Дядюшка Бо. Из Темноты. Часть первая

Лямки рюкзака аккуратно соскользнули вниз по коже плаща. Поставив ношу на землю, Бронислав выудил одну баночку, снял крышку и принялся пить маленькими глотками. Молоко было ещё слегка тёплым. Он прикрыл глаза, смакуя напиток, и вдруг…

– Бо?..

Бронислав вздрогнул, чуть не поперхнувшись: он узнал этот голос. Медленно, с ужасно напряжёнными плечами, Бронислав повернулся на пятках, вырыв под ботинками две маленькие ямки в песке. Перед ним стояла Синтия; она немного подросла и похудела, но всё же это была она. Бронислав подумал, что он, наверное, выглядит очень глупо с маленькой бутылочкой молока, которую он сжимал в пальцах, и со следом молока над верхней губой. Парень нахмурился и, стерев рукавом с лица молочные «усы», сурово сказал:

– Что ты тут делаешь?

– Я проводила Гарта на работу и подумала, что смогу что-то купить. Но, кажется, я пришла слишком рано, – пожала плечами Синтия.

Понятно, подумал Бронислав, она только недавно вернулась со своей учёбы, и ещё не обжилась на новом месте. Несмотря на то, что Гарт сменил работу, им с Гартом, как и было обещано, построили чудесный дом; недавно была свадьба.

– Гарт очень расстроился, когда ты отказался быть свидетелем, – заметила Синтия, отведя взгляд в сторону.

– Я объяснил ему в письме, что у меня были дела, – буркнул Бронислав.

– У нас был непростой разговор.

– Представляю.

– Я всё знаю.

Синие глаза Синтии посмотрели прямо Брониславу в лицо, и тот слегка отпрянул, будто на него полетели искры.

– Вот, значит, какая у тебя редкая болезнь, – сказала Синтия, и её язык жёстко цокнул о зубы. – Гарт мне всё объяснил.

– А что я должен был сказать?! – защитился Бронислав; бутылочка с молоком в его руке задрожала, и, полупустая, чуть было не расплескалась.

Синтия фыркнула, но ничего не ответила, скрестив руки на груди.

– Ты должна была найти какого-нибудь загорелого моряка на белоснежной яхте и уплыть с ним отсюда подальше, – Бронислав старался говорить тише, чтобы не привлекать к ним обоим внимания, но жестокая эмоция всё равно прорезалась в его голосе. – Но вместо этого ты вышла за него, именно за него! Как это вообще могло случиться?!

– Там, в больнице, когда ты меня бросил, – тихо ответила Синтия, – Гарт увидел меня и помог успокоиться. Он был готов помочь незнакомому человеку просто так. Я подумала, что он точно меня не оставит. И он был вежлив с моей мамой…

Её глаза мягко заблестели нежностью. На Бронислава же страшно было смотреть: его лицо стало будто бы серым, темнота под глазами – ещё темнее. Его плечи мелко затряслись, но он с усилием выдохнул воздух и смог взять себя в руки.

– И поэтому мы два года должны были наблюдать картину, как он звонит тебе каждые пять минут, – вымученно пошутил Бронислав, но из-за напряжения в его голосе получилось чересчур едко.

– Он беспокоится обо мне, – обиженно бросила Синтия.

У Бронислава были свои мысли по этому поводу, но он решил сдержать их при себе; он лишь покачал головой.

– Он не знал, что мы с тобой встречались. Я тоже не знала, что вы знакомы. Ты злишься? – сказала Синтия, вдруг резко поменяв тон. Теперь её голос звучал примирительно и почти виновато.

Бронислав снова нахмурился; злость снова больно уколола его под грудиной, и разлилась напряжением по плечам и рукам.

– Я-то?! – фыркнул он. – Что ты хочешь услышать? Что лучше бы ты мне кол в сердце всадила, чем вышла за него? Нет, не доставлю тебе такого удовольствия.

Его голос вышел из под контроля и зазвучал чересчур громко; Синтия попятилась назад, почувствовав угрозу. Но Бронислав кашлянул и отстранился.

– А теперь прошу меня извинить, – чопорно сказал он и демонстративно посмотрел на часы, – у меня есть семья, которую нужно кормить.

Он развернулся на пятках, намереваясь уйти и оставить за собой последнее слово, но Синтия схватила его пальцами за рукав. Бронислав не ожидал такого, и, пытаясь скрыть удивление, буркнул через плечо:

– Ну, что ещё?

– Ты должен знать кое-что важное, – серьёзно завила Синтия.

Поджав губы, Бронислав повернулся к ней.

– Только быстрее, – предупредил он.

– Я не успела тебе сказать, – она нервно закусила губу. – В общем, я сдавала кровь.

Бронислав нервно сглотнул.

– В том пункте, где…

– В нескольких пунктах донорства, – ответила Синтия, – в твоём в том числе. Меня впечатлило, что ты жертвуешь донорам деньги, и я решила… в общем, я решила, что, если не деньгами, то поддержу доброе дело, стану донором.

Она виновато прижала голову к плечам, ожидая, что скажет Бронислав. Его глаза испуганно округлились, пока мысли стремительно мелькали в его голове. Пожертвования доноров анонимные, так что он не знал, чью кровь покупает…

– Плохо, очень плохо, – проговорил он и, чтобы успокоиться, сделал несколько глотков молока. Глотки получились больше, чем полагалось, и Брониславу стало немного дурно.

– И много ты крови сдала? – уточнил он, борясь с головокружением.

– Эм… при каждом удобном случае, – пожала плечами девушка. – Достаточно много.

Бронислав через силу допил молоко, запрокинув голову назад; оно показалось ему горьким.

– Если есть вероятность, что мне попалась твоя кровь… ты знаешь, что это значит?

Синтия знала ответ, но было как-то неприятно произносить его вслух.

– Это значит, что он…

– Придёт за добавкой.

Бронислав посмотрел на девушку очень серьёзно. Прежде, чем говорить, он аккуратно поставил пустую бутылочку из-под молока в рюкзак. Выпрямившись, он заговорил тоном, не терпящим возражений:

– Узнай у Гарта, как защищать дом от вампиров. Слушай его – он жил с нами и его кусали всего два раза. Он знает, что делать. Не оставайся одна, когда темно.

Синтия выслушала это с тревожным вниманием и кивнула, потупив взгляд в землю.

– И не смей, – жёстко отрезал Бронислав, – больше подходить ко мне.

Это он добавил уже от себя.

В ту ночь я больше не видела дядю. Хьюго вернулся и выпустил меня из кухни, но настоятельно рекомендовал не ходить пока по замку куда-то дальше кухни и ванной. Мне было скучно, но в то же время тревожно. Кое-как поспав ночью и пересидев следующий день в своей комнате за книгой, я, наконец, услышала стук в дверь. Это было уже после заката.

Я подскочила и открыла дверь. На пороге стоял Хьюго.

– Эм, добрый вечер, – хрипло сказал он, – спустись, пожалуйста, в столовую.

Я пошла за ним по полутёмному замку. В столовой еле-еле теплилось пламя свечей. Я удивлённо посмотрела на Хьюго.

– У твоего дяди, – смущённо пояснил старик, – сейчас… как это… в общем, ему неприятно смотреть на свет.

Я с пониманием покачала головой: светобоязнь была и мне знакома, но я едва различала, куда иду. Если бы не шаркающие шаги Хьюго, я бы не дошла до столовой.

– Присядь, – сказал он, указывая на стул возле большого дубового стола. Я села, и старик встал у меня за спиной. Только тогда я увидела на другом конце стола дядю. Мы снова сидели, как когда-то, по разны стороны этой чёрной гладкой столешницы… как незнакомые.

– Привет, – неловко поздоровалась я.

– Надо поговорить, – сказал дядя.

Я придвинулась ближе к столу, положив на него локти

– Да?

– Завтра будет Полная Луна, – сообщил он почти шёпотом, – и я хотел попросить тебя об одном… Ты слушаешь?

– Да, конечно, – закивала я, для пущей убедительности не отрывая взгляда от его лица. Лицо, впрочем, я различала едва видимым серым пятном на фоне почти полной темноты.

– Я хотел попросить тебя, чтобы завтра вечером, сразу, как сядет солнце, ты никуда не выходила из своей комнаты, до рассвета. Закат будет около половины пятого. Запри дверь и окно, закрой шторы, выключи свет и пытайся не производить громких звуков. Понятно?

– Не очень, – призналась я. Перспектива просидеть весь вечер одной в темноте меня не обрадовала. – Зачем мне всё это?

– Так нужно, пойми… – устало вздохнул дядя Бронислав. Похоже, что каждое слово давалось ему с трудом. – Что бы ни случилось – ни шагу из комнаты. Обещаешь?

– Но… – попыталась возразить я.

– Пожалуйста, – очень странным голосом сказал он, заглядывая прямо в глаза. Он-то меня видел отлично. У меня внутри что-то перевернулось и я, хоть не хотела этого говорить, всё же произнесла:

– Да, обещаю.

– Вот и хорошо, – слабо улыбнулся дядя Бронислав и куда-то исчез.

На следующий день он не появлялся и вовсе. Я не могла ничего делать, только то и дело выглядывала в окно, чтобы убедиться, что солнце ещё не село. И лишь когда оно потонуло в размытом дождливом зареве за парком, я нехотя закрыла окно и задёрнула шторы. Потом на всякий случай пожелала Хьюго спокойной ночи (он посмотрел на меня с сочувствием), я заперлась и погасила свет, оставив только неяркую настольную лампу, решив, что она никак мне не повредит. Считая все указания дяди Бронислава выполненными, я села за свой заваленный хламом стол и попробовала читать. Но стук дождя в стекло нагонял на меня тоску, а в полумраке буквы были плохо видны, и от этого болели глаза, будто в них песок.

Очень скоро я задремала, положив голову на книгу.

Странный мне снился сон, я определённо видела его раньше… Вот силуэты, танцующие вокруг яркого костра. Вот и стремительно несущийся, словно чёрная тень, конь, на спине которого плачет ребёнок, не способный остановить животное, но и не способный и спрыгнуть –он знает, что разобьётся о камни, если это сделает… Вот свирепый волк, по белоснежной шерсти которого струится густая ярко-алая кровь…

– Ай! – вскрикнула я и проснулась. Нет, я не испугалась сна, что-то больно обожгло мне шею. Я осторожно подняла серебряную половинку монетки за верёвку.

«Неужели опять?» – подумала я с испугом, вспоминая, как мне приснился такой же сон, и что произошло дальше. Лампа всё ещё тускло горела, и в её свете я осмотрела свои руки – ничего, обычная человеческая кожа, тёплая на ощупь. Я ещё раз аккуратно дотронулась до серебристой половинки, и она больше не жгла так сильно, я чувствовала только лёгкое покалывание на пальцах. Пока что всё обошлось, но нужно держать себя в руках. Я поняла, что спать сейчас мне нельзя, как бы сильно не хотелось.

-Тук-тук-тук! – я уже не первый раз слышала этот звук, и вот теперь, когда он прозвучал особенно настойчиво, он заставил меня обернуться. Света хватило только, чтобы понять – в комнате никого нет, кроме меня, как и положено. Значит…

Кто-то стучит в окно. На втором этаже.

Я немедленно выключила лампу и в одно мгновение оказалась на кровати, сжавшись в комок под одеялом. Удары в окно стали ещё громче, стекло угрожающе задребезжало.

«Хорошо, что есть решётки, там, на окне – решётки», – повторяла я себе, пытаясь успокоиться, но у меня не было полной уверенности, что он не способен сломать их…

Боясь дышать, чтобы не привлечь к себе внимания, я прислушивалась к яростным ударам снаружи, как вдруг они стихли. И стало так тихо, будто все звуки поглотило что-то чудовищно большое и чёрное, даже тиканья часов не было слышно. И тут меня посетило странное чувство, будто никакой опасности нет, и мне легко-легко, и я могу полететь, чуть только оттолкнувшись от земли…

Нужно только открыть окно – и свобода!

«Этого нельзя делать!» – сказала я себе, пытаясь удержаться, но уже выбралась из-под одеяла, свесив ноги с кровати.

Так я и застыла, судорожно вцепившись руками в простынь, не желая поддаваться опасной мысли: подниматься и идти к окну. Но и лечь назад я тоже не смогла.

Тут снова нахлынуло новое ощущение – комната вдруг стала казаться мне зловещей, тесной, невыносимо душной. В глазах начало рябить, отчего казалось, что стены сдвигаются, всё ближе, ближе…

Дышать стало просто невозможно, я почувствовала, что задыхаюсь. Кое-как поднявшись, я медленно пошла к окну…

«СТОЙ!» – закричало что-то внутри меня.

– Я только на секунду… – пролепетала я сама себе, едва шевеля пересохшими губами, – только один вдох…

Мои дрожащие пальцы, уже не поддающиеся моему контролю, повернули защёлку, и окно со стуком распахнулось под порывом холодного ветра. Я стояла и жадно вдыхала колюче-влажный воздух, полный ночного тумана.

Было всё так же тихо.

«Хватит, уходи», – потребовала та часть меня, которая ещё соображала.

– Ещё немного, – прошептала я.

– Немедленно отойди от окна, – настаивала она.

– Ещё секунду.

– Отойди!

– Нет!

– Закрой окно немедленно!!!

Это была здравая мысль, и мои руки уже потянулись закрывать окно, как вдруг что-то гибкое и серебристое метнулось ко мне…

Вампир неподвижно сидел по другую сторону решётки, крепко вцепившись в неё руками. Он глубоко дышал и, не мигая, смотрел прямо на меня ярко-зелёными глазами. Его взгляд будто вводил в оцепенение, что невозможно было шевельнуться.

– Уходи, – сказала я дрожащим голосом, пытаясь не терять самообладания.

Он нетерпеливо облизнул влажные губы и придвинулся ближе к решётке, прижавшись к ней лицом.

– Уйди, – громче повторила я, чувствуя, как подкашиваются от страха ноги, – ты всё равно меня не достанешь.

Вампир оскалился в улыбке, демонстрируя белые длинные клыки, которые мешали ему до конца закрыть рот. Несколько секунд он не шевелился, напрягшись, словно кошка перед прыжком, и мы смотрели друг на друга в упор. Его взгляд всё сильнее гипнотизировал меня…

Огромные кожистые крылья создания едва слышно хлопнули у него за спиной. Вампир резко и почти беззвучно рванулся вперёд, протягивая ко мне руки сквозь прутья решётки. Я закричала и отскочила назад: внезапная боль вывела меня из оцепенения. Но цепкие пальцы уже впились мне в руку железной хваткой. В панике я начала яростно вырываться, но от этого становилось ещё хуже – острые когти всё глубже и глубже врезались в кожу.

Почуяв кровь, вампир торжествующе потянул меня к себе. Я выкручивалась что было силы, но ничего не помогало. На глазах у меня выступили слёзы от боли и отчаяния. Это существо за окном уже тянуло ко мне вторую руку. Пожалуй, оно решило выскрести меня из комнаты по кусочкам. Как вдруг, в последний момент, я нашла свой последний шанс на спасение.

Свободной рукой я схватила серебряную половинку монетки, висящую на моей шее, и приложила её к вцепившейся в меня лапе.

Вампир громко взвыл: на месте, где серебро коснулось его кожи, остался чёрный дымящийся след. Запахло палёным. Я обожгла его ещё раз, и ещё, пока почти вся его рука не покрылась ожогами. Не в силах стерпеть боль, вампир отдёрнул свою руку назад, оставив на моей глубокие кровоточащие следы.

– Не нравится, да? – сказала я, отступая назад и слушая, как он воет по другую сторону решётки. – Уходи! уходи! Уходи прочь от меня!..

Мой голос сорвался. Вампир недовольно рыкнул, мстительно глянул на меня и, хлопнув крыльями, скрылся где-то в темноте.

В бессилии я упала на пол, каким-то чудом не потеряв сознание. Издали до меня доносился тягостный вой разъярённого вампира, такой пронзительный, что на какую-то секунду мне стало его жалко, но только на секунду.

Потому что первый шок прошёл, и ко мне волной подступила боль. Только сейчас я поняла, как мне на самом деле больно – и это было ужасно! Я глянула на свою левую руку…

От этого зрелища у меня помутнело в глазах, а желудок скрутило. Стараясь не смотреть на рану, я доползла до постели и разорвала простынь. Кое-как перемотав руку, я прижала её к себе, села у кровати и беззвучно заплакала, крепко стискивая зубы.

Тут за дверью послышались торопливые шаги, загремел ключ в замке, и в комнату вбежал запыхавшийся встрёпанный Хьюго:

– Ева!

– Д-да, – неуверенно пролепетала я сквозь слёзы.

– Ох! – воскликнул старик и на удивление проворно кинулся к окну.

Заперев его, он присел рядом со мной и спросил:

– Жива?

Я кивнула головой в ответ.

– Покажи.

Я протянула раненную руку вперёд. Хьюго с бесстрастием снял мою самодельную повязку, ярко-красную от крови, и осмотрел рану:

– Кажется, ничего важного не задел. Пойдём скорее вниз, у меня там припасено, ну… как раз для этих случаев.

Я послушно пошла за ним.

– Этот, другой, – вот же хитрюга, – бормотал Хьюго, пока мы спускались вниз, стараясь отвлечь меня. – Я его закрыл, а он бился-бился, да притих… Я и задремал, а он, пока я не вижу, выцарапал когтями замок у двери…

Я нервно сглотнула.

– Запер… где?

– Да в том крыле, где никто не живёт…

Значит, стук, грохот и вой в прошлое полнолуние – вампир, который бьётся в стены в запертой комнате… Понятно.

Вскоре рану промыли холодной водой, старик извлёк из шкафчика на кухне какие-то загадочные баночки и склянки, расставил их на столе и зажёг свечу:

– Это на всякий случай. Они это… огня боятся…

Мою руку смазали, должно быть, десятком разных мазей с травяным пряным запахом. От них остановилась кровь, боль несколько унялась и по руке распространилась приятная прохлада.

– Вот так, – сказал Хьюго, перематывая мне руку чистым белым бинтом, подложив под него высушенные листья неизвестного мне растения с горьковатым запахом. – Такие раны простыми средствами не лечатся. У них это… когти зачарованные вроде как. – Всё это – ведьминские штучки, только они тут помогают. Я вот тоже, бывает, под горячую руку попаду, тут ко всему надо быть готовым…

Хьюго закончил бинтовать мне руку и с какой-то отеческой лаской посмотрел на меня:

– Ничего, заживёт. Это ещё хорошо, что он тебя не достал …

Старик запнулся и смолк.

– Ты как, очень перепугалась? – спросил он после недолгого молчания.

– Очень, – призналась я, баюкая раненую руку.

– Ты ж только пойми – не надо на дядю обижаться, – мягко сказал Хьюго.

Я удивлённо посмотрела на него. Я, конечно, тоже виновата, что была неосторожна, но это же не повод меня калечить!

– Да, это трудно понять, – вздохнул старик, – но он не виноват. Они, ну, когда луна полная, не понимают, что делают. Это всё голод. Вот увидишь – в себя придёт, сразу другим сделается.

– Вот в себя придёт – тогда и поговорим, – руку снова стало саднить. Сколько она ещё будет заживать? Конечно же, я очень злилась на дядю Бронислава!

– Да, конечно, – вздохнул Хьюго, – а теперь иди-ка спать, тебе отдых нужен.

– У меня вся простынь в крови, – сказала я.

– Ничего, другую постелю, – успокоил старик. – Тебе поспать нужно, во сне оно лучше заживёт…

«Ведьминские штучки» произвели должный эффект: рука почти не болела, но казалась холодной, и я почти её не чувствовала. Тем лучше.

На меня тяжким грузом свалилась усталость, и я легла в постель, но ещё много часов пролежала без снов.

Следующие два дня Бронислав Патиенс совсем не показывался. Мне тоже не очень хотелось с ним видеться – раны на руке то и дело начинало саднить, хотя заживали они довольно быстро. Я набрала из библиотеки книг и редко выходила из комнаты. В замке распространилась неприятная тишина, в которой что-то назревало.

Глава 17

Волки и люди

Третий день после Полнолуния. На закате с первого этажа до третьего по замку разнёсся тяжёлый звук хлопнувшей входной двери. «У нас гости», – решила я, потому что не заметила, чтобы кто-то выходил наружу.

Не помню, как я оказалась на лестнице вниз. Я кралась по ней так тихо, как только это было возможно.

– Эй, Ева! – крикнул кто-то, и я споткнулась о ступеньку от неожиданности, чуть не полетев вниз.

Однако, чуть прищурив глаза, я разглядела в полумраке знакомую могучую фигуру Марка Вунда.

– Здравствуйте! – знал бы он, как я рада его видеть!

– Как поживаете?

– Неплохо, – ухмыльнулся он. – Спускайся, поболтаем.

Я поспешно сбежала с лестницы.

– Не заваришь нам чаю? – спросил Марк.

– Легко! – ответила я и метнулась на кухню.

Там я застала Хьюго, который разливал по чашкам заварку.

– Что, тебя он тоже отправил за чаем? – с улыбкой спросил старик, увидев меня.

– Да.

– Можешь отнести это ему, уже всё готово, – сказал он, со звоном водружая чашки на большой серебристый поднос. – Хотя… Вунду всегда мало одной чашки. Да, знаешь, завари-ка ты ещё, пригодится…

Старик унёс поднос, а я взяла ещё тёплый чайник, налила в него воды и поставила на плиту.

– Я, вообще-то к Бо пришёл, – признался Марк, когда опустошил чашку. – Он сказал, что нужно поговорить.

– О чём? – полюбопытствовала я, бесцельно мешая в своей чашке ложечкой и поднимая со дна листья заварки.

– Без понятия, – пожал плечами он, – наверное, о чём-то серьёзном. Наверное, – Марк Вунд несколько раз обернулся по сторонам и развёл руками: – Но где же он?

– Не знаю, – я пыталась произнести эти слова небрежно, но в голосе у меня всё равно скользнула злоба.

– Он пошёл в парк, – заметил Хьюго, – сказал, что хочет проветриться.

– Понятно. Что ж, я немного пораньше вырвался, так что он, наверное, и не ждал меня ещё, – Марк Вунд повертел в руках пустую фарфоровую чашку и вдруг строго спросил: – Что с рукой?

–А, это… – промямлила я, поднимая забинтованную левую руку, – это… Это я упала. С лестницы.

– Вот как?

–Ага. Тут ступеньки дурацкие, вот я и рухнула! Хорошо ещё, что не сломала ничего.

Вунд хмыкнул, но ничего не сказал.

– А может, вы это, позовёте Бо обратно?

– Да-да, – согласился Хьюго и тут же посмотрел на меня с надеждой: – Ева, у тебя ноги быстрее моих – сбегай в парк и кликнули дядю.

– Ну ладно, – неуверенно произнесла я, уже вылезая из-за стола, хотя и малейшего понятия не имела, где его, дядю Бронислава, искать.

Поэтому я наугад пошла по парку. Парк был большой, сырой и пустой. Пока я шла, мне всё больше казалось это каким-то неестественным. Дядя не выходил из замка в последнее время; он вышел через другую дверь, а не через главный вход; солнце ещё даже не село. Что тут происходит?

Дойдя уже почти до ограды парка, я как будто услыхала где-то совсем рядом голоса. Разговаривали двое. На секунду остановившись в нерешительности, я медленно, чтобы не шуметь, стала приближаться к источнику звука.

–…это заживёт, – услышала я и узнала голос Бронислава Патиенса. Раненую руку вдруг дёрнуло так, что я чуть было не вскрикнула от боли.

– Я могу помочь с этим… – неуверенно сказал второй голос. И он тоже был мне знаком.

«Синтия! – узнав её голос, я была готова кинуться ей на шею, но сдержалась. – И что она тут делает?».

– Как я уже говорил, мне нужна помощь в другом, – заметил голос Бронислава. – Кажется, я снова болею.

Вздрогнув – не ослышалась ли я? – я подошла ближе и остановилась за статуей ангела. Отсюда, сквозь ветви деревьев было хорошо видно их обоих: за оградой стояла Синтия Вэн и, на некотором расстоянии от неё то, что сначала показалось мне чёрной тенью.

Бронислав Патиенс стоял спиной ко мне, прислонившись к ограде головой. Его волосы не были собраны, как обычно, а покрывали его плечи и спину, словно тёмный плащ. Сам он как будто утончился за эти два дня, отчего его очертания стали острыми резкими, как если бы под одеждой был только один скелет.

– Тогда тебе нужен Гарт, не я, – возразила Синтия.

– Я не могу пойти к нему.

– Тогда я не понимаю, чего ты хочешь.

– Я…

Резкий звук разрезал воздух, заставив Синтию вздрогнуть: у неё зазвонил телефон.

– Сейчас, – фыркнула она и достала из кармана своей куртки трещащий мобильник. Тут же она сбросила вызов и засунула телефон обратно.

– Так что? – вздохнув, спросила она.

Бронислав казался сбитым с толку.

– С-с-слушай, – процедил он, стараясь собраться, и, наконец, выпалил: – Навещай иногда Еву, ладно?

– Что?

Бронислав Патиенс замер и не проронил больше ни звука. Синтия какое-то время растерянно смотрела на него, а затем подошла ближе. Услышав звук её шагов, Бронислав Патиенс обернулся, и я впервые за несколько дней увидела его лицо. Оно напоминало череп, обтянутый не просто бледной, а серо-пепельной кожей. Черты стали неестественно резкими, скулы впали – ни намёка на что-то живое. Только из густой иссиня-чёрной тени вокруг глаз влажно поблёскивали раскрасневшиеся белки. С первого взгляда было понятно: он явно был чем-то болен.

Стоило мне увидеть это лицо, как руку мне снова неистово рвануло, да так, что пришлось закусить губу, чтобы не закричать и не выдать себя.

А рядом с ним стояла Синтия, красивая, как всегда. Я понимала, что вижу нечто, что не должно было быть увиденным, но я не могла и двинуться с места.

– Не… не говори так, – Синтия мягко улыбнулась. – Ничего с тобой не случится.

Бронислав в ответ постарался улыбнуться тоже:

– Случится только то, что должно случиться.

Это не прозвучало обнадёживающе, и Синтия подалась вперёд в порыве что-то сделать с этим, но её остановила ограда.