Байки неугомонной барышни

Читаю я хоть и много, но сугубо по необходимости и тенденция последних лет – педиатрия, психология и философия, – сейчас есть потребность в этом. Однако всегда есть исключения. В моём случае, это произведения, их совсем немного, но их чтение приносит мне такое удовольствие, которое заменить ничем невозможно. Ну или хотя бы сравнять его глубину. Как правило, натыкаюсь на них случайно, а потом перечитываю десяток раз. Я не преувеличиваю о количестве, правда. "Парфюмера" Зюскинда, например, от начала до конца я перечитала не меньше 10-12 раз и это, не считая возвращения к отдельным, наиболее любимым, местам. Написано настолько вкусно, что хочется съесть все буквы и замариновать себя в этом состоянии навсегда, но так как это невозможно, приходится перечитывать. Но вот все другие его тексты, на мой взгляд (это подчеркну), – вздор полнейший: какие-то куцые мысли, совершенно предсказуемые образы. Не берём, в общем.

Однако есть автор, почти все тексты которого проникают в глубины меня и живут там все вместе, периодически напоминая о себе. Уверена, что дело в том, что во всех, ну совершенно всех этих текстах я так или иначе вижу себя. Хотя, все в его текстах видят себя, надо это признать (это к вопросу о том, какие мы все «разные» и «самобытные», как там пишут в интернетах – хотеть быть уникальным не уникально). И это всё равно не мешает мне восхищаться почти всем, что он написал. Потому что откликается где-то глубоко внутри, если вести с собой действительно честный диалог.

Как и всё самое масштабное в моей жизни, встреча с ним произошла случайно. Я не могу вспомнить издание, в котором работала, от чьего имени попала на пресс-конференцию. Однако его имя в нашем городе было ещё настолько неизвестно, что СМИ не сочли это мероприятие важным, чтобы послать каких-то серьёзных сотрудников, а послали меня – студентку, которая писала ещё сомнительно, но чьего времени было не жалко, чтобы остаться с организаторами в хороших отношениях ("Мы же отправили к вам человека!"). Да, надо сказать, что СМИ в нашем городе довольно ленивы (или слишком заняты, как знать), чтобы посещать пресс-конференции, на которые надо прям ехать. Не спуститься на другой этаж в конференц-зал, а одеться и куда-то поехать. Ну и поездку оплатить можно из своего кармана только, в основном (повторюсь, за окном этой истории идут нулевые). Телевизионщиков гонит нужда – им нужен видеоряд с места событий и для этого у них есть водители, а всем остальным одна-две фотографии, присланные по интернету – уже достаточно, чтобы осветить мероприятие. В общем, я заранее дома чуть-чуть погуглила, увидела одни сплошные восторги в отзывах и не поняла – почему в интернете восторг, а мы тут в своей Тюмени первый раз слышим имя. Заинтересовало.

Я увидела невысокого, совершенно среднестатистической внешности, слегка небритого мужчину, который вёл себя очень скромно и осторожно для человека, вокруг которого собирается всё мероприятие. Он извинился за непарадный внешний вид, всех поприветствовал, и мы начали. Организаторы сказали своё вступительное слово и пришла пора задавать вопросы. Но человек – неизвестный, а я погуглила заранее, похоже, только и назвать звучащие вопросы небанальными сложно, да и те как-то со скрипом шли. Скромного «гвоздя программы» это, похоже, нисколько не обижало. Я и до этого была на подобных мероприятиях с известными людьми и уже хорошо уловила каким бывает недовольство прессы к себе. Он же отвечал с удовольствием на довольно унылые вопросы, рассказывая больше, чем спрашивали. Я была настолько ошарашена искренностью и простотой человека, которого совсем не задело такое отношение прессы к себе, что мой рот не смог произнести ни единого звука при попытке задать свои вопросы. Несмотря на то, что я не читала ни одного его произведения, не видела ни одного видео с ним, а только это 7. Стало совершенно понятно, что с ним я увижусь ещё не раз: в его книгах, спектаклях, фильмах и вообще в целом с ним. Покорившим начинающую журналистку одной только речью был Евгений Гришковец.

Тогда он приехал к нам со своим моноспектаклем "Одновременно", на котором я не была, но залпом прочитала пьесу, пиратски скачав её в интернете. После прочтения в груди щемило до слёз: такой простоты и искренности я не встречала ни в одном тексте ранее никогда. Даже в моих собственных восьми томах дневников, которые в 11-ом классе я сожгла на даче в печке, не в силах перечитать себя ту, которая это писала, потому что ну нельзя же быть ТАКОЙ дурой! – не было такой искренности. В этой пьесе я увидела "человека без кожи": открытого и уязвимого, который не побоялся быть таким. Вероятно, Вселенная очень старалась послать человека, который был бы примером для меня, как бы показывая, что мягкие и добрые люди бывают признанными тоже; что мир – это не только естественный отбор, где выживает физически сильнейший, и выбрала лучшего из возможных: уважающего других, прямого, остающегося самим собой и при этом очень ценящимся другими людьми. И уже после "Дредноутов", над которыми я рыдала безутешно не один раз, без всякого сомнения, он стал ориентиром.

Важное его отличие от многих других авторов – от Гришковца никогда не пахнет безысходностью (на тот момент времени). Каким бы меланхоличным он не был, и какие бы грустные и неприятные ноты души не задевал, он всегда оставляет надежду. Вот так, чтобы час навзрыд после прочтения – это да, но, чтобы хотелось провалиться в небытие отчаяния, – никогда.

Его тексты заложили в основу необходимость анализа всего вокруг и важности этого процесса в целом. Со временем становилось понятно, что откладывать честный диалог с самой собой глупо: рано или поздно всё равно придётся, а чем дальше, тем больше разгребать, а бабахнет, вероятно, оптом и нет гарантии, что хватит сил, потому что чем глубже копаешь, тем бОльшие просторы для работы открываются. Это как у философов: чем больше круг знаний, тем больше окружность незнаний. В общем, вместе с Гришковцом я начала думать и анализировать. До этого я жила как получалось, а теперь оказалось, что этот процесс может быть не только осмысленным, но и управляемым. Всё-таки личный пример многое значит. Без человека-проводника вообще невозможно, мне кажется, как-то значительно левелапнуться (от анг. "level up" – уровень вверх) внутри своей головы. Надо сказать, что Гришковец – не единственный человек в мире, который даже не знает, что я существую, а очень сильно мне в жизни помог и которому я безгранично благодарна. Но сейчас о нём.

Когда я заканчивала пятый курс, он уже стал уже широко известной личностью и приезжал в Тюмень, кажется, в третий раз. Сам будучи филологом, захотел встретиться со студентами-филологами, а я ведь она и есть! Для того, чтобы быть на этой встрече, мне пришлось то ли отпрашиваться с работы, то ли пожертвовать чем-то важным, я не могу сейчас точно вспомнить, но чего-то важнее, чем увидеть Евгения Валерьевича в стенах самого важного после дома места, в университете! – просто не могло быть. Он немного опоздал. Конечно, извинился. Приехал в какой-то очень простой одежде и сам по себе был, как всегда, прост и открыт. Прошёл уже не один год, как его произведения жили внутри меня своей собственной обособленной жизнью, но, как и на первой пресс-конференции, я не нашла в себе душевных сил, чтобы задать свой вопрос. Слишком много для меня всё это значило, чтобы была хоть малейшая возможность справиться со своими эмоциями.

На эту встречу я принесла с собой его книгу, в надежде, что я смогу получить не только его печатные буквы, но и рукописные. Конечно, получилось: он не отказывает в таких вещах людям, которые потратили своё время, чтобы прийти на встречу с ним или на его спектакль. От него веет уважением к людям, которые приходят на его мероприятия, а не просто отрабатывает деньги за то, что они потратились на билет. Пару раз он даже рассказывал, что случайно узнал, сколько стоят билеты на один из его спектаклей и ему стало неловко, но очень приятно, что, даже несмотря на это, в зале – аншлаг и он осознаёт глубину своей ответственности за то, чтобы спектакль прошёл на максимально высоком уровне. Впрочем, его искренность и открытость ничего другого и не предполагают, ведь именно за этим на него идут люди, как мне видится. И я хожу всегда, когда успеваю купить билет, потому что месяца за три до самого мероприятия их уже нет, даже на самые неудобные места. Люди готовы даже стоять в проходе, лишь бы их только пустили и я, безусловно, в их числе.

Байка 5. Впервые в Екатеринбурге

Справедливости ради надо отметить, что не полностью вся школа была ужасна. Весь негатив остаётся в промежутке 5-9 класс, а потом нас разделили на «физико-математический» и всех остальных. Знала я, кто ради буквы «А» после цифры класса пойдёт биться лбом об математику с физикой и поняла, что мне – в другую сторону. Да и какой из меня физмат, ну вы же понимаете. В общем, попала я в новый для себя класс, а в нём собрались нормальные люди. Никто меня не обижал, со мной села хорошая девочка на предпоследнюю парту и жизнь начала решительно налаживаться. Клёвые мальчики, ну один из них, частенько просил списать, а так как учился хуже меня, вполне был согласен с качеством списываемого. В общем, нормально всё стало, даже местами классно, человека во мне признали, хоть и тихого, хоть и не сильно компанейского.

Со временем мы начали с подружкой ходить в рок-центр «Белый кот». Там познакомились с людьми и вовсе другого типа, потом «Без шнурков», добродушный университет, в общем, миром и приключениями я заинтересовалась не на шутку. В том же самом «Белом коте» был завсегдатай, паренёк примерно на год старше меня, с которым мы довольно скоро «побратались на крови», как тогда было принято и быстренько сочинили историю о том, что мы реально брат с сестрой. Двоюродные или троюродные, а то сводные

– показания часто менялись, а ещё чаще не сходились. Однако нас это нисколько не смущало и верят ли люди в это, не интересовало от слова «абсолютно».

Когда я училась уже на втором курсе, братишка поступил на отделение журналистики и стал учиться на курс младше меня. Вообще, братишка – человек непостоянный и где учиться, и что именно делать

– ему было неважно. Нисколько не сомневаюсь, что к настоящему моменту ничего не изменилось. Наверное. Я не знаю точно, не видела его несколько лет уже. Однако был у него один аргумент, зачем ему на филфак: среди молодых преподавателей оказалась его бывшая девушка (он – странный немного, я предупреждала), сделать которую обратно настоящей он был скорее за. Зачем оно ему надо – было совершенно непонятно. Отношений дольше двух недель у него вообще, по определению, не было и знакомиться с его «любовями до гроба и женами в самом скором будущем» я уставала, потому что 2-3 раза в месяц появлялось новое лицо. Они-то через две недели распрощаются, а мне потом что делать? Со мной-то барышни не распращиваются, только с ним. Недальновидного родственника, в общем, я себе нашла. Совсем. Но есть подозрение, что именно это в нём людей и привлекало. Каждый человек считал себя особенным и что с ним «точно будет по-другому».

В общем, поступил братишка на журналистику и обзавёлся там товарищем, таким же оторви и брось, как сам. Друзья брата – мои друзья, вы ж понимаете, а сёстры друга – наши сёстры, тоже всё понятно. На момент сколько-то тесного общения, братишке было 19, мне 18, ну и другу 17 (он как нормальный, сразу после школы поступал, а не как мы с братишкой). И вот этот друг куда-то и зачем-то уезжал, недели на две и вернулся. А Лёха откуда-то взял «копейку» (ВАЗ-2101): то, что она больше стояла, чем ездила и была, по сути, ведром с болтами, – я думаю и так понятно. Но иногда ездила. Реденько. Иногда на ней даже тормоза работали. Тоже не часто. Однако в тот вечер совпало всё: приехал друг,мы его долго не видели, «копейка» – на ходу и я дома, в пижаме смотрю телевизор, собираясь в ближайшем будущем идти спать. За окном какой-то зимний, кстати, вечер, конец ноября, кажется,

а может быть, февраля. В общем, снег там и около минус 17 по Цельсию.

Звонит братишка (у нас только-только появились сотики, мы крутые до мозга костей и море нам по колено, это важно), говорит, что приехал друг и они подъезжают к моему дому: «Выходи, мол, Света, поболтаем». Мне лениво, конечно, но чего б не выйти? Накинула куртку на то, в чём была и вышла. Залезли в машину, слово за слово, сидеть на месте скучно, «новая» ж машина, надо прокатиться. Поехали без цели, просто лишь бы ехать. Ездили-болтали. А потом братишка такой: «А может, в Екатеринбург?». Мы с другом на него с постными физиономиями, мол, ты нормальный вообще? А он нам: «Да я просто сказал, нет так нет». Едем дальше. Друг с заднего сиденья:

– Может, правда в Ёбург?

Теперь мы с братом на него с тем же самым выражением лица. Я возражаю: «Я в пижаме, блин, какой Ёбург?!» – Ну нет, так нет. Снова едем. А потом уже я:

– А вообще я ни разу не была в Ёбурге. Может, правда?

На что братишка: «А я и так уже в его сторону еду». – Прекрасно!

И вот трое ни разу не взрослых людей, один из которых и вовсе несовершеннолетний, в очень взрослой машине, без сколько-то взрослых денег, среди зимы, в домашних тапках и пижаме (ну… я), отправились в Екатеринбург. 330 км от дома. На часах 22.30.

И вот давайте я вам сейчас напомню, что никаких навигаторов на телефоне ни у кого не было (как поставить на кнопочную NOKIA его?– интересно!) и куда именно ехать, знал только братишка, который, как бы это прилично сказать, – не сильно серьёзный гражданин, и дорожные указатели, частенько занесённые снегом. На трассе другие машины встречались не часто и ехали мы по дороге так, как нам вздумается. Ну ладно, не нам, а братишке. А права у братишки я не знаю, как появились, но в автошколе он не учился и, чтобы экзамены сдавал, я тоже не помню. В общем, правила дорожного движения знал, вероятно, только примерно.

И вот мы едем-едем-едем и за нами мигалка, тогда ещё ГАИ, а не ГИБДД, – мол, дорогие друзья, прижмитесь к обочине. Мы, назовем это… эм… испугались. В общем, предъявите документы, куда путь держим, всё по регламенту. И это теперь я хорошо знаю, что на трассе нельзя ехать по левой полосе при свободной правой, а братишка тогда не знал. И в какой-то глуши между Тюменью и Екатеринбургом надо было заплатить штраф. Тогда их платили на месте бумажными деньгами, только так. И перед нами встал нелегкий выбор: заплатить штраф или заправиться на обратную дорогу. Никаких других вариантов не было.

Нам повезло, есть у братишки одно очень полезное качество – умеет отбалтываться. Начал нести что-то несусветное, сотрудники ГАИ посмотрели на этих трёх ненормальных и махнули рукой с предупреждением, кажется. Какие добрые люди, большое им за это человеческое спасибо! Дальше до Ёбурга ехали мы, конечно, сугубо по правой полосе. На всякий случай.

 

Приехали в Екатеринбург, когда на часах было 4.05. Что можно делать в Екатеринбурге в 4.05 в далёком 2003 году, как вы думаете? Давайте я вам сразу скажу: НИ-ЧЕ-ГО! Ночь, всё закрыто, темень, хоть глаз выколи, а есть хочется так, что уже прям искры из глаз. В общем, мы поехали на ж/д вокзал, он точно круглосуточный. Заправили машину и на оставшиеся копеюшечки купили себе три сосиски в тесте в ларьке у вокзала. На «запить» денег нам не хватило. В машине завалялась какая-то древняя бутылка воды и вот она пригодилась. В 4.20 мы выполнили весь наш культурный план гостей города и поняли, что ни у кого из нас родители не в курсе, где мы, и думают, что мы, вероятно, дома в кровати, потому что должны были вернуться уже точно. Прикинули, что ехать часов 5, а то и 6, то есть до их пробуждения почти нереально успеть, и поехали обратно в Тюмень. Часов в 8 утра я позвонила на домашний телефон (какое счастье, что он уже появился!) и услышала сонный мамин голос. Сказала, что я сейчас не дома, но со мной всё хорошо и я скоро буду, а дома ей всё расскажу.

Всю вторую половину нашей дороги домой братишке названивали его родители с вопросом: «Где ты? Когда будешь? Мы опаздываем на регистрацию!». Выяснилось, что машина починилась на самом-то деле для свадьбы сестры, и он должен всех вести в ЗАГС. Эти звонки, кстати, очень помогали ему не заснуть, потому что к этому моменту начинались уже третьи сутки, как он не спал. Маньяк! Всю свадьбу, кстати, ещё прокатал потом не спавши. Откуда столько здоровья, не понятно!

В общем, приехала я домой целая и невредимая, с диким желанием поесть. На пороге меня встретили мама с папой, собиравшиеся завтракать, которые совсем не ожидали услышать в ответ на вопрос «Где была?» – «В Екатеринбурге». Ох, и прилетело мне, я вам скажу! И нельзя сказать, что незаслуженно. Однако, после более глубокого понимания произошедшего (после разнообразных маминых «Вы ж могли…»), такие физически опасные авантюры я стала обходить стороной. Почему-то. Мозгов, что ли, добавилось? Сутками раньше их было, точно, меньше.

Байка 6. Как Свету выгнали с экзамена

В университет я поступала трижды. В первый раз начиналось всё прям очень хорошо: максимальный балл за творческий конкурс («опыт» на телевидении как-никак), «четвёрка» по русскому (благодаря подготовительным курсам, школа ни причём). Оставалась литература. И к этому моменту вы уже наслышаны о моих отношениях с чтением. И с классической литературой. Правильные ответы на вопросы, которые «понравятся», я примерно знала. Единственное, на что надеялась, что мне не попадётся Достоевский. И Толстой. И Лермонтов. И Шолохов. И, пожалуй, хорошо было бы без Солженицына. И даже не столько потому, что с творчеством этих господ я не была знакома, сколько не хотела быть знакомой и дальше. Груз, тотальная безысходность, никакой надежды, ну вы помните. Я ещё в школе старалась, чтобы это знание прошло мимо меня (и планировала держаться выбранной стратегии. На филологическом факультете. Святая наивность). И вот я теперь уже, конечно, понимаю, что конкретный список того, чего бы я НЕ хотела, составлять никак нельзя, потому как – о чем мысли, то и заберите на выходе, будьте добры, спасибо за ваш заказ.

Собственной правой рукой я вытащила разрезанный листочек белой бумаги, который обрёк меня на необходимость анализировать стихотворение Лермонтова. Да и хоть бы про любовь попалось, так ведь нет. Что-то из кавказского цикла, где он был в ссылке, где он тосковал по Родине, а вернуться ему было уже нельзя, бунтарю малолетнему (сейчас ценители и почитатели Михаила Юрьича каким-нибудь гуманным или эстетическим способом праведно закидают меня камнями за неуважение к достоянию России,– я всё понимаю, но прошу простить и оставить меня в глубокой моей дремучести, мне здесь всё нравится).

На экзамене при ответах на билет я искренне пыталась сменить ту интонацию, что вы только что почувствовали, на угодную преподавателю, но не получилось у меня абсолютно ничего из этой затеи. Я собиралась говорить то, что нужно, но ведь с лицом, на котором написаны настоящие мысли и чувства по этому поводу – выглядело это, скажем мягко, странно, а если совсем честно, то было это всё адской несуразицей.

Может быть, надо было говорить только то, что хотелось и мне поставили бы хотя бы «удовлетворительно» и у меня остались бы ну хоть какие-то шансы на поступление в столь желанный университет, а так мне не поставили ничего. Выгнали меня с экзамена. Под громкий яростный крик. И я не шучу. Ни капли преувеличения. В спину мне летело что-то вроде: «Такой бездарности не место на филфаке, тебе здесь никогда не учиться». Культурная образованная элита нашего города мне вот так… Эм… сказала преподаватель литературы в университете. Я была в шоке от такой реакции? Нет. Я рыдала от того, что отделение журналистики – это единственное место, где я хочу учиться, и я только что со свистом оттуда вылетела, не успев влететь. Я, конечно, знала, что мне там никто ничего не должен и это будет большая удача и счастье, если я поступлю, потому что в это почти никто не верил и особенно этого не скрывал, но предыдущие успешно сданные экзамены вселили в меня надежду, что это действительно возможно. И вот я уже иду забирать свои документы, потому что перевестись на платное обучение нет никакой возможности. Да и так подавили веру в себя, что даже будь такая возможность, я бы вряд ли смогла вернуться. Ближайший год был ужасным. Я снова вывалилась из социальной группы. Я уже не была школьницей. Я не стала студенткой. Я нигде толком не работала и у меня не было какого-то постоянного занятия. Я была никем. И это только кажется, что это прикольно – отдыхай не хочу. Но ключевое слово здесь – не хочу. Просыпаешься утром, а тебе никуда не надо. Тебя никто не ждёт и никому ты не нужен. Школа была отвратительным периодом, но хоть какое-то дело и движение ради чего-то. А тут нет. Ну что я за бесполезный человек, даже дома от меня пользы нет: готовить, стирать, прибирать, – ничего не умею. Умею ходить в магазин только. Ну, посуду мыть. Но с таким грузом в голове руки опускаются и от этого. И вот с каждым месяцем ты проваливаешься в это болото самоедства всё глубже и глубже, на вопрос «Ну как учёба?», – заданный скорее для приличия, чем от интереса случайно встреченными знакомыми, начинаешь уже заученный текст: «Нет, я не поступила в этом году, немного не хватило баллов. Конечно, сейчас готовлюсь, да, снова буду поступать, конечно, туда же. Да-да». Во всех этих страданиях я не успела толком заметить, как к этому относятся родители. Однако, как выяснилось значительно позже, деньги на учёбу они стали копить. А сумма для нас была очень большой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.