Белые скалы Дувра

И вот они, слависты – эти искренние любители России, – движимые самыми добрыми чувствами, как птицы весной, летели к нам и… попадали на наши кухни, переживавшие тогда свой звездный час – позже мы стали просто водить гостей в открывшиеся во множестве рестораны. А как известно, гостей принято угощать по-человечески, то есть кормить, что тогда было крайне непросто. Помню жену моего московского приятеля, которая тихонечко плакала в коридоре, страшась, как бы иностранный гость в ответ на ее обязательный для радушной хозяйки вопрос: «Еще?» – действительно не попросил бы добавки: в закромах у нее было хоть шаром покати, как и в окрестных магазинах. А тут двадцать кэгэ ножек! «Гуляй, Ваня! Ешь опилки, я хозяин лесопилки!» Ах, эти белые ножки… черт! – тянет цитировать Пушкина! В общем, почти все эти ножки съели американские гости и кот Кирюша, который поститься ради светлого будущего России не собирался и посему громко страдал от отсутствия мяса, узнаваемо, немного по-китайски, выговаривая это слово: «Мсяо!» Из этого пассажа читатель, конечно же, уяснил, что я тогда, в тот темный вечер, посылку с ножками имени президента № 41 получил и донес до машины благополучно. Последнее слово употреблено здесь не случайно. Выйдя на крыльцо вагончика с драгоценной посылкой в обнимку, я вдруг заметил то, чего не увидел раньше (правильно Набоков писал, что отличительная черта русской интеллигенции – невнимание к деталям): вдоль всей улицы, на расстоянии сорока-пятидесяти метров друг от друга, переминались на морозе страшенные амбалы – квадратноплечие мужики в ловких коротких куртках и черных лыжных шапочках. На мой немой вопрос, что бы это все значило, мент на крыльце сказал: «Все, товарищ, под контролем, это наши люди, охраняют дорогу до остановки автобуса – были случаи, когда хулиганы отбирали у старушек посылки…». Господин Буш! (хотя и покойный!), мы помним ваши ножки! Спасибо!

Гуляя по Покровке, я подумал, что сошел с ума

Сегодня, 27 февраля 2020 года, гуляя в дождливый и сумрачный вечер по Покровке, я дошел до Земляного вала и остановился в недоумении: неведомо откуда сверху неслась мелодичная музыка, она прерывалась, и женский голос размеренно произносил: «Двести тридцать два, двести тридцать три, двести тридцать четыре» – и так до двухсот сорока, а потом вновь звучала электронная музыка и неведомый голос снова отсчитывал: «Двести тридцать два, двести тридцать три» и т. д. Спускался густой туман, столб, с которого слышался замогильный голос, в нем исчез, как и перспектива, и мне – зрителю жутковатых фильмов про появление «Неведомого» или про десантирование на Землю инопланетян – стало как-то не по себе. И я обратился к стоящему рядом под зонтиком молодому человеку с вопросом, что бы эта хрень значила? Он неожиданно обернулся и радостно воскликнул: «Как? И вы тоже слышите это? Спасибо вам, а я-то подумал, что схожу с ума! Спасибо, дорогой!» Мы постояли, послушали, тепло пожали друг другу руки и, довольные тем, что с нами все в порядке, разошлись. Удивительно многообразна наша столица!

Вечный трек, или Записки невольного натуралиста

Это продолжается все тридцать лет, пока мы живем здесь, в псковской деревне, и наверняка длилось не менее миллиона лет и до нас. Весной, как начинает пригревать солнце и таять лед на озере, к воде из леса через дорогу и наше поместье устремляются тысячи жаб, с виду отвратительных, но очень добрых внутри: почти каждая из них несет на своей широкой спине худощавого самца, слившегося с ней в бесконечном любовном экстазе. Движутся они медленно-медленно. Иногда этот неспешный любовный кортеж останавливается – внезапно у счастливца появляется соперник, и этот Дубровский, наскочив сбоку, старается скинуть пригревшегося на спине подруги ездока, тот отчаянно сопротивляется, отпихивая нахала передними лапками с кулачками, страшно похожими на людские, потом вдруг возникает еще один Ромео, в итоге они образуют кучу-малу, довольно неприятную, так как здорово похожи на человеков, занятых сами знаете чем, да еще в компании. Затем из ледяной воды слышится спевка хоров: у лягушек, которые живут в озере и никуда не таскаются, и пришлых жаб разная тональность и громкость квакания, а поскольку их множество, то возникает некая слитная и рваная одновременно мелодия, напоминающая отрывки из симфоний Берга. Хор слева от мостков-лодочного причала я называю Бостон-симфони, а справа – хором Александрова и устраиваю им конкурс. При этом вокруг поют соловьи, а за озером страдает выпь, добавляя низких тонов в этот концерт.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.