В рейд пошла одна старушка

Анна Зимина

В рейд пошла одна старушка

Всем бабушкам за семьдесят посвящается

Предисловие

Наместник Темного Лорда любовался. Светлая эльфийка была прекрасна. Настолько, что старые знахари застенчиво краснели, воины невольно напрягали мышцы бицепса и пресса, а пролетающие мимо голуби сознательно не гадили, терпели.

Кожа нежная, глазки фиалковые, волосы до пояса золотые, ушки чуть остренькие, губки коралловые, грудь, попа и талия как надо. Прелесть что за эльфийка! Наместник Темного Лорда томно облизнулся, глядя, как она пружинистым шагом подходит к его замку в окружении пары десятков знакомых недоумков, которые сбежали из плена в его дворце. Чего, интересно, явились? Снова в плен хотят? Ну, он и не против, особенно если еще вот эту красоту пленить, желательно в своей койке…

Эльфийка же тем временем поднимает очаровательную головку вверх, встречается взглядом с Наместником Темного Лорда. Ее фиалковые глаза яростно сияют праведным гневом, приоткрываются прекрасные губки… Интересно, какой у нее голос? Такой же волнующий, как и она сама?

– Итить твою налево! Ты, ирод проклятый! ЖЭКовец! Фашист! А ну выходь, окопался он! Калитку отпирай, гости к тебе, по душам говорить будем!

Дивное явление пару раз пнуло ворота носком сапога и злобно ругнулось. И вот тогда до Наместника Темного Лорда дошло, кто стучится в его темную обитель.

Та самая сумасшедшая! Которая кастует и темные, и светлые заклинания!

Наместник Темного Лорда быстро проверил уровень маны и здоровья, сложил в рюкзак с десяток склянок с зельями, напихал в многочисленные карманы редчайших бомб с каплями Черной ночи и кусочками Мертвечьей хвои, которые разносят светлую ауру на осколки. Сосредоточился, пользуясь ежедневным умением призывать полчища нежити – сейчас все его слуги отправились в рейд, поэтому крепость пуста и беззащитна. Ну а кто бы рискнул напасть на самого Наместника Темного Лорда в его замке? Только эта неадекватная…

Каст заклинания длился десять секунд, и Наместник Темного Лорда был уверен, что успеет. Пять, шесть, семь… Восемь…

– Да чтоб ты провалился, – с досадой буркнула прекрасная эльфийка, поняв, что «открывать калитку» никто не собирается.

И ровно на девятой секунде каста заклинания страшная сила выбила из Наместника Темного Лорда весь воздух, обвалила под ним пол, который встопорщился мраморными кусками. Ноги Наместника потеряли опору. Более того, они потеряли опору навсегда. Проклятия прекрасной эльфийки невозможно было отменить или прекратить их действие без ее на то желания.

Где-то на пути к центру земли печальный Наместник Темного Лорда открыл рюкзак, хлебнул укрепляющего и исцеляющего зелья, меланхолично поболтал ногами в воздухе – твердой опоры не предвиделось. Вот это проклятие! Такая сила… Интересно все-таки, с чего это такая сильная темная стоит на стороне светлых? У нее совсем с головой неладно?

Наместник вдохнул, поняв, что не сможет предупредить своего Лорда. Под таким проклятием он может только ждать, пока эта светлая овца сменит гнев на милость и освободит его. Правда, он не знал, что ждать придется о-о-очень долго.

Эльфийка же тем временем, покачивая красивыми бедрами, вошла в распахнувшиеся сами по себе ворота замка Наместника Темного Лорда. При уничтожении босса замок переходил в ее полное владение. Ее строгому фиалковому взгляду открылись десятки художественно расположенных гильотин, острые копья уровня, прислоненные к стенам замка. В чанах, которые грелись на кострах по всей призамковой территории, варился низкоуровневый яд, который, однако, являлся основой для ядов посильнее. Картину дополняли плачущие горожане, сидящие в клетках.

– Освободите, госпожа, – кинулись они к ней, протягивая связанные руки. Одна из пленниц и вовсе была совсем еще маленькой девчушкой, замурзанной, в грязном платье. Алая шкала ее здоровья полыхала где-то в самом конце.

– Ах ты фашист! Ах ты верблюд помойный! – шептала себе под нос прекрасная эльфийка, перерезая веревки на тонких грязных запястьях. – Чтоб у тебя на жопе грибы выросли!

– Грибы разве на жопе растут? – удивилась только что освобожденная девчонка, присасываясь к кувшину с исцеляющим зельем.

Эльфийка досадливо поморщилась – плохой пример молодому поколению подает.

– Нет, солнышко, не растут, – сказала она и ласково погладила девочку по голове.

– «(непереводимая игра матерных слов)» – сказал Наместник Темного Лорда, ощутив сзади определенный дискомфорт.

Теперь проваливаться к центру земли ему предстояло в компании вешенок.

Глава 1. Valhalla

Некоторое время назад… 

Пиликнуло уведомление. Зоя Валерьяновна с почтением, почти что с благоговением достала пупырчатый целлофановый пакетик, осторожно его развернула. В пакетике лежала маленькая сумочка, закрытая на замочек, а в сумочке – телефон, огромный смартфон, доставшийся ей от внука.

На зеленом экране мигнула заставка какого-то жуткого типа в капюшоне и с красными глазами. Зоя Валерьяновна привычно перекрестилась и нажала на значок уведомления.

«Мама, привет. Можно я Никитку с ночевкой у тебя оставлю? У нас детскую затопило».

Зоя Валерьяновна медленно, но уверенно ткнула пальцем в телефон. Спустя минут семь она уверенно отправила ответ: «Да!»

Ставить восклицательный и вопросительный знак она только недавно научилась и теперь ставила их к месту и ни к месту. Зато картинки-открытки с цветочками, щеночками, иконками и жуткие видео с поющими котиками научилась отправлять мгновенно, демонстрируя новый навык всем своим контактам уже второй год. Кому-то везло особенно сильно, и открыточки с пожеланием доброго утра, доброго дня и приятного аппетита в обед отправлялись строго по три раза на дню.

На мягкие просьбы перестать слать спам в таких диких количествах Зоя Валерьяновна обычно не реагировала – она пропускала всякие глупости мимо ушей. Такой уж у нее был легкий характер.

– Ишь, проститутка, – недовольно буркнула Зоя Валерьяновна, со всеми предосторожностями заворачивая телефон обратно в пупырчатый пакетик и пряча его в сумочку. Все ее внимание теперь было сосредоточено на тонированном блестящем джипе, из которого выбиралась молоденькая соседка Машка, покачиваясь на высоченных каблуках и одергивая короткую юбчонку. В серых выцветших глазах вредной семидесятишестилетней старухи раздражение смешалось с осуждением, замешенном на хорошей порции чистой зависти.

– Здрасьте, Зоя Валерьяновна, – пискнула Машка, пугливо проскакивая мимо.

– И тебе здравствуй, Машенька, – расплылась в улыбке голодной гиены вредная бабка.

Несчастная девушка побледнела. Милый и добрый нрав своей соседки она знала очень хорошо.

– Как твой дружок поживает? Все бандитствует?

– Да не бандит он, – несчастным голосом ответила Маша, спешно ища ключи в сумочке, – он инженер в компании большой.

– Инженеры на таких машинах не ездют, – непререкаемо заявила Зоя Валерьяновна, приготовившись учить и порицать. Даже губенки поджала, намереваясь стоять до конца. – Да и добегаешься ты, Машка! Залетишь, вот попомни мое слово!

Ворона сорвалась с ветки ближайшего тополя, громко каркнула. Маша вздрогнула, затравленно посмотрев на бабку. Проклятые ключи никак не хотели находиться. Да где же? Ну?! Наконец-то! Металлическая связка спасения, не иначе.

– Ага, до свидания, – скороговоркой сказала Машка, не оправдывая старухиных ожиданий на предмет вынести мозг и ныряя в открытую дверь. «Фух, ну и ведьма, – с облегчением выдохнула она, когда дверь подъезда с писком захлопнулась, – настоящая мегера. Фурия!».

Мегера и фурия сидела на своем посту нечасто, но уж когда сидела, крепко доставалось всем жителям подъезда. Но на бабку особо не обижались, хотя порой и мечтали длинными летними ночами прикопать ее рядом со скамейкой, прямо под кустом жасмина.

Обострения у нее случались по весне, летом, осенью и зимой, в остальное время она была почти терпима. Представляла Зоя Валерьяновна собой ту распространенную категорию бабок, которые ездят на оптушку в другой конец города в час пик, чтобы сэкономить три пятьдесят. Сюда прилагается склочный нрав, уверенность в собственной правоте, не очень острый ум, очень непростой характер, который со временем становится все поганее. Ну и слабеющее здоровье, конечно, вносит свою лепту. А с другой стороны, чего ждать от человека на восьмом десятке, который пережил послевоенные годы, перестройку, парочку дефолтов, вырастил троих детей, похоронил алкаша-мужа, от которого и толку особого не было?

Остается только понять, принять и смиряться.

Зоя Валерьяновна, всю жизнь проработавшая на кирпичном заводе в должности бессменного секретаря, на пенсии глухо маялась. Огород ее не привлекал, увлечений тоже особо не было, «Малахов +» и «Битва экстрасенсов» развевали скуку ненадолго. Соседки-старушки порой составляли компанию для перемывания костей, но истинного дела, которое было бы Зое Валерьяновне по душе, не нашлось.

Самое страшное для стариков типа Зои Валерьяновны – ощущение собственной ненужности. Поэтому у милейшей старушки жил толстый рыжий кот Ссаныч, в честь давно почившего супруга и дурной привычки метить углы. Впрочем, после маленькой и унизительной операции Ссаныч гадить перестал, а обидная кличка осталась.

Да и дети вовсю старались от скуки любимую маму и бабушку оградить, периодически присылая внуков и внучек. Их Зоя Валерьяновна любила, конечно. Особенно последнего, позднего внучка Никитушку, бабушкиного зайчика десяти лет от роду. Толстого, румяного, с хорошим аппетитом и спокойным нравом.

– Етить твою налево, – ругнулась Зоя Валерьяновна, вспомнив, что дома у нее нет муки для Никитушкиных оладушков. Да и рыбки и без того жирному Ссанычу бы купить. И барбарысок, чтобы лежали, как им и положено, в вазочке еще тринадцать лет, а то прежние уже давно покрылись налетом времени и страданий. Зоя Валерьяновна встала со скамеечки, старчески зашаркав тапками – не то чтобы она плохо ходила, скорее так, кокетничала. Отправилась домой – собираться в магазин. Проездной, скидочная карта, кошелек, пакетик, еще пакетик, и еще один, сумка на колесиках. И цветастый молодежный платок на голову, как яркий элемент, который выделялся во всем ее образе старой склочной старухи. Это было неожиданно и тем удивительно, что Зоя Валерьяновна выбрала и купила этот платок сама, вспомнив, видимо, молодость. Наверное, для нее еще пока не все было потеряно.

***

– …Там ваще такая рпгэшка модная! Еще есть лич, у него там еще здоровье и магия не ограничена, его только отравить можно и усыпить, и он, прикинь, вырезает целый город за ночь, а потом там квесты пропадают. А до Темного Лорда Вообще никто никогда не ходил, у него гварды по всему миру. Там старшаки в рейды ходили, и никто не добрался! Всем вайп! Вадик говорил, что он до замка дошел, но он ваще краб.

Ссаныч растерянно мяукнул под столом. Он не любил громких звуков, зато ему очень нравилось пытаться уместить толстую мохнатую задницу на коленки своей хозяйки, правда, теперь он был в немилости – его нагло стряхнули да еще и кулаком погрозили.

– Внучек, не части… Вадик – краб? Не человек? – беспомощно спросила Зоя Валерьяновна, теряясь вместе с котом.

– Ба, да человек, конечно! Я вот сейчас прокачиваюсь, а потом рейд, а потом мы…

– Рейд? – растерянно перебила Зоя Валерьяновна, неожиданно услышав знакомое слово в речи любимого внучка. – Вы что, играете про корабли?

Внучек нахмурился. По его мнению, бабушка несла несусветную чушь.

– Ну, рейд – это место, где корабли на якорях стоят, – пояснила она, замечая, как светленькие бровки внука удивленно приподнимаются.

– Не, ба, ты чего-то путаешь! Рейд – это, ну, пати.

– А?

– Пати. Ну, когда все собираются и идут бить морду главному злодею.

– А-а-а, – протянула Зоя Валерьяновна, отпивая остывший цикорий из чашки.

Дочь к ней привезла взбудораженного внука и сама быстренько усвистала обратно – исправлять последствия затопления. Обещала потом в гости зайти, как Никитку будет забирать, но это она брешет, конечно. Занятая вечно, до матери дела нет… Хорошо хоть Никитушка умница, оладушки поел хорошо. Правда, говорливый сегодня что-то. Мать ему с собой ноутбук дала с его игрушками дурными, вот он весь аж трясется, болезный, как поиграть хочет.

Этого Зоя Валерьяновна не понимала – ну что там может быть интересного? Сидит, под нос бормочет слова всякие дебильные, крафты-хренавты, голды-хренолды… Тыкает мышкой своей, щелкает там чего-то, выщелкивает. Она с такими щелчками мух на хуторе в деревне лупила – и то толку было больше. А эти? Сидят, как упыри, все синие, щелкают, щелкают… Щелкачи, тьху!

На Никитку она, конечно, поворчала, но так, для порядку. Внучку было можно почти все. Поэтому он, чмокнув бабушку в щечку («ах ты ж мой пирожок хороший! Ах ты ж мой внучек любимый!»), ускакал в комнату, прикрыл дверь и открыл ноутбук. Из-под двери вырывалась узкая полоска голубоватого света.

Зоя Валерьяновна постояла под дверью, прислушалась. Внук что-то бормотал, пыхтел и был, видимо, совершенно счастлив.

«Как наркоманы», – подумала в привычной для себя манере Зоя Валерьяновна и отправилась спать, время-то не детское. На часах было восемь часов вечера.

Проснулась она в 4:15. За окном орали весенние придурошные птицы, и спасу от них не было никакого. Зоя Валерьяновна очень аккуратно зевнула – так зевают старушки, которые знают цену артриту и щелкающим суставам. Так же аккуратно потянулась в кровати, нашарила на полу тапки и пошла на кухню. Не то, что бы ей надо было что-то там делать, просто в старости сна требовалось все меньше.

«А сделаю-ка я холодца», – решила вдруг Зоя Валерьяновна. В половине пятого утра ее часто посещали такие естественные желания, как сейчас. Год назад, опять же по весне, она вообще в три часа ночи сажала лук в эмалированные ведра, доставляя радость соседям. Почему радость? Потому что эмалированные ведра очень задорно и звонко бились об пол, и из-за этого семейству Семенкиных пришлось просыпаться на заре. А ранний подъем, как известно всем, очень благотворно влияет на биоритмы, настроение и вообще: кто рано встает, тому бог подает. Именно так и заявила тогда Зоя Валерьяновна помятому от недосыпа и злому соседу снизу, захлопывая перед ним дверь.

Крепкий мясной бульон уже вяло булькал на плите, наполняя чудным запахом квартиру. «Утро начинается не с кофе», – хмуро подумал сосед Семенкин, закрывая окно, чтобы не ощущать аромата вареных свиных ножек.

Вдруг из комнаты, где спал Никитушка, послышался шум.

«Ссаныч? Ну, я тебе!» – зло подумала Зоя Валерьяновна, прислушиваясь. Шум повторился снова.

В этой части квартиры было темно, рассветное солнышко било в окна со стороны кухни.

Ссаныч действительно сидел перед дверью Никитушкиной комнаты. Его рыжая лоснящаяся шерсть стояла дыбом.

– У, поганец, – шепотом шуганула кота Зоя Валерьяновна, но тот не сдвинулся с места, только ощерился и выпустил когти.

Только сейчас Зоя Валерьяновна заметила, что из-под двери Никитушки пробивался голубоватый свет.

«Не ложился?! Не спал? Все в игры свои дурацкие играл?!» – в гневе подумала Зоя Валерьяновна, толкая дверь в комнату внука.

Никитушка лежал на самом краешке кровати, свернувшись калачиком. Не укрытый, без подушечки! На краю кровати перед ним стоял ноутбук. Это именно он издавал громкие звуки.

– Обновите систему. До отключения программы осталось десять… Девять… – завопил ноутбук.

Ссаныч скользнул следом, испуганно прижался жирным боком к ноге хозяйки.

Зоя Валерьяновна прищурилась на вопящую технику.

Такая "нутбука" ее пугала. Старушка не боялась сложных технических станков, даже могла произвести простой ремонт, не боялась машин, сама много лет водила старенькую «копейку», а в молодости гоняла на «Урале» с коляской. Ее не пугали магнитофоны, музыкальные центры, видео и двд проигрыватели – там все было просто и понятно. Есть машина, есть устройство с фильмом, которое его воспроизводит. Не сложнее, чем граммофон. А вот это небольшое, невероятно тонкое, которое умеет выполнять тысячи дел одновременно, почему-то пугало. По мнению Зои Валерьяновны, от этой техники можно было ждать беды – больно уж умна. А телеканалы рен-тв и тв3 только подогревали подозрения: там любили поговорить о искусственном интеллекте, который порабощает мир.

Ее подозрения, конечно, у родных отклика не находили – все постоянно болтались в Скайпе и Вайбере, дети учились в онлайн-школах, печатали рефераты на компьютерах, играли в игры, общались – в общем, жили этими квадратными железными машинами, и невдомек им было, как пахнет речная трава, как здорово убегать в «казаках-разбойниках», как замечательно собираться по вечерам и играть в настольные игры… Увы, поколение реального общения ушло.

– Обновите систему. До отключения программы осталось шесть… пять…

Белую строку с надписью почти не было видно – читать Зоя Валерьяновна могла только в очках.

– Обновите систему. До отключения программы осталось четыре… Три…

Зоя Валерьяновна несмело щелкнула мышкой, надеясь, что дурная машина замолчит, но – увы.

– Зараза!

– Два… Один.

Ноутбук издал страшный, жутко громкий писк, от которого заложило уши. А дальше все случилось само собой: испуганная Зоя Валерьяновна оперлась ладонью на клавиатуру, случайно зажав пару клавиш. Испуганный кот вцепился в ее халат всеми когтями и повис, как жирная мохнатая фрикаделька. Картинка, вдруг выскочившая на экране, въелась в сознание Зои Валерьяновны: черный капюшон, алые злобные глаза и обаятельная улыбка маньяка.

Зоя Валерьяновна привычно потянулась перекреститься, но руки неожиданно перестали слушаться. Более того, рука, которая все еще лежала на клавиатуре, совсем не ощущалась.

«Инсульт! Инфаркт! Доктора!» – в панике подумала Зоя Валерьяновна. А потом все перед глазами рассыпалось на тысячи разноцветных квадратиков.

Глава 2. Borderlands

Зоя Валерьяновна открыла глазки. В голубом прозрачном небе плыла стая птиц. Над головой качались деревья, усыпанные узкими черными стручками. Эти стручки шевелились, изгибались и смотрели на Зою Валерьяновну в ответ.

«Свихнулась, старая», – подумала Зоя Валерьяновна и снова закрыла глаза.

В бок впилась ветка. По шее пополз жук. Щеку щекотала трава. Пахло землей. Зоя Валерьяновна вскочила, огляделась и схватилась за сердце, немножко перепутав его с желудком – здоровье у нее для своих лет было богатырское.

Потом, ощутив, что руки чувствуют что-то не то, перевела взгляд ниже.

– Ох ты ж батюшки… – просипела она в панике. Голос сел.

И было от чего.

Вместо уютного халата, пахнущего холодцом, на Зое Валерьяновне был обтягивающий черный кожаный костюм. На руках вместо тщательно обрезанных ногтей красовались черные длинные когти. Руки Зои Валерьяновны в испуге заметались по телу, по лицу. Лучше бы ей, конечно, было с этим повременить.

– А-а-а! Что делается?! Что творится?! Масоны, инопланетяне, эсэсовцы! Ироды проклятые, чего со мной наде-ла-л-и-и…

И сразу же, почти без перехода, вытянула тоненьким голоском:

– Боженька, прости меня, грешну-ую-у-у!

С этими словами она упала на колени, рыдая и раскачиваясь из стороны в сторону. Изогнутые черные рога, торчащие из седой макушки, матово поблескивали на солнце. Сзади, от лопаток расходились два черных куцых крылышка, которые дергались от всхлипываний Зои Валерьяновны.

Час шел за часом. Зоя Валерьяновна вроде бы начинала успокаиваться, но взгляд ее то и дело останавливался то на острых, чуть загнутых когтях, то на краешке черного, немного облезлого крыла, то на кисточке хвоста. И тогда старушка снова принималась причитать, плакать и молиться. Ругаться она боялась – была уверена, что померла и попала в ад. Она ожидала полчищ всяческой нечисти, которая будет укоризненно вопрошать у нее, куда девались со склада завода упаковки с туалетной бумагой и дорогие ручки из тумбочки начальника. Вызнают, а потом потащат ее на сковородку.

Но время шло. Где-то в отдалении спокойно скрипели деревья, шуршала листва. Никто не приходил, не косил демоническим глазом. Солнце начало закатываться за горизонт, когда Зоя Валерьяновна все-таки решила принять действительность.

Она встала, пугливо отошла в сторонку от странных деревьев и очень несмело, почти с отвращением, взяла в руки свой хвост. Он был черным, теплым, немного шершавым и с кисточкой на конце.

– Ох ты ж горюшкооо, ох ты ж господи-и-и… – шептала она, крестясь с перепугу левой рукой.

Лицо старушки уже было скуксилось в новом витке истерики, когда сзади послышался неприятный клокочущий звук.

«Вот оно! Черти пришли!» – почти торжествующе подумала Зоя Валерьяновна, медленно оборачиваясь.

В двух шагах от нее стояла, мягко покачиваясь, пернатая тень. Такая черная, что ни глаз не видно, ни формы. Зато большая – Зое Валерьяновне по пояс.

– Лети, птичка, – ласково сказала Зоя Валерьяновна, делая осторожный шажок назад. Только вот «птичка» вдруг повернулась вокруг своей оси, демонстрируя стати. Зоя Валерьяновна ахнула: у пернатой тени не было головы – вместо нее в перьях щерилась зубастая пасть с капающими с крепких желтых зубов слюнями. Зубастая тень бочком скакнула вперед и сильнее раскрыла пасть.

Зоя Валерьяновна обреченно закрыла глаза. Ну что поделать-то теперь? Грешна. Людей не любила, характер свой несахарный сама знала, потому то и замуж второй раз не выходила – чтоб мужику жизнь не портить. Сплетни распускала, подсиживала и выживала, кого надо. Грешна, от мужа погуливала в молодости. И подворовывала, бывало, чтоб троих прокормить. Ой, и грешна! И детям внимания не уделяла. Орала, наказывала, а они, солнышки нежные, все к ней тянулись… Это она что же, не увидит их больше? И внучков своих не увидит?

Зоя Валерьяновна судорожно вдохнула. По морщинистой щеке скатилась одинокая слеза. Зловонное дыхание пернатой гадости достигло носа, и Зоя Валерьяновна тихонечко заскулила, готовясь к расплате за свои деяния, когда над ее головой пронеслась другая тень. Послышался громкий шмяк, утробный вопль, рычание и хриплый вой. Зоя Валерьяновна открыла глаза и перекрестилась снова.

Потому что другая черная тварь держала в зубах пернатое чудовище, крепко сжимая его острыми зубищами за основание шеи. Эта новая тварь была жирненькая, покрытая неровными кусками черного меха, с красными горящими глазами. На четырех лапах с внушительными костями, с изломанными ушами и бандитской кровожадной мордой. Тварь стояла и смотрела на Зою Валерьяновну испытующе, но не двигалась, не рычала – в общем, агрессивной она не была. А потом выпустила из зубов придушенную пташку, подняла заднюю лапу и цинично пометила свою жертву. И нагло посмотрела прямо в глаза Зое Валерьевне – очень знакомо посмотрела.

– Ссаныч? – не веря себе, прошептала Зоя Валерьяновна.

Чудовище притушило глазюки, ржаво мурлыкнуло, попыталось мяукнуть, но вышел жутковатый рык. А потом, пользуясь тем, что Зоя Валерьяновна все еще сидит на траве, попыталось уместить черную толстую задницу у нее на коленках.

– Ссаныч! – радостно закричала Зоя Валерьяновна, а потом озадачилась: – А тебя-то сюда за что?

Животное же несмышленое, непогрешимое… А потом вдруг как-то сами собой вспомнились описанные новенькие туфельки, которые пришлось выкинуть, килограммы спертой со стола еды, испорченные обои и подранный в первый же вечер красивый кожаный диван.

– Ну, понятно, почему, – вздохнула Зоя Валерьяновна и охнула. Тяжеленая тушка изменившегося до неузнаваемости Ссаныча едва не отдавила ей колени. Она с трудом стряхнула красноглазое чудовище, встала и вдруг почувствовала, как что-то кольнуло ее в бедро.

Чего это? Веточка какая? А вот и нет. Листок, даже, скорее, лист плотной бумаги валялся прямо под ногами. Но раньше же его не было? Не было! Листок же тем временем нетерпеливо полыхнул красным, требуя взять его в руки. Ссаныч зашипел. Зоя Валерьяновна осторожненько отошла на пару шагов, собираясь бежать сколько хватит здоровья, но лист вдруг сам собой взметнулся и оказался в ее руке.

Буквы полыхали, переплетались между собой, как живые, и Зоя Валерьяновна взвизгнула, пытаясь его выбросить, но ничего не вышло. Пакостный листок обжег ей пальцы, а потом и вовсе приклеился к ним.

Она завизжала, размахивая от испуга руками, но листок впиявился в ее пальцы намертво.

– Че орешь? Ты прочитай, он сам и отлипнет, – вдруг меланхолично сказал кто-то совсем рядом.

Зоя Валерьяновна взвизгнула в последний раз и испуганно заозиралась. Ссаныч недовольно порыкивал где-то справа.

Там, справа, сидел на пенечке бомж. Ну, с первого взгляда – самая настоящая асоциальная личность. Тулуп, физиономия пропитая – таких Зоя Валерьяновна считывала на раз-два. И тут же она мгновенно пришла в себя – в ту, прежнюю, уже знакомую нам Зою Валерьяновну, старую москвичку-снобку с мерзким характером.