Хороший человек

Евгений Сахнов

Хороший человек

Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно. События этой истории придуманы автором, но жизнь – такая штука, что некоторые из них могли происходить в действительности.

1

«В укрытие! Артиллерия!» – закричал капитан. БА-АМ! Снаряд взорвался с такой силой, что земля содрогнулась. Солдаты бегали из стороны в сторону по лагерю среди палаток, ящиков и мешков, сталкиваясь и сбивая друг друга с ног. После каждого разорванного снаряда сверху обрушивался поток земли, словно черный ливень. Вместе с землей летели деревянные щепки и какие-то железные куски. С разных сторон стали кричать: «Санитар! На помощь!» Очень быстро все превратилось в хаос и неразбериху. Криков и воплей стало больше, люди падали на землю, запинаясь об убитых. Все были в грязи и земле, на многих была кровь. Взрывы от артиллерийских снарядов стали раздаваться чаще.

Молодой парень в форме капрала бежал между людьми и палатками. Мэтью Аллистер, держа винтовку в одной руке, другой придерживая каску, бежал на согнутых ногах, стараясь ни с кем не столкнуться, и смотрел по сторонам. Испуганными, широко открытыми глазами он искал товарищей из своего взвода. Внезапно он запнулся о лежащий мешок с песком и повалился на землю, прямо во влажную, холодную грязь.

– Артиллерия! Все в укрытие! Не мешкать! – кричал полковник Уоллис. Высокий, крепко сложенный полковник, несмотря на пожилой возраст, ходил быстрым шагом меж палаток и бегающих в разные стороны солдат и четко отдавал приказы громким басом.

– Аллистер! Какого черта ты разлегся?! Встать, капрал! Помоги оттащи…

БА-АМ! Взрывной волной полковника Уоллиса отбросило в сторону с такой неистовой силой, будто он был тряпичной куклой, весившей всего несколько граммов. Мэтью всем телом почувствовал сильную вибрацию и ощутил мощь звуковой волны от разорвавшегося недалеко снаряда, в следующую секунду его присыпало землей. Мэта как будто ударили по голове чем-то очень тяжелым – он ничего не слышал, только сильный гул.

Лежа на земле, он корчился и прижимал руки к ушам. Мысли путались в его голове: «Бежать! Укрытие!» Мэт открыл глаза, гул в ушах не стихал – должно быть, снаряд упал совсем близко, раз его так контузило, подумал он. С трудом встав на одно колено, он огляделся: двое санитаров несли на носилках окровавленного солдата, рука которого, или скорее то, что от нее осталось, свисала лохмотьями и дергалась в такт бегу, поливая кровью все вокруг; один солдат помогал другому опереться на него и тащил в сторону окопа; кто-то ползал по земле. Все было коричнево-красным от грязи и крови. Но все это Мэт видел без звука, только сильный гул внутри головы. «Надо бежать, не стой на месте», – сказал сам себе Мэтью.

Он огляделся еще раз, пытаясь найти винтовку. В какой момент он ее выронил из рук? Слух потихоньку возвращался к нему. Сквозь гул, переходящий в писк, он начал отдаленно слышать крики и стоны.

– Мэт! Эй, Мэт! – позвал его кто-то. Он крутил головой в поисках зовущего. – Мэт, беги сюда!

– Чарли! – Мэт заметил своего товарища по взводу, друга Чарли, и подбежал к группе солдат, которые, пригнувшись, прятались за темно-зеленой палаткой, служившей полевой кухней. – Чарли, ты как? Не ранен?

Мэт подбежал к ним на полусогнутых ногах, придерживая каску.

Щекастый Чарли был полноват, в отличие от худощавого Мэтью, и носил круглые дешевые очки в толстой черной оправе, которые придавали ему еще больше несерьезный и даже детский вид. Он был из бедной семьи, но, несмотря на это, они с Мэтом быстро нашли общий язык, когда познакомились в учебном лагере перед тем, как их отправили на фронт. Увлечение историей и любовь к книгам сблизили их еще больше.

– Я цел! – пытаясь перекричать грохот от взрывов, ответил Чарли, протирая очки от земли. Около него на земле сидели несколько солдат. Все были напуганы и тяжело дышали. – Видел, что стало с полковником? Он прошел мимо нас, а потом снаряд взорвался прямо около него.

– Не уверен, но, кажется, его убило взрывом, – ответил Мэт.

– Вот черт! Прямо на моих глазах парню из другого взвода оторвало руку и ногу. Он был всего в двадцати метрах от меня!

– Слушай, надо скорее убираться отсюда. В окопе безопаснее.

– Ты хочешь бежать до окопа? До него метров двести, не меньше! Мы и половину пути не пройдем, как взлетим на воздух!

– Ты предлагаешь остаться здесь? Там у нас больше шансов!

– Я не смогу! Слишком далеко бежать!

– Тут небезопасно! – крикнул Мэт. – Палатка не спасет, может ударить в любой момент! Единственный способ спастись – это переждать в окопе! Тебе придется бежать. Я тебя тут не оставлю.

Он выглянул из-за угла палатки и быстро осмотрелся.

– Все за мной! – крикнул Мэтью и побежал в ту сторону, откуда пришел.

В то время, когда начался артиллерийский обстрел, Мэт помогал укреплять стены в окопе мешками с песком и землей, так что сейчас он точно знал, куда им надо бежать. Остальные, согнувшись, последовали за ним.

Лагерь располагался на поляне в двухстах метрах от целой системы окопов, представлявшей собой лабиринты, растянутые вдоль линии фронта. Их постоянно укрепляли и рыли новые направления, это был нескончаемый процесс. Окопы были с человеческий рост, а иногда доходили и до двух метров. Местами проходы в них были очень узкими, но в большинстве случаев там могли спокойно разойтись два человека, идущих в разных направлениях.

Группа солдат во главе с Мэтью бежала мимо палаток и людей, стараясь ни с кем не столкнуться, пока не увидела впереди, метрах в пятидесяти, окоп, в котором мелькали солдатские каски и винтовки. Взрывы раздавались с разных сторон, осыпая их землей. Крики не смолкали.

«Уже почти, уже почти», – проговаривал про себя Мэт. Как вдруг бежавший за ним Чарли вскрикнул. Мэтью обернулся на бегу и увидел лежавшего на земле Чарли, он попытался встать, но опять свалился на землю – его нога застряла в каком-то деревянном ящике. Остальные пробежали мимо, не видя, что произошло.

– Проклятье! – кричал Чарли, пытаясь встать.

Мэт подбежал к нему и сел на одно колено.

– Не дергайся! – быстро проговорил Мэт. – Я помогу вытащить ногу из ящика.

БА-АМ! Снаряд взорвался где-то за спиной Мэтью. Их сильно осыпало землей и щепками, Мэт вжал голову в плечи. Чарли, громко крича, неуклюже дергался, стараясь сбросить ящик, но тот, словно капкан, крепко сжимал ногу, царапая острыми краями.

– Чак, не дергайся, иначе я не смогу тебе помочь, – повторил Мэт.

БА-АМ! На этот раз взрыв был гораздо ближе предыдущего. Земля содрогнулась так, что Мэт чуть не потерял равновесие и едва не упал.

– Черт возьми, это было близко! – завопил Чарли, вертелся в разные стороны. – Следующий снаряд нас точно прикончит!

Сердце Мэтью так сильно билось, что он чувствовал его всем телом. Нельзя медлить! Одной рукой он схватил ногу Чака, второй взялся за ящик и потянул их в противоположные стороны так, чтобы высвободить ногу, но ничего не получалось. Чарли ворочался и вопил.

– Не дергайся, тебе говорят! – рявкнул Мэтью и с силой рванул ящик двумя руками на себя.

Он дернул так сильно, что повалился на спину, держа в руках ящик, в котором остался застрявший ботинок. Еще секунду он, лежа, смотрел на освобожденную босую ногу Чарли. Тот еле встал на колени и склонился над ящиком, пытаясь достать из него свой ботинок.

– Ты с ума сошел, оставь! – крикнул Мэт, хватая Чарли за воротник и таща его в сторону окопа. Тот бросил ящик и рванул вслед за товарищем.

Они отбежали метров на двадцать, как вдруг оставленный ящик с ботинком внутри разлетелся в щепки от взрыва бомбы. БА-АМ! Ударная волна врезалась им в спины горячим воздухом.

Добежав, они друг за другом прыгнули в узкий окоп и прижались к стене. БА-АМ! Всех присыпало землей. Тяжело и громко дыша, они посмотрели друг на друга широко открытыми глазами. «Спасибо», – почти беззвучно проговорил Чарли. В ответ Мэт кивнул. В окоп запрыгивало еще больше солдат, те, кому не хватало места у стены, садились на корточки в проходе прямо в лужи грязи.

К Мэтью полностью вернулся слух, теперь он отчетливо слышал взрывы, гомон солдат, ругательства и молитвы. Все сливалось в единый гул. «Всем пригнуться и не высовываться!», «Помогите раненым!», «Санитар!» – кричали вокруг.

Сидя в засыпанном землей окопе спиной к стене и быстро, тяжело дыша, Мэт смотрел на свои грязные дрожащие ладони и чувствовал такой сильный, такой первобытный страх, какого не ощущал никогда в жизни.

Он мог умереть. Так просто погибнуть в одночасье от любого из десятков снарядов, которые разрывались вокруг него и убивали других солдат. Он все еще может умереть, если бомба попадет в окоп. Тогда им всем конец. От этих мыслей он стал злиться, сам не понимая, на что именно. На эту войну, которая идет уже четыре года, на того, кто запускает в них эти бомбы, на Чарли, из-за которого они чуть не погибли. «Проклятье, да это же нечестно, что я им сделал?!» – думал он. Эти немцы даже не видят тех, кого убивают своей артиллерией, у этих нелюдей нет никакого достоинства и чести.

Он чувствовал какую-то вселенскую несправедливость в том, чтобы погибнуть и при этом даже не увидеть своего убийцу. Как будто за всех уже все кто-то порешал, а тебя не спросили. Как так можно? Тот немецкий солдат, что запускает в них эти снаряды, не видит, в кого они летят и кого убивают.

Его руки задрожали еще сильнее, и тогда он стал их растирать, как будто хотел добыть огонь с помощью палочки. Но это не помогло, и вскоре дрожь охватила все его тело. Даже зубы застучали. Он ничего не мог с собой поделать, мысли о несправедливости и возможности скорой гибели в любой момент еще больше разгоняли холодный и колючий страх по его телу.

Пытаясь успокоиться и обдумать все происходящее, Мэтью подметил, его так и не посетила мысль о том, что он зря пошел на войну. «Не зря, – думал он. – Надо положить этому злу конец во что бы то ни стало». Он сделает все, что от него потребуется, чтобы его страна – великая империя – победила в этой гнусной войне, защитила своих союзников и наказала виновных.

От этих мыслей Мэт немного успокоился. Осознание того, что он причастен к чему-то великому и справедливому, придало ему уверенности. Как и многие молодые парни, которые призвались на войну, он чувствовал себя героем. Он представлял, что именно он приведет свою страну к победе и именно его героические действия ознаменуют конец войны.

Сейчас, сидя в окопе, пережив бомбежку, в то время как возле него гибли солдаты, он еще больше поверил в свое предназначение закончить эту войну.

Он вспомнил ссору со своим отцом прямо перед тем, как сбежал из поместья несколько месяцев назад, чтобы записаться в добровольцы на фронт. Его отец – лорд Генри Аллистер – не понимал старшего сына и отказывался слушать. Считал, что на войне не место его образованному сыну, который вот-вот должен был поступить в престижный колледж, как и все его одногодки, а после стать адвокатом в солидной фирме его друзей. Отец считал, что война – это дело других. Как он не понимает, что нельзя отсиживаться дома, пока твою собственную страну бомбит враг, пока гибнут ни в чем не повинные люди, пока родина нуждается в солдатах, а союзники – в защите! Отец не понимает, что Англии уготовлена роль освободить Европу от немецких захватчиков и оккупантов. Это не просто роль, а ее священный долг! Как можно было отсиживаться дома после всего того, что произошло с Англией, Европой и всем миром за четыре года этой войны?!

Газеты вот уже несколько лет пестрели заголовками о том, что Англия защищает своих союзников – те страны, которые не в силах за себя постоять, нуждаются в помощи. Мэт хранил листовки и журналы с призывом записаться в ряды английской армии, собранные за четыре года. Он собирал их на улице, в магазинах и везде, где их раздавали, и дома тайком от родителей изучал их, рассматривал рисунки, перечитывал слоганы и призывы. За несколько лет у него скопилась внушительная стопка. Отец нашел пачку этих листовок у Мэтью в комнате, пока тот был на занятиях, и очень сильно разозлился на старшего сына. Та ссора окончательно убедила Мэта сделать то, что он тайком планировал уже давно.

Мэту вспомнилась его последняя встреча со своими друзьями, как раз за несколько дней до их ссоры с отцом, когда тот нашел листовки. Все, как и сам Мэтью – дети лордов, судей, парламентариев, наследники больших состояний и сильных фамилий. Они собрались в гостях у одного из друзей, в имении его родителей, которое представляло собой небольшой дворец. К тому моменту Мэт уже несколько месяцев обдумывал возможность записаться в добровольцы на фронт. Ни с кем из друзей он не делился своей идеей и мыслями по этому поводу. Он был уверен, что им это просто было не интересно. Они либо не интересовались политикой и войной, либо цитировали мнения своих родителей относительно этих событий, не всегда понимая даже смысл слов.

Вот и в тот раз они сидели за большим столом, все разодетые по последнему слову моды, пили чай, и соревновались в престижности университетов и колледжей, в которые их отравят родители. Кто-то жаловался, что на день рождения ему подарили лошадь не совсем той породы, что он ожидал, кто-то хвастался, рассказывая в деталях об очередной победе на любовном фронте, а по факту еще одном разбитом сердце какой-нибудь молодой девушки. Мэт сидел молча, не участвуя ни в одной из бесед и думал, что в этот самый момент его страна веден войну и где-то сейчас идёт бой и гибнут люди. Мэт считал, что он и его друзья это будущее нации. Через какое-то время именно они должны будут решать судьбы людей, принимая судьбоносные решения. Он считал, что такова их участь.

Мэтью злила поверхностность и примитивность некоторых его друзей. Судьба родины их интересовала меньше чем одежа, украшения и еда на завтрак. Именно поэтому Мэт не хотел делиться с ними своими идеями и мыслями. Находясь тогда среди своих друзей, слушая их разговоры, он окончательно решил для себя, что не может просто сидеть и рассуждать о такой откровенной ерунде, решил, что точно пойдет на фронт, чего бы ему это не стоило.

Сейчас Мэтью вспоминал, как плакала мама и Колин – его младший пятнадцатилетний брат, когда они с отцом кричали друг на друга и когда Мэт объявил, что собирается уйти на фронт, что его возраст позволяет ему сделать это. Отец тогда просто рассвирепел и даже грозился переломать ему ноги, если тот не образумится. Он готов был на все, лишь бы Мэтью остался дома. Но Мэт уже все для себя решил. Тупое упрямство отца и его нежелание считаться с мнением сына только раззадоривали Мэта, и он спорил с еще большей силой.

«Интересно, что сейчас делает Колин?» – подумал он. Они с младшим братом всегда были очень близки. Не просто братья, а настоящие лучшие друзья, которые всегда и во всем друг друга поддерживали. Разница в возрасте в три года была незначительной, но, несмотря на это, Мэтью был неоспоримым авторитетом для брата. Колин всегда старался больше походить не на отца, а именно на него. Видел в нем пример. А Мэтью, в свою очередь, всегда чувствовал ответственность за младшего брата. Он знал, что тот во многом копирует его и старается быть на него похожим, хотя в силу возраста многое еще давалось ему с трудом. Внешне они были очень друг на друга похожи и в то же время отличались. Мэтью – высокий, худощавый, темноволосый, с большими голубыми глазами, которые перенял от матери. Несмотря на худобу, он всегда был физически крепок. Первым добегал до финиша в школьных соревнованиях и часто ходил в горные походы. При этом он хорошо стрелял, отец с раннего детства брал его на охоту на перепелок и лис. И несмотря на то что Мэт не любил убивать животных, стрелял он отменно, чем каждый раз вызывал похвалу отца.

Колин же был намного слабее брата, и дело не только в возрасте и росте, он был ниже Мэтью. Колин чаще болел, быстрее уставал и поэтому получал больше заботы и опеки от матери, что не могло не повлиять на мягкость его характера. Отец, конечно, тоже очень любил младшего сына, но Мэтью был его настоящей гордостью.

Когда они вместе ходили на охоту с братом и отцом, Колин быстрее всех уставал, но все равно шел за старшим братом, тяжело дыша, не подавая вида, что устал. Колин едва мог держать ружье, не говоря уже о том, чтобы выстрелить из него и тем более попасть в дичь.

Мэтью очень любил своего младшего брата и больше, чем кто бы то ни было, хотел для него всего самого лучшего. У него разрывалось сердце, когда они так быстро и спешно прощались. Колин тогда плакал так сильно, что вскоре начал задыхаться. Мэт зажмурил глаза и попытался отогнать от себя воспоминания о рыдающем брате, это разрывало ему сердце. Сейчас Колин дома с семьей, и все они в безопасности – это самое главное.

«Интересно, что бы сейчас сказал отец, увидев своего старшего сына в грязном окопе? – думал Мэт. – Наверное, начал бы ворчать и бубнить свои нравоучения в свойственной ему манере. Он же всегда про все знает лучше, чем другие. За всех всегда решает и каждому говорит, что и когда делать». Мэтью представил ворчание отца и улыбнулся.

Его отец – лорд Генри Аллистер – был высокий, крепко сложенный мужчина с мощным выпирающим подбородком и аккуратно подстриженными усами. Когда он появлялся где-то, неважно где, все присутствующие замолкали, интуитивно понимая, что вошел очень властный и серьезный человек. Весь его вид говорил за него. Всегда сдержанный, он был суровым и рассудительным человеком. Он унаследовал свой титул и состояние от родителей, но никогда не кичился этим, принимал как должное. Также как лев родился львом, а антилопа антилопой. Тут уже ничего не поделаешь.

Мысли о Колине и родителях окончательно отогнали от Мэта страх и тревогу. Взрывы стали громыхать все реже и вскоре прекратились совсем. Солдаты начали вылезать из окопов. Все с опаской поглядывали по сторонам и старались прислушаться, нет ли звука летящего снаряда.

2

Мэт и Чарли поднялись на ноги и, как и все, вылезли из окопа. Лагерь был полностью уничтожен. Все перемешалось с землей, грязью и кровью. Большая часть палаток была сметена. Повсеместно среди разбросанных ящиков, мешков и разломанных деревьев лежали трупы солдат и то, что от них осталось. Те, кто был ранен снарядами, громко кричали и стонали от боли. Многих солдат, поднявшихся из окопа, рвало при виде человеческих останков и изуродованных тел их сослуживцев. Санитары бегали и отдавали приказы другим солдатам, куда относить тяжелораненых.

– Какой кошмар, – тихо проговорил Мэт. – Столько убитых.

– Среди них могли быть и мы с тобой, – сказал Чарли, – если бы ты не спас меня. Спасибо. – Он положил руку на плечо Мэту. Тот посмотрел на босую ногу Чарли.

– Найди себе обувь.

– Что? – Он посмотрел на Мэтью, а потом на свою ногу. – А, точно, я совсем забыл.

Немного замешкавшись, Чарли переспросил:

– Как думаешь, где можно найти ботинок моего размера? Нам выдали только одну пару и не сказали, что делать в случае, если я потеряю один ботинок. Может, спросить у капитана?

– Думаю, у них сейчас и без этого забот хватает, – ответил Мэт, оглядываясь по сторонам. – Видишь кого-нибудь из нашего взвода?

– Нет, надеюсь, все живы.

– Я пойду проверю нашу палатку, вряд ли она уцелела, но, может, кому-то из наших нужна помощь, и кто-нибудь сейчас там. А ты найди себе где-нибудь обувь.

– Постой! А где я это сделаю. Особенно сейчас?

Мэт понизил голос и приблизился к другу.

– Чак, тебе может это не понравиться, и я понимаю, что это покажется не совсем правильным, но попробуй снять ботинок с кого-нибудь из парней, кому он уже не нужен. Понимаешь?

Внимательно выслушав, Чарли вытаращил глаза на Мэта.

– Что? Снять обувь с мертвеца? Ты что такое говоришь?! – затараторил он. – Это же мародерство! Если меня не отдадут под трибунал за такое… – он не закончил фразу. – Да и потом, красть у мертвого – это же грех! – добавил он шепотом.

– Я предупредил, что тебе это может не понравиться.

– Не понравиться? Да я категорически против! Красть у покойников – это не к добру!

– Да какая это кража, скажи, пожалуйста? И это не грех совсем. Обувь нам выдало командование. Тем более, сам посуди, убитым парням ботинки уже ни к чему, а тебе они необходимы. Или ты собираешься гнать немцев через всю Францию босиком по грязи? Ты скорее простудишься и заболеешь. Или, того хуже, поранишь ногу и занесешь инфекцию. В таком случае ногу эту придется отрезать. И скажи, пожалуйста, какой прок от тебя тогда будет на этой войне?

Чарли задумался.

– Эти парни отдали свои жизни за правое дело, защищая Британию, так пусть один из них послужит еще немного своей стране, одолжив тебе ботинок.

– Твои слова имеют смысл, – медленно проговорил Чарли, обдумывая услышанное. – Но все равно это как-то неправильно.

– Чак, это война, – с грустью проговорил Мэтью, осматривая разрушенный лагерь. – Что тут вообще может быть правильного?

Чарли, постояв еще немного, медленно побрел на поиски подходящего по размеру ботинка. Мэт пошел в сторону палаток своего взвода, вглядываясь в лица всех, кто ему встречался по пути, в надежде увидеть знакомых ребят. Со страхом он посматривал на лица убитых, опасаясь, что может кого-нибудь узнать. Ему казалось, что глаза всех мертвецов, которых он проходил, пристально его изучают. Казалось, что они глядят именно на него. Не просто на него, а своими пустыми безжизненными глазами всматриваются ему в душу. Как будто видят что-то. Мэту стало не по себе от этого. Раньше он никогда не видел мертвецов. Еще больше его пугал тот факт, что какой-то час назад он со многими из них разговаривал на полевой кухне за завтраком. А теперь их нет. Вот так просто. Был человек – и нет человека. А память и воспоминания о них как будто по инерции еще продолжают теплиться в выживших товарищах.

Мэтью прекрасно осознавал, когда шел записываться в добровольцы, что на войне будут убивать и он будет видеть смерть. Никаких иллюзий он не испытывал. Но сейчас, глядя на изуродованные тела людей, с которыми он болтал за одним обеденным столом, он испытывал очень странные чувства. С одной стороны, ему, конечно, было жаль всех погибших, но с другой – он благодарил Бога за то, что остался невредим после такого. Странная смесь эмоций.

Так он дошел до того места, где должна была быть их палатка. Конечно, самой палатки там уже не было. Разорванный тент лежал в грязи, присыпанный землей.

– Эй, парень! – Мэтью понял, что обращаются именно к нему.

– Да? – Он посмотрел на человека, который его звал. Метрах в десяти стоял санитар, около него лежал мертвый окровавленный солдат.

– Помоги мне оттащить этого беднягу, – он жестом указал на труп.

– Конечно. – Мэт подошел к нему. – Куда?

– Вон в тот овраг за деревьями. Всех мертвых складываем туда, – он указал в сторону деревьев. – Бери за ноги.

Мэт нагнулся и ухватился за ботинки, санитар взял труп за руки, и первый пошел в сторону оврага спиной вперед, поглядывая через плечо себе под ноги. Мэтью старался не смотреть в лицо солдата, которого они несли. С некоторым облегчением он заметил, что глаза того были закрыты.

Они дошли до деревьев, сразу за которыми был спуск в небольшой овраг. Мэт замедлил шаг, увиденное поразило его. Тела солдат, сложенные в несколько рядов.

– Боже мой, сколько их тут? – спросил он.

– Уже около сотни, но еще приносят. Позже кто-нибудь будет пересчитывать и записывать их, – ответил санитар. – Этого несем дальше, в конец.

Они шли вдоль рядов мертвых, изувеченных тел. Все в крови, некоторых невозможно было узнать, так они были изуродованы. Мэтью почувствовал тошноту, к такому он не был готов. Пройдя дальше, он заметил солдата метрах в тридцати от них, который спиной к ним склонился над телом убитого, наверное, оплакивал друга. «На войне рано или поздно каждый потеряет кого-то из близких друзей», – подумал он.

– Все, клади здесь, – сказал санитар. Они положили тело, и, выпрямившись, Мэт оглядел это место. «Здесь явно больше сотни», – думал он. Санитар достал сигарету и закурил.

– Будешь?

– Нет. Не курю.

– Я тоже еще неделю назад не курил, – усмехнулся санитар, – но это позволяет немного расслабиться. Скорее, даже отвлечься от всего этого кошмара.

Мэт не знал, что сказать ему. Он потупил взгляд.

– Ладно, я пойду искать свой взвод.

– Давай.

Санитар сделал затяжку и, задрав голову кверху, медленно выпустил облако дыма, смотря на голубое небо.

Мэт направился в ту сторону, откуда они пришли. Его внимание привлек солдат, которого он заметил ранее. На этот раз он сидел у другого тела и так же склонился над ним. «Что он делает?» – подумал Мэт. Замедлив шаг, он постарался приглядеться. Солдат поднялся на ноги, убирая что-то в карман брюк, и сделал несколько шагов к следующему телу. Мэт остановился. Незнакомец нагнулся над мертвецом, теперь он был лицом к Мэту, так что тот смог разглядеть, как человек обшаривает карманы куртки убитого. Затем он взял руку мертвеца и снял с нее часы. Посмотрев на них и немного повертев, тот засунул их себе в карман куртки.