Размытые линии

Павел Ауг

Размытые линии

Открылась бездна, звезд полна;

Звездам числа нет, бездне дна. 1

1

Грохот от удара был чудовищным, не спасло даже активное шумоподавление скафандра.

Жирный чёрный дым практически заполнил пассажирский отсек. Сквозь него пробивался тревожный жёлтый свет ламп, мигавших, как молнии в сухую грозу.

Виктор бесцельно ощупывал углы панели перед собой. Он застрял в кресле. И что-то неприятно давило в левый бок каждый раз, когда он пытался встать.

Несмотря на то, что отсек был относительно небольшим, Виктор никак не мог рассмотреть коллег, которые должны были находиться рядом. Заблокированное кресло ограничивало его подвижность, а дым скрадывал всё, что находилось дальше вытянутой руки.

Пространство внутри скафандра разрывалось от невнятных охов, ахов, болезненных вскриков и осмысленных ругательств тех, кого он не видел. К голосам примешивался рёв челнока, часть систем которого разворотило при посадке, и жужжание системы кондиционирования воздуха в скафандре – тихое, но монотонное.

Но были слова, что пульсировали у Виктора в голове и перебивали все остальные звуки.

«Теперь ты главный».

С этим нужно что-то делать.

– Кэп? Рой? Рой? Ответь! – не в первый раз спросил Виктор по общей связи скафандров.

– Вить, ты чего? – откликнулась Забира вместо начальника экспедиции. – Он же в пилотской сидел.

– Да знаю я, – сердито ответил Виктор.

Его распирала злоба, но он продолжал надеяться. «Теперь ты главный».

– Ясно же, – продолжила Забира, – что там всё…

– Тихо! – рявкнул Виктор. – Потом, ох… всё потом. Но мне нужен Рой… или подтверждение, что он недоступен.

– Вик, – вкрадчиво обратилась к нему Шарлотта, – старший сейчас ты. Это очевидно. И очевидно то, что ты нам всем сейчас нужен. Командуй.

Виктор зло саданул по панели под рукой. Удар отозвался болью в боку.

Он не мог вылезти из кресла, заблокированный чем-то, что не может увидеть. Теперь его ещё и следить за всем заставили. Безумие какое-то.

Виктор медлил, надеясь, что вот-вот и по рации услышит сдавленный кашель начальника экспедиции, затем тот скажет, что всё в порядке и скомандует, что делать.

Время шло, но никто не отзывался. Ожидаемо, но пугающе разочаровывало. Виктор глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и вновь заговорил:

– Так. В первую очередь, нужно вылезти. Сам я заблокирован. – Он как мог повертел головой вокруг, пытаясь рассмотреть коллег за клубами дыма. – Кто где и в каком состоянии? Забира?

– Я в порядке, – ответила техник. – Уже помогаю Шарлотте. У неё что-то с рукой тут… Сейчас и к тебе подойдём.

– Да, спасибо, – подтвердила врач. – Вик, после того, как… ай! После того, как мы освободимся, мы идём к тебе.

Виктор кивнул, забыв, что его жест никто не увидит. Он немного помахал рукой перед собой, разгоняя дым, но это не могло.

Несколько минут спустя дымный саван рядом с ним заклубился, и из него выглянула фигура в полном скафандре. Лица видно не было, но по шеврону с алым крестом и белыми розами на руке, крепко вцепившейся в удерживавшие Виктора ремни, он понял, что первой вызволять его ринулась Шарлотта.

Если бы это была Забира, Виктор бы смутился: девушка ему нравилась, не хотелось выглядеть слабаком, особенно в экстренной ситуации. Шарлотта была же рассудочной, холодной – глыба льда, а не женщина. К тому же она старше Виктора. А потому выглядеть слабым перед ней было не так неловко. Врач – и в космосе врач.

– Спасибо… – начал Виктор, потянув к ней руку, но Шарлотта его резко прервала:

– Сиди смирно, не дергайся. Ты весь в крови.

Боль в боку! Вот в чём дело. Конечно же, крушение не прошло бесследно и для него. Виктор похолодел. Залечить рану, даже серьёзную, несложно, если есть нужные инструменты и опытный врач. А вот повреждённый скафандр, пробитый насквозь, так просто не починишь. Дотянуть бы до автодока.

– Насколько всё серьёзно?

– Тут темно… Натекло прилично, ноги к полу прилипают. Но… сиди смирно. – Шарлотта говорила отрывисто, пытаясь подлезть сбоку к креслу Виктора и нащупать рану. – Очень странно…

– Что странно? – Но Шарлотта не отвечала. – Что странно-то?

Врач продолжала ощупывать Виктора, неуклюже двигаясь вокруг него.

– Да то, – ответила она, – что кровь есть, а раны нет.

Глупость какая-то, подумал Виктор. Если это не его кровь, то чья? Корабля?

– Проверь кресло, – подсказала им по рации Забира.

Шарлотта опустилась и начала водить рукой у основания кресла.

Виктор начал медленно считать до десяти, потом до двадцати. На семнадцати Шарлотта прервала его.

– Всё так. Это не кровь. Это противоперегрузочный гель. Видимо, кресло деформировалось при посадке, или задело чем-то, появились разрывы. Оттуда и натекло, – невозмутимо доложила врач. – Из-за темноты и дыма я решила, что это кровь. Вик, всё хорошо. Давай вытаскивать тебя.

Будничность, с которой докладывала Шарлотта, поразила Виктора. Его бросало то в дрожь, то в жар, пока врач осматривала кресло. Угораздило же Роя пересесть…

– Если вытек гель из резервуара, то ремни затянутся намертво, – вновь вклинилась Забира. – У основания кресла, под правой рукой, есть кольцо фиксатора, оно ослабит ремни.

– Сейчас-сейчас.

– Это основы космической подготовки вообще-то.

Виктор меньше всего сейчас хотел выслушивать претензии к его подготовке, тем более от такой молодой девушки. Но Забира не упускала момента и всегда указывала ему на ошибки.

Он опустил руку, нашёл кольцо и потянул. Натяжение ремней ослабло – он понял это, вновь попробовав встать. Его чуть подбросило над панелью, но Шарлотта успела схватить его за руку и медленно вернула обратно.

Странно, но неприятное ощущение в боку только усилилось, резкая боль сковала торс, сдавив грудь.

Виктор отметил, что ему, как наверное и всем, не хватало данных с внутренних систем скафандра. Он привык полагаться на многочисленные датчики, мониторящие его состояние, готовые в любой момент ввести лекарство, стимулятор, получать внутрикорабельные команды по движениям его глаз. Теперь это был просто костюм из композитных материалов, в котором фурычит лишь примитивная рация с небольшим радиусом действия.

– Шарлотта, – обратился Виктор к врачу, – проверь, пожалуйста, мой бок. Скаф не работает, но мне больно, и боль усиливается при резких движениях. Даже при вдохах.

– Секунду.

Врач полезла к сумке с инструментами, достала портативный сканер. Пока она возилась с настройкой алгоритмов анализа, Виктор спросил:

– Кто-нибудь понимает, что случилось?

– Когда началось, – откликнулась Забира, – все стали орать вместо того, чтобы выяснить причину. Нас сильно закружило при посадке… Полагаю, что-то на огромной скорости попало в дюзы, нарушив их геометрию, по крайней мере одной из них. Из-за этого и вращение.

– Что это могло быть? Метеорит?

– Вряд ли, мы были слишком низко, чтобы он подлетел так незаметно. Может, мусор какой-нибудь?

– Аналогично тогда.

– Нас могли сбить?

– Кто? В системе пусто. – Забира попробовала включить свой коммуникатор. – С «Вольги», конечно, могли бы точно сказать, был ли кто рядом, но мой комм не достанет, как и рация «Сыча». Да и наверху все уже, поди, заворошились, забеспокоились…

– Надеюсь, – тихо сказала Шарлотта, которая продолжала возиться со сканером.

– Ну не могли же они скинуть челнок и улететь подальше. – Забира попыталась сказать так лишь в шутку, но эта мысль, кажется, посетила каждого в отсеке. – Не могли же?

– Как бы то ни было, на станции есть антенна. Они по ней со спутниками связываются для коррекции своих «грузовиков».

– А со станции нас сбить не могли?

– Чем? Это научная станция. Они тут что-то изучают на территории старой, неиспользуемой шахты. Она укрыта внутри разработок, снаружи ничего быть не должно, разве что вот эта антенна.

Наконец Шарлотта приложила сканер к месту на боку, которое указал Виктор, и сверяясь с показаниями прибора, медленно обследовала мужчину.

– Поздравляю, у тебя трещины в рёбрах, – спокойно сообщила она через минуту. – Повезло, что обошлось без переломов. А то починить тебя в таких условиях было бы очень трудно.

Только сейчас Виктор понял, насколько ему больно дышать. Голова шла кругом, в глазах темнело. Он взглянул на инфопанель скафандра на левой руке, чтобы проверить уровни газов и давление, но та лишь мигала, не желая загружаться.

– Наверное, ты ударился об панель, забыв зафиксировать кресло в посадочном положении, – предположила Забира.

Опять камень в его огород, или это просто констатация факта?

– А где Бао? – сменил тему Виктор, проигнорировав догадку девушки. Он попробовал успокоиться и дышать помедленнее, невзирая на покалывание и сдавливающее чувство в груди.

– Я его не слышала.

– Прекрасно. Ещё одна проблема. – Виктор с хрипом вздохнул и поморщился от боли. – Бао? Бао!? Мы тебя не слышим по рации, но если ты слышишь нас – дай знать как-нибудь.

Все замерли, пытаясь не издавать лишних звуков. Сосредоточившись на звуках внутри челнока, а не на бешеном биении сердец и хрипе дыхания Виктора, экипаж расслышал ритмичные стуки. Определить, под ногами ли они раздавались или над головой, было очень трудно.

Три быстрых удара, три помедленнее, снова три быстрых. Три быстрых, медленных, три быстрых. И снова. Вроде сверху-сбоку, а вроде и кругом.

Кажется, безопасник где-то вверху, у шлюзового отсека. Если он не спускается, чтобы проверить коллег, и только стучит, решил Виктор, значит, на то есть причина. Но хотя бы он в сознании. От этой

– Мы тебя слышим, Бао, – сказал он. – Сейчас мы все, кроме кэпа и Рикки, в пассажирке. Рубка всмятку, поэтому двигаемся к шлюзу.

Девушки молча смотрели на него. Не вмешиваются. Ну конечно, он же главный, ему и команды отдавать.

– Продолжай стучать, Бао, и мы найдём тебя, – пробормотал Виктор.

***

Космический челнок – небольшое транспортное средство. Если сравнивать с межпланетным кораблём. То есть расстояние между отсеками небольшое. Однако путь к выходному шлюзу преграждают многочисленные переборки, так как они должны сдерживать утечку атмосферы в случае непредвиденной ситуации. Поэтому их делают чрезвычайно плотными и крепкими.

Именно поэтому, несмотря на то, что безопасник Юэ Бао находился относительно недалеко от остальных, его стуки еле-еле были слышны в пассажирском отсеке, а дойти до него было нелегко.

Добраться до шлюза можно по сквозным коридорам, идущим вдоль внешней обшивки. Однако при аварийной посадке челнока часть корпуса была сильно деформирована. Поэтому велика вероятность, что коридоры, примыкающие к внешним стенкам, были первыми в очередь на сминание.

Но выбора не было – аварийный выход был в пилотской, которая, судя по всему, приняла на себя большую часть удара при посадке, став своеобразным демпфером.

Виктор отдышался и спросил:

– Откуда идёт дым?

Забира, начавшая копаться в одном из сервисных лючков, ответила:

– Скорее всего это повреждение систем жизнеобеспечения. Дым ядовит, но это не продукты горения проводки или типо того. – Встретив молчание и поняв, чего от неё ждут, она добавила, что это не пожар, а химическая реакция, которая вскоре сама сойдёт на нет, а дым вытянет скупая атмосфера снаружи.

Виктор подхватил из отсека у кресла свою сумку и скомандовал:

– Забираем необходимые инструменты и выходим. На челноке еще есть воздух, но дышать дымом мы не стоит. Значит остаёмся в скафандрах. Мягкие «Сычи» в режиме ВКД2 работать практически не могут. Но давления на Асуре хватит для нормальной дороги, правда, дышать в этой атмосфере нечем. Идти, скорее всего, недалеко, но гравитация тут ниже нормы, вы, думаю, сами чувствуете. Объявляю режим экстренной эвакуации. Нам нужно добраться до Бао, захватить топливные и обслуживающие таблетки для «Сычей» и покинуть челнок, чтобы оценить глубину задницы, в которую мы угодили.

Перед выходом из пассажирского отсека космонавты ещё раз устроили минуту тишины. Ритмичные стуки раздавались все же сверху, так как челнок был под наклоном. Кажется, безопасник стучал по трубам.

Шарлотта вколола Виктору коктейль из лекарств, который должен был снять болевой синдром и взбодрить его.

Виктор, Забира и Шарлотта цепочкой, держась друг за друга, шли по коридору, чтобы не потеряться в дыму. Часть прохода, как и ожидалось, смяло при крушении, однако протиснуться всё равно можно было.

Раз в несколько минут они останавливались, вслушивались в стук, который понемногу становился громче, и продолжали движение.

Лишь раз на пути их задержала баррикада из труб и проводов, кишками вывалившихся из разорванной стенной панели. Забира проверила, нет ли напряжения в цепи («Нормалды всё, не тюкнет») и под давлением ли трубы («Осторожно! Это канализационная труба. Ща по горло в говне увязнем»), отсекла то, что можно, расчистила проход и помогла охающему Виктору пройти.

Дым в пассажирском отсеке скрыл беспорядок, который образовался на челноке при крушении. Однако по пути, в местах, где видимость была получше, они находили немногочисленные личные вещи экипажа, обломки скромной космической мебели, а также элементы внутренних конструкций, облепившие переборки, которые выгнулись при чудовищном ударе.

Виктор пытался не думать о том, как и какими средствами предстоит ремонтировать челнок, решив сосредоточиться на выживании экипажа. Но маячившая на периферии сознания мысль лишь ухудшала его и без того безрадостный настрой.

Ситуация осложнялась тем, что челнок несколько раз перевернулся при жёсткой посадке, а теперь лежал неровно, из-за чего им приходилось двигаться под углом. Это было похоже на аттракцион с «перевёрнутой комнатой», когда прикрученная к потолку мебель запутывает зрителя. Поэтому в некоторых местах приходилось не идти, а карабкаться. Слабая гравитация луны помогала, но не сильно. Из-за этого тело Виктора разрывало молниями боли, но он старался не жаловаться, а лишь ругался про себя, охал и шипел, когда перехватывало дыхание.

Тем временем стук усиливался.

Подойдя к шлюзовому отсеку, Забира не выдержала и закричала:

– Бао! Мы здесь! И идём! Держись!

В ответ они услышали крик, в котором смешались боль и страх. Дикое животное, попавшее в капкан.

Шлюзовая имела двойную защиту, предохраняя остальную часть челнока от декомпрессии. Поэтому, пока механика не выравнила давление, двери не открывались.

Нетерпеливая Забира первой ворвалась в отсек, когда отворился люк, но сразу же остановилась. Второй вошла Шарлотта, но также замерла у входа.

Виктор протиснулся сквозь них и увидел Бао.

К этому моменту безопасник уже не кричал, а лишь стонал. Видимо все силы ушли на вопль, которым он надеялся привлечь других выживших.

Пол шлюзовой был липким от крови, которая натекла из-под лежавшего в углу человека в скафандре.

Вероятно, он не успел зафиксироваться, и когда началось вращение, его бросало то на одну, то на другую стену. Но это было не самым страшным.

Корпус челнока при крушении в некоторых местах деформировался сильнее, чем сперва решили Виктор и остальные. Он не раз перевернулся, из-за чего из боковой панели вырвало несколько труб. Сейчас на несколько из них был нанизан Бао.

Мужчина чуть стонал, смотря на остальных полуприкрытыми глазами. Стекло гермошлема бликовало в скупом свете аварийно мигавших ламп, но было отчётливо видно, как на его лице слёзы смешались с разводами от масла и кровью от саднивших ран на лице. Вероятно, шлем он надел после, найдя силы даже при страшном ранении. Даже в негерметичном костюме лучше, чем без него – от дыма никуда не деться, хоть его тут значительно меньше.

Рядом с ним лежал кусок тонкой трубы, на которой запеклись кожа и кровь. Виктор понял, что Бао схватил раскалённую трубу, расшатал и отломил её, а после стучал, несмотря на ожоги, пока они не добрались до него.

Стучал он по тем трубам, что торчали из его живота.

Шарлотта первой пришла в себя, подошла к Бао и присела рядом. Она достала из сумки прибор – тот самый, которым всего десять минут назад проверяла Виктора, – и начала осмотр.

Закончив, она взяла Бао за руку и сказала:

– У него разрыв кишечника, множественные переломы и ожоги. Даже если бы вы срезали трубы, а я кое-как зашила бы ему кишки обратно – как порвавшийся мешок – сам идти он не смог бы, так как ноги перебиты. Но если всё-таки вытащим, то его сразу нужно оперировать, потому что он скоро истечёт кровью.

Бао, молча слушавший Шарлотту, перевёл взгляд на Виктора. Потом на него посмотрела Шарлотта. Затем к нему повернулась Забира.

«Теперь ты главный».

Виктор облокотился на какую-то панель и пытался скрыться от взглядов товарищей, не смотреть им в глаза. Они вопрошали, нет, они требовали от него решения.

Они могут оставить Бао тут, чтобы попробовать быстрее добраться до станции в старой шахте, откуда, возможно, приведут помощь.

Или они могут попытаться спасти Бао, рискнув вытащить из смертельной ловушки.

Бао не сводил взгляда с Виктора до тех пор, пока Шарлотта не начала вытирать безопаснику лицо.

– Решай скорее, – сказала она.

2

ПРИОРИТЕТ: Обычное сообщение.

КОМУ: Старшему офицеру – заместителю руководителя 37-й следственной экспедиции «Вольги» Укладову В.А.

КОРАБЛЬ ПРИПИСКИ: Научно-исследовательское судно «Вольга».

ТИП СООБЩЕНИЯ: Личное.

Привет, Витя.

Я не знаю, когда тебя нагонит моё сообщение. Но мне кажется, что нам нужно обсудить то, что между нами происходит как можно скорее. Я знаю, что ты полетел в эту экспедицию, только чтобы разозлить меня.

Радуйся, у тебя всё получилось.

Но мне кажется, что мы ещё можем спасти то, что у нас есть. Ну или по крайней мере то, что у нас было. В конце концов, ты же не из тех парней, что могут выкинуть на ветер годы совместной жизни? Не из тех, кто может просрать свой шанс на счастливую жизнь после того, как уйдёшь со службы? Ты же уйдёшь со службы рано или поздно?

Я прекрасно понимаю, что все те проблемы, из-за которых мы разбежались, никуда не делись. Но в последнее время я много думаю о нас с тобой, о том, как нам было хорошо вместе, о том чудесном будущем, которое ты сам воображал и помещал меня туда. Я понимаю, что нам нужно работать над собой. Если мы захотим снова попробовать что-то сделать вместе, уже после того, как ты вернёшься, нам нужно будет постараться.

Я не готова отказаться от всего этого так просто. А ты?

Жду ответа.

Целую, твоя Д.

– Если что-то делать, то делать это нужно уже сейчас, – сказала Шарлотта, делая укол раненному безопаснику.

Врач казалась внешне спокойной, но Виктор знал ещё не первый год. Просто так она бы не стала его торопить. Состояние Бао хуже некуда, и что-то решать нужно прямо сейчас.

– Будем спасать. – Виктор сам удивился взявшейся откуда-то твёрдости в своём голосе. Критические ситуации – не его конёк, но видимо это, решил Виктор, пограничная ситуация, мобилизующая внутренние ресурсы. – Но мы не знаем, куда и как идти. Необходимо выйти на поверхность и оценить ситуацию. До этого Бао нужно освободить от труб и вынести из шлюзового отсека.

Виктор дотронулся до локтя Забиры, привлекая внимание, и присел рядом с Шарлоттой и насаженного на трубы безопасника. Виктор вспомнил флотскую подготовку: при таком ранении нельзя самостоятельно возвращать выпавшие органы в брюшную полость. Но с ними была Шарлотта, уже приготовившая зажимы и трубки.

Крякнув от боли в груди, Виктор и Забира осторожно сняли Бао с труб. В это время Шарлотта колдовала над брюшной полостью и спиной безопасника. Втроём они отнесли мужчину (повезло, что из-за слабого притяжения безопасник весит значительно меньше, чем при нормальном) в один из отсеков с неповреждённой дверью и переборками, мимо которого ранее пробирались, когда шли на звук ударов Бао по трубам.

В помещении было темно, поэтому Шарлотта включила на четверть мощности один из налобных фонарей, которыми оборудуются все гермошлемы скафандров «Сыч».

– Только не задерживайтесь, – предупредила она остальных, – у него не так много времени.

Молчавший до сих пор Бао пробормотал что-то и потерял сознание от одного из лекарств, что вколола ему Шарлотта.

Виктор с Забирой вернулись в шлюзовую. Так как проводка отсека была повреждена при крушении, им пришлось проводить шлюзование с помощью древней, но надёжной механики.

– Хорошо, что снаружи есть какое-никакое давление. А то бы вечность тут проторчали, – сказала Забира, нервно посмеиваясь – так она, кажется, пыталась разрядить обстановку после сцены с Бао.

Челнок оборудован иллюминаторами, однако при активации сигнала тревоги, как было при крушении, они закрываются противоударными шторками. Поэтому Виктор и его коллеги практически ничего не знали о ситуации и месте, в которое угодил челнок.

– Я уже ни в чём не уверен, – буркнул в ответ Виктор. – Не удивлюсь, если мы рухнули в океан из соляной кислоты или айсберги изо льда-девять.

– Вить, ну ты чего? Шутишь так, что ли? – сказала Забира испуганно. – Здесь не может быть океанов.

Виктор наконец-то всмотрелся в красивое широкое лицо девушки, скрывавшееся за стеклом гермошлема. Спутанные волосы, округлившиеся глаза, взгляд, который она от него не отводила, испачканные чем-то высокие скулы, непроизвольно приоткрытый тонкогубый рот и интонация, с которой она к нему обращалась – всё это насторожило его.

В конце концов, сжалился он, она просто молодая девушка, ещё почти девчонка, которая справляется со стрессом, отшучиваясь и смеясь. Крушение, пожар, выпотрошенный кораблём Бао… Возможно, всё это чересчур. Теперь он тут главный, а значит, нужно проявлять больше чуткости в управлении командой.

– Думаю, снаружи всё нормально, я просто пошутил, – сказал Виктор уже мягче и добавил: – Мне тоже страшно.

Возможно, произошедшие события помогут выстроить доверительные отношения, но уже между командиром и подчинённой, с соблюдением субординации. В конце концов, Забире просто недостаёт дисциплины и чувства такта, когда дело доходит до личных границ. Как специалист она вопросов не вызывает. По крайней мере, не вызывала у Роя, раз он взял её с ними в экспедицию.

Раздался лёгкий хлопок, и наружный люк чуть приоткрылся. Забира повернулась к Виктору, и он увидел за стеклом гермошлема ехидную улыбку.

– Ну ты и трусишка, – сказала девушка и ехидно улыбнулась, после чего её лицевой щиток потемнел. Затем она вышла наружу.

Виктор не был готов к такой дерзости и замешкался. А по инструкции, да и по совести, идти первым нужно было ему.

Вот ведь вредина, достанет теперь.

«Сыч» практически не наддувался – атмосферное давление на спутнике действительно было комфортным для людей. Поэтому Виктор сделал несколько лёгких шагов и вышел вслед за Забирой наружу.

Его лицевой щиток так же немного потемнел, поляризуя свет местной звезды и громады газового гиганта, занимающего значительную часть небосвода. Слабая дымка повисла в воздухе, не снижая, к счастью, видимость.

Вокруг расстилалась пепельно-серая пустыня с многочисленными барханами, усыпанными камнями. Один из этих холмов остановил челнок, несколько раз перевернувшийся после крушения.

Мутный из-за примесей воздух заставлял грани пустыни плясать обманчивым маревом, лишая уверенности в расстояниях и температуре. Виктор замерил – было около 90 градусов мороза, он невольно поёжился.

Виктор осторожно поддел защищённым специальным покрытием мыском один из камешков – тот оказался очень острым и с лёгкостью бы пропорол защитный слой скафандра. Нужно быть осторожнее тут.

Виктор как мог задрал голову и осмотрел небо, на котором доминировал газовый гигант. От вида бурлящей исполинскими штормами серой с оранжевыми разводами сферы, вокруг которой обращалась Асура, кружилась голова, но это завораживало. Подлетая к спутнику на «Вольге», он отчётливо видел тонкие кольца в сотни тысяч километров вокруг планеты, выглядевшие серо-стальным порезом, из которого вот-вот хлынет кровь. Сейчас невооружённым глазом их видно не было.

С противоположной стороны, где угольно-чёрную бездну ничего не засвечивало, можно было увидеть звёзды, которые иногда проглядывали сквозь плотные облака. Как драгоценные булавки, наколотые на чёрный бархат, они приковывали внимание даже опытного космоплавателя. Рядом с ними можно было увидеть другие спутники газового гиганта.

И оттого возвращение от космических бездн к виду покорёженного при падении челнока оказалось ещё более сокрушительным для Виктора.

Челнок представлял собой широкий и плоский, строго функциональный короб, в отличие от изящных конусов планетолётов, громоздких, но крепких, облепленных контейнерами грузовиков, грандиозных межсистемных кораблей или ажурных снежинок орбитальных станций. При этом снаружи он выглядел куда больше, чем казался изнутри.