Однако, псих

– Я удивлён, что у тебя есть деньги на кафе.

– У кого-угодно, кто хоть немножко зарабатывает, есть возможность поесть вне дома.

– В этюдариуме, например, – я надеялся, что Ван поймёт шутку.

– Ты безработный. Если бы у тебя была мотивация учиться, чтобы зарабатывать своими знаниями, ради себя и семьи, ты бы быстрее и эффективнее обучался.

– Угу.

«Железная логика», – подумал я.

– Давай поедим, а? – Ван сунул мне в руки бумажку с названиями и изображениями блюд.

Цены были страшные. Ван, не глядя на меня, сказал:

– Я заплачу. Не отказывай себе.

– М, – только промычал я, и в голове встал закономерный вопрос.

Чего я хочу? Я исподтишка взглянул на Вана и окончательно убедился, что его слова не фикция. Ван в ту же секунду, как я опрометью кинул на него взгляд, повернул на меня лицо с широкими зрачками и сразу же отвернулся.

Перебарывая инстинкт заказать самое дешёвое, я решил отведать нечто среднее по стоимости. Средним оказались бекон и кленовый сироп. Поморщившись от представленного вкуса данного комбо, я решил заказать просто кленовый сироп:

– Это всё? – спросил официант с французским акцентом.

– Д… – я случайно кинул взгляд на Вана и увидел, как он втихаря ржёт. Мне всё равно. У меня сегодня высокоуглеводный обед. – Да, это всё.

– Это будет… – и молодой человек назвал космическое число, от которого у меня закружилась голова.

Ван вместе с чаевыми заранее передал сумму официанту, и мы стали ждать. Когда я немного отошёл от еврейского шока, я обратился к Вану. Его взгляд был направлен в сторону столика с девушкой и немцем. И я его не винил за это. Девушка был красива, ухожена; она выделялась среди других людей ярким платьем, а её белые зубы мило сверкали на солнце. Я уже хотел влюбиться в неё, как вдруг вспомнил, что я нескладный, тупой, бедный студент.

– Красивая девушка, – смотря вместе с Ваном в сторону немца, сказал я.

– Девушка? Да… – Ван думал о чём-то ином, поэтому я решил воспользоваться секретной техникой чтения мыслей:

– О чём ты сейчас думаешь?

– Ни о чём.

Я был растоптан таким ответом. Через несколько секунд Ван посмотрел в мои глаза. Лицо у него было чересчур серьёзное, и я подумал: «Я и впрямь не создан для la télépathie». Однако в этот же момент Ван приулыбнулся и произнёс:

– Если бы ты спросил «о ком»…

Я воспользовался данной возможностью:

– О ком ты думаешь?

– Много о ком.

Я почувствовал, будто меня застрелили.

– Ты забыл слово «сейчас». Сейчас я думаю о немце.

– И что ты думаешь о нём?

– Я думаю, что он здорово сел на уши этой барышне.

Я всей душой не понимал, что он нашёл в этом немце и почему у него есть такой друг.

– Хвастается? – спросил я.

– Ну, да, хвастается немного, – Ван приулыбнулся на мгновение.

– Хвастун и крыса. Он хорошо учится?

– Да, он способный парень. Если ты умный, почему бы и не похвастаться… – как-то неуверенно добавил Ван.

– Как ты терпишь этого прохвоста? Я о том, что ты добрый человек, а он шваль-швайн, строящий из себя крутого интеллектуального перца.

– Ну! Он не такой. У него такие друзья и знакомые.

– Его знакомые – это торчки и просто твари. А как же «друг моего друга – мой друг»? Ты же даже не здороваешься с ними.

– Они сами не особо горят желанием пожать мне руку. Я уважаю их выбор.

Я не стал спорить, а просто посмотрел на Вана. Он глядел на немца широко открытыми глазами, не шевеля мускулами лица и не моргая.

– А будет у вас ЭТО? – с хрипом заорал испанец: пьяный, промокший насквозь от пота, загорелый испанец с усами и в шляпе.

Официант принёс мужчине «Цезарь». Не обращая внимания на двух девочек в очень откровенной одежде, которые подсели к нему за столик, испанец осушил стакан с коктейлем.

Испанец, наконец заметив женское общество, обнял обеих дам и с улыбкой начал втолковывать им что-то. Девушкам по непонятной для меня причине нравилась тарабарщина на английском с испанским акцентом. С отборным матом.

Для меня всё произошло слишком быстро и выглядело сюрреалистично, поэтому я не успел составить мнения по данной ситуации, происходившей в трёх метрах от нас. Я почесал нос после того, как испанец закинул одну ногу на стол. Нога была в шлёпанце. Она свирепо пошевелила волосатыми пальцами. Я перевёл взгляд на Вана.

Боже, его лицо было ужасно! Ван смотрел на испанца, трогавшего девушек, зверски шевелящего усами от наслаждения жизнью, которую он мог видеть только такой. Поза Вана не изменилась, но его глаза почти выкатились из орбит. Зрачки сузились, желваки напряглись, ноздри расширились, как у быка, а на шее вскочила вена.

Ван резко встал, и я, хлопнув глазками, представил, что он сейчас сделает с испанцем. Если Ван пожалеет пьянчугу, то просто вырвет стул из-под его зада и сломает испанцу пару рёбер. Потом он оторвёт от полусломанного ножки и заставит испанца съесть каждую из них, без соли и перца, без соуса и столовых приборов, чтобы пьяница запомнил, как не надо вести себя в общественных местах.

Ван всё ещё двигался к испанцу, словно в замедленном времени. Если бы пьяный мужчина поднял голову и увидел лицо Вана, то он бы мог успеть застрелиться. И я уже начал жалеть испанца, потому что, чтобы реализовать данную возможность, у него не оставалось времени.

Ван зашёл за спину испанца, наклонился и, держа руки между ног, начал спокойно о чём-то говорить с ним. Ван наклонял голову, слушал мужчину, поворачивал к нему своё лицо и кивал. Я наблюдал данную картину чуть дольше минуты, пока они общались на испанском и иногда улыбались и смеялись. Ван сделал шаг от мужчины, тронул его за плечо и той же рукой попрощался с ним.

Пораженный увиденным, я обратился к Вану, улыбка на лице которого была медалью за дипломатические успехи:

– Что ты ему сказал?

– Я поинтересовался его работой и заказал ему пирог – мы поговорили по душам. Он пообещал не шуметь.

Действительно, испанец сидел тихо. Странно исчезли те девушки: мужчина теперь был один. «Да, Ван. Хороший ты человек, однако псих».

– Блины и кленовый сироп для Votre ami5. Ваши мясо и гарнир, – официант аккуратно поставил блюда на столик и зачем-то выжидательно начал стоять около нас.

Я, истощенный произошедшими явлениями, накинулся на блины, не думая о том, что я и не заказывал их. Умяв два блина, я догадался употребить кленовый сироп. Тут я и заметил, как официант просто стоит слева от Вана и чего-то ждёт. Причём Ван, судя по всему, тоже не понимал, в чём тут дело, и вместо трапезы просто сверлил официанта огромными зрачками. Молодой человек учтиво произнёс:

– В нашем кафе принято оставлять чаевые.

Ван несколько раз поменял размер зрачков, прежде чем сказать:

– Я оставил чаевые.

– Я принёс Вам заказ, – настоял официант, – после чего Вы просто начали есть, – не глядя на Вана сообщил молодой человек.

– Я отдаю деньги, включая чаевые, заранее, перед тем как мне приносят еду. Всегда.

Официант немного смутился, но его глупость или жадность взяли разум под контроль:

– Это двадцать процентов от заказа.

– Это ПРИМЕРНО пятнадцать-двадцать процентов от всего заказа, – Ван поправил официанта. – Я видел Вас здесь раньше, Вы меня не узнали? Посмотрите мне в глаза.

– Я не видел Вас в нашем кафе до этого, – сказал молодой человек и лишь затем повернулся к Вану.

– Ваша фамилия Симард? – запалил фитиль Ван.

– Мою фамилию необязательно знать незнакомым людям, – с достоинством ответил официант. Но уши его порозовели.

– Лучше бы ваша фамилия была Ля-Дефэ. Ваш отец знает мои привычки. Он меня уважает, а Вы, – Ван сделал воспитательную паузу, – клянчите у меня ЕЩЁ, будто Вам ЭТОГО мало.

Ван, договорив речь, вскочил и вошёл, придерживая молодого человека за бок, внутрь кафе.

Ван вернулся один через где-то полчаса.

– Что с ним? Он просто забыл? – я не удивлялся низкому поведению официанта, а, скорее, интересовался тем, что за чудо опять сотворил Ван. – Что ты ему нашептал?

– Извинялся.

– За что извинялся? – «аномалия», – подумал я. – Двадцать минут извинялся? – добавил я с улыбкой.

– У господина Симарда замкнулся электродвигатель.

– Угу, – я не стал спрашивать о двигателе. – А мясо твоё где?

– Не бойся, не выкинули.

Домой мы шли молча. Когда я очутился в своей квартире, совсем стемнело.

***

(дата зачёркнута)

За 9 недель до катастрофы

Сегодня я могу отдохнуть. Вчера был концерт. Завтра – тоже выступление. Я уже подготовил Адажио Барбера. Красивая музыка. Очень непросто передать оркестровое произведение на фортепиано, но я попытаюсь.

(дата зачёркнута)

За 8 недель до катастрофы

Я и не думал, что девушке может быть понятна глубина музыкальных произведений. Я познакомился с ней на прогулке вчера. Она сказала, что я «очень хорошо» выступил с «красивой пьесой». Честно, в моей душе что-то зашевелилось, когда я понял, что нас что-то сближает – что-то возвышенное. Мы должны встретиться через день-другой.

(дата зачёркнута)

За 7,5 недель до катастрофы

Той самой девушки я не встретил, зато встретил моего друга – англичанина. После пробежки я просто брёл домой, а он возник из ниоткуда:

– Привет, Иван! Я слышал, тебе нечего делать летом? Мы собираемся у меня дома, в среду, через неделю, вечером.

– Здорово.

Англичанин помолчал.

– Ты будешь? – наконец спросил он.

– Ну, да. Вообще… да. У меня планов нет на среду.

– У тебя стёрты пальцы: опять кому-то что-то завинчиваешь и вкручиваешь? Гвозди забиваешь?

Я хотел ответить, что я везде понемногу: столяром, слесарем, плотником и даже кузнецом, но решил, что это тщеславие, и остановил себя. Англичанин подождал, осознал, что мне нечего добавить, и спросил:

– М-э… Красивый фасад! – он указал на фронтон здания XIX века.

– Да. Его, верно, реновировали. Русты чистые, белые. Пилястры не обшарпаны. Стиль здания смешанный, похож, конечно, на классицизм, но… – вид сооружения был действительно очень интересный.

У нас в городе много таких построек, напоминающих дворянские дома, однако используются они для самых разных целей. В некоторых из них, я знаю, расположены комбинаты и заводы. То есть снаружи оно выглядит, как царский дворец, а внутри – рабочий цех.

– Напоминает … – продолжил я и, вот же блин! Забыл имя одного архитектора.

Англичанин подумал, что мне нечего сказать и спросил:

– Слушай, э-а, в округе тут есть табачный магазин, мне туда надо.

Я показал ему «Дымный гастроном» – ближайший отсюда магазин. Англичанин откланялся и побежал в указанную сторону. Я почувствовал, будто от меня только что избавились.

(дата зачёркнута)

За 7 недель до катастрофы

Сегодня я вспоминал ту самую девушку. Как она улыбалась, какой у неё нежный голос, какое у неё прекрасное лицо. Я уверен, что мы встретимся на этой неделе. Я выучил известные произведения для фортепиано и гитары (в конце концов, гитара есть у каждого второго). Ещё я прочитал несколько интересных книг, чтобы можно было быть интересным собеседником.

***

Я постепенно начал заниматься гимнастикой и акробатикой: без экстрима, только кувырки вперёд и назад. Растяжка. Мне нравилось. Ощущались прогресс и некоторое спокойствие, дескать, веду теперь активный образ жизни. Я даже сделал пробежку вокруг дома.

После столь интенсивных нагрузок на столь изнеженный организм я пошёл, мокрый и уставший, за водой в местный магазинчик. Вода нужна была, чтобы пить и чтобы мыться. Я жил в бедном районе, но современные удобства здесь были. Поэтому, приобретя воду, я подошёл к хостинг-будке и набрал номер Вана. Он рассказывал, что у него нет громоздкой будки, как на улице, а видео записывается и воспроизводится через небольшой аппарат.

– Салют! – я увидел широко улыбающиеся зубы Вана. Таким жизнерадостным я не запечатлевал его давно.

– Как дела? – я спросил, зная, что не получу негативного ответа.

Ван поговорил на нескольких языках о своих делах, из которых я понял только по-английски и по-французски, потом перешёл на мой язык, коротко сказав:

– Всё нормально.

И я не мог не улыбаться при виде такого Вана. Несколько секунд мы ничего не говорили, а просто смотрели друг на друга. Ван сказал:

– Недавно с англичанином встретился. Рад, что у него всё хорошо, – его зрачки сильно расширились и сузились. Это было видно даже через не очень качественный экран будки. Потом мы снова помолчали.

– Что-то ты недоговариваешь. Ты сияешь прямо! – улыбка не сползала с его лица.

Он лишь хихикнул. Затем он начал:

– Мы, кстати, с англичанином и компанией собираемся скоро. Тебя там насекомые не съедят?

Услышав это, я осознал, что всё моё тело зудит от укусов.

– Ну, ладно, давай – счастливо! – я махнул Вану рукой. Он махнул мне в ответ, и связь прервалась.

Что бы ни происходило в его жизни сейчас, я очень рад за него. В приподнятом настроении я дошёл до квартиры, не чувствуя усталости, и…

***

(дата зачёркнута)

За 6,5 недель до катастрофы

Этот день был знойным. Пот с меня стекал ручьями, реками, морями и океанами. Я шёл в английский район. Он, к слову, очень симпатичный.

Мостик через ручеёк, зелёные низкие деревья, похожие больше на кусты, чем на «привычные» для меня деревья. Дорожки здесь ровные, чистые, на немецкий манер. Автомобили тут редко встречаются, и я иногда забываю, что в этом районе движение левостороннее. Зайдя за тёмную калитку участка с ухоженным газоном, я встретился с немцем. Француза не было.

Ровно в 17:00 брат англичанина открыл нам дверь. Лицо его мне не понравилось. Он был похож на англичанина со скрюченным носом и бородкой.

– Привет, математик, – брат протянул мне руку. «Может, он неплохой человек?» – подумал я. Мы вошли в уютное помещение с ковролином, сзади ко мне с сигаретой в зубах подошёл француз.

«Привет», – шепнул я. Француз ничего не ответил, а просто пожал мне руку. Я раньше не был в английских домах. Я знал, как они выглядят примерно (из книжек) и осматривался, как бы проверяя, всё ли на месте.

Что-то больно дёрнуло меня. Это был дикий гогот из гостиной. Неприятный. Похабный. Я вошёл в комнату, откуда доносился этот рокот. На четырёх стульях-шезлонгах расселась компания. Орал на весь квартал брат англичанина. Он просто визжал, как свинья. Одной рукой он держал неоткрытую бутылку с пивом, а второй накидывал себе в рот какую-то сухую смесь, типа закуски.

– Давай, ещё постой, – я увидел, что брат англичанина обращается ко мне.

Рядом с французом было не занято сиденье, и я был рад, что находился подальше от остальных. Каждый уже сидел с откупоренной бутылкой и дымящейся сигаретой в руке. Как я и ожидал, начались «мусорные» разговоры. Сплетни, поношения, глумления, грубые шутки, дилетантские мнения, не принимающие никакой критики и основанные не на доводах, а на тупом повышении тона.

Немец ждал возможности вставить что-то умное в разговор, когда говорили другие. Как только англичанин ошибался из-за своего вранья, или его брат оступался, потому что был тупицей, немец блистал самодовольно знаниями, которым все вроде удивлялись. И слово «гений» я нередко слышал в его адрес. От такого театра мне захотелось потушить их сигареты о свои глаза, а уши залить их пивом.

Англичанин врал, что шёлком шил, потому что, когда он говорил правду или выражал собственные мысли, не заискивая, его переставали слушать. Я видел ужас в его глазах, когда он ошибался подобным образом: страх за то, что тебя выгонят из группы, хотя я бы о таком лишь мечтал. Англичанин лгал даже тогда, когда на то не было причины. И от такого вранья на моей голове дыбом встали волосы, которые я чуть не начал рвать прямо при них.

Его брат не произносил матерных слов. Зато он язвил каждому и унижал каждого, потому что таково его понимание шутки; жрал как свинья и своим гнусавым голосом говорил о совершенно примитивных вещах, повторяя одни и те же фразы, так как его глупая башка не способна созидать. Низкие, как его лоб, интересы отражались на его слащавом, уродливом лице, которое всем, кроме меня, видимо, нравилось. И мне захотелось разбить его свиное рыло, оставив вмятины на его черепе.

Брат англичанина громко спросил немца, как меня зовут, и обратился ко мне:

– Слышишь, Иван? Отнеси пустые бутылки в кладовку.

– Хорошо, – я взял у ребят пять бутылок и пошёл искать узкую дверку в доме.

Только сейчас я понял, насколько устал за день. Я зашёл в ванную комнату, умылся и посмотрел на себя. Я почему-то выглядел на несколько лет старше своего возраста, хотя на мне не было ни бороды, ни просто щетины. Я так и не понял, из-за чего конкретно произошла такая перемена. Я посчитал, что сейчас самое время ребятам поговорить опять об автомобилях или о часах, потому что это мужские вещи. А, как известно, о мужских вещах допустимо говорить четырнадцатый раз за день.

– Спорим? – я услышал гнусавый крик. – СПОРИМ?! – крик перешёл в ор и смешался со звуками стремительных шагов.

Я вышел из ванной и увидел, как компания стоит рядом с лестницей на второй этаж, а по ней почти на карачках забирается брат. Он заполз наверх и опёрся на деревянную балюстраду локтями. Тут я осознал, что сейчас произойдёт горе.

Сердце застонало до того, как он изменил свою позу. Брат англичанина ухватился за перегородку, перевернулся через голову и вместе с оторвавшейся деревяшкой полетел, махая руками, вниз. В эти страшные секунды этого человека стало необычайно жалко. По положению правой руки в пространстве я понял, что она сломается.

Я заметил испуганные лица ребят. Англичанин раскрыл глаза, челюсть слегка отвисла, пальцы на руках растопырились и напряглись. Немец открыл рот и вдохнул полную грудь воздуха, глаза его прищурились, брови сомкнулись. Француз курил, смотря на летящего брата англичанина обычными глазами. Его брови сошлись, на лбу образовались две складки, а губы с силой сжали сигарету во рту.

Брат англичанина плюхнулся лицом в пол, выставив локоть правой руки перед собой. И спустя мгновение гробовой тишины он заорал. Я не помню, где я тогда взял бинты и шнуры, но шина из деревяшки через минуту уже была наложена на плечо. Брат ревел, как медведь. Сквозь этот рёв скорая помощь едва могла расслышать адрес, названный по телефону.

– Выживет? – спросил француз с сигаретой в зубах.

– Фрактурэ умери6, редкая травма, через три месяца будет здоров, – я сообщил французу самый оптимистичный исход и искренне в него поверил сам. Француз ничего не ответил и просто вышел на улицу.

***

Спустя долгое время я встретился с Ваном. Я ехал на автобусе до дома. На одной из остановок зашёл Ван.

– Привет, И-Ван, – я сделал пригласительный жест на место напротив меня.

Ван откликнулся не сразу. На меня посмотрело тонкое, замученное, строгое лицо, которое я бы не признал за Вана, если бы не белые выпуклые глаза с огромными чёрными дырками.

– А, привет, – зрачки его сузились, и он сел, – Как дела? Нашёл заработок? – он неестественно для себя, но искренне улыбнулся.

– Да, там мешки всякие таскаю. В полсмены кончаю – меньше платят, а мне и достаточно.

Ван долго смотрел на меня, постепенно расширяя зрачки, а затем согнулся, свесив голову, закрытую капюшоном, вниз.

– Ты какой-то измученный… Ты от филармонии?

– Да. Концерт был.

– Кто играл?

Ван немного помолчал.

– Я.

На шутку это не было похоже. Я ещё раз удивился таланту моего друга:

– Ого, что играл?

– Импровизировал. Какая музыка тебе нравится? – Ван посмотрел на меня.

– Мне – разная…

И я рассказал ему о своих вкусах. Он часто кивал и всячески поддерживал беседу. Я даже и не знал, что могу говорить о музыке с таким увлечением. Заметив, что автобус уже отъезжает от нужной мне остановки, я спохватился:

– Блин, я остановку пропустил.

Ван расширил зрачки на миг и едва заметно улыбнулся:

– Для la télépathie можешь ещё почитать русских философов. Тебе сделать перевод?

– Я почитаю на английском, – ответил я, не задумываясь о том, как Ван угадал, о чём я сейчас думал.

Я вышел в неосвещённое пространство, ощутив наползающий холодок вечера. «Может, ему не стоит брать так много на себя?» – промелькнула мысль.

***

(дата зачёркнута)

За 4 недели до катастрофы

Сегодня я встретил ту самую девушку. Я не могу описать, насколько был счастлив. Хотя я заметил её прямо перед тем, как она села в автобус, эта встреча побудила меня сделать пару важных вещей: побриться, причесаться и изучить аспекты геологии и геодезии. Она возвращалась вместе с толпой молодёжи: каждый человек держал в руках синюю папку. Ты спросишь: «И что?» А то, что в этюдариуме выдают синие папки после прохождения нормоконтроля и после успешной защиты межкурсовой работы, чтобы работа не замялась. Я узнал у ректора, что именно сегодня проходила защита геологов и геодезистов. Вроде бы в других городах по-другому, но у нас работы отдают этюдантам, предварительно перепечатав их для учебного заведения. Копия остаётся в этюдариуме, а оригинал – навсегда у тебя.

(дата зачёркнута)

За 3 недели до катастрофы

Сегодня я виделся с друзьями. Они шли куда-то без меня. Я не стал им мешать, я пошёл в другую сторону. Я понимаю, что сильно устаю, но не понимаю, почему. Я представил себе, как будет проходить разговор с той девушкой. Я воссоздал в голове мельчайшие подробности диалога. Я представил её тёплую улыбку, морщинки у уголков глаз, я представил её лицо в профиль и в анфас, я представил, каково это – обнять её, прижать к своей груди и посмотреть на этого человека сверху вниз, на темя, скрытое за ароматными волосами. Мы, уверен, ещё встретимся.

***

Посередине рабочего дня, в то время, когда я не ожидал звонка от родителей, меня подозвали к хостинг-будке. Весь мокрый, я сухой частью майки вытер лицо и ответил на вызов.

– Привет! Как работа? – экран транслировал лицо Вана. Теперь всё встало на свои места. Ну, или почти всё.

– Привет, мистер-сюрприз. Всё круто. Что-то случилось?

– Нет, так просто звоню, – улыбка исчезла с лица Вана, а потом снова появилась.

– А-а, понятно, – мысли в голове не складывались после изнурительных нагрузок, и я не знал, что ещё сказать. Ван, походу, это учуял:

– Тебе нравится твоя работа? – Ван выглядел заинтересованным. Энтузиазм моего друга передался мне и дал сил поразмышлять.

– Ну, труд не сложный, платят нормально. Бонусом – держу себя в форме, – я захотел показать бицепс, но руки почти не поднимались. – У меня здесь некоторые друзья работают.

Аппарат едва передавал детали внешности собеседника, но, несмотря на это, я заметил, как у Вана расползлись зрачки.

– У тебя много друзей? – спросил Ван.

– Я не считал. Здесь много разных людей.

– Ясно, – произошла пауза. – Ну, давай, тогда, не отвлекаю.

– Давай, – я нажал кнопку сброса и вскоре закончил смену.

***

(дата зачёркнута)

За 2 недели до катастрофы

В центре нашего города гуляет много интересных людей. Я познакомился с юным музыкантом и пожилым художником. У них интересные работы. Музыкант хорошо играл и немного пел. Своя песня у него, однако, не получалась. Я рад, что смог помочь ему написать стихи для его композиции. Звучало очень трогательно.

С художником мы вместе порисовали, и он даже меня похвалил. У него здесь, в центре города, оказывается, работает дочка. В музее фотографий. Очень разносторонняя личность. Спустя время я покинул музей и оказался на улице. Я также встретился с Дувше у четырехметрового фонтана…

***

Гуляя по центру нашего огромного города, я наткнулся на Вана. Он смотрел на фонтан, стоя ко мне спиной, когда я схватил его сзади и приподнял:

– О, привет, – Ван с размаху пожал мне руку и улыбнулся.

– Здорово! Что ты тут делаешь?

– Гуляю, знакомлюсь с людьми.

– Успех?

– Успех, – Ван с застывшей улыбкой смотрел на меня.

– Точно? Ты выглядишь как бы n'es pas dans son assiette7.

– Я просто нечасто знакомлюсь.

Я решил использовать против Вана его же оружие – заинтересованность: