99,9 уральских франков и один пранк на сдачу

Юлия Еремеева

99,9 уральских франков и один пранк на сдачу

Сила печатного слова

В одиннадцать ноль-ноль транслировали матч века. Играл «Реал». Верный поклонник «зубастика», футболиста всех времен и народов, подписывающийся в детских письмах не иначе, как «ваш сын Рональдо», Александр Александрович

Камардин

в это время разгружал мешки с мукой в ночную смену. Это был последний рабочий день. Через три дня в школу. Выпускной класс. Он закончит, через два часа после окончания матча. Радио на складе

сдохло неделю назад. Домой вернется глубокой ночью. Мать будет спать, а отец трудится с ним рядом и тоже ничего не знает. Поэтому результаты встречи можно будет узнать только завтра из газеты.

В девять утра она лежала в киоске, новая, еще влажная от станка, остро пахнущая свежей полиграфической краской. Этот типичный представитель провинциальных изданий, был информатором, путеводителем, двигателем торговли, домашним врачом и, как оказалось! главным авторитетом для своих читателей. Чья правдивость не подвергались никакому сомнению.

Две передовицы на злобу дня: одна о коррупции в краевой администрации, вторая о матче века, – были лишь гарниром к последнему листу с рекламными объявлениями. Ассорти упражнений на поприще гражданских добродетелей, дополнял мудрый рецепт быстрого обогащения. Он был составлен на скорую руку редактором экономического и, для доверчивого читателя, представлял собой инструкцию по обыгрывания казино. На самом же деле – это был традиционный бонус для рекламодателя.

Санек, мой племянник, работящий юноша с приятным лицом, доверчивым сердцем и лихорадочно блестящими глазами, положил купюру перед бабой Дуней и взял в киоске верхнюю из стопки газет. Он не смог вчера посмотреть футбольный матч и хотел поскорее узнать, как сыграл его любимый «Реал» с «Челси» или «Порту». Но это уже не так интересно, с кем именно и как сыграли его фавориты. Самое занятное случилось после того, как он наткнулся на «эффективный метод обогащения».

Итак, подробнее об этом. Автор статьи описал систему обыгрывания казино в рулетку, играя на красное – чёрное. Как вариант, предлагалось проделать то же самое с чётными и нечётными числами. Принцип игры таков – ставишь на красное, если выпадает красное – забираешь выигрыш и ставишь на чёрное, если выпадает чёрное – ставишь опять на красное, но при этом удваивая ставку. Если опять выпадает чёрное – опять ставишь на красное, опять удваиваешься. И продолжаешь удваиваться до тех пор, пока не повезет. После этого снимаешь выигрыш, понижаешь ставку до начальной и заводишь ту же песню, но уже на чёрный мотив.

Если подойти к этой теории с чисто математической точки зрения, это вполне выигрышная стратегия. По теории вероятности если всё время ставить на красное и удваивать ставку, то рано или поздно выпадет красное и ты в дамках. Поэтому эта уловка показалась Саньку, с его аналитическим складом ума, вполне правдоподобной.

Он заперся в комнате. Достал и распотрошил заначку. Тысяча семьсот пятьдесят рублей, большие деньги по тем временам, заработанные в летние каникулы потом и кровью на разгрузке вагонов с мукой для мельницы, грели душу. Конечно, было жалко и боязно с ними расставаться. Но авторитет издания, помноженное на жажду быстрой и легкой наживы, сделали свое грязное дело. Снек еще раз пересчитал деньги и положил двести пятьдесят рублей обратно. Пошелестев купюрами, он подсчитал прибыль и ринулся в бой.

Одна беда – семнадцать лет отроду – вход во все злачные места Саньку был заказан. Но разве такого рассудительного молодого человека это остановит! Ничтоже сумняшеся, он ломанулся рысью к закадычному дружку Вовчику, добродушному крепышу, который был на год старше. Пообещав угостить своего совершеннолетнего товарища халявным коктейлем, уломал его на оказание эскорт услуг с демонстрацией паспортных данных охраннику казино.

В назначенный день честная компания причапурилась: помылись, побрились и, надев все лучшее сразу, отправились покорять «местный Клондайк». Вова походил на свой парадно-выходной костюм, элегантный, но тесный в плечах так, что страшно пошевелить рукой – как бы не лопнули швы, и столь отглаженный и безупречный. Его младший товарищ выглядел более расслаблено и все время перебирал банкноты в кармане.

Пойманный в квартале от места назначения частник, за десятку согласился эффектно подвезти их к единственному в городе казино «Корона», подмигивающее посетителям своей вывеской с гирляндой разноцветных лампочек. Набросив налет небрежности и прожженной интеллектуальности, ребята на ватных ногах поднялись по высоким мраморным ступеням.

– Что нужно? – охранник на входе тормознул их и уставился бычьим глазом.

– Играть.

– Выньте металлические предметы. – Мордоворот сканирует взглядом. Пацаны вынимают телефоны и зажигалку. – Школота? Сколько лет?

– Студенты! Девятнадцать скоро будет. – Брыкается Санчес.

– Чем докажете?

Помахав Вовкиным паспортом перед мордатым фейсконтрольщиком со шкафоподобной фигурой и пройдя визуальный тест на платежеспособность и соблюдение дресс-кода, юные авантюристы просачиваются в казино. Первый тур пройден. Дальше касса. Покупка фишек.

Игруны переводят дух. Что сразу подкупает, так это атмосфера. Интерьер в стиле «дороГо-боГато»: массивные дубовые двери с позолоченными ручками, мраморные полы и колоны, массивные хрустальные люстры, малиновый бархат портьер и зеленое сукно столов, на полах мягкие ковры, в которых тонешь при ходьбе, стены обиты звукоизолирующей тканью, окон нет. Внутри невозможно определить, который час, день или ночь. Понятия время в казино не существует. Есть только игра. И ничего больше. Со всех сторон раздаются звуки игровых автоматов. На первом этаже делать нечего – в зале только однорукие бандиты. Эксперт писал, что обыграть, чертовы машины невозможно. Их цель – рулетка. Мальчишки поднимаются по широкой лестнице. Дорожка мягкая, шагов не слышно. Никаких посторонних звуков, ничто не должно отвлекать от игры. Только шелест карт и стук шарика по рулетке. На втором этаже маленький зал. Приглушенный свет. Четыре стола: один для покера, другой для джека, два с рулеткой.

«Молодой» переминается с ноги на ногу. Откуда-то из полумрака официантка приносит бесплатные сигареты и виски с колой. Саша отказывается, а группа поддержки «студента» хватает халявный вискарь, затягивается Davidoff gold и заказывает «Кровавую мери». «Спонсор» начинает отчаянно симофорить глазами, нефиг мол деньги зря транжирить, когда дармовым угощают. Но Остапа понесло, и он заказывает вожделенный коктейль.

Санек играть не торопится. Он смотрит то на зеленый стол, в середине которого, в колесе рулетки, как пьяный бьется шарик, то на квадраты полей, которые покрываются бумажками словно густыми всходами. Ошарашено взирает, как крупье одним взмахом лопатки на длинной ножке сгребает весь урожай или пододвигает его часть какому-нибудь счастливчику. Проходит дальше. Встает около стола, наблюдает, как играет манагер-алкоголик. Каждый кон – пятьсот рублей и ни фишкой больше. Пьет водку и закусывает несвежим бутербродом с семгой. Не рискует и не перегибает палку.

За соседним столом играют трое. Базарный торгаш. На вид чуть за сорок, эмоциональный и крикливый. Комментирует действия соседей по столу. Играет азартно и плохо. Раскормленный директор промышленного завода или овощебазы. Под полтос, с уютным пузцом и смешным хохолком прикрывающем намечающуюся лысину. Длинноволосая девушка курит тонкие сигареты. Играет равнодушно. Словно проигрывает не свои деньги. Так и есть. Встает и идет за покерный стол к своему папику, берет у него горстку фишек и отправляется спускать их блэкджек. Ей скучно.

Наблюдение прерывает захмелевший Вовиг с бокалом «Кровавой Мэри»:

– Ну, чо мнешься? Ставь, да пойдем.

– Погоди?

– Сыкотно, что ли? Не дрейфь, я с тобой. Ты же говорил, что если по методе, все путем будет.

– Да, тише ты. Услышат. Я еще не решил красное или черное.

Первую ставку Александр сделал с видом человека, знающего, что непременно выиграет. Правила из кино более-менее известны. Крупье берет в правую руку горошину из слоновой кости, резким движением той же руки закручивает колесо по часовой стрелке и все той же рукой пускает «золотоносный болид» по краю «руля» против течения. Шарик затарахтел… Двенадцать! Красное проиграло. Нормально, повышаем, как было велено в газете. Черное выиграло – не беда. Камера, мотор, экшн! На красное… Черное. Твою мать! Но ничего фишки еще есть. Будем удваиваться. Фанатическим взглядом «псевдо студент» следит за фатальным бегом шарика, гипнотизирует зловредный круг, отправляет в атаку своих верных гвардейцев, фишки. Победа, все на красное, мы за ценой не постоим! Шарик замедляет свой бег и ложится в нумерованное гнездо. Снова не везет. Товарищ «студента» греет в руке багровое пойло, даже не прикладываясь к бокалу. Смотрит на друга в упор. Последняя фишка.

– Санек, ты что творишь? Ставь на черное.

– Нет. У меня схема. Мне должно повезти.

Пока крутилась рулетка, глаза стали единственным признаком жизни в этом застывшем теле. Но сегодня явно был не его день. Ряды маленьких гвардейцев редели под огнем тотального невезения, пока не пал и последний. Ноги стали резиновыми. Вцепившись в стойку, Саша качнулся в сторону крупье.

Как так? Он даже не успел понять, как все произошло. Ему так нравился сухой треск карт и немая драма застывших вокруг зеленого сукна игроков. Солидный комфорт, взрослые люди, мягкие подлокотники, виски или шампанское рядом с гостями, доргие сигареты, бесплатные бутерброды с красной рыбой, сдержанные крупье и внимательные официанты, – стали почти родными. Ему понравилось быть одновременно и зрителем, и актером.

Пять минут. Несколько взмахов колеса и денег, которые он все лето зарабатывал своим горбом, нет. Два друга смотрят друг на друга, как заяц на бином Ньютона. Хлопают глазами как коза перед афишей. Запах табачного дыма и пота становится невыносимым. Нервное напряжение – тугой клубок алчности, страха и сосредоточенности – достигает предела. Эмоции выходят из-под контроля. Ребята срываются, как подорванные и убегают.

Но ещё долгое время, руки Санька будут чувствовать маленькие круглые фишки, а в голове будет звучать шелест крутящегося барабана.

Очень надеюсь, что прочитав это, вы поймете – беспроигрышных систем игры не существует! Уважаемые читатели! Будьте благоразумны и не поддавайтесь на уловки. Казино – это не место заработка, где раздают деньги налево и направо. Выигрыш отдельных игроков возможен только за счёт проигрыша множества других. Помните об этом и не тратьте своё время, силы, а главное деньги впустую.

А самое главное: не все то правда, что в газете написано!

P.s.: Но каково могущество печатного слова?!.

Полуночный гопник

Ночь. Улица. Фонарь на окраине рабочего поселка города. Под фонарем круглосуточный ларек. У ларька стоит парнишка в бомбере и драных джинсах. Козырек бейсболки подпирает чернильное небо, он любуется звездами и шепчет про себя наброски нового стиха. Он поэт:

– О стриптизерка-луна! Ампутация памяти не излечила от тоски. Лучше любви уколы.

Из киоска выходит гопник с пузырьком беленькой и сигами:

– Опа-Опа-Опаньки. А кто у нас тут такой красивый? И без охраны?

Поэт увлечен и пропускает эту реплику мимо ушей. Гопник бьет копытом:

– Гомосек, переживай! Ты в реальной опасности, тебе конец!

– Я не гомосек, я поэт.

– Здесь я решаю, кто поэт. Гони сотку, гомосек!

– Я же сказал. Я не гомосек, я поэт. Мои стихи не приносят мне ни копейки, я пишу их для будущих поколений.

– Какие в жопу будущие поколения, кроселя снимай!

– Твои дети будут учить мои стихи в школе!

– Мои дети также как и я будут у тебе подобных отжимать кроссовки!

– Окей. Если вселенной угодно, чтобы я шел к звездам босым, я пойду!

– Куда ты поперся, юродивый, стоять?! Вселенной будет еще угодно, чтобы ты перся к звездам без айфона!

Поэт покорно отдает телефон, снимает бомбер, протягивает айфон, айпэд и кошелек, уходит.

Гопник остается один, смотрит на звезды, отхлебывает водочки, закуривает, выпускает пару колец и, довольный результатом молвит:

– Ястреб в небе? В голове ли мысли? Прав ли Мироздатель? Хочу курить! Но нельзя – курение убивает. О мечты чужие… оковы снов срываю трепетной рукой. Боясь умереть, стираю краски с холста собственной жизни. В зеркало смотрясь, вижу лишь сигарету и выпивки стакан. И обрести покой мечтаю в объятиях смерти… СУКА НЕ ДАЕТ. О, вселенная, скажи, где моя родственная душа? Вселенная, мать твою, где же она? Где?!

Он докуривает сигарету. Точным ударом пальца забрасывает сигарету в мусорку и шагает в темноту улицы. Навстречу ему из арки выбегает поэт c диким воплем:

– Есть ли что-нибудь, что превосходит Будду?

Гопник замирает, а поэт пинает его с разбега. Почувствовав просветляющий пендель, гопник мгновенно достиг просветления и засмеялся:

– Пирожное! И потом рассказывал всем: «С тех пор, как меня пнул поэт, я смеюсь не переставая».

Мой первый репортаж

Родилось розовощекое утро – в золотистой пене весенних облаков. Молочными крыльями забилось в окна. Высокое небо заплескалось чистой лазурью. Под землей что-то вздрогнуло, ёкнуло, лопнули пласты чернозема, набухли ароматные почки и проклюнулся сочный росток новой жизни.

Я распахнула окно, щурясь, столкнулась с утром, и его свежесть забралась под рубашку. Солнце смеялось надо мной, а я смеялся под солнцем. Шум встрепенувшейся и ожившей после долгой зимы улицы, яркие лучи, теплый воздух и птичьи голоса, – влетали громогласными аккордами, дробились о стены и мебель, рассыпаясь на маленькие осколки счастья. «В воскресенье Пасха. Хорошая будет погода! У верующих на душе празднично и пасхально, а неверующим весна принесла животную радость» – подумала я. И счастливая тем, что день будет сегодня хороший на цыпочках отбежала обратно к постели – понежиться еще.

Погожим утром, при окне открытом, – какие думы у девушки в двадцать лет? Первая – день хороший, вторая – жизнь впереди длинная- предлинная и удивительная. Вместо третьей думы – беспечная улыбка. Затем заботы. Позвонить Танечке и Стасику, чтобы вечером непременно зашли оба обсудить мою стратегию продвижения в ведущие журналисты. Что же будет сегодня на практике? Если повезет – отправят на съемки натуры для очередного новостного сюжета, нет – подсадят довеском к опытной бригаде ума разума набираться. Напившись кофе, надо будет разобрать новые лекции и наряды. Хотя… лекции могут подождать.

Сегодня, сегодня первый день настоящей весны!

И как-то не хочется думать, что открытый и забавный Антон, один из лучших студентов второкурсников, подающая надежды краса и гордость факультета журналистики, убил полгода свой жизни на хождение тенью за всеми бригадами новостей по очереди, чтобы заслужить свою первую поездку на репортаж.

Перед ним был какой-то Славян. Так, тот, вообще, год потратил безрезультатно и в итоге сдался.

Нет! Я так долго не смогу. Месяц – максимум. Потом – валим. Хотя, летите прочь грустно-порочные мысли, я что-нибудь обязательно придумаю. Или на худой конец случится чудо. Так бывает. Будет и со мной.

К десяти не успеваю. Второй день и уже опаздываю. Все бригады на выезде. В редакции остались только выпускающий редактор Оксана и Антошка мается от безделья. Он тоже опоздал.

– Ребята, все бригады разъехались на съемки, новых сюжетов сегодня не предвидится. Если хотите, можете идти. Правда, на следующей неделе будет редкое природное явление – солнечное затмение и парад планет. Такое случается раз в сто лет. Мы хотим сегодня-завтра дать анонс. Поэтому если сможем договориться с кауровской обсерваторией, надо будет съездить за комментариями. Я, наверное, сама поеду, если успею. Юля может поехать со мной, а тебе Антон, это уже не так интересно. Но если не спешишь, подожди до обеда, может что-нибудь и случится.

– Ладно, подожду. На вторую пару я все равно не успею.

– Хорошо. Развлекайте себя сами. Компьютеры свободны. Кстати, в внизу в буфете очень вкусное мороженное с кедровыми орешками продают. Антон, будь джентльменом – сходи, купи себе и Юле.

– А вам?

– Спасибо, не надо. Горло, что-то побаливает, а мне еще сегодня новости вести. А ты Юль пока неси свой вчерашний текст. Я посмотрю, как у тебя получается.

Я кидаюсь к ближайшему компу. Дрожащими руками распечатываю, от волнения роняю листы на пол и на полусогнутых ногах иду к редакторскому столу.

– Волнуешься, что ли?

– Ну, да. Немного.

– Это хорошо. Значит старалась.

Оксана читает. Ее прекрасное лицо беспристрастно, но параллельно она делает пометки. Что-то обводит. Где-то делает сноски. На чем-то ставит жирный крест. «Лишь бы не на моей судьбе» – струсила я. Кажется, что эти пять минут длятся целую вечность.

– В целом неплохо. Местами робко, а где-то напротив много букв. Смотри. Вот это хорошо написано. Вот это хорошо, но по форме подачи больше подходит для журнала. У нас новости. Факты, факты и еще раз факты. Если ты даешь, какое-то определение, то оно должно работать на главную идею. Помнишь семь главных вопросов?

– Что? Где? Когда? Кем и как? Каким обра…

– Достаточно. Вижу, знаешь. Самое главное – ты всегда должна помнить, какую историю рассказываешь и зачем? Что тебе сложнее всего далось?

– Написание стенд апа.

– Да, он действительно каким-то вялым получился. Наверное, тебя скоро начнут одну на новости выпускать. Открою хитрость. Если сложно, можно обходиться и без него. Я всегда прошу всех моих журналистов «не растекаться мыслью по дереву». Завтра не опаздывай. И попробуй почаще с Карине работать. Она хорошо пишет. Тебе будет полезно.

– Хорошо. Спасибо.

Тут в редакцию залетает Эдичка.

– Оксана, губер согласился коменты по Тагилу дать. Мы должны раньше «четверки» там оказаться. Все бросай, взлетаем через двадцать минут.

– А может, ты один справишься? У меня в Кауровка.

– Какая на хрен Кауровка? Ты же знаешь, «дедуля» меня не любит. Только утрясли разногласия. Но он на меня так смотрит. Поехали, а то он меня этим заводит. Боюсь, сорваться могу. А ты девушка политкорректная. Да, и любит он тебя.

Заходит секретарь.

– Оксаночка, Кауровка на проводе. У тебя занято или можно уже перевести.

– Это с телефоном что-то. Лучше я подойду к вам.

Оксана возвращается.

– Юля, беги за Антоном, если не найдешь, поедешь одна. Там ничего сложного, я договорилась. Герой в теме. Нужно будет только один вопрос задать. Пусть он расскажет об этом затмении. Справишься?

– Постараюсь.

– Давай. И еще по пути выпроси оператора у развлекательных программ. Наши-то уехали.

О круто! Мой звездный час настал. Правда, Антошка все портит. Может и не искать его вовсе? Я, конечно, понимаю, что это подло и гадко, но не могу я полгода, как он ждать. С другой стороны он хороший парень… Ладно загляну в монтажную, если он там – его счастье, а нет, то – «звиняй», хлопчик. Мне просто не терпится самой все попробовать.

– Здравствуйте, Иван Платоныч, а Антон не у вас?

– Нет.

– А не знаете где он?

– Нет, Юль, не в курсе.

– Ну, слава Богу.

– Что?

– Да, нет ничего.

Было уже совсем тепло. В сладком воздухе звон воробьев, летят себе с ветки на ветку. Вот-вот взорвутся на деревьях цветы. Сев в машину, я зажмурилась, наслаждаясь этим первым с легкой грустинкой теплом. Зима для меня досадная пустота, что мешает жить-жить. А Антошка сейчас вернется в студию и узнает, что его поезд уже уехал. Но я же не нарочно, не со зла. Просто я хочу жить-жить. Беспечно порхая, как эти воробьи с ветки на ветку, с ветки на ветку и распевая: жить-жить.

Заходим в обсерваторию. Берем интервью. Снимаем все, что нравится. Собираемся прощаться, и тут к нашему профессору подваливают два примодненных студента.

– Простите… м-м-м… а, правда, что на Земле лунный камень будет парить в воздухе? – Спрашивает парнишка в клетчатой рубахе с лихим ирокезом и сережкой-тонелем в ухе.

– Нет, с чего бы это? – удивляется ученый.

– Дурак. – Одергивает его друг с перегидрольным коком. – На него же земное притяжение будет действовать. Мигом упадет!

– Так значит в «Лунтике» не правду показывали?.. – Студент номер один отходит с серьезным и очень опечаленным лицом. А мы, завалившись со смеху в машину, даем по газам.

По возвращении со съемок я испытывала двойственные чувства. С одной стороны меня переполняет чувство радости и выполненного долга, а с другой – стыдно Антону в глаза смотреть.

«Я считаю, что я подонок, отброс общества, нет во мне стыда и совести, потому она меня и не мучит,… И зовут меня Эдичка». Жирным мохнатым шмелем, совесть нарезала круги в моей прелестной головке, но я прогнала навязчивые думы прочь-прочь. Чтобы жить-жить.

Ведь день-то сегодня хороший.

И такая долгая и интересная жизнь ждет меня впереди.

Я хиппую!

Вспомнила свой первый день на журфаке. Последнее лето детства не спешило покидать вчерашнюю абитуру. Ласкало прощальными лучами с легкой ноткой грусти. Пьянило безграничными возможностями и сулило неокрепшим умам новые перспективы.

Это ожидание чего-то грандиозного и выдернуло меня из кровати раньше, чем надо. С сегодняшнего дня я студентка факультета журналистики! Прежде чем явить себя новому профессиональному сообществу, я долго и придирчиво наряжалась. Тщательно красилась и укладывала волосы в идеальные локоны. Перемерила пять пар обуви. Саму дорогу до университета я уже забыла. Зато отчетливо помню, как вошла в аудиторию одной из первых. Облюбовала вторую парту в ряду у окна. Села. Смотрю, что за черти со мной учиться будут.

Зашел длинный невзрачный хлыщ в джинсах и вытянутом сером свитере крупной вязки, на башке хвостик из белых засаленных волос. Гик оглядел публику и направился в мою сторону. «Нет-нет-нет, уж лучше все пять лет просидеть одной, чем с тобой», – подумала я. И когда он поравнялся с моей партой, демонстративно брякнула свою сумку на свободный стул. Ботан вскинулся и, передернув плечами, прошел мимо.

Но тут в аудиторию влетело нечто – веселый петрушка в черной косухе, рваных джинсах с перегидрольним коком и витой сережкой в ухе. Он заценил обстановку и тоже направился в мою сторону. «А вот этот поинтереснее будет» – пронеслась в голове шальная мысль. Пока я прикидывала, можно ли доверить этому типчику девичью честь и дружбу и стоит ли сокращать дистанцию, он бесцеремонно убрал мою сумку, водрузил свою жопку на ее место, обнял меня, чмокнул, протянул руку и сказал:

– СтанИслав! Я тащусь с тебя, бэйба.

– Я тоже.

– Давай, что ли тащиться вместе.

– А что? Давай!

Так и началась наша дружба. Потом в компашку влилась умничка Таня, наша честь и совесть. И мальчик с глазами эльфа, Дюшка Померанцев, моя любовь на третьем курсе. Но главной звездой нашей банды всегда был Стас. За пять лет учебы никто так и не смог ни затмить, ни перещеголять его.

– Ничто так не красит мужчину, как перекись водорода! – любил говаривать Стас.

Он, вообще, любил эпатировать.

Профессиональную этику журналиста нам преподавали в лекционном зале напротив деканата. Когда наш бессменный декан факультета Боб, совсем не консервативный человек, увидел его в первый раз, Стасик был в рваной алкоголичке, с болтающейся на шее веревочкой, на которой висела заткнутая пробкой пробирка с неизвестной науке травой на дне и парящей над ней живой мошкой. Видевший многое профессор, не смог скрыть восхищения:

– И это студент университета?

– Я хиппую, – небрежно ответил Стасян. Показывая маечные дыры на животе и груди. – Это Солнце, а это Луна, – он повернулся татуированной спиной, чтобы добить преподавателя – а это крылышки бабочки.

В своем стремлении шокировать он был не одинок. Мы все любили выпендриться. Однажды я пришла в кожаных штанах, эффектных, но жутко неудобных. Парниковый эффект благотворно влиял на фигуру, но жир выпаренный сей красивой вещицей, ударял мне в голову. От чего хотелось хамить и куролесить.

– Юлька, где ты такие штаны взяла?

– Зачем тебе эта информация, Саша? – любезно опередил меня Стас.

– Действительно зачем? – я уже взопрела и решила не упускать свой шанс съязвить. – Все равно кожаные джинсы никому не идут так, как мне! и… Рики «shack your bon-bon» Мартину.

При упоминании этого загорелого красавца-блюмарина, задорно трясущего своими «конфетками» под зажигательные ритмы латины, аудитория взорвалась. Пара была сорвана. А к Алексу намертво прилипла кличка – Ляксандр, шейк ё бон-бон.