История одной (не)любви

Алина Углицкая

История одной (не)любви

Глава 1

Утренняя тишина взорвалась чудовищным грохотом. Кто-то ломился в дверь.

Дея вздрогнула, отрываясь от шитья, подняла голову.

– Именем императора, открывайте!

Вот и все.

Ее губы тронула грустная, понимающая улыбка.

Нашли.

А она так надеялась, что этого никогда не случится. Целых два года жила верой в то, что о ней забыли и перестали искать.

Как же она ошибалась!

– Мама? – трехлетний Ноэль отвлёкся от игрушек и посмотрел на нее. В его огромных голубых глазах отразился вопрос.

– Все хорошо, милый, все хорошо, – пробормотала Дея, не веря своим словам. – Я сейчас…

На секунду ее охватила робкая надежда. А что, если затаиться, сделать вид, что дома никого нет? Может, стражи порядка постучат для приличия и уйдут?

Нет, скорее, они выбьют двери. А ей все равно бежать уже некуда. Последние деньги ушли на поддельные документы для нее и Ноэля.

Поднялась, потрепала сына по вихрастой головке. Его волосы совсем как у неё – льняные, волнистые. А вот глаза достались от отца. У самой Деи, несмотря на светлые волосы, глаза были черными.

Шурша юбками, она поспешила вниз. Зачем откладывать неизбежное? Зачем растить в себе несбыточную надежду? Пусть все закончится здесь и сейчас… Лучше так, чем жить в вечном страхе.

Внизу, в холле, стояла перепуганная служанка.

– Миледи…

– Катарина, иди к Ноэлю, – Дэя улыбнулась ей, стараясь вложить в улыбку ту уверенность, которой не ощущала.

Подобрав подол длинного платья, горничная поспешила наверх.

Дея тихонько вздохнула. У Катарины доброе сердце, она присмотрит за Ноэлем. Да его и не тронут, если… если…

Если его мать согласится на то, от чего так долго бежала.

В дверь продолжали барабанить даже тогда, когда Дея уже открывала засов. Будто тот, кто стоял за порогом, хотел снести к бесам дубовое полотно.

Щелкнул замок. Дверь распахнулась, скрипнув ржавыми петлями. И этот скрип отозвался в сознании Деи пронзительным эхом.

Она не ошиблась. Перед ней, щурясь от яркого зимнего солнца, стоял высокий блондин в форме имперского дознавателя.

Черный камзол с тусклыми оловянными пуговицами в два ряда, длинный плащ цвета пролитой крови, подбитый песцом… Перчатки. Тяжелый перстень с черным агатом – если увидел хоть раз, невозможно забыть.

Черная Смерть – так называли дознавателей в народе. Это прозвище подходило им больше всего. Ищейки, поставившие магию на службу закону и уничтожающие любого, кто посмеет встать у них на пути.

За его спиной неловко топтали снег стражи городского порядка. Старательно отворачивались, делая вид, что их не касается то, что здесь происходит.

– Диана Клери? Или лучше сказать Дея Вейлисс?

Голос дознавателя оказался сиплым, будто простуженным.

Пронзительный взгляд уперся в ее лицо. Прошелся, отмечая каждую черточку. Равнодушный, холодный. Взгляд разума без души.

Дея сжала похолодевшие пальцы.

Он назвал ее настоящее имя! Причем это был не вопрос. Он точно знал, кого видит перед собой.

Ей захотелось поежиться, отпрянуть назад в спасительное тепло дома. Захлопнуть дверь, оставляя прошлое в прошлом…

Но она осталась стоять.

Потому что этот голос она уже слышала. Два года назад.

И это лицо уже видела. Пусть тогда оно было покрыто слоем грязи и крови, но этот надменный гордый профиль, эти густые черные брови вразлет, глаза цвета пепла и плотно сжатые губы невозможно забыть.

В прошлый раз встреча с этим мужчиной заставила ее бросить дом и бежать сломя голову за море с годовалым сынишкой на руках.

Два года она скрывалась. Два года лелеяла надежду, что ее не найдут, что о ней забудут…

Но нет. В Иллурии никогда не забывают о тех, в ком есть хоть крупица Дара.

Ей ли не знать?

– Вы пришли арестовать меня, офицер? – грустно усмехаясь, она протянула ему тонкие запястья.

Замерла, ожидая, что он достанет сейчас и защелкнет на ее руках браслеты из оникса и тантала, отрезающие доступ к магии.

Но дознаватель даже не взглянул на ее руки. Уронил ей в ладони серый конверт, скрепленный гербовой печатью. Не меняя тона, ответил:

– Нет. У меня приказ жениться на вас, леди Вейлисс.

Дея как в полусне уставилась на двуглавого льва – символ Иллурии. Ее сердце болезненно сжалось.

Когда-то ей уже приходилось видеть эту печать.

В тот день, когда в дверь ее дома вот так же постучали дознаватели. Только тогда они пришли не за ней. За Бертраном – ее супругом.

Императорские ищейки унюхали магический след и шли за ним до самого дома.

В тот день судьба Деи перевернулась. Она лишилась единственного человека, который стоял между ней и враждебным миром. Он взял вину на себя, хотя это она была виновата. Это она использовала магию. Она привела дознавателей в дом.

Она помнила, как Берт прижал ее к себе на секунду, поцеловал в макушку и шепнул одними губами:

– Береги сына!

Помнила, как ему надевали наручники, как выводили…

Спустя несколько дней ей сообщили, что он умер. Берт отказался работать на империю, и его просто лишили магии. А вместе с магией лишили и жизни…

Так бывает, сердце не выдержало.

– Вы позволите мне войти в дом? – голос дознавателя заставил ее очнуться.

Вздрогнув, она вскинула голову и выронила конверт. Суетливо присела, собираясь поднять, и мысленно поблагодарила Праматерь за эту заминку.

Пальцы Деи почти коснулись бумаги, когда на конверт тяжело опустился черный, начищенный ваксой сапог. Тихо звякнула шпора.

– Поднимайтесь, леди, – все так же негромко проговорил дознаватель. – А то мне понравится видеть вас у своих ног.

В его тоне не промелькнуло ни единой эмоции. Но Дея не могла отделаться от мысли, что он смеется над ней.

Она резко выпрямилась, сжала пальцы в замок, чтобы незваный гость не увидел, как дрожат ее руки.

– Извините, сударь, но я не приглашаю незнакомцев в свой дом, – произнесла как можно решительнее.

Раз он не собирается ее арестовывать, значит, ему здесь нечего делать. Пусть убирается в тот ад, из которого выполз!

– Ну, так давайте познакомимся. Йеванн Эвинделл Райс – императорский дознаватель седьмой степени, офицер тайной полиции, к вашим услугам. Как вас зовут, леди Вейлисс, я уже знаю.

Равнодушные пепельные глаза остановились на ней.

Мертвые глаза.

В глубине его зрачков царила бесконечная пустота. Будто перед ней стоял не живой человек, а его оболочка.

– Мне без разницы, как вас зовут, – процедила Дея, чувствуя, как на смену страху приходит гнев.

Он даже не поклонился ей, как того требуют приличия. Что ж, зато теперь она знает его имя.

Имя человека, который разрушил ее семью. Того, кого однажды она так опрометчиво спасла от смерти!

Все это время, вынужденная бежать и скрываться, она задавалась одним и тем же вопросом: почему тогда не прошла мимо? Почему, услышав стоны, просто не заткнула уши и не убежала, как должна была сделать? Ведь ее никто не просил о помощи!

Да и знала же, что нельзя.

И все равно сделала это…

– Вы замерзли, леди Вейлисс. Мне не нужна больная жена.

Мужчина, разрушивший ее жизнь, снял с себя плащ и накинул ей на плечи.

Дея не успела ни воспротивиться, ни помешать. Машинально вцепилась в плащ, краем сознания отмечая, что дрожит от переполняющих ее эмоций и декабрьского мороза.

Она и вправду замерзла. Здесь, в Шенвейсе, в отличие от вечно теплой Иллурии, стояла зима.

Дознаватель аккуратно втолкнул ее в дом. Оглянулся на стражей:

– Свободны.

– Но, сэр, у нас четкий приказ оказать вам любое содействие…

– Вы его уже оказали. Дальше я сам.

– С чего вы взяли, что я выйду за вас? – встрепенулась Дея, едва захлопнулась дверь, отрезая их от улицы и людей.

– Приказ императора.

– Мы не в Иллурии! Я подданная Шенвейса.

– Уверены, что останетесь ею, когда станет известно о вашем истинном имени? Вы вернетесь в Иллурию.

– Ни за что!

Йеванн не торопился. Он осмотрел маленький светлый холл, отметил недорогую, но со вкусом подобранную мебель, перевел взгляд на лестницу, украшенную цветущей геранью.

– Наверху, полагаю, ваш сын?

Он не успел сделать и шага, как Дея наседкой набросилась на него. Выпорхнула под самые ноги, загораживая проход.

– Вы не посмеете его тронуть! – зашипела рассерженной коброй. – Только попробуйте!

– И что? Выцарапаете мне глаза вашими милыми ноготками?

Движение дознавателя было резким, практически незаметным.

Дея жалобно охнула, когда его пальцы с силой сжали ее запястье.

Теперь мужчина нависал над ней опасной, готовой вот-вот обвалиться скалой. За его внешним спокойствием бушевала первозданная Тьма, расчерченная багровыми искрами.

Она клубилась в его глазах, потрескивала на волосах, искрилась на кончиках пальцев…

Дея внутренне сжалась. Она даже не поняла, когда он сорвал перчатку с руки. Но сдаваться по-прежнему не желала. Этот Йеванн обязан ей жизнью! Видимо, пришло время напомнить про долг.

– Пустите меня!

Она попыталась вырваться, но хватка только усилилась.

– Не так быстро, моя дорогая, – выделил маг с легкой издевкой. – Вы же не против, если я буду вас так называть?

– Против! Вы забыли, чем обязаны мне? Я спасла вашу жалкую жизнь!

Это был последний аргумент.

Йеванн холодно усмехнулся.

От этой усмешки по спине Деи пополз озноб.

– Замечательно, что вы это вспомнили. Но с чего вы решили, что я должен быть вам благодарен? О нет, моя дорогая. Поверьте, лучше бы я умер тогда. Своей непрошеной помощью вы превратили мою жизнь в ад, а меня в чудовище.

Последние слова он почти прорычал.

Резким движением развернул ее, будто в танце, обхватил за талию и крепко прижал к себе. Теперь тела их соприкасались так плотно, что Дея почувствовала сквозь корсаж, как впиваются в грудь его пуговицы.

– Пожалуйста! – выдохнула, упираясь ладонями в его плечи и пытаясь толкнуть.

Но он даже не сдвинулся с места. Просто стоял, наслаждаясь ее паникой и ощущением хрупкого женского тела в своих руках.

А потом склонился так низко, что его дыхание коснулось ее щеки. И завораживающе прошептал:

– У вас нет выбора, моя дорогая. Через три дня в главном храме Иллурии состоится наше венчание. Сам император Венарий будет присутствовать на нем. Но это всего лишь формальность. Знаете, что в том конверте?

Его шепот заставил ее дрожать от бессилия. Каждое слово вызывало протест. Даже запах, исходящий от него – запах мороза вперемешку с запахом меха и кожи – казался отталкивающим.

Она замотала головой:

– Не знаю и знать не хочу!

– А зря.

Теперь его губы оказались напротив ее. Так близко, что их дыхание смешалось.

Она попыталась уклониться, но его рука властно легла на ее затылок.

– Там документ, подписанный императором и скрепленный его личной печатью. По закону Иллурии и всех подчиняющихся ей государств, мы с вами уже два года как муж и жена. Но вы заставили меня изрядно побегать за вами!

Его поцелуй оказался внезапным и злым, губы обветренными и сухими.

Дея не успела отпрянуть. Не успела защититься. Все случилось в один момент.

Острые зубы куснули ее за губу. Язык надавил, заставляя приоткрыть рот. Однодневная щетина царапнула кожу лица Деи.

Этот мужчина не целовал. Он даже не пытался быть нежным. Он наказывал и клеймил. Причинял ей страдание. Будто мстил за что-то.

Толкнул ее к ближайшей стене, точно портовую шлюху. Навалился, раздвигая ей ноги и втискиваясь между них. Его твердые бедра вжались в нее, и даже сквозь ворох юбок Дея ощутила его напряжение.

В первый момент она просто оторопела. Растерялась от внезапного натиска. Он буквально насиловал ее ртом, не давая сделать ни вдоха.

Пока сверху не раздался топот маленьких ног, и детский голос не произнес:

– Мамочка?..

Дальнейшее Дея помнила, как в тумане. Видимо, ее разум попросту отключился на какое-то время. Зато проснулся инстинкт.

Ее рука взлетела сама собой. Ладонь обожгло от хлесткой пощечины. Пальцы на миг ощутили мужскую колючую кожу…

И тут же хватка чужих жадных рук резко ослабла.

Йеванн ее отпустил.

Буквально миг они прожигали друг друга глазами. Серые против черных, сумерки против бархата ночи.

А потом она бросилась к сыну. Взлетела по ступенькам, упала на колени, схватила его и зарылась губами в макушку. Замерла. Вдохнула сладкий запах, такой родной и знакомый.

– Все хорошо, мой милый, все хорошо.

Сверху уже спускалась перепуганная Катарина.

– Простите, миледи, – служанка едва не плакала, – я не смогла его удержать.

– Ничего. Все нормально. Возвращайся наверх.

Дея прижала сына покрепче.

Праматерь Эола, кого она пытается убедить?

Йеванн продолжал смотреть на нее. Она чувствовала спиной его взгляд.

О нет, в нем магии гораздо больше, чем в ней. Густая, плотная, с металлическим привкусом крови.

Магия дознавателей.

А магия самой Деи – нежная, теплая, как байковое одеяло. Она согреет в мороз, вылечит от болезней, принесет свежий ветер в жару…

Ноэль закряхтел, выпутываясь из объятий. Дее пришлось его отпустить.

Ее сынишка, несмотря на свой возраст, вполне самостоятельный парень. И ужасно не любит разные нежности.

– Мама, кто этот дядя?

Дея вздрогнула и обернулась.

Йеванн стоял прямо у нее за спиной и внимательно разглядывал Ноэля. Слишком внимательно. А она даже не почувствовала его приближения!

На его бледной щеке горели следы ее пальцев.

Повисло молчание.

– Похож на отца, – наконец, произнес дознаватель. – Магия уже проснулась?

Дея медленно поднялась. Задвинула упирающегося мальчугана за спину.

– Вы не сделаете этого с моим сыном! – произнесла тихим злым голосом. – Только не с ним!

– Тогда не буяньте и делайте то, что вам приказано. Через три дня мы должны быть в Иллурии.

Он протянул ей тот самый злополучный конверт.

Глава 2

Дея все-таки распечатала письмо.

Он не соврал, ее навязанный муж.

В конверте лежал брачный договор, заверенный подписью и печатью императора Венария. Датированный двухлетней давностью. И, если верить числу, она стала супругой этого мужчины буквально на третий день после смерти Бертрана.

– Значит, Венарий лишил меня даже положенного траура? – невеселая усмешка скользнула по ее губам. – Так спешил соединить наши души?

Как подданная Иллурии, она попадала под протекторат императора. После смерти Бертрана у нее не осталось никого из родственников мужского пола. Малолетний сын был не в счет. А потому теперь Венарий решал, как ей жить, с кем и где. Ее судьба была в его руках.

И он легким росчерком пера выдал ее за своего офицера. Темного мага. Убийцу, у которого наверняка руки по локоть в крови.

Но зачем?

Дея искала и не могла найти причины такого поступка.

А может, она чего-то не знала?

– Чего вы хотите? – комкая бумагу, она прижала руки к груди.

Йеванн жадно уставился на ее кисти. Тонкие, белые, с длинными музыкальными пальцами. Такими руками только ласкать мужчин да извлекать звуки из арфы.

Но гораздо больше его влекло то, что она сейчас невольно прикрывала ладонями.

У этой юной вдовы роскошное тело.

Йеванн повидал на своем веку достаточно женщин, его не могло обмануть скромное вдовье платье. Но, похоже, девушка, стоявшая перед ним, и сама не знала, как хороша. Или не хотела этого знать.

– Я дам вам время до утра, – проговорил он, неторопливо раздевая ее взглядом и наслаждаясь увиденным. – На рассвете мы отправимся в путь.

– А если я откажусь?

Он усмехнулся. Его усмешка напомнила ей оскал голодного зверя.

– Вы знаете, что тогда будет. Мне придется лишить вас магии и забрать ребенка. Потому что после… м-м-м… процедуры вы будете не в состоянии о нем позаботиться. А императорский сиротский приют станет ему новым домом.

Дее показалось, что она задыхается. Ей захотелось рвануть корсаж так, чтобы пуговицы заскакали дробью по полу. Глотнуть воздух, который вдруг почему-то застрял в груди. И закричать во все горло…

Потому что он прав. Да, она это знала.

Он офицер, а значит, достаточно силён, чтобы забрать ее Дар. Но вместе с Даром она лишится и памяти. Забудет не только собственное имя, но даже как есть и пить.

Ее отправят куда-нибудь в пограничную крепость. Беспомощную и жалкую. А там у нее одна участь: либо прислуживать кому-то и мыть горшки, либо греть чью-то постель.

Ни того, ни другого она не хотела.

Но он в своем праве.

Мелькнула мысль, что можно сбежать. Вытащить узелок с золотом и остатками украшений, что еще не успела снести в ломбард. Закутать Ноэля в теплое одеяльце и уйти через черный ход…

Только куда?

Ее будут искать.

Он будет искать. И найдет так же, как нашел в этот раз, только теперь намного быстрее.

Мысли метались, ища пути к отступлению и выдавая одну идею бредовей другой. Но Дея была реалисткой. Она понимала: перед ней стоит хищник, учуявший запах добычи. И его невозможно сбить со следа.

На улице зима. У нее нет ни родных, ни друзей, готовых спрятать беглянку. Нет денег, чтобы пересечь границу, да еще с малышом на руках. Она даже не может использовать магию, потому что не властна над ней!

Она сама загнала себя в ловушку.

– Хорошо, – Дея уронила руки, и смятый листок выпал из ее ослабевших пальцев. – Я согласна.

– Замечательно.

– А теперь оставьте меня, сударь. Я устала.

Йеванн проследил, как брачный договор спланировал на пол. Нагнулся и поднял его. А потом аккуратно разгладил.

– Где у вас кухня? – произнес, будто не слыша последних слов.  – Не откажусь от бокала бренди. На улице, знаете ли, декабрь, а я изрядно замерз.

– Я не предлагала вам здесь остаться, – выдавила Дея помертвевшими губами.

Она-то надеялась, что избавится от него хотя бы до утра. Что он даст ей время прийти в себя и осознать все случившееся. Но он, похоже, не собирался играть в благородство.

– А я вас и не прошу. Поскольку мы с вами супруги, как вы уже имели честь убедиться, я в своем праве.

– Вы не посмеете…

– Неужели? – он ухмыльнулся ей прямо в лицо. – И кто же меня остановит?

Она не ответила. Молча развернувшись, взяла присмиревшего сына за руку и направилась вниз.

***

Ноэль вел себя очень тихо, что было на него совсем не похоже. Прятался за материнскую юбку и оттуда украдкой бросал на гостя восхищенные взгляды. Загадочный незнакомец его привлекал, как мотыльков привлекает пламя свечи.

В их доме практически не бывало мужчин. Отца Ноэль совершенно не помнил, знал только мистера Доббса, что сдавал им жилье, и Шарля – мальчишку-посыльного из бакалейной лавки на углу. Он приносил им по вторникам корзинку с яйцами и молоком, а по пятницам – с сыром и зеленью.

Иногда они с матерью ходили гулять в городской парк, расположенный неподалеку. Там бил фонтан, сделанный в виде дельфина, а вокруг него стояли деревянные лавочки, на которых сидели старички и старушки. Они подкармливали хлебом голубей, что в жару плескались в фонтане.

Но зима спрятала лавочки под снеговым покрывалом. Вода в фонтане замерзла. Куда-то исчезли все старики, а парк стал пустым и холодным.

И Ноэлю уже совсем не хотелось туда ходить. Ему больше нравилось сидеть у камина, слушая, как потрескивают дрова, и следить за танцем маленьких огненных фей.

Мама сказала, что это саламандры. Духи огня. И что только особые люди могут их разглядеть. Такие, как он и как она. Те, кто родился с Даром.

Ноэль уже знал, что ни мистер Доббс, ни Шарль, ни добрая Катарина, от которой вкусно пахнет сладкими леденцами и ванильными булочками, саламандр не видят. Они не видят ни прозрачных сильфид, что кружат в небе стайкой стрекоз, ни дриад с волосами цвета первой листвы и искрящимися изумрудными крылышками.

И с ними об этом нельзя говорить. Потому что есть мир тайный, созданный для таких, как Ноэль и его мама. А есть мир явный. Тот, что существует для всех.

Но сейчас в поле зрения мальчика появилось новое действующее лицо. Незнакомец с жестким, будто высеченным из камня лицом. У него светлые волосы, но не такие светлые, как у мамы. Черные брови, черный мундир, красный плащ и красивые блестящие пуговицы, на каждой из которых выдавлен двуглавый лев.

Только увидев их, Ноэль понял, что должен заполучить это сокровище! Он даже сжал вспотевшие от волнения кулачки.

Мама назвала гостя сударем, значит это очень важный человек. Важнее, чем мистер Доббс. Вряд ли он захочет поделиться своими красивыми пуговицами с простым мальчиком.

Но ведь их у него очень много! Зачем ему столько?

Ноэль мысленно сосчитал: больше, чем пальчиков у него на руках. Он не знал точное количество, потому что больше десяти считать не умел. Конечно, можно было выпростать руку из материнской хватки, сесть на пол и снять носки. Тогда пальчиков стало бы больше…

Но Ноэль постеснялся.  Вдруг этот сударь решит, что он совсем глупый мальчик?

В маленькой столовой мать наконец-то отпустила его. Ноэль тут же залез в плетеное кресло, спрятался за спинкой и теперь подглядывал в дырочку.

Незнакомец, назвавшийся Йеванном Райсом, лишь мельком взглянул на него. Он больше смотрел на маму, и маме это очень не нравилось.

Даже сейчас, когда она перебирала бокалы в буфете, Ноэль чувствовал странное напряжение между ними. Странный гость не сводил с нее глаз. Холодных. Оценивающих. Он не вошел в столовую, остановился в дверях, привалившись плечом к косяку. И безотрывно смотрел на нее.

Ноэль проследил за его взглядом.

Мама казалась обычной. Такой, как всегда. Привычный шиньон, волосы гладко зачесаны, открывая высокий лоб; тонкая шея. Только руки немного дрожат, да в голосе слышно волнение. Будто мама боится чего-то. Или злится.

Ноэль знал этот голос. Однажды, когда он впервые увидел огненных фей и захотел их поймать, то сунул руку в камин и сильно обжегся. Тогда он громко кричал от боли. И когда мама схватила его, у нее был точно такой же голос. Тихий и напряженный.

Таким голосом она говорит с Катариной, когда отчитывает ее. И с мистером Доббсом, когда он приходит к ним за арендной платой. И когда на улице кто-то вдруг окликает ее…

– Ваш бренди.

Ноэль проследил, как мама поставила на стол бокал с коричневой жидкостью. Он узнал ее по запаху. Это была та самая жидкость, которой мама растирала его, когда он болел.

Гость оторвался от косяка, неторопливо прошел к столу. Взял бокал и понюхал его содержимое.

– Думаете, я решила вас отравить?

– Нет, конечно, вы же знаете, что это бессмысленно.

***

Йеванн сделал глоток. Покатал бренди на языке.

Дерьмовый напиток.

И неожиданно для самого себя заговорил:

– Я все думал, что скажу, когда найду тебя. У меня было достаточно времени, чтобы решить, какие именно это будут слова.

Дея промолчала. Ее неприятно царапнула его фамильярность, но она и виду не подала. Только глаза опустила.

– Вижу, тебе это неинтересно, – он зло усмехнулся и залпом опустошил бокал. – Но ты же узнала меня, не так ли? Узнала, едва увидела. И напомнила, что я тебе должен.

Она холодно пожала плечами:

– Нет, вы мне ничего не должны. Это было мое решение. И мне за него отвечать.

Она уже успокоилась. Почти.

Однажды это должно было случиться. Так почему не сейчас?

– Так вот как ты это воспринимаешь, – он усмехнулся. – Что ж, так даже лучше. Будем считать, что я твое наказание.

Она сжала руки. Сжала так, что побелели костяшки пальцев, а в груди заныло беспокойное сердце.

Если бы он только знал, как близки его слова к истине! Если бы только знал, сколько раз она корила себя за то, что не прошла тогда мимо, не оставила его умирать! Сколько ночей проревела в подушку, проклиная свою судьбу и свой Дар. И как возненавидела себя за то, что не удержала Бертрана.

Ведь тогда, два года назад, стражи пришли за ней. Не за ним. Но Берт не дал ей сказать ни слова. Он сознался, что использовал Дар, и его забрали… забрали…

– Я сразу понял, что это не он, – голос Йеванна прервал ее мысли. – Я хоть и лежал тогда в отключке, но запомнил, что рядом со мной была женщина. Молоденькая девушка со светлыми волосами. В предсмертном бреду мне казалось, что это ангельский ореол.

Дознаватель задумчиво посмотрел на пустой бокал и поставил его на стол.

– Но когда за тобой вернулись, дом был уже пуст. Ты сбежала.

– Почему император приказал вам жениться на мне? – прошептала Дея, не глядя на него. – Ведь вам тоже это не нравится.

– Так заметно? – Он хмыкнул. – Кто я такой, чтобы оспаривать приказы монарха?