Во власти тирана

Не помню, как я выбежала из больницы. Не знаю, каким чудом доехала до нашего подъезда, не попав в аварию на перекрестке – перед глазами стояла белая пелена.

Остервенело сбрасывала свои вещи в чемодан, который так любила брать с собой в отпуск. На Рождество мы собирались расписаться и лететь в США, к его маме. А теперь никуда не полетим.

Я чувствовала себя так, будто меня вышвырнули на улицу. Так выбрасывают вещи – ненужные и использованные.

Позвонила брату, попросила помочь мне съехать. Виталик оживился, поклялся, что уже выезжает. Видимо, денег у него совсем нет, раз так обрадовался моему звонку.

Тимур приехал внезапно, сразу же после моего звонка Виталику.

Он стоял посреди просторного холла, засунув руки в карманы брюк серого костюма, и его взгляд не предвещал ничего хорошего.

– Ты не уйдешь от меня, Оля. Разложи вещи обратно и успокойся.

– Попробуешь меня остановить? – вскинула голову, и на миг перестала скидывать в коробку свои вещи.

В те минуты я выглядела жалкой. Заплаканное лицо, растрепанные волосы, дрожащие руки.

– Оля, я не планирую создавать семью с Настей. У меня уже есть семья. Ничего не изменилось. Мы с тобой распишемся в декабре и займемся вопросом наследника на рождественских каникулах.

– Ты хоть сам понимаешь, о чем сейчас говоришь, Тимур?!

Слезы покатились ручьями. Мне было больно. До одури больно, что какая-то Настя утащила у меня из-под носа мечту о ребенке. Она просто соблазнила Тимура и забеременела! А я, как послушная жена, пила противозачаточные таблетки и ждала декабря! Дождалась…

Он подошел ко мне и больно впился пальцами в мои плечи.

– Оля, послушай! Я не люблю Настю. В моей жизни может быть только одна женщина – ты! Мне уже слишком много лет, и я не хочу ничего менять.

– А с ребенком, что ты будешь делать?! Вся больница в курсе, от кого Настя рожать будет?!

– Мои коллеги меня поймут.

– Жаль, что я тебя не пойму. Прости, но отныне наши пути расходятся.

Сбрасываю его руки и берусь за коробку. Тимур преграждает мне путь.

– Нет, Оля! Я никуда тебя не отпущу.

Уверенно, спокойно. Но я не обязана подчиняться.

– Ты предал меня.

– Ты не поняла, Оля? Я не отпущу тебя.

Швыряет коробку с моими вещами на пол. Они с грохотом разлетаются. Что-то хрупкое бьется вдребезги, усыпая осколками дорогостоящий ламинат. Я не успеваю даже вскрикнуть, как Тимур выворачивает мне руку и тащит в сторону спальни.

– Отпусти! Пусти!

Я сопротивляюсь. На этот раз слишком отчаянно, и на миг он даже выпускает меня из своей цепкой хватки. Несколько мгновений мы боремся, но Тимур сильнее меня.

Его правая рука оказывается на моей шее, и он с силой заталкивает меня в спальню. Ему удается швырнуть меня на кровать. В следующий миг он нависает надо мной. Его крепкие пальцы смыкаются на шее и начинают сдавливать. Я чувствую панику – мне нечем дышать. Отчаянно извиваюсь, пинаю его руками и ногами, но отсутствие воздуха делает свое дело – я слабею.

– Я не отпущу тебя, – хрипло шепчет в мое красивое лицо Тимур. – Я слишком сильно тебя люблю. Я твой Покровитель. Ты принадлежишь мне одному. Мне проще задушить тебя, чем отпустить.

Перед глазами плывут красные круги. Мой организм протестует, захлебывается в агонии, требуя вдохнуть. Все, чего мне хочется – это глотнуть хоть немного воздуха, но крепкая рука любимого мужчины перекрыла кислород. Я понимаю, что Тимур не отпустит. Он в том странном состоянии, когда ему проще задушить, чем отпустить.

– Твою мать, б…ть! – слышится голос брата где-то рядом. Звон разбитого стекла. Цепкие пальцы на моей шее слабеют.

– Олька! Черт… что это такое?!

Я отползаю к спинке кровати, пытаюсь отдышаться. Мой братец-бездельник приехал за мной чуть раньше, потому что ему очень нужны деньги, и это спасло мне жизнь. Теперь он стоит, сжимая разбитый ночник, а Тимур лежит на постели лицом вниз.

– Ты… ты убил его? – держась за шею обеими руками, хриплю я.

Виталик щупает пульс у Тимура.

– Нет, он дышит. Оклемается через пару минут.

– Давай, едем отсюда, пока он не очнулся!

Страх придает мне сил на последний рывок. Я сползаю с кровати. Мой чемодан стоит тут же, у шкафа. Виталик послушно подхватывает мои вещи, и мы быстро выходим из спальни.

– Как ты попал в квартиру? – хрипло интересуюсь я.

– Так дверь была открыта. Я сразу подумал, что-то неладное творится. Вот и вошел. А в спальне шум был. Я сначала подумал, что вы сексом занимаетесь!

– Ох, Виталька…

– Он у тебя, чё, дебил совсем? Он же тебя задушить хотел, Оля!

Ты на шею посмотри! Там синяки остались!

Я всхлипываю. Брат забирает у меня из рук коробку и указывает на дверь. Киваю. Он прав, надо уходить, пока Тимур не пришел в сознание.

– Ладно, не реви, у мамы все вместе как-нибудь потеснимся, – открывая мою машину, философски размышляет Виталик. – Только скажи, у тебя деньги есть, перезанять? Мне Дашка всю плешь проела…

Я отчаянно киваю. Трясущимися руками передаю ему ключи от машины – сесть сама за руль в таком состоянии не могу. Мне все еще не верится, что мой любимый мужчина хотел меня задушить.

Глава 3

Первую неделю я ютилась у родственников. Но жить в трешке вместе с братом и его семьей очень тяжко. Невестка Дарья каждое утро на нервах – то измеряет температуру маленькой дочке, то варит ей кашу, то фыркает от тесноты. Мама постоянно ворчит, что от нас много шума. Брат трусливо прячется в спальне за компьютером – он никак не может найти новую работу. Мама содержит всех за свою мизерную пенсию и продолжает ворчать.

Но все эти житейские неурядицы переживаемы.

Меня пугало другое. Тимур преследовал меня: поджидал после работы, писал десятки сообщений в «фейсбук» и на почту. Я никак не могла понять, почему взрослый мужчина, состоявшийся профессионал, никак не хочет оставить меня в покое.

Безумно зависимая от него раньше, теперь я также безумно боялась встречи. Я знала наверняка – Тимур способен на убийство в порыве ревности.

Мне повезло, мой братец-бездельник так и не нашел себе работу. Он вызвался исполнять роль телохранителя за мизерную плату – забирал меня по вечерам с работы.

Однажды Тимур пришел ко мне в офис. Обеденный перерыв был в самом разгаре, и мы с Ринкой жевали салаты из супермаркета.

Не знаю, как Тимура пропустила охрана. Видимо, сотрудник службы безопасности был занят более важным делом, чем высматривать нарушителей пропускного режима.

Тимур стоял в дверях нашего с Ринкой кабинета на двоих, где мы принимали посетителей, и смотрел на меня.

Я испугалась его взгляда, но все же вышла в коридор.

– Оленька, привет. Нам очень нужно поговорить.

– Тимур, ты хотел задушить меня. Разве не помнишь? – скрестив руки на груди, глухо поинтересовалась я. Моя внешняя бравада была обманчива – все тело пронизывала противная мелкая дрожь.

– Нет, Оленька, конечно же, не хотел!

– Ты практически лишил меня способности дышать! Мне повезло, что двери квартиры остались открытыми. Меня спасла чистая случайность.

– Оля, все было не так! Ты придумываешь! Мы повздорили, и я лишь хотел тебя напугать!

– У тебя хорошо получилось. Теперь я боюсь тебя по-настоящему.

– Но…как же наша любовь, Оля? Поездка в Америку? Ребенок?

– У тебя уже есть ребенок. И он не от меня.

– Оль, давай я заеду вечером? Заберу тебя с работы, мы поедем в твой любимый ресторанчик, вместе поужинаем и все обсудим. Я могу не признавать этого ребенка. Настя оставит его себе.

Если честно, в тот момент во мне что-то дрогнуло. Тимур выглядел настолько подавленным и раскаявшимся, что единственное, чего мне хотелось – это провести рукой по его волосам и обнять.

Спасла Ринка. Она вышла из кабинета и встала за моей спиной.

– Тимур Алексеевич, а разве больные не нуждаются в вашем внимании? – приподняла бровь подруга.

Я вздрогнула. Будто очнулась.

– Нам не стоит ужинать вместе, – покачала головой и заторопилась обратно в кабинет.

– Оля! – прикрикнул мой любимый кардиохирург, но Ринка быстро захлопнула дверь у него перед носом и повернула ключ в замке.

Я подошла к окну и обхватила плечи руками. Все тело трясло мелкой дрожью.

– Не мирись с ним, Оля, – встала рядом со мной подруга.

– Как мне избавиться от него? Как доказать, что он хотел меня задушить? – в отчаянии взглянула на нее я.

– К сожалению, в нашем законодательстве нет термина «психологическое насилие». Но есть действия, которые могут подпадать под те или иные виды преступлений, – хмуро поведала она. – Самый распространённый случай – угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью. К сожалению, недостаточно высказать: «Я тебя убью», чтобы наступила уголовная ответственность. Угроза убийством должна быть реальной. Это означает, что говорящий должен иметь возможность тут же воплотить её в жизнь. Например, он угрожает ножом и говорит: «Я тебя убью». Тогда у тебя есть все основания опасаться за свою жизнь, угроза реальна. Но! Всё это достаточно сложно доказуемо. В этом проблема. Если бы ты обратилась за помощью сразу, в тот же день, когда он тебя душил, можно было бы пройти освидетельствование. Но ты ведь даже фото сделать не догадалась.

– Конечно, не догадалась! Разве хочется фотографировать синяки на шее? Да и кто бы мне поверил, что это Тимур их оставил? У него деньги, адвокаты, связи. А у меня ничего.

Ринка грустно вздохнула.

На следующее утро мне в директ пришло сообщение от Тимура. «Оленька, в обед заеду за тобой на работу. Нас будут ждать в ЗАГСе, я договорился. Распишемся до нового года».

– Он идиот? – вытаращила глаза Ринка. – Распишется с тобой, а потом задушит в первую брачную ночь?

– Похоже, совсем с катушек съехал, – испуганно проговорила я. – Куда мне уйти в обед? Как от него избавиться?

– Я спущусь к охраннику. Попрошу строго настрого не пропускать его через турникеты. Дай фотографию, так надежнее будет.

Я перекинула ей фотографию Тимура, и она быстро спустилась вниз.

– Обещал не пускать, – вернувшись в кабинет, сообщила подруга.

День был жутко напряженным. Люди шли один за другим. В нотариальной конторе всегда так – кому-то надо оформить наследство, кто-то хочет написать завещание.

Время обеденного перерыва подкралось незаметно. Я была, как на иголках. Ринка следила за парковочными карманами у конторы из окна. Тимур прибыл вовремя. С красивым букетом персиковых роз, в строгом черном костюме.

– Правда расписаться собрался, что ли? – икнула подруга.

Я вжалась в прохладную стену. Сердце колотилось. В груди бурлили смешанные чувства – и вина за то, что Тимура сейчас не пустят к нам наверх, и горечь от того, что прячусь, вместо того, чтобы стать счастливой новобрачной.

Как же мне хотелось простить его! Снова броситься в омут с головой! Бежать навстречу, минуя турникеты и поверить в сладкие обещания, что он больше никогда меня не обидит!

– Не вздумай, – уверенно покачала головой Ринка. – Дернешься – и я приклею тебя скотчем к стулу.

Нотариус Наталья Евгеньевна вышла из своего кабинета и тоже встала на сторону Ринки.

– Я помогу приклеить, – строго кивнула она. – Если он тебя чуть не убил, Оля, попытается убить снова. Я понимаю, что Тимур Алексеевич у нас видный врач, со связями и средствами, но тебя он доломает, как только окажешься на его территории. Думаешь, он из огромной любви сейчас с охранником на первом этаже ругается? Нет. Просто брак развяжет ему руки.

Там, внизу, Тимур окончательно потерял самообладание. Он набросился на охранника. Разбил стекло, порезал руку, и охраннику пришлось вызывать полицию. Наталья Евгеньевна спустилась вниз успокаивать скандал, а я рыдала, закрывшись в дамской комнате. Я не понимала, что случилось с профессиональной выдержкой Тимура? Как получилось так, что он разбил стекло в помещении только от того, что его не пустили?

Вечером, выйдя с работы, я обнаружила на своей машине записку.

«Думаешь, у меня нет рычагов, чтобы заставить тебя вернуться ко мне? Пока я просто прошу. И я дам тебе сутки на размышление. Если ты не передумаешь, мне придется заставить тебя вернуться другим способом. У меня есть медицинское освидетельствование, Оля. Твой брат пытался меня убить. Его отпечатки на ночной лампе надежно хранятся в полиции. Мой друг из отдела только и ждет команды «фас». Надеюсь на твое благоразумие».

– Сволочь! – потирал гладковыбритый подбородок подъехавший Виталик. – Слушай, Оль, может, мне его проучить? Сломаем ему что-нибудь, и он к тебе соваться перестанет.

– За решетку захотел?! – взвилась я. – Надо подождать. Сам отвяжется. Не будет же он вечно меня преследовать.

– Как знаешь.

Уже в машине Виталик вдруг оживился.

– Олька, а может, тебе уехать?

– Куда уехать?

– К тете Лене. Там же квартира дедовская пустует. Будешь за ней присматривать.

Я брезгливо поморщилась. Квартира на побережье осталась в наследство от деда, из тех, что еще в Советском Союзе давали за особые заслуги перед отечеством. За квартирой присматривала моя троюродная тетка по дедовой линии.

Никто не хотел туда ехать. Брат с женой и ребенком жили у мамы, мы с Тимуром строили свою жизнь. До моря никому не было дела. Пару раз мама порывалась продать квартиру, да все не доходили руки. Первая береговая линия ценится, а квартира расположена в отдаленном районе. Выручить за нее можно только гроши.

– Ты что? А работа, как же?

– Ой, ну что ты, работу не найдешь? Тетя подсуетится, если что. А как все уляжется, вернешься.

– Безумная идея, как по мне.

– Не безумнее твоего муженька-тирана. Вдруг он завтра решит тебя укокошить? Возьмет пистолет, и… не доставайся же ты никому!

– Дурак ты, Виталик. Типун тебе на язык, – шикнула я.

Глава 4

На следующий день после обеда я выбежала из конторы с документами – отвезти кое-что на подпись в прокуратуру. Уже подошла к своей машине. Собиралась сесть за руль, как вдруг кто-то сзади толкнул меня в спину. Обернулась – двое мужчин в масках. Испуганно вскрикнула, но машину, как назло, в этот день парковала не у конторы, а за углом. Рядом не было ни единого человека.

Меня схватили за волосы, толкнули на асфальт, а потом просто пинали ногами. В грудь, в живот, в спину.

– Этот тебе привет от мужа, сука, – подхватив меня за волосы, четко прошипел мне в лицо один из нападавших. – В следующий раз, если будешь упираться, одними тумаками не отделаешься.

Размахнулся, и ударил меня кулаком в лицо. Вскрикнув, я ударилась о бампер собственной машины. В глазах потемнело.

Когда очнулась, обнаружила, что сижу на асфальте, под машиной. Перед глазами плыли красные круги. Саднящая боль пронизывала грудную клетку и живот, а из носа капала кровь. Сумка была здесь же, при мне. Ее не тронули. Трясущимися руками нащупала телефон и тут же наткнулась на сообщение.

«Даже не пытайся пройти освидетельствование. Тебе ничего не доказать. Лучше подумай, что может случиться, если будешь и дальше отвергать то, что должно произойти. Через неделю, как поправишься, я приеду за тобой к твоей маме, чтобы забрать тебя навсегда. Попробуешь снова упрямиться, отправишься в тюрьму вместе с братом за покушение на убийство. У меня есть все необходимые доказательства».

Беспомощно всхлипнув, я кое-как забралась в машину и позвонила Виталику.

Он приехал быстро. Я едва успела оттереть влажными салфетками кровь с лица и рук.

– Уезжай, – протянув мне сухой лед из аптеки, хмуро посоветовал брат. – Матери не скажем ничего, она волноваться будет, давление поднимется. Сама знаешь, как тяжело его сбивать. Ты Тимуру про дедовскую квартиру не говорила?

– Нет. Он никогда не спрашивал.

Сухой лед из аптеки перестал охлаждать переносицу, и я потянулась за вторым пакетиком.

–Вот и мы не скажем. Просто сваливай из города, и все, Оль.

– А работа, как же?

– Наталья Евгеньевна поймет.

Тот день окончательно разломил мою жизнь на «до» и «после».

…Через несколько часов я сидела в зале ожидания в аэропорту. Напуганная, растерянная, я прижимала к груди дорожную сумку и вслушивалась в объявления. Руки жалко подрагивали. Темные очки скрывали лицо и заплаканные глаза. Я не желала пропустить посадку на рейс. Если мне не удастся улететь в ближайшее время, Тимур выяснит, что я сбежала. А если он найдет меня, вряд ли я легко отделаюсь за побег.

Тело противно заныло, напоминая о том, что может случиться с непокорной женой Тимура Алексеевича Молчанова.

Может ли женщина оставаться верной мужчине, если он позволяет себе унижать ее? Если поднимает на нее руку и угрожает ее жизни?

Мне было стыдно признаться самой себе, но да. Я оставалась верной.

По данным всемирной организации здравоохранения, почти треть женщин, состоящих в отношениях, подвергаются физическому или сексуальному насилию. Я была одной из них.

С самого начала нашего знакомства Тимур отличался агрессией. Я просто не придавала этому значения. Оправдывала его поведение тем, что он слишком загружен работой и просто устал.

«Куда ты денешься? Без меня ты никто! Я твой Покровитель! Только я! Не каждой удается такой счастливый билет, как жизнь со мной, вытащить!»

Хрипящий шепот, удовлетворение во взгляде…Я зажмурилась. Солнечное сплетение снова заныло.

Вот так. Одно утро – и вся благополучная жизнь летит под откос. Бравая гражданская жена и карьеристка оказалась по ту сторону успешной жизни. Без работы и с мизерной суммой денег, которую украдкой копила на первый взнос, чтобы купить в ипотеку собственное жилье.

Мне больше не хотелось хорошей жизни в столице. Дорогостоящие наряды, двухуровневая квартира с видом на Москву-Сити и личный автомобиль – все эти атрибуты успешной гражданской супруги процветающего кардиохирурга Молчанова остались в прошлом.

В дорожной сумке, в которую я успела сбросить самые необходимые на первое время вещи, была спрятана тонкая пачка пятитысячных купюр – все мои сбережения, которые успела накопить украдкой от своего жестокого мужа. Нет, я ничего у него не украла. Это были средства из моей зарплаты, которые я осторожно снимала с карточки и перекладывала на личный счет, мечтая иметь собственную квартиру.

Тимур переступил черту. Я внезапно осознала одно – он никогда не прекратит. Все будет только хуже. Или я уеду, или неизвестно, что случится со мной в следующий раз. Ведь в полиции не станут разбираться, кто виноват. По обвинению пойдем мы с Виталиком, а Тимура даже на допрос вызывать не станут.

Диктор объявил посадку на рейс, и я вздрогнула. Поднялась со своего места и начала продвигаться к выходу.

В маленьком городке я никого не знала, но там жила моя тетя. Мы практически не общались, и я не предупреждала о приезде. Когда переписывались последний раз полгода назад, она работала администратором в гостинице «Агат», а дочку Веронику собиралась вести в первый класс.

Сентябрь в самом разгаре, а значит, Вероника уже первоклассница.

Впрочем, я не планировала долго обременять тетю своим присутствием.

***

– Тебя, Оля, надо бы врачу показать… – ворчала тетя Лена. – И психиатру, желательно. И вообще, могла бы раньше позвонить! Знаю я этих уродов! В гостинице через день охрану на ноги поднимать приходится, чтобы очередного нахрюкавшегося тирана утихомирить!

– Не надо меня никому показывать, – стыдливо закуталась в халат я.

– Мамочка, лед нести? – с отчаянным любопытством тянула шею из-за ее спины семилетняя дочь Вероника.

– А если внутреннее кровотечение? Тогда что делать будем? – не унималась тетя.

– Если станет хуже, вызовешь скорую.

Она покачала головой.

– Так нести лед, мамочка? – продолжала звонко вопрошать девочка.

– Неси, неси… – отмахнулась тетя, и Вероника умчалась на кухню.

Я торопливо застегивала халат, чувствуя, как от стыда пылают уши и щеки. Мне было неловко от того, что я свалилась, будто снег на голову дальней родственнице. Но больше идти было не к кому.

– Твое счастье, что у меня сегодня выходной.

Тетя вышла из гостиной, и скоро вернулась с бутылкой вермута и льдом.

– Выпить хочешь? Я вот хочу. Не каждый день гости приезжают.

– Я постараюсь не стеснять вас с Вероникой слишком долго. Честное слово, – сбивчиво затараторила я. – Только вот отлежусь немного, и сразу же работу пойду искать.

– Работу? Тут попробуй еще работу найди по твоему профилю, – фыркнула она. – Да и Сашка бросил нас уже год как. Одни с Вероничкой живем. Не стеснишь шибко. Слезы я все выплакала, прятаться незачем. А вот если поможешь с Вероникой уроки делать или со школы ее забрать, буду очень благодарна. Ты сама плакать давно перестала?

Я отвела глаза.

Тетя тяжело вздохнула. Зло открыла бутылку вермута и разлила горько-сладкую жидкость по стаканам. Присыпала сверху льда, и один из стаканов протянула мне.

– Пей. Легче станет.

Я робко взяла стакан. Зажмурилась и принялась пить. Гадкий вермут сначала плохо шел, но вскоре горло привыкло. По груди медленно растекалось приятное тепло.

– В нашем доме плакать разрешается, – торжественно произнесла она и снова разлила вермут по стаканам. – Сотовый свой отключить надеюсь, ума у тебя хватило?

– Я и симкарту выбросила.

– Вот и хорошо. Как знать, может, он у тебя повернутый был и в телефон какой-нибудь жучок встроил, чтобы следить.

От страха замерло сердце. Мне и в голову не пришло, что такое возможно.

– Думаешь, когда телефон выключен, такое устройство может работать?

– Почем мне знать. Но лучше, наверное, не включать телефон. А еще лучше, барыгам в соседнем поселке на рынке продать. Возьмешь мой старый. Он, конечно, потертый совсем, но первое время можно будет пользоваться. А как разбогатеешь, купишь себе новый.

– Спасибо.

– Не за что еще спасибо говорить. Постарайся не высовываться из дома. Как знать, вдруг он тебя искать станет? Ты ему про меня говорила?

– Нет.

– В любом случае пробить через знакомых может. Поищет в Москве, поищет, и примется за твою родословную.

Я попробовала сесть на диване удобнее, и солнечное сплетение заныло. «Урод… какой же ты урод, Тимур», – мелькнула горькая мысль, и я едва сдержалась, чтобы не расплакаться.

– Короче, не будь беспечной. Я же говорю, лучше всего к врачу сходить. Пусть справку выпишет. Потом, если вдруг твой папик начнет тебя преследовать, можно будет заявление в полицию написать. И доказательства приложить. Иногда помогает. Такие, как он, боятся порочить репутацию судебными делами.

– Я не хочу, чтобы кто-то в вашей большой деревне знал, что я приехала к тебе, спасаясь бегством от насилия! Ты же сама знаешь, как быстро здесь разлетаются слухи!

– Ну, что ты сразу – деревне! Обидно даже. Конечно, мы не Москва. Но Москва к нам отдыхать едет. И центр города у нас ничуть не хуже. И торговые центры есть, целых три, и набережная, и парк развлечений!.. Не хочешь огласки, лежи дома. Постельный режим обязателен.

В гостиную ворвалась Вероничка.

– Льда нет, мамочка! Я пачку замороженных сосисок нашла! Дать их тете Оле?

– Дай, – рассеянно кивнула Лена.

Потом они с Вероникой ушли на кухню, готовить ужин, а я осталась лежать на диване под тихо работающим телевизором. Я прикладывала замороженные сосиски к саднящим болью местам и втихомолку давилась слезами. Начать все сначала оказалось намного сложнее, чем мне представлялось утром в аэропорту. Привычный мир, любимая работа, коллеги – все внезапно исчезло. Я оказалась в чужом городе, где у меня не было ни единого знакомого.

…Шли дни, а мы с тетей Леной так и не разъехались. Одиноко им было с Вероничкой жить в большом частном доме после развода, да и я не хотела оставаться наедине со своими страхами.

Всю зиму пыталась найти работу по профилю, но вернуться в профессию никак не получалось. В маленьких городках рабочие места в нотариальных конторах передаются по наследству.

К весне я сменила имидж. Мне больше не нужны были пиджаки и строгие платья. Их заменили джинсы, кеды и сарафаны. Впрочем, в маленьком городке с одним единственным пляжем почти никто не носил строгих пиджаков и костюмов. Здесь все было намного проще.

На сбережения, которые привезла с собой, я купила подержанный, но еще довольно приличный корейский автомобиль. Совершенно неприметный, таких сотни на дорогах. А еще я исполнила свою детскую мечту – купила собаку, белоснежную болонку Рокси. Остатки медленно расходились на жизнь.

Зимой мне на почту приходили редкие письма от Ринки: «Оля, он тебя ищет. Спрашивал, куда ты уволилась, и почему».

Короткие звонки от Виталика сигнализировали о том же: «Сиди, как мышка. Он нанял человека, который следит за нашей квартирой».

Гадкое предчувствие кричало, что рано или поздно Тимур меня найдет. Пока этого не произошло, и мне хотелось верить, что не произойдет никогда. Но в статусе у доброй Насти так и не появилось отметки, что она замужем или сменила фамилию. А это значило, что Тимур по-прежнему держит меня под прицелом. Полгода назад у меня было все, а теперь я стала беглянкой, которая с опаской оглядывалась по сторонам.