Иона

Следил, чтобы мздоимства и пустых порицаний над ними не творили, ну да городовые Ионину артель не ущемляли, а с биржевыми извозчиками у Ионы нейтралитет.

Вечером соберутся всем миром, благо, что в одном строении обитают, прикинут, что к чему и что завтрашний день принесет, вот и вся генеральная линия.

Под извоз Иона снял двор и комнаты в доме по соседству, так что перемещаться из дома номер 7 по 1-й роте в дом номер 9 незатруднительно. А на деле это и вовсе один дом, приклеенный двумя стенами к единому парадному.

Публика в доме проживала спокойная, если не считать обитателей долгового отделения, а в просторечии Тарасовой ямы, названной так по имени домовладельца. Впрочем, квартировало здесь за долги исключительно благородное сословие.

II

У утренней перспективы было одно досадное свойство. Направо ширь и макушки собора, на левом же фланге – беспокойное учреждение с хитрым именем Практический Технологический Институт.

Обучались в нем купеческие и мещанские недоросли, но из их запертого в четырех стенах состояния научное волнение наружу не проникало.

Портили перспективу разночинные вольноприходящие Технологического института, снимавшие углы и комнаты в близлежащих переулках.

Орда, как называл их Иона, сбивалась по утрам в стайку и неслась в науку по широкой тропе 1-й роты. Завидев гренадерскую фигуру Ионы Матвеевича, умиротворенно вкушающего утренний вакуум, ученая орда сотрясала перспективу вольнодумными эпитетами.

"Эй, дядя, айда с нами в науку!"

Иона беззлобно грозил орде кулаком, этим, до следующего набега, дело и заканчивалось.

Прикипела к Ионе и перспектива и, будто в награду ее почитателю, явила из утренней дымки … Её? Создание?

Нужного слова Иона, как ни старался, ни в военном, ни в служебном лексиконе подобрать не смог.

III

Очередная демонстрация флага орде едва не закончилась конфузией. Приподняв привычно гренадерскую длань, Глашкин вдруг стушевался, что с ним не случалось даже при встрече с французскими шер ами.

За ордой следовала, а лучше сказать, плыла, барышня. Не имея намерений оскорбить нежное создание причитающейся вольнослушателям салютацией, Иона совершил полуманевр и нарочито истово перекрестился на купола Троицкого собора.

– Бесов изгоняете, батюшка? – не удержалась и рассмеялась барышня.

– Благодарение возношу, матушка, – в тон ей ответил Иона.

– Какая же я матушка? – обиделось создание.

– Такая, что мне ровня выходит по Вашему обращению, – разъяснил Глашкин. – Барышням в новоустроенном при Адмиралтействе саду интерес прогуливаться. А здесь люд непарадный .

– Ну и я непарадная, – отрезала несостоявшаяся матушка. – Благодарю за совет, сударь, только где прогуливаться и какой люд в парадные записывать, позвольте мне самой выбирать. Люд за знаниями идет, а Вы их за шутов держите.

От такой несправедливости Иона даже расстерялся.

– За баловством они здесь ходят, а не за знаниями. Да что Вам объяснять.

– Снизойдите, – не уступала барышня. – От науки и ум и справедливость. Вам, милостивый государь, не понять нового, по-старому привыкли.

Тут создание и само смутилось и потупилось.

– Вы, барышня, простите, если обидел. По-старому от науки знания, а не ум. А справедливость, как молоко. Сначала все одинаковое, а как настоится – кому сливки, а кому водица. Против Вашего присутствия я ничего не имею, а наоборот…

И, смутившись в свою очередь, прибавил тихо, чтобы слышно было только ему.

– Вот мне и канарейка.

Следующие дни Иона выходил на перспективу не в партикулярном домашнем, а в служебном облачении.

IV

Создание звали Мария Ивановна. Об этом Иона осмелился спросить при третьей встрече. Барышня жила при родителях в тех же Измайловских ротах и прогулки предпочитала совершать в уединении перед занятиями.

С родителем Марии Ивановны Иона Матвеевич, как выяснилось, имел шапочное знакомство, ограниченное до сей поры раскланиваниями при случайных встречах в службе.

Мелкий чин, причисленный хлопотами жены к столичному департаменту, не имевший, однако, никакой дальнейшей возможности по служебному продвижению. В свет, вопреки ожиданиям супруги, ход провинциальным выдвиженцам был не то чтобы заказан, но надежно прикрыт чиновничьей иерархией, происхождением и средствами, а приданого дражайшей половины хватило только на подношения и учителей для дочери.

Несмотря на то, что Глашкин в этой иерархии не приблизился даже к первой ступеньке и по должности своей стоял ниже нижнего канцеляриста, общаться ему, по обязанностям курьера Канцелярии Министра, надлежало с чиновниками по особым поручениям и столоначальниками, о чем батюшка Марии Ивановны и мечтать не мог.

Что касается средств, то военная пенсия Ионы Матвеевича вкупе с курьерским жалованьем и доходом от извоза ставили нового старого знакомца в весьма незавидное положение.

Дело оставалось за малым. Как к этому отнесется его любезная канарейка.

V

Как искать подход к барышням "по-новому", Иона не знал и в этом Мария Ивановна была, безусловно, права.

"По-старому", через родительское одобрение и благословение – неопределенность выходит. С родителями столкуешься, а невеста выдаст кандидатуре эмансипированный отвод. В столице правила другие. Не уездный городок и не село, где девицу не спрашивают.

Все же Иона Матвеевич, за неимением ясности в щекотливой ситуации, решил действовать по старинке, а там, как стратегия вывезет.

В департамент, где трудился родитель Марии Ивановны, Иона наведывался редко. Для такой надобности младших курьеров в достатке. Стратегия же требовала не почивания на командном возвышении, а действий в непосредственной близости со стороной будущего, как расчитывал Иона Матвеевич, союзника.

"Что-то ты зачастил к нам в департамент, Иона Матвеевич", – присказывал столоначальник, расписываясь в получении очередной бумажной мелкости.

"Засиделся в кабинетах", – шутливо ответствовал Иона, оглядывая присутствие. Приметив родителя, Иона Матвеевич с почтением наклонял голову.

"Да и по старым местам соскучился. Как вспомню, как начинал, да сколько приятственных людей по службе повидал, ей-богу, слеза и навернется".

"Что же Вы, Иона Матвеевич, со всеми знакомство держите?" – удивлялся родитель при очередной "случайной" встрече.

"Регистраторами еще начальство наше любезное помню," – намекал Глашкин. – "А до каких высот поднялись".

"Государственные дела устраивают. И казнят и милуют", – давил Иона, размягчая родительскую крепость.

На военном семейном совете решено было Иону Матвеевича по служебной и соседственной близости зазвать в гости.

VI

В экспедицию за Канарейкой Иону снаряжала вся артель. Полторы версты до Петергофского проспекта постановили преодолеть конным переходом. Освобожденного по такому случаю от исполнения прямых гужевых обязанностей жеребца отскоблили до неузнаваемости, устранили неуместную скрипучесть пролетки. Выезд оформили ненадеванной упряжью, а кучера праздничным кафтаном.

На сюртук Ионе Матвеевичу приладили скромный его иконостах из трех медалей: за Севастополь на Георгиевской ленте, за войну 1856 года на Андреевской и по гражданскому ведомству за усердие на Станиславской.

Блестящему излишеству Иона поначалу воспротивился, но супруга управляющего домовладением, которую женский департамент о предстоящем выступлении незамедлительно поставил в известность, вынесла окончательную резолюцию.

"Коли ввязались в такую комиссию, то послушайтесь, сударь, моего женского совета и не скромничайте, будете меня еще благодарить".

VII

Переговоры возглавила матушка Марии Ивановны. Смекнув, что за эдаким форсом кроется не служебный и соседственный визит, родительница ответила встречным наступлением.