Битва за настоящую разумность

Так, шаг за шагом, разум постепенно построил искажённую, ложную, но логически непротиворечивую картину всего внутреннего мира существа, не осознавая, что его власть над существом ограничена. Когда раз за разом воспроизводится инстинктивная реакция, разуму чудится, что это снова и снова срабатывает его «гениальная» выдумка! От всего этого разум получает ложное чувство самоуверенности, ведь картина внутреннего мира не только кажется непротиворечивой, но и всегда «подтверждается» инстинктивными действиями.

С течением времени, передаваясь по цепи эволюции от вида к виду, от существа к существу, самоуверенность мышления превратилась в побудительную причину для того, чтобы разум изощрялся во лжи самому себе до тех пор, пока очередные неувязки в картине внутреннего мира не состыкуются в нечто правдоподобное. У человека механизм изобретения и запоминания выдуманных отмазок оказался идеально отлажен, подчистка памяти происходит уже совершенно автоматически, быстро, привычно, незаметно. Разум при этом хоть и обманет сам себя в очередной раз, но одержит мнимую победу, не допустив хаоса в мыслях, и тем самым снова окажется прав, прав как всегда – но прав только внутри себя и только для себя.

Так, или почти так, инстинктивные пути управления нами оказались скрыты от разума покровом тайны, тайна защищена горой лжи, растущей при каждой попытке разоблачения, а верховным хранителем всего этого стала наша самоуверенность. Несмотря на то, что каждый из нас неплохо видит явную противоречивость поведения и высказываний у других людей, он не замечает ничего подобного у самого себя, продолжает самоуверенно считать все свои поступки и мысли только своими, даже явно столкнувшись с обратным на сеансе гипноза. Эта наша непробиваемая, тупая, безосновательная самоуверенность – не просто безобидная ошибка мышления, а одна из шестерёнок механизма, надёжно ограждающего пути действия инстинктов и рефлексов от вмешательства разума. Но этот же механизм срабатывает и в других случаях, когда человеком прямо командует нечто такое, что не исходит от бодрствующего сознания.

Подведём промежуточный итог: когда человеком нечто командует напрямую, в обход решений, принятых его разумом, будь то неосознанные инстинкты, рефлексы, гипнотические или иные внушения, разум сам для себя, работая независимо и параллельно, во многих случаях измышляет ложную, но правдоподобную «отмазочную» причину и самообманно считает, что действия исходят от принятых мной (разумом) решений, и что единственный, кто хозяйничает тут, это я сам. Это как раз то, что нужно, чтобы разум не мешал инстинктам и рефлексам, чтобы никто не помышлял ни о каком сопротивлении, выполняя то, что задано в генах, запечатлелось когда-то в глубоком беспамятном детстве или было внушено под гипнозом, зачем же разум будет противиться как бы «самому себе»? Управляемый не сопротивляется не потому, что не способен сопротивляться, а потому, что его разум самым предательским образом скрыл от самого себя факт наличия стороннего вмешательства!

И так происходит всякий раз, как натягивается чужая веревочка, заставляя меня плясать танец марионетки, мою бдительность усыпляют сладкоголосые сирены, они поют мне, что это я всё сам, что веревочки нет, нет, нет, не сметь даже пытаться сомневаться, лгут-поют нам наши мозги, верь и знай, что ты не кукла, ты всегда и всё только САМ, на ТЕБЯ-то ничто не влияет, у тебя никаких непонятных веревочек не было, нет и быть не может! Под лживые сладкие голоса этих песен можно в буквальном смысле расшибить лоб об стену такого вот запрета, невидимые рабские верёвочки могут обрести силу цепей и придушить, но всё так же не будут заподозрены в этом ничьи влияния, лишь самоуверенность сделается совсем уж непрошибаемой, а разум изобретёт любые, самые кривые и причудливые отмазки, лишь бы не позволить самому себе увидеть горькой правды, не почувствовать ничего такого, что могло бы побудить сомневаться и сопротивляться!

Мне не пришлось бы столь долго и подробно объяснять это, если бы разгадка тайны не была скрыта за столь огромной ледяной горой виртуозной лжи самому себе и если бы каждый из нас хоть иногда делал попытки в этом разобраться. Но мы настолько привыкли видеть нелогичность в поведении других людей и игнорировать то же самое у себя, наша самоуверенность в самом деле настолько непрошибаема, что гипнотизёры могут спокойно устраивать шоу из управления человеком обходными тропами на остатках спящего разума, не опасаясь, что мы прозреем даже тогда, когда механизм тайного принуждения будет явлен нам во всей неприглядной красе. Для того, кто хорошо изучил эти тайные тропы, ничто не помешает довести человека до убийства и самоубийства, а жертве всё так же будет чудиться, что нет никаких «стен – цепей – верёвочек», все решения окажутся приняты как бы самостоятельно и свободно.

Эта глава вклинилась в ткань повествования для того, чтобы дать тебе, мой любезный читатель, неплохой шанс освободиться от пляски сумасшедшего под нестройный оркестр из дудок всяческих чужих внушений, оседлавших твои рефлексы и инстинкты. Эта свистопляска, как ты понимаешь, совершенно недостойна развитого разума. Хотя природа устроила всё так, что слабому разуму гарантирован проигрыш в прямом противостоянии грубой силе инстинктов и рефлексов, разум, в отличие от всего заранее прошитого и потому неизменного, может учиться и становиться сильнее и умнее. Разум человека вполне способен вырасти, развить себя до такой степени, чтобы понять всю эту картину, и овладеть всей силой инстинктов по-настоящему, без самообмана.

Я знаю, что несмотря на столь тщательное разжёвывание, ты все ещё испытываешь желание сказать – «какая же чушь!» – и отбросить всё в сторону, правда? А дело всё в том, что мы с тобой вплотную подобрались к подарку- к тому ключу, который освободит твой разум от непрошенных командиров, вот старые механизмы защиты и всполошились! На первый взгляд текст, который ты только что прочитал, сводится к очень подробному, даже нудноватому описанию твоей предполагаемой темницы, стены которой, вроде бы, окружили тебя со всех сторон, не оставив никаких шансов на свободу. На самом деле безысходность здесь только кажущаяся, она служит лишь для особого рода маскировки, а последний абзац определённо даёт надежду на свободу. Попробуй сам отыскать спрятанные части ключа в только что прочитанном, поиграй с текстом в «горячо – холодно», разыщи именно то, что вызывает твой протест. Найди, например, слова «Вы бы слышали их отмазки» и «эти тайные тропы», и посмотри ещё разок, что я там написал про то, что защита кривой отмазки может довести до дурдома, а то и чего похуже.

Сможешь ли ты теперь увидеть, какие ключи от темницы я приладил между строк подробного рассказа про конструкцию её крепких стен, которые и сами должны бы оставаться незримыми? Даже если ты снова обманулся и опять ничего не нашёл, всё это, ещё при первом чтении, исподволь, подвело тебя к свободе столь близко, что фраза «овладеть всей силой инстинктов» была воспринята тобой вполне серьёзно, древняя защита инстинктов «забила тревогу», и тому монстру, что охраняет инстинкты от разума, пришлось выйти из-под покрова тайны и вмешаться. Эта защита и давит на мозги, отталкивая тебя подальше- но так она, эта самая защита, демаскировала себя, позволив обнаружить своё присутствие!

Как же можно по-умному распорядиться подаренным ключом- знанием о невидимости истинных причин навязанных тебе действий и существовании замещающих ложных, подставных причин, круто замешанных на чувстве дутой самоуверенности, причём среди этих лживых отмазок, которым ты сейчас веришь, как самому себе, есть отменно кривые, вплоть до полного дурдома? Если ты внимательно следил за собой, ты только что убедился, что та плеть, которую надсмотрщик цепко держит в руках на случай, если что-то пошло не так – это эмоции. Что делал Шерлок Холмс, чтобы эмоции не мешали думать? Культивировал в себе хладнокровие, это самый хладнокровный литературный персонаж, которого я знаю!

Чтобы стать Шерлоком Холмсом своего внутреннего мира, надо почаще изучать его так же спокойно и беспристрастно, как Холмс осматривал место преступления, глядя на свои возникающие чувства с позиции наблюдателя. Ты только что проделал это, при повторном просмотре текста. И в процессе изучения себя нужно дотошно искать улики, почаще размышляя над своими уже совершенными поступками, переспрашивая себя, а почему и для чего я это делал. Теперь ты знаешь, что память способна не только забывать, но ещё и нагло врать тебе о причинах твоих поступков. Неплохо бы без лишнего волнения, объективно подумать о том, что говорят другие люди по поводу странностей моего поведения, которые сам я считаю нисколько не странными.

Если размышлять нарочито спокойно и отвлечённо, сдерживая эмоции и глядя на себя как бы «со стороны», власть защитника инстинктов сьёживается, он не вмешивается, потому что не «втыкает», как отвлечённые мысли про словно бы кого-то другого могут на что-то повлиять. Хотя лживые «отмазки» и прожжены уже в памяти как якобы реальные причины поступков, совершенных на самом деле из-за принуждения, без дутой ослиной самоуверенности ничто не помешает холодно- логически вычислить, что если 2+2 несомненно 4 , то и никогда раньше оно никак не могло быть, а значит, и не было ни 5, ни 3, ни что-либо иное.

Как мог бы Олег понять, что им командовала чужая воля? Вспоминая, как Олег настаивал, что мы поспорили и он задолжал мне свитер, даже если истинная причина этого – внушение на сеансе гипноза – забыта и недоступна, такое размышление неизбежно приведёт Олега к выводу, что это пари и последующая попытка избавиться от хорошей вещи есть странное, ничем разумным не объяснимое, дурацкое действо. Размышляя всё так же отстранённо – холодно и строго логически, допуская сомнения в себе, Олегу несложно было прийти к выводу, что якобы заключённое пари – ложь, «отмазка», ничего на самом деле не объясняющая. Можно слегка поудивляться над собой – и чего это я тогда так злился на Фёдора и Ленку, так ли уж неправы они были, предъявляя мне факт о том, что моя память о пари есть память о небывшем?

Чтобы научиться полному самоконтролю и даже контролировать свои инстинкты, надо не бежать в испуге от всплывающих «опасных» мыслей о необъяснимых глупостях собственного поведения, прячась за кривыми и еще более глупыми отмазками – оправданиями, продолжая лелеять безосновательную самоуверенность и страшась ярлыка придурка, который вроде бы придётся повесить на себя. Надо, наоборот, подложить всем играющим на твоих инстинктах и рефлексах ба-альшую свинью, направить свои рассуждения в сторону другой, столь же реальной возможности: Я знаю, что на меня, мои мысли что-то или кто-то мог повлиять, вот, наверное, и в тот раз мной руководило нечто чужое мне, а «подставная» отмазка лишь выставляет меня полным придурком в моих же собственных глазах, замещая собой истину.

Начав с привычки регулярного самоанализа для выявления таких вот явных глупостей своего поведения, приняв неприятную возможность искажения памяти об истинных причинах своих поступков и подкрепив размышления разумной дозой сомнения в самовластии, можно, переходя ко все более тонким и незаметным сходу «веревочкам», разобраться и с менее карикатурными случаями, всё лучше понимая, где тут поселился «чужой» бес, как он выглядит и что делает. Сначала обязательно нужно научиться видеть разницу, провести строгую границу между самим собой и многочисленными отражениями в кривых зеркалах этого многоликого маленького уродца-беса, которого так «хитро» замаскировала сама природа. А потом, мало-помалу разобравшись в деталях происходящего, можно перехватить контроль самому, вот тогда древние инстинкты из дырок в голове, предназначенных для заливания дерьмококтейля всяких внушений в мозги с целью беспрепятственного управления тобой- человекороботом, обернутся, как в сказке, твоими верным друзьями, каждый из которых обладает поистине богатырской силой! Развитой ум, разоблачивший внутреннюю ложь и нашедший свой вход на пути инстинктов, получает в награду за труды доступ к колоссальной, нетронутой сокровищнице внутренних резервов организма человека! Именно оттуда исходят изумляющие, необыкновенные таланты загипнотизированных людей, оттуда же берут начало и поразительные возможности и способности йогов.

Всё ещё не веришь мне? Тебе что, действительно так необходимо самому оказаться безвольной куклой в полной заднице, чтобы начать верить, хотя бы, самому себе? Ты же видишь, как исподтишка управляют другими людьми. Ты наверняка не раз слышал или читал про пиар, про рекламу, про тотальное влияние моды, знаешь, что вокруг всего этого крутятся бешеные деньги – именно потому, что это эффективно действует – на всех! Но поговори откровенно с любым человеком наедине – и услышишь в точности то же самое, что думаешь и твердишь сам, что мне- то на всё это наплевать, что я- в танке! На всех очень даже действует, в то же время не действуя ни на кого по отдельности, уж на тебя-то точно не действует, ты ведь такой весь из себя неповторимый!!! Сложи же 2 и 2 прямо сейчас, и спроси себя, а с чего я взял, и что даёт мне право столь уверенно твердить себе, что МНОЙ НЕВОЗМОЖНО ТАЙНО УПРАВЛЯТЬ, ПОТОМУ ЧТО Я…. Да кто ты, собственно, такой, и откуда произошла вся твоя непрошибаемая уверенность в том, что в то же самое время, когда всеми другими людьми вертят, на тебя то же самое не действует и с тобой этот номер не проходит? Ты что – НЕ ЧЕЛОВЕК, что ли?

Оп-ля! Вот она, поймана с поличным, торчит и красуется прямо на виду, твоя собственная, совершенно кривая и абсолютно нелогичная коронная отмазка, ТВОЁ РАБСКОЕ КЛЕЙМО, прожжённое древними инстинктами будто специально для присоединения верёвочек управления тобой и твоим разумом! Примерь-ка на себя: – я человек, поэтому есть возможности и способы для тайного управления мной, МНОЙ, БЫТЬ МОЖЕТ, ТАЙНО УПРАВЛЯЮТ ПРЯМО СЕЙЧАС, а я ничего не замечаю, не могу заметить именно потому, что – тайно. Дальше- правильные вопросы и первые шаги к настоящей свободе – кто управляет, как и зачем. Ну не настолько же ты, в самом деле, глуп, чтобы и теперь продолжать свою идиотскую рабскую пляску под чужие дудки, зная всё и даже имея ключ! Но повернуть его в замке на твоих цепях должны только ТВОИ СОБСТВЕННЫЕ руки, иначе…. Как тебе понравился бы танец ТВОЕЙ «свободы», например, под МОЮ дудку? Хочешь свободы – да бери, сколько надо, не жалко, но только делай всё именно так, как я тебе говорю-приказываю!

Понял, сколь велика и низка бывает подлость? Именно так людей заманивают в секты, где потом лепят из них всё, что угодно нечестивому основателю. Но, на твоё счастье, вышло так, что мне не нужны никакие новые коленца в твоей рабской пляске, вообще вся эта свистопляска мне противна до омерзения, ведь то, что мне действительно нужно позарез – это твой собственный развитой ум и твоя настоящая свобода, свобода мыслящего разумного человека. Зачем? Прочитай книгу до конца- и, наверное, поймёшь. Моя тайная власть над тобой, как и любая другая, полностью заканчивается здесь, на пороге твоей темницы. В последний раз пользуясь ею, я с удовольствием вручаю тебе обещанный подарок- ключ от твоих цепей, и мечтаю, чтобы, освободившись и оглядевшись в окружающем мире, ты стал бы моим соратником не по указке, а по твоему собственному желанию.

Зная механизм подчинения, я мог бы наплодить себе сколько угодно зомбяков – рабов из толпы бездумников, да только мало того, что делать мне это по-человечески глубоко противно, так они ж ещё и тупые, ни на что действительно толковое и интересное не пригодны! Научись жить и думать своим умом, стань, наконец, самим собою, не позволяй отныне своим рукам – ногам и мыслям дёргаться бездумно ни под какие чужие дудки – вот про что поёт тебе МОЯ дудка прямо сейчас! Я очень, очень сильно надеюсь, что это пробуждает тебя, что тебе уже вполне ясен смысл моей песни, и что отныне тебя будет вести только зов истинной свободы. А ещё я надеюсь, что в глубине души мы все мечтаем быть хорошими и делать только добро.

Глава 3. Фёдор продолжает рассказ

Но вернемся к событиям того памятного дня.

Тогда, сразу после учиненного разноса, отец приказал мне – отправляйся спать, пока внушение не успело окончательно засесть. А утром посмотрим, насколько очистились твои мозги. А то не пришлось бы нам с Александром срочно изобретать, как бы еще разок, почище, всё перепромыть заново.

Угроза нового «промывания мозгов», хотя и сказанная явно шутливым тоном, всё же возымела свое действие. Я нехотя поплёлся спать, хотя было еще рано, обычно я устраивался в постели на полчаса позднее.

Заснуть мне, конечно, удалось далеко не сразу, сказывалось непривычно раннее время и возбуждение от удивительных событий. Думалось – будь Альтаирцы агрессорами, им ничего не стоило бы захватить Землю и обратить всех людей в рабство так, что люди ничего плохого даже не заметили бы! И, если бы на то была милость поработителей, люди – рабы были бы даже счастливы. Сегодня человечеству совершенно нечего противопоставить такому вот тотальному зомбированию-осчастливливанию.

Потом на полную мощь включилось воображение, в голове моей закружился, и все кружил и кружил, нескончаемый хоровод мыслей о всяких опасностях, подстерегающих планету и людей. Я живо представлял себе то полчища динозавров, вышедших из океана и крушивших все на своем пути, то огнедышащие вулканы, проснувшиеся вдруг на всем земном шаре, и отчётливо видел, как в потоках воображаемой горячей лавы падали и таяли воображаемые городские небоскребы, словно кубики сливочного масла на раскаленной сковородке. А то вдруг зависал над планетой, и видел ее из космоса, но не голубую, а серую, пустую и безжизненную, похожую на луну или не оклеенную сверху полосками бумажных карт заготовку глобуса из грубого серого картона, без следов воздуха и воды. Под аккомпанемент живо воображаемых картин катастроф и настойчивых попыток найти ответ на «проклятый» вопрос, что же делает Александр на Земле на самом деле, друг он или враг, и чем это нам всем так сильно угрожает или, наоборот, от чего спасает, я, наконец, уснул.

Мне снилась какая-то полная дребедень, сумбурный винегрет из всего пережитого за этот беспокойный денек. Запомнилось, как во сне я снова был на том уроке географии, и будто бы на глобусе, стоящем на учительском столе, Кордильеры вдруг стали большим крокодилом ярко-синего цвета, с вытянуой, как у динозавров, шеей, которая заканчивалсь головой Марии Анатольевны с зелеными волосами. Этот монстр вздыбился над глобусом, оставаясь прикрепленным к нему как раз по линии подножия Кордильер, и голова Марии Анатольевны, поднятая шеей монстра, плотоядно смотрела на параллелепипед громадного, в масштабе глобуса, многоэтажного небоскреба, который торчал на Северном полюсе, там, где у настоящего глобуса шарик, указывающий на «выход» якобы земной оси. Каждый раз, когда крокодил раскрывал пасть, изгибал шею и делал попытку наброситься на шарик-небоскреб, на глобусе, где-то в районе Гренландии, возникала крошечная фигурка моего отца, он загадочно улыбался, манил монстра крошечным, почти невидимым пальчиком, тот сразу поворачивался лицом Марии Анатольевны в сторону отца, оскал вдруг становился ехидной улыбкой, и монстр почему-то сразу успокаивался. Потом крокодил вдруг отделился от глобуса и стал уменьшаться, будто он был воздушным шариком, из которого выпустили воздух, а на месте бумажных Кордильер заплескались в бумажных берегах волны настоящего моря. Отец, а вслед за ним и уменьшившийся монстр затем вошли в «полярный» небоскреб. Как-то так получилось, что мой взгляд последовал за ними, но мой собственный персонаж из действа сна окончательно исчез, я «смотрел кино». Сразу же раскрылись двери лифта, внутри которого вместо кнопки висела рында, подвешенная к потолку на двух цепях, языка у рынды н было, вместо него рядом, тоже на цепи, висел молоток. Отец размахнулся и сильно ударил об рынду, но это не нарушило тишину (мой сон был в ярких цветах, но звукорежиссёр в студию не прибыл, заплутав где-то в извилинах), двери лифта закрылись, и он поехал вверх. Кордильеровый зеленоволосый крокодил – географичка по пути пропал, будто окончательно сдулся, а из лифта вслед за отцом потянулась вереница одинаковых зеленоволосых людей, все – клоны Александра с Альтаира. Все вошли в огромный, прямоугольный в плане, шикарный офис, с дубовым паркетным полом и стенами, отделанными полированными панелями красного дерева. Строго в центре офиса стоял совершенно неуместный здесь, казавшийся крохотным, деревянный стол из нашей кухни, покрытый клеенкой в клеточку со следами случайных сигаретных прожогов. Этот стол всё рос и рос по мере того, как все новые Александры длинной чередой выходили и выходили из лифта, брали неизвестно откуда возникающие стулья и рассаживались за ним. Когда стол вырос так, что занял почти весь офис, между стенами и огромным теперь столом едва помещались стулья с клонами-посетителями, а ближайшее прожженное пятнышко на клеенке стало размерами напоминать большое кострище, лифт опустел, его двери закрылись, и все принялись степенно пить чай из неведомо откуда появившихся чашек. Отец театральным жестом показывал рукой на огромное, во всю стену, окно, из которого открывался вид «сверху» – со стороны северного полюса- на глобус, причем он крутился, не быстро, но ощутимо, на месте Кордильер все так же пенились высокие волны, в которых местами угадывались огромные спины каких-то монстров, в то время как остальная поверхность огромного глобуса оставалась обычным картоном, обклеенным разрисованной бумагой с сеткой меридианов и параллелей.

Когда я открыл глаза, было утро воскресенья. Утро было позднее, судя по тому, что в окно уже вовсю светило и даже несколько свысока пригревало ласковое майское солнышко. В первые мгновения я ещё крутил в памяти события яркого сновидения, причем присовокупил к нему и все необычайные приключения субботнего вечера, заблуждаясь спросонья, что все вчерашние зеленоволосики тоже были химерическими порождениями сна. Я уже начал было лениво строить незатейливые планы на сегодняшний отдых, как тогда, на географии, но внезапно меня словно током ударило – сон и реальность разложились по полочкам, и пришло понимание, что зеленоволосый Александр – уж один-то точно – существует на самом деле. Недостроенным планам суждено было тут же испариться, а вместо них сразу возник миллион, наверное, вопросов. Я вспомнил, как вчера Александр и отец говорили что-то об угрозе будущему человечества, но понял, что сам так ни до чего стоящего и не додумался. Кроме какой-то легкой непонятной тревоги, ничего не предвещало, с моей точки зрения, быстрого и мрачного конца всей человеческой цивилизации.

Я быстро оделся и прошелся по дому, разыскивая отца и Александра. Я нашел их обоих на кухне за чаепитием и беседой, оба сидели за тем самым столом с клеенкой в клеточку.

Отец сказал:

– А, проснулся, лежебока! Ну давай думать, как жить-поживать далее.

Ты ведь теперь тайный герой- первый помощник альтаирских спасителей человечества!

– Пап, а почему ты так уверен, что Альтаирцы прибыли нас спасать?

Александр:

– Похоже, с тобой все в порядке. Мою оплошность твой отец полностью устранил. Бредовые кошмары снились?

– А откуда ты… то есть, простите, Вы знаете?

– Обычная реакция при вытеснении мимолетного ударного внушения. Как синяк: поставить – один миг, а болит долго. Давай все же продолжим на «ты», я искренне хочу, чтобы у нас были хорошие отношения друг с другом – но уже настоящие, без моих дурацких шалостей с внушательством. Прости меня, пожалуйста.

– Да чего уж там, мы действительно очень разные, и раз у тебя зла на уме, наверное, действительно нет, как-нибудь обойдемся без ненужных обид. Я еще вчера сообразил, что будь у вас дурные намерения- стали бы вы с нами, обезьянами, канителиться, имея такие супервозможности! Пару таких внимательных взглядов на каждого правителя, одна телепередача- тут я посмотрел на Александра, и невысказанный конец фразы- (и бери нас всех голыми шестипалыми руками!) так и застрял у меня в глотке.

ВОЛОСЫ Александра стали РУСЫМИ, и я не почувствовал в нем совершенно ничего чужого! Передо мной был низкорослый, немного странноватый на вид крепыш лет 30–35.

Я, ошарашенный, спросил: – Александр, Ну и зачем был нужен вчерашний маскарад, если мы могли запросто поговорить как два человека?

Александр сказал:

– Никакого маскарада не было ни вчера, ни сегодня. Я снова стал сейчас зеленоволосым, чтобы проверить, что твой разум полностью очистился от моего внушения. Если бы я тогда знал про землю и людей побольше, наша встреча вчера была бы совсем иной – но, быть может, так и осталась бы мимолетной, а разговора вообще бы не было. Вспомни, что именно мои зеленые волосы так возбудили твое любопытство. Я ведь тогда не искал встречи именно с тобой.

Я спросил- А зачем же тогда зеленоволосая географичка?

– Какая ещё такая зеленоволосая географичка?

Я пересказал Александру свой вчерашний воображариум на географии.