Кот Один и королева гоблинов

Франческо Бедини

Кот Один и королева гоблинов

Original title: Il mio gatto si chiama Odino. La regina dei folletti oscuri

By Francesco Bedini, Illustrations by Stefano Tambellini.

First published in 2022 by Editrice Il Castoro, viale Andrea Doria 7, 20124 Milano (Italia) www.editriceilcastoro.it

Один и его истории – плод труда, начатого в в Болонской школе писательского мастерства Fondazione Bottega Finzioni – ETS. Выражаю ей свою благодарность. Франческо Бедини.

Копирование, тиражирование и распространение материалов, содержащихся в книге, допускается только с письменного разрешения правообладателей.

© Кац Л., перевод, 2022

© Издательство АСТ, 2022

* * *

Моим друзьям

и обувным коробкам, кишащим лягушками

Пролог

Моего кота звали Один, и был он у меня одноглазый.

На шее он носил пурпурно-красную мантию, а на лице – тёмную, словно лунная тень, повязку, которая прятала его отсутствующий глаз.

Этот кот был не такой, как все, потому что… ну, что толку ходить вокруг да около: это был настоящий Один, северный бог поэзии и войны, по ошибке попавший в тело одноглазого кота!

Как такое стало возможно, я понятия не имею, но если бы не его самопожертвование, мы не смогли бы остановить наступление Рагнарёка – так называется конец света в скандинавской мифологии. И от одной мысли о том, что я никогда его больше не увижу, мне становилось… впрочем, кого я обманываю! Я точно знал, что мой кот вернётся: он же Один, а не Барсик или Матильда какая-нибудь.

Нас ждут ещё тысячи приключений.

По крайней мере, я на это надеялся…

Глава 1

Я поборол свои страхи, сражаясь с волками, явившимися из преисподней. Я прикоснулся к тайне Вселенной, забравшись на Дерево Жизни и Смерти.

Но всё это сущая ерунда по сравнению с тем, что ожидало меня в тот день.

Меня зовут Альдо, мне одиннадцать лет, и мне предстояло опозориться на весь свет, как никогда прежде. Проклятая Петра: это всё из-за неё! На день её рождения дедушка, чтобы достойно отметить праздник, соорудил напротив нашего дома небольшую сцену и своего рода занавес из пары деревянных поддонов и старого пляжного полотенца, подвешенного на бельевую верёвку.

Человек, наделённый критическим взглядом, назвал бы это грудой старья, но главное было, чтобы моя сестра была счастлива.

Пыхтя, как паровоз с Дикого Запада, я поднялся на сцену и, оказавшись в безопасном пространстве кулис, надел приготовленный мамой костюм.

Едва я застегнул на подбородке ремешки идиотского головного убора, дверь моего дома распахнулась, выплюнув на лужайку целый рой девочек-второклассниц, вопящих, как саранча, налетевшая из загробного мира.

– Леди и юные леди, – выкрикнул мой отец, чтобы выставить препон их разрушительному порыву, – я счастлив представить вам первого и единственного гостя сегодняшнего вечера!

Адская саранча издала высокочастотный гул, и я отчётливо почувствовал, как мой позвоночник искривляется от ужаса.

– Только сегодня, только для вас, – продолжал мой папа, – Танцующий Единорог уже здесь!

Дедушка открыл занавес, приговорив меня тем самым к вечному стыду: на голове у меня красовался рог из папье-маше, а сам костюм был из розовой шерсти с радужно-переливающимися вставками. В качестве приветствия я робко помахал рукой, как бы говоря «привет-привет».

Щёки у меня пылали так, что на них можно было бы с лёгкостью обжарить пару ломтиков бекона. Моя сестра так расхохоталась, что у неё чуть миндалины из носа не выпали.

– Давай, Альдо! – крикнул папа, нажимая на кнопку Play. – Добавь немного эмоции!

Колонки аудиосистемы исторгли незамысловатую мелодию, и девочки, услышав флейты и бубны, подскочили в унисон, как одержимые, и принялись отбивать ногами такт, танцевать и петь песню Танцующего Единорога. Окаменев, я смотрел, как они берутся за руки и принимаются водить хоровод: в моих глазах всё это было не что иное, как шабаш ведьм.

Я никак не мог отделаться от ощущения, что происходит что-то неправильное. Что-то чудовищно опасное. Но когда наконец понял, было уже слишком поздно.

– Итак, вашему вниманию… ЕдиноАльдо! – прокричал голос Петры у меня за спиной.

Я обернулся: сестра сжимала в руках папин телефон.

– Петра! – выпалил я. – Даже не пытайся, а не то…

– А не то что? – ответила она. – А не то я покажу это видео твоим друзьям?

Нет, ну это уж чересчур! Я начал было расстёгивать торчащий на лбу рог, но перехватил умоляющий мамин взгляд: она сама попросила меня устроить для Петры это грошовое шоу – с тех пор как Один пропал, моя сестра совсем приуныла.

– Аааарг! – крикнул я, выдохнув весь воздух из лёгких: уж заварил эту кашу, попробуем, чтобы без комочков.

– С днём рождения, Петра! – воскликнул я, исполняя поклон.

Потом закрыл глаза и, поднявшись на носочки, принялся исполнять движения Танцующего Единорога. Наверное, всё дело было в давящем чувстве стыда; как бы там ни было, в тот вечер мне никак не удавалось заснуть, так что где-то около полуночи я принялся листать комикс, который Петра подарила мне в тот вечер, чтобы поблагодарить за мой талант увеселителя.

Внезапно я почувствовал, что волосы у меня на руках встают, словно радиолокационные антенны, а где-то внизу живота сгустилось ощущение опасности.

Мгновение я оставался неподвижен, лёжа на кровати и навострив уши в ожидании каких-нибудь подозрительных звуков.

Признаюсь вам: по правде говоря, я страшный трусишка и просто пытался не наложить в пижаму. Даже моя сестра и то храбрее меня, да и курица на борту подводной лодки, тонущей в Марианской впадине, скорее всего, тоже.

Глубоко вдохнув пару раз, я выглянул в коридор.

Единственный источник света исходил из комнаты Верцингеторига, моего новорождённого братика: мама включила в розетку небольшой светильник.

Я вошёл на цыпочках и заглянул в колыбельку: завёрнутый в одеяла Верчи безмятежно спал. Он такой забавный с этими своими чуть заострёнными, как у маленького эльфа, ушами! Не говоря уже о глазах: левый был зелёный, как луга Вальхаллы, а правый – чёрный, как повязка у пирата, или как повязка у… я отогнал от себя эту мысль: не стоит терять концентрацию!

И в самом деле, чувство опасности никуда не делось и влекло меня, словно магнит, на нижний этаж.

Я развернулся на сто восемьдесят градусов и пошёл в комнату: наверняка это всё комикс в жанре хоррор, который я как раз читал перед этим, и бояться нечего. Впрочем, в любом случае лучше быть ко всему готовым, так что я взял СВОЙ меч. Конечно, он был из обычного дерева, и я мало что смог бы сделать, встретив вора или кого похуже, но не стоит забывать: с этим мечом я одолел гигантских волков из царства теней!

Посреди лестничного пролёта я остановился и вгляделся в первый этаж: хотя темно было хоть глаз выколи, моё зрение привыкало к этой тьме. Было полное ощущение, что в гостиной никого нет, так что я набрался смелости и преодолел последние ступеньки.

Едва я поставил ногу на пол, передо мной нарисовался силуэт. Я едва сдержался, чтобы не завопить от ужаса, как старый скряга, который нашёл в почтовом ящике счёт за воду, но тут же заметил, что фамилия не его.

Передо мной стояла моя сестра. В руках она сжимала куклу, Танцующего Единорога, которую папа с мамой подарили ей тем вечером.

– Петра! – проворчал я, пытаясь отдышаться. – Меня чуть удар не хватил!

Её взгляд ненадолго задержался на мече; я увидел, как она качает головой, а затем делает мне знак следовать за ней.

– Ты чего на ногах в такой час? – прошептал я. – Ты что, тоже заметила что-то… странное?

– Мне нужно тебе кое-что сказать, – начала она, падая на диван. – Но сначала пообещай мне, что не будешь сердиться.

– Я не могу пообещать, что не буду сердиться, если не знаю, что…

– Альдо! – выдохнула она. – Пообещай, и всё тут!

– Окей, обещаю.

– Сегодня после обеда я нашла лоскутки красной ткани, запутавшиеся в маминых розах, – выпалила она на одном дыхании. – Красной ткани точь-в-точь как мантия Одина, и…

– Петра! – раздражённо воскликнул я. – Сколько раз тебе говорить, Один больше не вернётся!

– Видишь? – обиженно ответила она. – Ты обещал, а всё равно сердишься!

Я хотел было открыть род, но предпочёл промолчать: я и сам скучал по этому проклятущему котяре, и то, что моя сестра, глупышка, только и делает, что говорит о нём, ранило меня куда больнее, чем я готов был показывать.

– Петра, – сказал я, садясь рядом с ней, – уже больше месяца прошло с тех пор, как Один ушёл. Я знаю, что ты души в нём не чаяла, но он уже не вернётся!

– Сегодня у меня день рождения, я думала, что… – ответила она, и по щеке у неё скатилась слезинка.

– Знаю, – ответил я.

Она вытерла лицо рукой и уже через секунду была на ногах, прижимая к груди кукольного Единорога.

– Спасибо, что станцевал танец Единорога, – вздохнула она. – Обещаю, что, МОЖЕТ БЫТЬ, никому это не покажу.

Прежде, чем я успел среагировать, она уже поднялась по лестнице и исчезла. Как же утомительно иметь такую сестру, как Петра! Я уже хотел было подняться следом за ней, как вдруг то самое странное чувство снова охватило меня: это было как удар в живот, только сильнее.

На лужайке у дома что-то есть, я уверен!

Моё сердце забилось быстро-быстро: а ну как Петра права? Может, Один зовёт меня. Я надел ветровку и, сжимая в руке меч, вышел на улицу.

Глава 2

Холм полностью окутала давящая тишина: её прерывал лишь собачий лай где-то в отдалении.

Фонарь, установленный на крыше веранды, озарял лужайку у дома мощным лучом света. Всё было совершенно неподвижно, будто какой-то ребёнок сосчитал до трёх и крикнул «Морская фигура, замри!». За границами конуса света царила самая непроглядная темнота, и даже небесный свод, казалось, был сделан из тёмного желатина, который вот-вот рухнет на Монте-Пикка и затопит всех нас.

Моё сердце охватила безмерная печаль: а ведь я был так уверен, что…

Я поднял взгляд на водосточную трубу над верандой: двух огромных воронов Одина не видно уже несколько дней. Кто знает, куда они запропастились.

Услышав хруст гравия под чьими-то ногами, я резко обернулся и увидел средневекового рыцаря, наблюдавшего за мной из-за садовой ограды. Я протёр глаза, сам себе не веря, – и мгновение спустя его уже не было. Стоит пойти проверить, или можно забыть о случившемся, положив это воспоминание в папку с ярлыком «галлюцинации»? Пока я размышлял об этом, тишину нарушил плач новорождённого: поначалу нежный, словно дуновение ветра, а затем всё более громкий и отчётливый. Казалось, он исходит из конусовидной тени дерева на лужайке.

Я осмотрительно двинулся вперёд, держа меч высоко перед собой, и вступил на затемнённый участок сада. От увиденного у меня кровь застыла в жилах: закутанный в одеяло младенец лежал, прислонившись к стволу. Его гигантские глазищи блестели от слёз, мягкий картошечный нос едва касался соски, которая не выпадала изо рта, а дрожала от отчаяния. Заострённые уши торчали из-под шерстяной шапочки и…

Верчи! Как такое возможно?

Я подошёл, готовый взять его на руки и немедленно отнести обратно домой, когда… какого чёрта я делаю? Пяти минут не прошло, как я видел Верчи в его комнате!

Рот младенца изогнулся в лукавой усмешке, увлекая за собой всё остальное лицо, словно измятую страницу, которую вырывают из старого дневника. Соска будто бы вскипела и расплавилась, принимая твёрдую форму крысиного носа, а глазёнки загорелись коварным янтарным светом. В тусклом свете фонаря я увидел, как из-под одеяла показываются руки, – теперь они были крючковатые, с длинными, узловатыми пальцами, напоминающими дождевых червей, – жаждущие вспороть мне брюхо.

Ноги у меня задрожали. Моим единственным желанием было умчаться прочь на сверхзвуковой скорости, но остальные органы словно бы не улавливали сообщение. Меч бессмысленно болтался в руках, которые я уже не контролировал, а глаза приклеились к зрачкам этого существа с мордой грызуна, которое, тихо рыча, понемногу надвигалось на меня.

– Глупое человеческое существо! – прокричал голос у меня в голове.

Из темноты выпрыгнула тень и, издав пронзительное «мяу», нанесло жуткой твари удар, повалив её на землю.

– Один! – прошептал я дрожащим от волнения голосом. Мой кот был предо мной, цел и невредим, и крепко стоял на четырёх лапах, готовый к бою. Лёгкая пурпурная мантия колыхалась на холодном ветерке посреди зимней ночи, то обнажая, то пряча глубокие шрамы, покрывавшие его истерзанное тело. Недостающий глаз сиял темнотой в самой глубокой ночи, не скрываемый никакой повязкой.

– Ты вернулся! – воскликнул я. – Так значит, не…

– Не произноси моё имя, – крикнул голос Одина у меня в голове. – Зайди в дом и закрой дверь, пока эти гоблины…

Но закончить реплику он не успел.

Ещё одно существо молчаливее кошмара показалось из темноты за спиной у кота и набросилось на него.

Я ринулся было ему на помощь, но тут на меня с тихим рычанием накинулся третий бесёнок. Не успев среагировать, я оказался на земле; тем временем яростная тварь, выглядевшая совершенно как человекоподобная крыса, рыча и пуская слюни, пыталась откусить мне нос.

Вырываясь изо всех сил, я сумел просунуть колени ему под грудь и оттолкнуть ровно настолько, чтобы не чувствовать его тошнотворного дыхания, но существо не сдавалось и опустило свои когти мне на лицо.

Я почувствовал во рту едкий вкус земли.

Мне бы, конечно, орать во весь рот, вот только его жуткая рука зажала мне губы и нос, не давая дышать.

Внезапно тёмный гоблин ослабил хватку, застонав от боли, и мне показалось, что на мгновение я увидел Одина, вцепившегося зубами в ухо этому существу. Я изо всех сил распрямил колени и отбросил бесёнка далеко от себя.

– Оди… котяра ты драный! – воскликнул я, вспомнив о его просьбе. – Что за чертовщина?

– Им нужен твой брат, – ответил голос у меня в голове.

Я поднялся на ноги: никто не смеет навредить Верцингеторигу! К тому же теперь, когда нашёлся Один, мне ничего не страшно.

Жаль только, что пока нас отвлекал ужасный гоблин, ещё один со всех ног пустился в сторону двери в дом.

Прыгнув вперёд на четырёх лапах, он почти добрался до ступенек веранды, и при мысли о том, что дверь в комнату осталась открытой, я пришёл в такой ужас, что кончики ушей задрожали.

Пускаться в погоню было слишком поздно. Единственное, что пришло мне в голову, – поднять правую руку над головой, замахнуться хорошенько и со всей силы запустить меч вперёд, как мы сотни раз делали на тренировках.

Меч рассёк воздух с роскошным свистом и угодил в стену рядом с входной дверью: я промахнулся на добрых полметра.

Тёмный гоблин издал триумфальное рычание и скакнул вперёд, преодолев ступеньки на веранду. Я потерпел жалкое поражение.

И тут внезапно свершилось чудо: на пороге появилась Петра в тапочках и в пижаме. Она зевнула так широко, что миндалины можно было разглядеть за двадцать метров, а затем, даже не попытавшись понять, чего это дверь распахнута среди ночи, закрыла её.

Существо, которому оставалось всего несколько метров до входа в дом, попыталось притормозить, но поскользнулось на деревянном полу веранды и грохнулось мордой о дверь.

Я бы с радостью рассмеялся, но не стал терять бдительность: эти жуткие мелкие гоблины не остановятся, пока не добьются того, чего хотят. Кто-то из гоблинов поднялся на задние лапы и издал гортанный звук, подзывая к себе своих братьев, после чего одним прыжком растворился в темноте, скрывшись из виду. Мгновение спустя поле битвы покинули и остальные, исчезнув во мраке.

– Вот блин! Ну и как я теперь домой попаду? – пробормотал я. – Оди… котяра, ты не хочешь объяснить, что за бедлам вообще происходит?

Я опустил на него глаза: красная мантия так истрепалась, что походила на носовой платок вечно простуженного человека, а шерсть взлохматилась, точно он вылез из ежевичного куста.

При свете фонаря и без повязки его недостающий глаз был точь-в-точь как мрачная тёмная пещера, полная древних ужасающих тайн.

– Я Один, бог поэзии и войны, – сказал голос у меня в голове. – Никогда больше не смей называть меня котярой.

– Но ты же сам мне сказал не… да ну какая вообще разница, иди ко мне! – воскликнул я.

И прежде чем он успел среагировать, я схватил его и крепко прижал к груди.

– Я скучал по тебе, глупый котяра, – прошептал я.

Один, как ни странно, не стал оказывать сопротивление, и на мгновение мне даже показалось, будто он заурчал.

Глава 3

Петра, как я опасался, вернулась в кровать, тем самым обрекая меня на звонок в дверь. Родители, как ни странно, не пригвоздили меня к калитке в наказание: дело в том, что моя сестра так их замучила всей этой вознёй вокруг Одина, что факт моего выхода из дома среди ночи отошёл на второй план, и всё внимание забрало на себя возвращение кота. К тому же, хоть я иногда и говорю гадости о сестре, когда она увидела своего, то есть, простите, МОЕГО кота, то так разрыдалась от счастья, что я чуть сам не заплакал вместе с ней.

– Я знала, что ты вернёшься к моему дню рождения! – крикнула она и обрушилась на него с мощностью цунами, обнимая, гладя, лаская и лохматя его от хвоста до кончика носа.

Это была такая трогательная сцена, что хотя кот и был грязнее бесплатного туалета на автозаправке, Петра сумела добиться разрешения спать с ним в обнимку всю ночь напролёт.

Но сначала мы дезинфицировали глубокую рану на спине, которую нанёс ему тёмный гоблин, и накрыли её стерильной марлей, а более серьёзные лечебные процедуры отложили на следующий день.

У меня в голове роилась куча вопросов: что это были за гоблины? Чего они хотели от Верчи? И главное: как Одину удалось вернуться?

Я вздохнул и пожелал всем спокойной ночи: для ответов придёт время завтра.

Я заснул таким глубоким сном, как в тот раз, когда в одиночку съел целый штрудель. Давненько не чувствовал себя таким счастливым: мой кот вернулся, и чего бы ни нужно было этим дьявольским гоблинам, мы разберёмся с этим вместе.

Когда я проснулся, лил сильный дождь, окутавший дом влажным ватным коконом. Я обнаружил Одина свернувшимся клубком на своём троне, словно он не король, а малыш в короне. Моя сестра, усевшись рядом, гладила его, не спуская с кота своих глаз-сердечек.

Внезапно кот поднял заднюю лапу и принялся чесать себе ухо. По счастью, Петра молниеносно убрала руку: Один так яростно зачесался, что она могла остаться по меньшей мере без пальца.

Надо признать: иногда мне бывает трудно поверить, что в этом небольшом пушистом существе содержится сущность великого скандинавского бога поэзии и войны.

– Один, нам надо поговорить, – сказал я, падая на диван. – С глазу на глаз.

У меня не было ни малейшего намерения рассказывать сестре, что случилось ночью: мой долг как старшего брата был защищать её от любых опасностей, да и вообще, по правде говоря, не хотелось, чтобы она путалась у меня под ногами.

– И думать забудь, – ответила она. – Один только что вернулся, мне нужно его искупать, потом сделать ему маникюр, вычесать шерсть, а потом ещё тонизирующий массаж.

– Ты не будешь делать маникюр моему коту, – вздохнул я. – И к тому же сегодня пятница, ты разве забыла? Нам в школу надо.

– Я сегодня дома, – с улыбкой ответила она.

Я хотел было огрызнуться, но передумал: от ссоры толку никакого. В ожидании завтрака я надел куртку и вышел на веранду, чтобы поискать следы гоблинов, но дождь, видимо, шёл всю ночь, потому что лужайка у дома превратилась в болото. Я уже было собирался войти обратно, но, вспомнив о средневековом рыцаре, натянул на голову капюшон и дошёл до дороги, ведущей в городок. Но следов не было видно и там.

Правда, мой взгляд упал на журнал, валявшийся у дерева. Ох уж как я не люблю находить мусор посреди природы!

Я поднял журнал и осмотрел его: внешне очень похож на жёлтую прессу, но вместо сплетен о романах и невзгодах актёров мыльных опер речь там шла о мире ботанов. «Паутины любви» – гласил один из заголовков на обложке. «Любимые узлы Человека-паука!»

– Завтрак готов! – крикнул мой отец, показываясь из-за двери.

Я стряхнул капли дождя с журнала и бросил его в ведро для бумажного мусора под верандой.

Сняв ботинки, я зашёл в дом, напоминая себе: что бы ни случилось, не нужно ругаться с сестрой.

– Это несправедливо! – воскликнул я, вскакивая на ноги и случайно опрокинув чашку молока.

– Я выбрала подарок на день рождения: решила, что не пойду сегодня в школу, – повторила Петра. – Один нуждается в ласке.

– Альдо, смотри, что ты натворил… – вздохнула мама.

– Но Один – МОЙ кот! – возразил я. – А в подарок ты получила гигантскую куклу Танцующего Единорога!

– Себе его забери, раз тебе так нравится танцевать его танец.

– Что? – заорал я. – Я только потому его танцевал, что…

– Так, хватит! – воскликнул мой отец. – Альдо, помоги маме убрать со стола.

На счастье – на наше, не его, – ровно в этот момент в дом вошёл дедушка и прервал нашу ссору.

– Дождь сегодня на весь день, – объявил он, снимая пальто. – Самый настоящий шторм, и…

Он прервался на полуслове и замер, застыл в неопределённой точке пространства-времени, подняв руку в сопровождение всё ещё не сказанных слов. Выпученные застывшие глаза делали его похожим на лягушку, у которой заболел живот.

– Всё в порядке? – прошептала мама, испуганно подходя к нему. – Что с тобой?

– Этот… этот… – пробормотал дедушка, становясь всё бледнее и бледнее.

– Ты сегодня выпил лекарства? – спросила она, помогая ему сесть.

– Этот… вернулся этот… – пробубнил он, пока его лицо приобретало зелёный цвет.

Я готов был поклясться, что Один, свернувшийся на коленях у моей сестры, улыбался так, как только коты умеют улыбаться.

– Извините, – воскликнул дедушка, вскакивая на ноги и надевая пальто. – Я вспомнил, что у меня дело.

Мгновение спустя он уже был на улице.

Бедный дедушка, его можно понять: он единственный из взрослых знал всю правду об Одине и, вероятно, в глубине души надеялся, что ему никогда больше не придётся его увидеть.

Остаток завтрака прошёл быстро и в гробовом молчании. Петре, конечно же, удалось получить разрешение остаться дома. Ох, мамочки, как же я её ненавижу, когда она так себя ведёт!

Пыхтя почище дырявого котелка, я нацепил куртку, накинул на плечи рюкзак и отправился в школу.

Глава 4

Ковыляя, словно хромые ленивцы под дождём, мы с двумя лучшими друзьями анализировали положение дел по дороге из школы домой.

– Это же как в «Подмене»! – проорал Сандро, пытаясь перекричать ветер.

– Как в под… чём? – отозвался Джулио.

– Ты глухой, что ли? – ответил я. – Он сказал «подмане»!