чего перед собой лукавить – если от этого будет зависеть возможность спасти детей и мужа – соберу задницу в кулак и пересплю с кем нужно.