Тайна Лоэнгрина

Да и Сильва признавал, что эта живая душа ему необычайно дорога. Может, он пришел на смену Степки? После ухода Степки, бездомного пса, найденного на помойке в начале двухтысячных и ставшего верным другом Эппенштейнам на долгие пятнадцать лет, Сильва решил, что больше животных в дом брать не будет. К тому же новая работа предполагала много разъездов. Но Теодор, кажется, поколебал решимость Сильвы в отношении домашней живности.

Вчера, переступив порог особняка, Сильва услышал странные раскатистые звуки: по лестнице, ведущей с верхних этажей в прихожую, спускался кот. Сильва понял, что странные звуки издавало это чудное животное, и рассмеялся. Кот, наверное, услышал, что к дому подъехал автомобиль (Сильва добирался из Фюссена на такси), и таким неласковым поведением решил встретить гостя. Грета на него прикрикнула, но тот не обратил внимание на хозяйку. Он выгнул спину и медленно спускался к двери.

Сильва чуть наклонился, протянул ему руку. А дальше произошло невероятное. Котейка остановился и смотрел на гостя, не мигая, с минуту: то ли с испугом, то ли с обожанием. Потом заурчал и начал тереться о его ноги, чемодан, рюкзак.

– Это еще что такое? – удивилась Грета. – Он не любит чужих, прячется или обходит стороной. Даже мои внучатые племянники, которые приходят с кошачьими подарками, не удостаиваются такого внимания, как вы, Сильвестр. Вы первый человек, которого Теодор признал.

Сильва скривился. Он не любил, когда его называли Сильвестром. А между тем именно это имя значилось в его паспорте. Об этом мало кто знал, разве что представители официальных органов. Сильва Вольфич – так звали его дети (он тренер детской команды по плаванию), а друзья и родные – просто Сильва. Удивительно, но даже при знакомстве никто не спрашивал, откуда у него такое странное имя. И надо сказать, имя ему очень шло.

– Фрау Генриетта, все зовут меня Сильвой. Сильвестр – слишком официально.

– Хорошо, Сильва, – она засмеялась. – Звучит неплохо. Хотя мне больше нравится Сильвестр. Это очень красивое немецкое имя.

– Латинское. К тому же происходит от латинского «сильва», что означает всего лишь «лесной».

– Значит, ты дикий лесной человек. – Грета рассмеялась. – Дикий русский, в общем. Мне нравится. Тогда и ты, дорогой Сильва, не обращайся ко мне «фрау Генриетта», а называй просто по имени.

– Цугештемт, либе Грета8.

Пока Сильва снимал верхнюю одежду, переобувался, доставал из рюкзака подарки, Генриетта фон дер Сакс тайком рассматривала своего гостя. Ростом он намного ниже отца (Вольф был высок и могуч, на полголовы ее выше, а она немаленькая – сто семьдесят сантиметров… может, сейчас чуть поменьше, возраст!). Сильва строен, хорошо сложен, мускулист, подтянут. У него красивые глаза серо-зеленого цвета. Взгляд пытливый, цепкий и очень дружелюбный. Нос с небольшой горбинкой как у отца, а вот губы – пухлые и четко очерченные – от матери. Легкая небритость шла ему. Волосы русые с рыжинкой, густые, коротко подстрижены. Да, русский племянник обладал привлекательной внешностью и добрым нравом. Он общителен и доброжелателен с людьми. За двадцать лет знакомства с Сильвестром Грета ни разу не находила его в плохом настроении, не слышала от него грубых слов. К тому же у него развито чувство такта, чем не может похвастать большинство современной молодежи, и хорошая интуиция. В общем, ее далекий родственник, которого Грета с удовольствием называла племянником, очень приятный и позитивный человек. Даже кот Теодор, который редко кого удостаивает взглядом и уж тем более лаской, сразу полюбил нового гостя.

А Теодор напросился к Сильве на руки и сразу полез обниматься.

– Невероятно. – Грета от удивления взмахнула руками. – У тебя есть домашние животные?

– Нет, к сожалению. Я часто бываю в командировках.

– Ну что ж, пойдем, я покажу тебе дом и твою комнату. Да… – запнулась она на мгновенье, – герр Шлоссер обещал прийти завтра в три часа дня. Он хотел бы поговорить с нами обоими.

– Я знаю. Мы общались перед моим отъездом. По телефону, разумеется.

Так произошло знакомство с домом и котом.

* * *

После обнимашек с Тео Сильва решил прогуляться. Погода замечательная: солнце, плюс пятнадцать. Через три дня обещают резкое похолодание и даже снег, а сейчас лучше воспользоваться моментом для прогулок по окрестностям. Весенние Альпы великолепны. Впрочем, летом и осенью немецкие предгорья Альп также хороши, а зимой – «рай для горнолыжников и сноубордистов». Так пишут туристические путеводители. Но путеводители не могут передать и сотой доли того, что видит потрясенный путешественник, впервые попавший в эти места.

Пока Сильва одевался и обувался, Тео крутился у входной двери, издавал какие-то непонятные звуки, всем своим видом выражая недовольство. «Что-то он нервничает, – заметила Грета, – Теодор, перестань ругаться!» – «Не хочет, чтоб я уходил, – засмеялся Сильва и обратился к коту: – Дружочек, я на пару часов, не надо волноваться».

Тео сделал вид, что обиделся (а может, на самом деле обиделся… кто их разберет, котов!), отвернулся от Сильвы, поднял свой тонкий хвост и побежал в малый салон (в доме два салона: большой – направо из прихожей и малый – налево. Здесь же, в малом, находится кухня, отделенная от основного помещения небольшой перегородкой без двери). Сильва понял, что кот будет наблюдать за ним в окно до тех пор, пока он не скроется из виду, и, вероятно, будет ждать его возвращения тут же – на подоконнике.

Грета предложила взять машину, но Сильва отказался. Каких-то три километра до центра Швангау и обратно столько же – это не расстояние. Захотелось пройтись по лесным дорогам, подышать альпийским воздухом и поснимать баварские красоты.

До обеда оставалось три часа (с этим у Греты строго: в час, значит, в час!), так что есть время для знакомства со Швангау.

Городок известен в первую очередь своими замками, но и сам по себе он достоин внимания. Сильва бродил по улочкам: в Швангау много отелей, гостевых домов, сувенирных лавок, кафе и ресторанов. Повсюду уютные домики в немецком стиле фахверк, где деревянные балки становятся декоративными элементами, превращаясь в необычные узоры, цветы, геометрические фигуры. Многие дома с расписанными стенами – фресками – на темы германских мифов.

Сильва зашел в кофейню, купил кофе в бумажном стаканчике, брецель – крендель из сдобного теста (и какой баварский завтрак без брецеля?) и направился к озеру.

Вокруг Швангау три озера: Альпзее, Шванзее и Форгензее.

«Это, наверное, Альпзее?» – спросил он у прохожего. Тот прогуливался у озера, кутался в ярко-желтый шарф, хотя было совсем не холодно. Прохожий оказался туристом и не знал, как называется озеро.

Швангау не зря именуют лебединой деревней. По зеркальной воде, величественно изогнув шеи, парили лебеди. На озере эти гордые птицы были хозяевами. Утки с громким кряканьем пытались отвоевать себе пространство, и лебеди снисходительно позволяли им плавать рядом с ними. А вокруг озера открывались чудные пейзажи: чередование горных высот и низин. Тишина и спокойствие…

Сильва уселся на скамье и просидел, наслаждаясь пейзажем и наблюдая за птицами, минут двадцать. Допил кофе и стал подкармливать лебедей брецелем. Говорят, что идея «Лебединого озера» посетила Чайковского в Швангау. Петр Ильич был так впечатлен озерным великолепием и царственными птицами, плавающими прямо у берега, что сочинял мелодии, ставшие впоследствии знаменитыми, прямо на ходу, прогуливаясь вдоль озера. Можно сказать, что именно здесь родилось гениальное произведение.

В озере чистейшая и прозрачная до умопомрачения вода: зеркало!

Вытрусив из бумажного пакета хлебные крошки подплывшим к берегу уткам, Сильва отправился в туристический центр. Купил билеты с открытой датой в замки, взял карту местности с переченью достопримечательностей. Ого, сколько всего есть поблизости! Хм, недели может не хватить, чтобы все увидеть. Кроме замков, есть водопад, Королевские термы, природный заповедник «Аммерские горы»… А еще из Швангау можно подняться по канатной дороге на гору Тегельберг. А оттуда, как написано в путеводителе, открывается потрясающий вид сразу на оба замка – Нойшванштайн и Хоэншвангау. В общем, есть что посмотреть.

Выходя из экскурсионного центра, Сильва вновь столкнулся с приезжим в желтом шарфе. Они слегка кивнули друг другу. Экий франт! Темное пальто, в тон ему фетровая шляпа, большой ярко-желтый шарф, повязанный вокруг шеи и закрывающий половину лица – мужчина явно выделялся на фоне остального туристического люда.

Церковные часы пробили двенадцать. Пора возвращаться. Урсула Шварц, домработница (говорящая фамилия фрау Урсулы9 ей тоже не совсем соответствовала), пятидесятилетняя худощавая немка с бледным лицом и пепельными волосами обещала на обед «айсбайн» – запеченную свиную рульку с луком и морковью в пивном соусе. Сильва понял, что проголодался.

Он прошелся по основной улице и свернул на дорогу, ведущую к усадьбе. И в третий раз он заметил своего «знакомого»: тот усаживался в черный «Мерседес» на пассажирское сиденье. Машина тут же отъехала.

Дорога, по которой шел Сильва, связывала Швангау с отдельно стоящими усадьбами и небольшими деревеньками-хуторами, расположенными выше, на холме. За домом Греты дорога делала петлю и снова шла вниз, огибая холм, затем присоединялась к национальной трассе, которая позже раздваивалась: одна магистраль продолжалась по Германии, вторая сворачивала в Австрию. Получалось, что от дома Греты до австрийской границы километров восемь, а там, за границей, – австрийский Тироль. Все отели и туристические места расположены внизу, в Швангау, а «бауэнхофы», «дорфы» или «айнфамильенхаусы»10 разбросаны по холмам в радиусе трех-пяти километров от города.

Сначала Сильва шел по равнинной местности, потом начинался подъем. Подъем пологий; дорога огибала широким серпантином холмы. Идти было довольно легко. Тротуара для пешеходов не было, Сильва шел по велодорожке, отделенной разделительной полосой от проезжей части. Иногда сворачивал с велосипедной полосы на обочину, но по обочине идти было не совсем комфортно: несмотря на то, что снег уже сошел, земля оставалась пропитанной влагой. В общем, дорога не предназначалась для пешеходов. И действительно, кому взбредет в голову плестись пешком? Местные жители спускаются в город на машинах или велосипедах, туристы также редко забредают сюда: все достопримечательности находятся в Швангау, а самые красивые снимки обычно получаются либо со стороны замков, либо с горы Тегельберг.

Когда начался подъем, Сильва забеспокоился. Он шел по левой стороне, то есть по стороне встречных, спускающихся, машин. Левая сторона проезжей части была отделена дорожным ограждением. Справа – холмистый лес.

Отчего возникла эта тревога? Предчувствие опасности… И откуда эта опасность исходила: из леса? с проезжей части? Вроде нет никаких оснований для паники. Из-за поворотов? Водитель, не ожидая увидеть на проезжей части пешехода, может не справиться с управлением? Но ведь утром, когда он бодро спускался по этой же дороге в Швангау, он никакого беспокойства не испытывал.

Сильва пару раз обернулся. Нет, снизу ему вряд ли угрожают машины, а вот сверху… Сверху – да, возможно. На изгибе дороги машину может занести. Странные мысли.

Его насторожило рычание мощного двигателя. Сильва инстинктивно сгруппировался. И да, сверху, из-за поворота, несся автомобиль. Он мчался прямиком на него, заехав на велодорожку. Сильва враз перескочил через ограждение и отпрянул от него подальше. И вовремя! Черный «Мерседес» занесло как раз на место, где Сильва находился секунду назад. Характерный звук – автомобиль зацепил ограждение – дополнил жутковатую картину. Водитель притормозил (был слышен скрежет тормозов), но не остановился, а рванул дальше.

Сердце лихорадочно стучало.

– Придурок. На такой скорости на повороте. Идиот! – Сильва закричал ему вслед.

Да, он испугался. И было от чего. Если бы не его реакция (столько лет занятий спортом и тренерская работа – реакция дай Бог каждому!), он мог бы попасть под колеса.

Но не только этот несостоявшийся наезд его испугал. Было еще нечто… Да-да, желтое пятно! Желтое пятно на пассажирском сиденье. Снова этот желтый шарф! Неужели это тот самый приезжий, с кем он перебросился парой фраз у озера и потом еще дважды сталкивался в городе? Очень странно. Его «Мерседес» останавливался внизу… А теперь он ехал сверху. Нет, конечно, времени подняться и спуститься было предостаточно; они, вероятно, заблудились. Но зачем они так мчали? Они ведь реально могли его убить! И сами погибнуть! Что за ерунда? А может, ему привиделось это желтое пятно? В глазах сверкнуло… Да, в глазах сверкнуло, конечно. Однако и желтый шарф был!

Идиоты… Кто так ездит? И машину им не жалко, зацепили же. М-да, странная ситуация.

Сильва выбрался из-за ограждения. Пока шел к дому, пытался успокоиться. Уже зайдя на территорию усадьбы, вздохнул с облегчением. Подошел к двери, глянул в окно. Теодор уткнулся в стекло, он ждал Сильву. И от этого в груди потеплело.

Нет, Грете о случае на дороге он рассказывать не будет. Зачем ее расстраивать? А с котом, пожалуй, можно поделиться.

* * *

До прихода следователя Шлоссера оставалось какое-то время, и, отобедав, Сильва и Грета решили разыграть партию в шашки. Тетушка Грета играла потрясающе. Прошло совсем немного времени, и ее шашка превратилась в дамку. Выиграв первый бой, Грета раскраснелась от удовольствия. Лицо преобразилось.

Для своего возраста Генриетта фон дер Сакс выглядела отлично: сухощавая седая женщина, достаточно высокая, всегда стильно причесана. Ходила она, держа прямо голову: в осанке, лице, манерах чувствовалось достоинство. Хотя Сильва замечал, что иногда ей хотелось опереться на трость или просто расслабленно посидеть в кресле, но она усилием воли заставляла себя выглядеть царственно. Ее светло-голубые глаза несколько поблекли, но не утратили живости и смотрели на собеседника пытливо и сосредоточенно. В доме Грета ходила в одежде, подчеркивающей ее подтянутую фигуру: надевала разного цвета свитера и брюки. На ногах легкие изящные туфли с небольшим каблучком. Аристократка. Нельзя сказать, что она выглядела моложе в свои семьдесят пять, но она выглядела великолепно для своих лет.

«Зря я надеялся на легкий выигрыш, – подумал Сильва. – Легко не получится. Попробую отыграться».

Кот лежал у него на коленях. Дремал, урчал, сопел.

– Мне мешает Теодор, – рассмеялся Сильва, проигрывая и вторую партию. – Он расслабляет, не настраивает на игру.

Довольная Грета шутливо погрозила пальцем:

– Он выполняет мое задание. Усыпляет бдительность противника.

– Должен признаться, Грета, ты играешь профессионально.

– Тогда и я кое в чем признаюсь… Мой отец, барон Шпонгейм, состоял в Международной федерации шашек. Так что мы – я и брат – учились у профи! И к тому же… – Грета кокетливо улыбнулась и покачала головой, – я три раза участвовала в чемпионатах мира по шашкам. Первый раз в семьдесят третьем году в Амстердаме; в том году, наконец, стал проводиться чемпионат мира среди женщин. В Амстердаме тогда выиграла Елена Михайловская из Советского Союза. Вообще, ваша русская шашечная школа очень сильная. Так что, Сильвестр, я и есть профессионал. И я была далеко не последней на международных турнирах.

– Это нечестно! – Сильва смеялся. – Я изначально был введен в заблуждение и играл с более сильным противником. Тео, – он погладил кота, – ты ни при чем. Виновата твоя хозяйка. Она слишком хорошо играет в шашки.

Шум автомобиля прервал их легкую пикировку. Машина остановилась у дома; приехал Шлоссер. Теодор тут же посеменил к входной двери, фрау Урсула отправилась встречать гостя. А Сильва разволновался: предстояла беседа с немецким следователем.

После традиционных приветствий, пожиманий рук и кофейной паузы (эспрессо из кофемашины оказался очень даже хорош!) перешли в кабинет. Сильва первый раз зашел сюда. Секретер, бюро с фотографиями в рамках, книжные шкафы. В центре стояли три кресла и небольшой столик. На стене висели две маленькие гравюры и большой портрет солидного, но не старого мужчины, на раме золотыми буквами написано: Карл Вильгельм фон дер Сакс. «Наверное, муж Греты. Барон. Может, граф? Фамилия у него аристократическая», – подумал Сильва.

Оба, Шлоссер и Сильва, обратили внимание на портрет, рассматривали его какое-то время. Вопросительно взглянули на хозяйку.

– Да, это портрет мужа. К сожалению, он рано оставил меня. Ему было всего сорок девять лет. Проклятый рак. Возможно, сейчас ему смогли бы продлить жизнь, но сорок лет назад еще не было таких технологий в медицине. Здесь, на портрете, ему сорок четыре, и еще ничто не предвещало скорой болезни. Я осталась вдовой в тридцать шесть лет. И у нас не было детей, – вздохнула она.

– Сожалеем, фрау Генриетта.

– Грета, и с тех пор вы не выходили замуж?.. – Сильва задал вопрос, не подумав. – О, наверное, я не в праве касаться вашей личной жизни… – смущенно добавил он. В присутствии постороннего человека он посчитал правильным обращаться к Грете на вы. – Их бите ум ферцаюм11.

– Не стоит извиняться. Столько времени прошло. Да, я осталась вдовой и больше не связывала себя узами брака. Я очень любила Карла. Сейчас понимаю, что была слишком требовательна к мужчинам, которые встречались в моей жизни после смерти мужа. Что теперь об этом говорить. Присаживайтесь, господа.

– Грета, вы не возражаете, если я впущу кота в кабинет? – Сильва указал на дверь, за которой поскуливал Теодор. Грета не возражала. – А вы, герр Шлоссер? Иначе кот не даст нам общаться, будет жалобно мяукать с той стороны.

– Я не возражаю, Сильвестр, – засмеялся следователь. – И можете называть меня по имени. Йозеф, – Шлоссер чуть наклонил голову, представляясь. Он усаживался в кресле и доставал блокнот, ручку и диктофон.

– А я Сильва, – ответил ему русский гость и направился к двери.

Имя вызвало некоторое замешательство у следователя, он взглянул в свои записи, потом на Грету, но та лишь улыбнулась и кивнула головой: все нормально, имя правильное.

– А это Теодор. – Сильва открыл дверь и впустил кота. Тот благодарно заурчал и потерся о ногу нового друга.

Шлоссер потянулся к блокноту и приготовился задавать вопросы, но Сильва его опередил:

– Герр Йозеф, прежде чем ответить на ваши вопросы, я хотел бы знать, почему вы вновь занялись этим делом? Что произошло? Ваш звонок был… у нас говорят, как гром среди ясного неба.

– Да-да, Сильвестр… э-э… Сильва. Я, конечно, расскажу. Хотел немного иначе построить нашу беседу. Но, пожалуй, вы правы.

Сильва украдкой рассматривал следователя. Высокий подтянутый немец, начинающий лысеть. Хорошо одет, выбрит, улыбчив. Взгляд открытый и располагающий. Сильва предположил, что ему лет сорок. Не так плохо для карьеры: молодой унтерзухунгсфюрер, оберстлейтнант «Крипо»1212 Йозеф Шлоссер служил в Баварском министерстве внутренних дел – высшей инстанции Земельного ведомства полиции Баварии (в Германии все Земли имеют свои собственные полицейские службы, они организованы по-разному, что объяснимо: Земли разнятся характером и размером территории). Да, звание подполковника криминальной полиции вряд ли можно получить «по блату», следовательно, у Шлоссера есть определенные заслуги в службе, чутье сыщика. Сильва решил, что этому человеку можно доверять и, если уж он заинтересовался делом двадцатилетней давности, значит, у него есть на то резон.

– Вы правы, господин Эппенштейн, – почему-то Шлоссер обратился к Сильве официально. – Двадцать один год назад немецкая полиция пришла к выводу, что ваш отец стал жертвой разборок уличных банд. То есть его убийство было непреднамеренным. И действительно, все улики указывали на это. Смерть Вольфа Эппенштейна нельзя назвать несчастным случаем, но формально так и было: ваш отец оказался на месте драки случайно. Драка (в девяностые годы подобные хулиганские разборки были не столь часты, как сейчас, но все же они происходили), факторы случайности (остановка поезда, переход пассажиров на другую платформу – кто это мог предвидеть?), выбор жертвы (обычный человек, только-только приехавший в Германию из России) – никаких закономерностей! К тому же связей жертвы с криминальным миром обнаружено не было. Картина преступления была ясна, и полиция пришла к единственно возможному на тот момент заключению. Трагедия? Безусловно… Поиски преступников продолжались еще какое-то время, это я вам говорю совершенно ответственно, я изучал материалы дела. Однако никого не нашли, и дело закрыли. В то время уличных видеокамер было немного, а свидетелями выступили случайные люди, они не смогли описать «драчунов».

В январе этого года оперативная группа проводила скрытое патрулирование (искали киллера двух заказных убийств) и наткнулась на банду. Не буду усложнять рассказ деталями, да и не имею права многого объяснять: идет следствие. В общем, взяли мы несколько человек. И, сюрприз! Один из них, эдакий «убийца-интеллектуал» сорока трех лет из ультраправой организации, начал давать показания. Вы думаете, он испугался тюрьмы? Да нет… Причина, вернее, причины его «разговорчивости» оказались проще и сложнее одновременно. Первое – месть! Мстил «герой» одному из «хозяев»: то ли не заплатил заказчик, то ли решил избавиться от тех, кто много знал… А я думаю, что и то и другое. А еще – зависть! Никак у него не получалось выйти в «начальники» банды, как ни старался. Так и остался лишь исполнителем. Вот и решил сдать подельников!

И начал свой рассказ… м-м… назовем его Ганс… с давних эпизодов. Надо знать психологию подобных типов… Поклонник нацистской идеологии, ностальгирующий по временам Третьего рейха, причисляющий себя к героям… – Шлоссер качнул головой, кашлянул. Ему неприятно было говорить об этом.

– А разве нацистская идеология не запрещена в Германии? – спросил озадаченный Сильва.

– Запрещена. Открыто неонацисты, конечно, не выступают. Но националистические настроения у нас, к сожалению, не редкость. А с пятнадцатого года, когда начался миграционный кризис, подобные настроения нарастают и принимают радикальные формы. Да…

– Не так все радужно в Германии, Сильва, – добавила Грета.

– Я не знал, что все так серьезно. – Сильва был удивлен: уж в Германии-то возврат к нацизму казался ему абсолютно невозможным. – Но ведь кто-то эти настроения разжигает.

– Это долгий разговор…

– Простите, я перебил вас.

– Да, давайте вернемся к Гансу. Наши спецы сыграли на его «комплексе превосходства»: почему же такой ценный кадр не оценили друзья-приятели? И поплыл наш Ганс. Хвалился, что не только подельники его не ценили, но и мы, полицейские! Полицейские, оказывается, не понимали, каков «герой» нам противостоит. Не раскусили мы столь редкостный экземпляр. М-да… В чем-то он прав, конечно, слишком долго и безнаказанно обставляла эта банда свои делишки. Понимаете, Ганс гордился этим!

Шлоссер какое-то время помолчал, затем обратился к Сильве:

– Вы не спрашиваете, почему я рассказываю историю Ганса?

– Я понимаю, почему. Вы подводите нас к обстоятельствам гибели моего отца. Очевидно же, что Ганс как-то замешан в этом, разве нет?

– Да. Среди нескольких давнишних преступлений, которые полиция классифицировала как нераскрытые, всплыло дело Вольфа Эппенштейна, вашего отца.

– Значит, это он убил его?

– Он утверждает, что это был его подельник, которого уже нет в живых. Но самое важное оказалось не это… – подполковник взглянул на Сильву. Во взгляде читалось: а что же самое главное?

И Сильва ответил:

– Вы хотите сказать, что Вольфа Эппенштейна убили никак не случайно? Кто-то навел на него бандитов? – Сильва переглянулся с Гретой.

– Да. Вашего отца Гансу заказали.

– Но кто и зачем? Мой отец был простым инженером, не банкиром и не олигархом… Приехал из России, устроился на работу…

– Подождите. Давайте по порядку. Итак, Ганс нам сообщил, что он и другие члены банды на протяжении двух десятилетий ловко вводили полицию в заблуждение. Он перечислил несколько эпизодов. В частности, один из эпизодов относится к девяносто седьмому году. С его слов, они «замочили одного мужика» по заказу, а полиция не увидела в его гибели ничего подозрительного: несчастный случай в результате уличных баталий. Речь шла о вашем отце. Бандиты не знали, кто этот человек. Приняли заказ и исполнили. Потом из газет выяснили, что это какой-то русский. Решили, что «мужик» принадлежал русский мафии…

– Именно моего отца надо было им убить? Они ничего не перепутали?

– Нет, не перепутали. Ганс опознал Вольфа по фотографии, ошибки быть не может. Заказ поступил срочный. Причем, дело следовало организовать таким образом, чтобы у полиции не возникло сомнений, что убийство было непреднамеренным и в результате бандитских разборок пострадал случайный человек.

Бандиты спешно выехали из Мюнхена в Фюссен. О том, что ваш отец находится (или будет находиться) в доме у Греты в ближайшее время, им сообщили. Когда подъехали к дому Греты, поняли, что гость уже был там. Следили за домом, да-да. Ждали, когда он выйдет. Предположили, что гость вызовет такси. Хотели организовать аварию. Но Грета повезла Вольфа в Фюссен на своей машине. Устроить аварию с автомобилем баронессы они не рискнули, понимали, что искать их будут более тщательно, и не факт, что не найдут. На вокзале следили за Вольфом. Купили вслед за ним билеты на электричку до Мюнхена. По пути отработали план. Планировали устроить потасовку в вагоне и завлечь в разборки вашего отца. Но тут – случайность! – поезд остановился. Всем пассажирам предложили перейти на другую платформу. Устроить имитацию массовой драки стало еще легче. Дальше вы знаете. Когда ваш отец оказался среди «драчунов», его пырнули ножом. Работал профессионал.