По дороге в синий лес

Она сидела, закутавшись в одеяло, на кровати, опустив тоненькие ножки в таз с горячей водой, и была похожа на нахохлившуюся птичку.

– Ой, горячо! – воскликнула она, когда Женя плеснула в таз воды из чайника.

– Я же сказала тебе, чтобы ты подняла ноги… Смотри, горячо. Скажи, подарок, ты что, действительно думала, что тебе кто-то заплатит за то, что ты будешь жить здесь, в чужом доме, целый месяц? Или что тебя вообще здесь оставят? Ты знаешь, кто такой Борис Михайлович, в дом к которому ты вот так нагло вперлась?

– Это не твое дело, – отбрила ее Вероника. – И не лезь. Работаешь здесь, вот и работай. Можешь не возиться со мной, я позову Бориса Михайловича, и он вместо тебя будет мне поливать на ноги. И носки свои даст, и свитер. Ты просто не знаешь мужчин. Это он поначалу так себя ведет, делает вид, что ничего не знает и не понимает. Все он знает. И кто меня прислал и, главное, для чего. Мужчинам, любым, всегда нужно одно и то же. И твой Бронников не исключение. Просто ему, может, перед тобой неудобно. Ну, может, и брат его, Петр, тоже не в курсе. Вот увидишь, завтра он тоже будет куражиться, попытается выпихнуть меня отсюда, но не сделает этого. Просто увидишь спектакль.

– Хочешь сказать, что он оставит тебя здесь?

– Уверена. И это только сегодня я буду ночевать в этой комнате, а завтра уже, вот посмотришь сама, я буду спать вместе с ним.

– Но он не такой! – воскликнула чуть ли не плача Женя и тотчас устыдилась своей неприкрытой реакции. Как же ей неприятно было все это слышать!

– Ты для домработницы слишком болтлива, вот что я тебе скажу.

– Что-о-о? – От такой наглости Женя растерялась. А ведь она уже успела даже пожалеть эту юную проститутку, собиралась принести ей поесть! – Советую тебе не портить со мной отношения, если собираешься оставаться здесь, как ты надеешься.

Женя поднялась и теперь стояла с чайником, в котором оставался кипяток, и готова была выплеснуть остатки прямо на голову этой наглой девке.

– Ладно. Прости. Но мне неприятно тоже все это от тебя выслушивать. У тебя своя работа, а у меня – своя. Меня привезли сюда для вполне определенной услуги, мне обещали за это хорошо заплатить, и у меня действительно под кожей есть чип, за мной следят.

– Но как такое вообще возможно? И что же, твой хозяин… или кем он там тебе приходится, уверен в том, что тебя впустят в дом, что Борис примет тебя в качестве подарка?

– Этого я не знаю… Но то, что я останусь здесь, это точно. Думаю, Борису Михайловичу будет звонок от моего хозяина. Чтобы мне здесь не трепали нервы. А уж воспользуется он мной или нет, это уже его дело. Если он меня не захочет, просто проживу здесь месяц, и он ко мне не притронется, мне же лучше. Хоть отосплюсь. Отдохну.

– И часто тебя вот так дарят кому-то?

– Ну да. Ты не смотри, что я сейчас похожа на мокрого воробья, просто я замерзла и устала. Вот приведу себя в порядок… ой! Я же сумку на террасе оставила! А там косметика, белье…

– У тебя, случаем, не температура? – спросила Женя, глядя на выступившие бисеринки пота на маленьком носике Вероники.

– Это я распарилась, никакой температуры у меня нет. Слушай, принеси мою сумку, пожалуйста.

Женя вышла из комнаты и зашагала по коридору к выходу. Проходя мимо кухни, услышала голоса. Притормозила, чтобы подслушать. Что поделать, раз в доме творятся такие дела?!

– …Я вот все думаю, – говорил Петр, – может, мне на самом деле съездить в Стамбул с тем переводчиком, с которым я списался, и попытаться проникнуть в архив, покопаться в нем, чтобы найти материал про султана?

– Поезжай. Но только не сейчас. Такие снегопады, погода нелетная, – лениво отвечал ему Борис. – Сиди уже дома. Я на твоем месте написал бы какую-нибудь веселую пьесу, комедию. Потом почитал бы нам, мы повеселились, взбодрились.

Это же надо! Они ни словом не обмолвились о Веронике? Она была уверена, что услышит хотя бы что-нибудь о том, как им всем теперь здесь жить, с ней или без нее. Один в Стамбул собрался за материалом к роману, который он никогда не напишет, а другой предлагает ему продолжать лениться или писать пьесу! Какие же они все легкомысленные! А если она воровка? Или какая-нибудь шпионка?

Собравшись с духом, Женя тихонько постучала в косяк двери, как бы давая понять, что она здесь. Дверь-то была открыта, и она могла войти и без стука, но хотелось проявить такт. Если они это, конечно, заметят и оценят.

– А, Женечка? – расплылся в пьяненькой улыбке Петр.

Ну, конечно, между ними на столе стояла черная бутылка коньяка «Remy Martin». Еще были блюдце с нарезанным лимоном и корзинка с апельсинами, целый ворох кожуры от которых свидетельствовал о том, что братья активно закусывали.

– Борис Михайлович, – Женя приблизилась к невозмутимо играющему пустой рюмкой Борису и зашипела ему в ухо: – Вы что, серьезно решили ее здесь оставить?

– С чего это вы взяли, барышня? – Он отстранился от нее и уставился в окно. – Я же не идиот.

– Вы хотя бы знаете, кто вам ее прислал?

– Понятия не имею. Но кто-то, кому я, видимо, хорошо помог в этой жизни. Другой вопрос, почему он решил, что меня следует благодарить именно таким экзотическим образом? Мог бы просто деньги привезти или машину подарить.

– Она говорит, что вы в курсе. И что она, пардон, уже завтра будет ночевать в вашей постели! – Женя почувствовала, как краснеет. – Если такой вариант рассматривается, так распорядитесь, чтобы я сменила вам постель, взбила как следует подушки! Или отправьте меня в Москву за новым бельем, с кружавчиками или вышивкой, например, тем более что уже давно пора заполнить бельевой шкаф!

– А что, неплохая мысль, – со вздохом произнес Борис, придвигая к себе бутылку и наливая коньяк в рюмку. – Петя, ты допил? Ой, как ужасно и варварски ты чистишь апельсин! Я же говорил, нужен маленький ножичек…

– Так что мне делать? – не унималась Женя.

– Как что? Покупать новое постельное белье! Завтра утром получите карточку и отправитесь по магазинам. Цена значения не имеет. Покупайте все, что нужно, и побольше. И постельное белье, и покрывала там, я не знаю, пледы, полотенца… Вы же женщина, сами знаете, что нужно. И я полностью полагаюсь на ваш вкус. И себе тоже в комнату прикупите что-нибудь. И конфет купите хороших, фруктов. Все-таки она девушка, наверняка любит сладости…

Женя вспыхнула и, как ей подумалось, позеленела от злости! Значит, эта девчонка права, теперь она будет ночевать в спальне Бориса? Постель им подавай новую, одеяла, конфеты!

Она уж и не помнила, зачем вообще приходила, и когда уже очутилась перед дверью в комнату Вероники, вспомнила, что ее попросили принести сумку. Снова вернулась, но только теперь просто-таки пронеслась мимо кухни, желая только одного – чтобы ее не окликнули. Сумка на террасе уже успела побелеть от снега. Снова снегопад! И как же это она завтра поедет в Москву? Но она должна поехать, чтобы этот бабник не подумал, что она отказалась выполнять его просьбу. Ничего, утром она снова позвонит Лехе, парню, который приедет на зверском «Бобкэте», чтобы почистить от снега все дорожки и проулок, ведущий на основное шоссе, и все будет в порядке. Леша – прикормленный и в прямом, и в переносном смысле. Женя платит ему наличными из хозяйственных денег, кормит его, уставшего, вкусной едой и с собой дает контейнеры с ресторанными деликатесами.

Она вернулась к Веронике и застала ее в слезах. Ну точно – мокрый воробей! Волосы у корней мокрые, по лицу катятся слезы, нос распух, размок…

– Ты чего раскисла-то? – вырвалось у нее, как если бы это была и не Вероника, которую ей не так давно хотелось ошпарить кипятком, а просто несчастная и заблудившаяся по жизни девчонка.

– Все нормально, – ответила она, размазывая по лицу слезы.

Она взяла сумку, открыла ее, достала большую розовую косметичку и вытряхнула все содержимое на постель.

– У тебя есть мицеллярная вода?

– Конечно, есть!

Пока Вероника приводила себя в порядок, Женя прибралась после горчичных ванн и даже, забывшись, помогла ей вытереть ноги полотенцем и натянуть толстые шерстяные носки. Странное было ощущение. Вроде бы это была проститутка, подаренная Борису для развлечения, но, с другой стороны, это же просто девчонка, униженная самой жизнью, а теперь еще и простывшая. Вот как ее не пожалеть?

Вероника легла, и Женя, посчитав, что сделала для нее все возможное, отправилась на кухню выпить чаю и пожелать хозяевам спокойной ночи. И ровно на том месте, где она подслушала разговор братьев о поездке в Стамбул, она замерла, услышав:

– …Сегодня утром в районе Якиманки на Шаболовке, адрес я тебе скину, произошло убийство некоего… Его застрелили выстрелом в дверной глазок… Следователя, который будет вести это дело, зовут Никита Семенович Дмитриев. Ты с ним знаком?

Так. Отлично. Вот новость так новость – кажется, Борис возвращается к жизни! Новое дело? Просто замечательно! А раз так, значит, он будет занят… станет пропадать в Москве, работать, и тогда обстановка в доме переменится, все вокруг взбодрятся! Одно дело, когда он от безделья не знает, куда себя деть, и просто валяется в постели, и тут ему под бок ляжет маленькая Вероника, которой он с легкостью воспользуется, чтобы убить время, другое – работа!

Женя даже чаевничать раздумала и вернулась к себе. Подготовилась ко сну, надела пижаму, постелила постель, легла, но сна не было. Она долго лежала с открытыми глазами, пытаясь понять, что же ее так взбудоражило, пока не поняла: чтобы окончательно успокоиться, ей просто необходимо проверить, где сейчас находится Вероника. И если у себя, если спит, тогда все в порядке. Если же нет…

Вероники в комнате не было. Постель была пуста. Всхлипывая, Женя спустилась по лестнице, остановилась возле двери в спальню Бориса. Замерла. Она слышала голоса, но разобрать слова было невозможно. В основном говорил Борис. Потом вдруг послышались быстрые шаги, дверь распахнулась, и прямо на Женю, не успевшую отбежать или спрятаться за колонну или стеклянную витрину (которую так еще пока и не заполнили красивыми вещицами, как это было при прежних хозяевах), налетела Вероника. От удивления она даже вскрикнула:

– Женя?! Ты чего здесь делаешь?

Она сделала это нарочно громко, чтобы ее услышал Борис.

– Это я должна тебя спросить, что ты здесь делаешь? – попыталась спокойно и с достоинством ответить Женя. – Кажется, я уложила тебя спать.

Стараясь оправдать свое присутствие здесь в этот час, она, постучавшись в приоткрытую дверь, чтобы только войти и увидеть самой Бориса, где он и что делает, в каком виде, не дождавшись ответа, с порога спросила не менее громко, чем Вероника:

– Борис, вы позвонили Леше? Когда он будет расчищать дорогу? Мне же завтра в Москву…

Борис сидел на постели спиной к двери, бедра его были прикрыты простыней. Голая спина была освещена ночной лампой с оранжевым абажуром. И это было так больно видеть! Значит, вон чем они занимались здесь? Вероника права, мужчины… они такие, ни один не откажется от удовольствия… И ведь они даже не знакомы! Посторонняя! Как же они неразборчивы! И не боятся подцепить какую-нибудь заразу!

Борис повернулся на ее голос и развел руками, как бы извиняясь за свой вид и за все то, о чем она могла догадаться.

– Я позвонил, барышня. Все в порядке. Все в силе, если вы о покупках. Вот только врываться ко мне за полночь, чтобы спросить о тракторе, не следовало. Вам что-нибудь известно о понятии личное пространство?

Сгорая от стыда, Женя бросилась вон, подальше отсюда, и пришла в себя уже на кухне. Там, понятное дело, никого не было. Да и с Вероникой, пока бежала, она не столкнулась, видимо, та тоже быстро скрылась у себя. Включив свет и не зная, чем себя занять, она открыла холодильник, достала оттуда контейнеры с салатом, куриными котлетами и набросилась на еду. Какой ужас! Как стыдно! И зачем она потащилась к Борису? Зачем? Разве ей не все равно… там Вероника или нет? Какое ей вообще дело до личной жизни хозяев? Она просто домработница! Но тогда из-за чего ей так больно? Если бы, к примеру, она застала Веронику, выходящую из спальни Петра, то ничего бы не почувствовала. Разве что улыбнулась. Ей-то какое дело? Но почему же тогда ее так тревожит личная жизнь Бориса? Того самого Бориса, самого грубого из всех мужчин, каких ей приходилось видеть в жизни? Разве это не он постоянно намекает, что платит ей слишком много и что был бы не прочь совсем избавиться от нее? Ведь это только он смеет грубить ей напропалую, дразнить ее, обзывать. Он до сих пор не зовет ее по имени, а иронично обращается как к чужой – барышня! И в редких случаях как бы вспоминает ее имя.

Ей так хотелось позвонить Антонине, чтобы поделиться бедой, рассказать о появлении в доме проходимки, что она даже взяла в руки телефон. Но потом передумала. Ночные звонки – они такие опасные, тревожные. Тоня еще подумает, что случилось что-то ужасное и непоправимое.

А что может быть непоправимее смерти? Где там кого-то убили? Кажется, сегодня утром, то есть уже вчера, на Шаболовке. Кого-то застрелили выстрелом в дверной глазок… Фамилию убитого или убитой она не расслышала. А вот следователя зовут Никита Семенович Дмитриев. Эта фамилия прочно впечаталась в память.

Послышался шорох, Женя повернулась и увидела Веронику. Кутаясь в длинный свитер, она стояла и жалобно смотрела на нее.

– Я есть хочу.

Женя машинально придвинула к краю стола контейнер с котлетами.

6

16 декабря 2021 г.

Задача, которую поставил перед ним Борис Михайлович Бронников, оказалась не так проста. В сущности, если было бы все просто, то не стал бы он беспокоить Реброва.

Информация была обрушена на него с какой-то даже беспощадностью, мол, как хочешь, так и разбирайся, договаривайся. И вот теперь он сидел в кабинете перед бокалом с остывшим чаем и не знал, с чего начинать действовать.

Ситуация заключалась в следующем. Погиб клиент Бронникова – Николай Врадий. Дело, которым занимался адвокат, было простым: подготовить документы к разводу Николая с его женой Ольгой. Что и было, собственно говоря, сделано. После развода Ольга осталась одна, Николай же женился на юной девушке Наде. Так уж случилось, что, находясь в депрессии, Ольга обратилась за помощью не к психиатру или психологу, что было бы естественным, а к Бронникову. После того, как с его подачи, по ее мнению, Николай согласился оставить ей квартиру, машину и содержать ее, она прониклась к Борису Михайловичу чувством благодарности. Лишь ему, единственному из всего ее окружения, она могла доверить чувства и мысли, ведь он был в курсе ее разрушившейся личной жизни. Поначалу она обмолвилась о том, что ей неплохо было бы лечь в клинику, чтобы подлечить нервы, не мог бы он ей порекомендовать хорошего врача, но Бронников уговорил ее отказаться от такого способа реабилитации. Сказал, что ей нечего делать среди нездоровых людей. Что она достаточно молодая и сильная, чтобы самостоятельно пережить стресс. И пообещал ей помощь и поддержку. Посоветовал устроиться на работу в клининговую компанию, где она быстро придет в себя. Ребров был, мягко говоря, удивлен такому совету. Вероятнее всего, и сама Ольга была от него в шоке. Однако она устроилась в компанию «Клин-Чисто-s», где работает до сих пор. И все бы так и продолжалось, Ольга бы пришла в себя и начала новую жизнь, если бы не постоянные нервные встряски, которые устраивал ей бывший муж. Его на первый взгляд бессмысленные и раздражающие визиты к ней якобы за какими-то вещами, появление в квартире, где она боролась с депрессией и где ей и без того все напоминало о ее счастливой супружеской жизни, сводили на нет все ее усилия. Об этом она рассказывала Бронникову по телефону, испытывая при этом, по ее же словам, чувство вины перед человеком занятым, серьезным, который вовсе и не обязан ее выслушивать. Однако Борис сам проникся к ней симпатией, жалел ее и посоветовал даже снять квартиру, чтобы сменить обстановку.

Ольга начала поиски квартиры, Борис ей и в этом помогал и даже сам ездил, чтобы посмотреть какие-то варианты. Но пока что ничего приличного не находилось. Он постоянно справлялся, как ей работается, сможет ли она и дальше выполнять тяжелую и грязную работу, на что Ольга отвечала, что ее все устраивает, что среди людей ей легче, да и мозги, орудуя щеткой или шваброй, не надо напрягать. И что усталость вечерами ей во благо – она уже не страдает бессонницей и крепко спит.

И вот теперь новое и сильнейшее потрясение – Врадий убит в ее же квартире…

Вчера (встретившись с Ребровым, вводил его в курс со всеми подробностями Борис Михайлович), пятнадцатого декабря, рано утром, в 7:30, Ольга и две коллеги из клининговой компании приехали в квартиру клиента, чтобы убраться там после вечеринки. Встретились уже в квартире, две женщины добирались до места общественным транспортом, Ольга же приехала на машине, которую оставила возле соседнего дома.

Но перед началом уборки женщины, оценив состояние квартиры, поняли, что забыли средство для чистки ковров. В магазин отправили Ольгу, новенькую. Но хозяйственный магазин, который они приметили рядом с домом клиента, открывался только в девять. До 8:45 Ольга работала наравне с другими, после чего отправилась в магазин. Вернулась быстро с пакетом, в котором находилось не только средство для чистки ковров, но и были коробка сока и печенье, чтобы ближе к обеду перекусить. На чеках стоит дата и время покупки – 9:13.

Слушая детальный рассказ Бронникова о событиях прошлого дня Ольги Корнетовой, Ребров уже понял, куда он клонит. У его подопечной железное алиби. На момент убийства, которое было совершено, если верить Борису, в 9:35, Ольга как раз возвращалась из магазина в квартиру клиента. И находилась в другом районе Москвы. К тому же Врадий позвонил ей прямо перед тем, как в него выстрелили. Звонок прошел, но она не успела ему ответить. Но вряд ли он ей бы позвонил, будь она рядом…

Вот все узнал по своим каналам! И об убийстве, и о времени совершения преступления, к тому же с точностью до минуты!

– Кто сообщил Ольге о смерти бывшего мужа? – спросил его Ребров.

– Соседка, Светлана Стрельцова, она позвонила ей из Египта и рассказала, а той в свою очередь сообщила об этом ее сестра, которая в это время была этажом выше и поливала цветы. Это она услышала выстрел и даже увидела убийцу.

– Увидела убийцу?

– Да, она видела, как из квартиры сразу после выстрела выбежала девушка.

– И какая моя роль в этом расследовании?

– Главное – поскорее найти убийцу ее мужа.

– То есть найти эту девушку?

– Возможно. Надо бы постараться сделать так, чтобы Ольгу все время, что идет следствие, лишний раз не тревожили. Нет, на первом допросе сегодня она должна присутствовать, я сам лично ее отвезу к Дмитриеву. Но потом ее должны будут оставить в покое. Квартиру я ей уже подыскал, там уже все приготовлено для ее проживания. Накупил ей книг, журналов. Не думаю, конечно, что она заинтересуется этим, потому что решила продолжать работать, ей будет уж точно не до чтения. Валера, надо помочь человеку, понимаешь? Она молодая и крепкая, она должна справиться со всем сама. Если не помочь, сломается девочка. Задачу понял?

– Понял-то понял, но разве от меня что-то зависит?

– Все, что я тебе сейчас рассказал, надо донести до Дмитриева. Что же касается безопасности Ольги, то это я беру на себя.

– Безопасности? Думаете, ей что-то или кто-то угрожает?

– А ты как думал? Мы же не знаем, кто и за что убил Врадия! Может, собирались убить Ольгу. Его в квартире вообще не должно было быть. Может, тот, кто выстрелил в глазок, думал, что в прихожей находится Ольга.

– Ладно. Я понял. Надо искать убийцу. А если этот Дмитриев откажется работать со мной?

– Там все уже улажено. Не переживай. Да и парень вроде бы неплохой.

– Ну и задачку вы мне задали. Хорошо, Борис Михайлович, я сделаю все от меня зависящее.

– Ты поезжай к нему, мы чуть задержимся. Так, что еще… Да! – Он хлопнул себя ладонью по лбу, это получилось так звонко и смешно, что Ребров не сдержал улыбки. – Ты не поверишь, Валера, но я, похоже, влип… Мне кто-то подарил девушку…

– Что?!

– В двух словах это выглядело так!

…Видимо, Борису стало скучновато в особняке, подумал Валерий после того, как адвокат ушел. Надо же, развил такую бурную деятельность! И ведь он помогает этой Ольге Корнетовой абсолютно безвозмездно. То есть получается, с одной стороны, что он как бы отошел от адвокатских дел, но с другой – решил заняться (или все же прикрыться) благотворительностью, которая мало чем отличается от его адвокатской практики. Но это уже его дела. А эта история с подарком? Наверное, его кто-то хочет капитально подставить. Надо бы пробить, кто она такая на самом деле, взять отпечатки ее пальцев… Но это потом, сейчас главное – это Корнетова.

Он позвонил Дмитриеву, и через час они уже встретились в его кабинете, и Валерий с радостью убедился в том, что Никита на самом деле нормальный парень, с которым можно найти общий язык. Легкий в общении, улыбчивый, без ненужных амбиций.

Обменялись информацией. Оба понимали, что дело сложное. Ждали Бронникова, который должен был привезти Ольгу Корнетову с минуты на минуту.

– Слушай, Ребров, если я не ошибаюсь, это ты посадил актрису Лидию Фрумину! Такое громкое дело, интернет просто взорвался этой историей. Известная актриса, красавица и вдруг – убийство!

– Ну, положим, это не я, а суд решил. Но то, что я приложил к этому руку, точно.

– Значит, это твою девушку убили? Вместе с ее сестрой?

– Да.

– Я понял. Прости, что напомнил.

– Да ничего. Надо как-то жить дальше. Кстати говоря, мне сильно помог тогда Бронников.

– Ясно. Говорят, крутой адвокат. Вроде бы он отошел от дел, как сказал один мой знакомый. Тоже адвокат, но только молодой. Он еще выразился так интересно, сказал, что Борис Бронников отравился своей профессией.

– Очень может быть. Я бы вот, к примеру, не смог быть адвокатом. Одно дело, когда защищаешь невиновных, а совсем другое, когда нелюдей, зверей. Думаю, после одного из таких дел он и решил все бросить и уехать из Москвы.

– И где он сейчас живет?

– За городом.

В дверь постучали. Приехал Бронников с подопечной. Ольга Корнетова, хрупкая девушка в черной курточке с капюшоном, джинсах и высоких сапогах, выглядела нездоровой. Под глазами залегли сиреневые круги. Дмитриев начал допрос. На вопросы Корнетова отвечала спокойно, но временами голос ее дрожал. Ее показания полностью совпадали с той информацией, которой Ребров и Дмитриев практически уже обладали. К делу приобщили чеки магазина, в котором Ольга делала покупки, в деле появилось видео с камеры наблюдения, установленной на входе в дом клиента, в квартире которого девушки из клининговой компании убирались. На камере было четко видно, когда вышла из дома Ольга и когда вернулась уже с пакетом. Допрос длился недолго и напоминал доброжелательную беседу. Корнетова отвечала на вопросы тихо, но четко, по делу. Все было закончено. Бронников взглядом поблагодарил Дмитриева.

Процедура оформления подписки о невыезде заняла несколько минут, и Ольгу Корнетову можно было отпускать. И вдруг она посмотрела на Никиту растерянным взглядом и, оглянувшись как бы в поиске поддержки у присутствующих, спросила:

– Вы что, даже не спросите, кто и за что мог меня убить? Вы же допускаете, что хотели убить меня? Коли не должно было быть в моей квартире. И уж точно он не приходил ко мне по расписанию. Он проживает с новой женой, никто не мог знать, когда ему вздумается навестить меня, то есть квартиру… Да, он приезжал, чтобы забрать какие-то свои вещи, но мне кажется, что это было просто предлогом, чтобы увидеть меня, чтобы проверить, как мне казалось тогда, одна я или у меня кто-то появился. Но это только мои догадки, конечно… Коля всегда ревновал меня, причин для ревности у него не было. Просто такой вот человек. Поэтому, повторяю, убийца приходил по мою душу.

И тут Ребров понял, что Дмитриев в желании как можно скорее отпустить Ольгу перегнул палку, сократив допрос до минимума и не задав самых главных вопросов!

– Тогда скажите нам, кто и за что мог бы захотеть вас убить? Вы кого-нибудь подозреваете?

– Конечно! Его новую жену.

– Но зачем же ей было убивать, если ваш муж бросил вас, вы развелись, и он женился на ней? Как ее, кстати, зовут?

– Надежда Власова. Студентка. Учится или уже бросила, училась, когда они с Колей познакомились, на факультете дошкольной педагогики и психологии. Она совсем молоденькая, но, вероятно, обладающая многочисленными талантами, раз сумела отбить его у меня.

По щекам Ольги покатились слезы.

– Они проживали, насколько мне известно, в Газетном переулке? – спросил Никита.

– Да. Но я не думаю, что Колю можно было заманить в новый брак шикарной квартирой с видом на Кремль, которую этой девушке купили родители. Это же в пяти минутах от метро «Арбатская». Он и сам был человеком не бедным. Там что-то другое. Его заколдовали. Или он на самом деле влюбился. Я ее не видела, но наши общие знакомые, у которых чувство такта полностью отсутствует, доложили мне, что она настоящая красавица. Выше меня на целую голову, грудь – сотый размер. Вот так. Возможно, она, понимая, что мужчина он ненадежный, раз так вот легко бросил жену, а потому не факт, что не бросит и ее, ревновала его, может, следила за ним сама или кого-нибудь наняла. И вот когда увидела, что он время от времени приезжает ко мне, то есть в мою квартиру, даже когда меня нет дома (полагаю, что этого она точно знать не могла), решила, что он все еще любит меня, что у нас свидания. И решила избавиться от меня. Случилось такое вот дичайшее стечение обстоятельств, что именно в этот день и в этот час, предполагая, что я дома и уж точно не зная, что там Коля, она, возможно, и не планировала убийство, а просто приехала со мной поговорить. Возможно, она не знала, что я работаю. И вот она приехала, хотела, повторяю, поговорить, но что-то случилось, и она передумала… Вот что именно случилось? Почему она выстрелила? Но раз выстрелила, то уж точно взяла с собой пистолет! Как вы думаете, задавала я себе все эти вопросы или нет? Да я просто с ума схожу от всего этого! Спрашивается, как можно было вообще выстрелить в дверной глазок, не зная, кто стоит за дверью? Получается, и других вариантов быть не может, что она стреляла на звук. Но если даже предположить, что Коля, находясь в квартире, в прихожей, разговаривал с кем-то по телефону, то вряд ли она могла принять его голос, то есть голос горячо любимого мужа, за женский!