Дикарь

– Займемся арифметикой, – задумчиво проговорил он. – Двадцать километров ты пройдёшь примерно за пять часов. Учитывая, что скорость человека пять километров в час – это идеальные условия. Тридцать минут на объяснения, и тридцать минут на машине, чтоб добраться сюда. В моём распоряжении шесть часов. За это время, мне необходимо разрушить это жилище, прихватить с собой необходимые вещи, и убраться отсюда, как можно дальше. Значит, пей чай с оладушками, я провожу тебя до поворота, чтоб убедиться, что ты ушла, и не следишь за мной. На этом расстанемся.

Сначала Катя это приняла, как шутку, но по глазам прочитала, он говорит серьёзно.

– До первого поворота, всего двести метров.

– Откуда тебе известно, такое точное расстояние?

– Зимой, когда отец меня возил каждый день в школу, мы застряли на этом повороте. Вообще-то её чистили, но не каждый день. Ночью была пурга, а рано утром нужно было отвести меня в школу. Короче, мы пробрались, только до этого поворота, и застряли капитально. В деревне раньше считали, да считают до сих пор, что этот поворот, проклятое место. Сама не видела, но по рассказам знаю, что на этом повороте, свалился, и сгорел гусеничный трактор. На этом повороте, разбился на мотоцикле механизатор. Там же погибли трое парней перевозившие сено на тракторе «Беларусь». Там же пострадал мальчишка на велосипеде, который остался калекой на всю жизнь. Что касается метров, то это объясняется так. До деревни восемнадцать поворотов, и каждый определяется по каким-то признакам. Первый поворот, второй поворот от деревни. Поворот у сломанной сосны. Поворот у километрового столба. И в общем, в таком духе. Поворот за двести метров до моста. Я не знаю, кто и когда это измерял, но все в деревне знают, что там двести метров. Ты мне веришь?

Кажется, она объяснила понятно. Успокоившись, она сделала глоток, и убедилась, что чай действительно с медом. Значит, он не такой Дикарь, если покупает продукты. Тогда не понятно, зачем он прячется в лесу? А может, он ворует. В сущности, если он сидел в тюрьме, значит, мог попасть за воровство.

– Вкусно, – подтвердила она.

– Не верю. Я никому не верю. Меня так много предавали те, кому я верил.

Катя поняла, что он не о чае говорит.

– Скажи, ты давно живешь в лесу?

– Четыре года. Какое это имеет значение?

– А, какой срок тебе отмерили?

– Не твоё дело.

– Интересно просто. Вот, ты сказал, что сбежал из тюрьмы, но, наверное, была причина. Почему ты не досидел свой срок?

– Ах, вот, что ты хочешь выяснить! – усмехнулся он. Несмотря на страх, она способна логически мыслить. Если бежал, значит, должна быть причина. Чаще всего, побег совершают из-за женщины.

– Я просто хочу выяснить, почему ты не хочешь, проводить меня до деревни. Кстати, где ты берешь мёд для чая?

Понятно, она просто заговаривает зубы. Правда, не ясно, зачем тянуть время, если хочешь попасть в деревню до темноты.

– У диких пчёл. Вернее, у домашних, но когда-то вылетевший рой, обосновался в лесу и одичал.

– Хорошо. А, молоко? – Она указала на бутылку с белой жидкостью.

Он посмотрел на бутылку, и засмеялся.

Правда, из-за его растительности, она не видела его губ, но слышала его смех.

– Это лосиное молоко.

– Не верю, – замотала она головой.

– Это твоё дело. Хотя в принципе, здесь ничего особенного нет. Люди давно доят коров, коз, лошадей, верблюдиц. Так почему нельзя подоить лосиху? Кстати, можешь попробовать, очень вкусное молоко.

– Нет, спасибо, – замахала она руками, и брезгливо сморщила лицо.

– Отказываешься, только потому, что никто никогда этого не делал.

– Вот, именно! Тогда, у меня другой вопрос. Откуда у тебя мука?

– С поля. Хочу сказать, что лес в состоянии прокормить человека, если обладаешь знаниями. Дичь – это мясо. Поймать зайца, утку, куропатку, не составляет особого труда. К тому же, есть ещё лягушки и змеи, которые тоже очень вкусные. Есть грибы и ягоды. Есть заброшенные поля, где несмотря ни на что, растёт пшеница, овес и горох. Есть водоёмы, где водится рыба. Есть тысяча растений, которые можно употреблять в пищу. И, есть дикие пчёлы, у которых можно брать мёд.

– Что ж, убедительно, и я даже верю. Но, как тебе удалось подоить лосиху?

– Подоить, не проблема. Труднее всего выследить, и спутать её.

– Понятно, значит, к людям ты не выходишь. Как долго ты намерен так жить?

– Не знаю, пока моё время не наступило.

– И, всё-таки, какой срок ты получил?

– Если тебя интересует цифра, то, она равна одиннадцати.

– Ого! За что же ты получил такой срок? Теперь, если поймают, то добавят. А, сколько отсидел, до побега?

– Нисколько.

– Почему? – удивилась искренне она.

– Бежал при транспортировке.

– Ах, вот так значит? Теперь понятно, почему ты прячешься в лесу. Значит, тебя разыскивают. Могу заверить, что в деревне милиции нет. К тому же, стационарных телефонов, тоже. Есть сотовые, но они в деревне не работают. Нужно подниматься на возвышенность, если хочешь позвонить. У меня телефона нет, ты это знаешь. Телефон есть у мамы, но ты его можешь забрать сразу, как только придём в деревню. Так сказать, для твоей безопасности.

– Логично, – кивком головы подтвердил он. – Как только я соберусь уйти, возвращаю телефон, ты бежишь на возвышенность, и сообщаешь в полицию. Интересно, как далеко я смогу уйти. И зачем мне себя показывать в деревне?

– Значит, ты думаешь, я могу предать человека, который спас мне жизнь.

– Я не исключаю эту возможность. Я уже говорил, что меня предавали те, кому я доверял. Ладно, расскажу, что со мной произошло. Четыре года назад я служил в отряде особого назначения. В общем, в спецназе. Начались рейдерские захваты предприятий, где нас использовали, для усиления. Вот, на одном таком рейдерском захвате, я стал свидетелем. Скажу сразу, не желанным свидетелем преступления. Мне пришлось бежать, чтоб не быть убитым. На юридическом языке – это дезертирство. Мне пришили преступление, которому я был свидетелем, и я стал матерым преступником. Меня укрыл друг, которому я верил, а он предал меня. Как говорится, сдал. Тогда мне удалось ускользнуть, и нашел я убежище, у своей подруги. Даже больше, чем подруга, она была моей невестой. Но, она тоже меня предала. Проще говоря, таким, каким я к ней пришел, я ей был не нужен. Как можно клясться в любви, и подсыпать снотворное. Когда я отключился, она сдала меня тепленьким. Меня взяли в час ночи, прямо в постели. Через неделю был суд, и мне присудили одиннадцать лет. В зале суда я узнал, что убил директора из личной неприязни. На суд пришла девушка. Что греха таить, довольно симпатичная, и сказала, что мы в скором времени должны были пожениться. Хоть видел я её впервые, но в целом мне понравилось, что она собиралась за меня замуж. Жаль, что об этом я узнал только в суде. К тому же она сказала, что директор к ней постоянно приставал. Она мне об этом рассказывала, и я неоднократно грозился убить его.

– И, ей поверили?

– Ещё бы. В её квартире, нашли мою рубашку с пятнами крови директора. Я приказал её выбросить, а она забыла. Мой адвокат, понял, что это подстава, попросил отложить суд, для ознакомления дела, но суд отклонил его просьбу. После приговора суда, он посоветовал, подать апелляцию. Меня повезли в тюрьму, но по дороге, неожиданно сломалась машина. Конечно, всякое бывает, но здесь особый случай. Когда меня выпустили из машины, и сняли наручники, я понял, что меня сейчас убьют, как будто была попытка к бегству. Умирать не хотелось, поэтому я стал действовать на опережение. Я положил конвой на землю, забрал оружие, и ушел в лес.

– Да, если ты убил конвой, то ты действительно преступник, – высказала своё мнение Екатерина.

– Ошибаешься, не убивал я их. Живы они и здоровы. Я отключил их на короткое время, как выключатель. Кстати, именно они стали охотниками, а я зверем. На меня устраивали облаву, устраивали засады, но я не такой наивный, как они думают. Теперь понимаешь, почему я тебе не верю. Откровенно говоря, я считаю тебя «засланным казачком». Приманка, которая выведет меня из леса.

– Теперь ясно, почему ты не хочешь, проводить меня до деревни. На ночь глядя, я, конечно, не пойду, поэтому останусь здесь до утра. Не знаю, хватит ли мне смелости завтра пройти по лесу двадцать километров одной, но утро вечера мудрее.

– Не боишься остаться с Дикарём в одной хижине?

– Конечно, боюсь, но из всех зол, выбираю меньшее. Кажется, у меня три варианта: или меня съедят звери, или я умру от страха, или ты изнасилуешь меня. Во всяком случае, после этого, я надеюсь, ты меня не убьёшь. Если на тебе нет крови, то зачем тебе моя.

– Логично, – одобрительно кивнул он. – Значит, поступим следующим образом. Ты допиваешь чай, и топаешь в деревню. У меня мало времени. Понятно?

От негодования, она сжала кулаки. С каким бы наслаждением, она бы сейчас врезала ему по небритой морде. Он понимает, что выгоняет её на съедение зверям.

– Зачем ты спас мне жизнь, если желаешь, чтобы меня съели звери?

Он задумчиво осмотрел своё жилище. Уступить ей гамак, значит, самому спать на полу. Вот, только постелить нечего, спальными принадлежностями не располагаю. Хотя, спать, скорее всего, не придётся. Ночь будет тревожной. Или прогнать? Да, только это тоже не лучший вариант. В этом случае, нужно спешно менять место пребывания. Допустим, час на сборы и пять часов на ходьбу. А, стемнеет, хорошую стоянку, трудно будет найти. Можно согласиться проводить её до деревни. Только выдвигаться нужно, часиков в пять. Пять часов ходу, и будет десять. В одиннадцать темнеет. Если это спланированная засада, то будут ли «охотники» искать меня в ночном лесу. Скорее всего, нет, значит, можно рискнуть. Какие последствия? Быстрым шагом, я доберусь до жилища за четыре часа. Час на сборы, это четыре часа утра. Да, в пять уже светает. Скорее всего, с рассветом они отправятся на поиски. Судя по всему, поедут сразу к мосту. На это уйдёт ещё час. Значит, в моём распоряжении два часа. За это время, мне нужно на значительное расстояние оторваться от «охотников». Необходимо заранее определить направление, на Север, на Юг, Запад или Восток. А, может двигаться к деревне? Хорошая идея. За два часа я буду на полдороге. Значит, если они поедут к мосту, я их увижу. Если не поедут, значит, идут лесом. Тоже неплохо. Спрятаться, пропустить их, и двигаться дальше. Предчувствие меня ещё не подводило, а искать у самой деревни, они точно не будут. Чтоб быть абсолютно уверенным, нужно убедить девушку, что я стараюсь держаться подальше от людей.

Когда он не ответил и стал задумчивым, Катя поняла, что он принимает трудное решение. С другой стороны, она стала свидетелем его места пребывания. А ему в данной ситуации, нужно быть крайне осторожным. Пожалуй, прав он в том, когда предают друзья, нельзя доверять никому. Даже, если он прогонит меня, я никуда не пойду. В крайнем случае, буду ночевать под деревом. Или на лестнице, это безопаснее. Ночевать – это громко сказано. Ночь, конечно, будет бессонной.

Он пристально посмотрел на неё, и указал на кружку.

– Допивай чай, я отлучусь на время.

Катя поняла это, не как будто он выйдет на десять минут, и скоро вернётся. Судя по всему, пока она пьёт чай, он решил смыться.

– Я пойду с тобой, – решительно заявила она. Её пугало, не только одиночная прогулка по лесу, но и остаться здесь в одиночестве.

– Нет, ты останешься здесь, – приказал он.

– Я поняла, ты хочешь меня здесь бросить.

– Не говори ерунды, – отмахнулся он. – Я просто хочу в туалет.

Она расслабилась. Она вообразила себе, Бог знает, что, а он всего лишь хочет в туалет. Смешно. Караулить, когда он будет справлять нужду.

– Извини.

Он понимающе кивнул, и вышел. Спустившись на землю, пробрался к мосту, и внимательно осмотрелся, не упуская из вида никакую мелочь. Ничего не изменилось, да и движения не наблюдалось. Прислушался к щебетанию птиц. Если понимаешь, то от них можно получить полезную информацию. По пению птицы можно узнать, о приближении человека или зверя. Судя по всему, ни тех, ни других в радиусе километра, нет. Вернувшись в хижину, он увидел, Катя, прислонившись головой к стене, дремала. Убедившись в очередной раз, что она довольно привлекательная женщина, и при других обстоятельствах, непременно бы закрутил с ней роман.

Но стоило ему сделать шаг, как она открыла глаза. Карие глаза, полные доверия.

– Тебе предстоит дальняя дорога, если хочешь отдохнуть, я растяну гамак.

– Ты прогоняешь меня?

– Думаю, нужно было это сделать раньше. Вот, только, после драки, кулаками не машут.

Она с облегчением выдохнула из себя воздух.

– Значит, я остаюсь?

– Нет, я провожу тебя до деревни. Но, не сейчас. Так что, у тебя есть время отдохнуть, и набраться сил. Предупреждаю, нянчиться я с тобой не буду.

– Я вообще-то выросла в деревне, – не без гордости заявила она. – Я не городская, которые с детства привыкли ездить на транспорте. И, отдыхать я не буду, так как не верю тебе.

– Не веришь, или не доверяешь?

– Не доверяю.

– А, не доверяешь в чём?

– Я не глупая девочка, как ты думаешь. Понимаю, что стала не нужным свидетелем. Ты осторожный, поэтому тебе необходимо от меня избавиться. Как я понимаю, убивать ты меня не собираешься. Как только я усну, ты тихо уйдёшь.

Из-за растительности она не видела его губ, но услышала смех.

– Ничего смешного, – возмутилась она. – Я предполагаю, что в чай ты мне подсыпал снотворного.

– Странно, а почему не яд?

– Думаю потому, что ты не хочешь моей смерти. Только мне одной не дойти, ни до города, ни до деревни.

– Ладно, не заводи себя. Я человек слова. Если сказал, что провожу до деревни, то сделаю это. Ладно, не хочешь отдыхать, тогда побеседуем.

– Давай, – согласилась она, хотя с подозрением.

– Как я понял, эта дорога тебе хорошо знакома. Если, ты знала, что за мостом, коварный поворот, почему мчалась сломя голову?

– Не так часто я пользуюсь этой дорогой, и, несомненно, знаю дорогу. То, что сегодня произошло, это обычное дело. От трассы до моста, я прохожу с максимальной скоростью. Здесь всегда была дорога хорошая и ровная. За сто метров до моста, я начинаю притормаживать. Мост узкий, и на большой скорости, в него трудно попасть. Поэтому на мост заезжаешь в пределах сорока километров в час. Поворот рядом, поэтому его проходишь с той же скоростью. Дальше всё зависит от состояния дороги.

– Вот, это главные слова, которые я хотел услышать. Всё зависит от состояния дороги. Почему в таком случае, не поехать по трассе?

– Да, там асфальт, но много останавливают гаишники. Как говорит Альберт, женщина за рулем, источник повышенной опасности. А ещё лох, и толстый кошелёк. Особенно, если женщина на иномарке. Вот, однажды, позвонила мне мама. Нужно было купить лекарство, а в аптеке, без рецепта его не дают. Еду в деревню со скоростью восемьдесят километров в час. Останавливают гаишники. Нужно составлять протокол за превышение скорости, хотя никакого знака об ограничении скорости там нет. Это они так решили, что на этом участке, скорость ограниченна до шестидесяти километров в час. Откровенно намекают, что могут взять наличными без протокола. Цена вопроса, сто рублей. Отдаю сто рублей, и следую дальше. Беру у мамы рецепт, и следую в город. На том же самом месте, но уже другой экипаж, останавливает меня. Заметь, я ехала со скоростью шестьдесят километров в час. Оказывается, в обратном направлении скорость ограничили до-сорока. Спорить не стала, себе дороже, отдала сто рублей. Купила лекарство, и возвращаюсь в деревню. Издалека увидела автомобиль, и сбросила скорость до-сорока. Кажется, придраться не к чему, и всё равно останавливают. Им показалось подозрительным, что я так медленно двигаюсь. Когда я сказала, что выполняю их правила, придраться было не к чему. Ну, это только казалось. Оказывается, я обогнала автомобиль с выездом на встречную полосу. Во-первых, никакой автомобиль я не обгоняла. И, второе, с какой скоростью двигался автомобиль, если я на скорости сорок километров в час, обогнала его. Надуманное обвинение, но спорить бесполезно. Это нарушение, мне обошлось в двести рублей. Ну, и это ещё не всё. Возвращаюсь в город, снова останавливают. Что ты думаешь, они придумали на этот раз?

Валентин в недоумение пожал плечами. Такими темпами, придумать можно всё, что душе угодно.

– Ни за что, не догадаешься. Нарочно не придумаешь. Мой автомобиль в пыли, а у них неделя под лозунгом. «В город на чистом автомобиле».

– Сколько? – перебил он рассказ.

– Чего?

– Взяли сколько?

– Последние сто рублей, хотя просили больше. Ради дамы, они сделали исключение, и взяли вполовину меньше, чем положено за это нарушение. Они хорошо знают мой автомобиль, даже маршрут, и последнее время, не спрашивают документы. Молча, протягивает руку, в которую я должна положить сто рублей, и отпускают. Как собачку надрессировали. Когда мне надоедает, я еду по старой дороге.

– Скажи Катя, сегодня тебя вызвала мама, или ты поехала по собственной инициативе?

– Сегодня произошло нечто непонятное. Позвонила женщина, якобы из больницы, и сообщила, что час назад скончалась мама. Я в шоке, приезжаю в больницу, а там о ней ничего не знают. Я позвонила отцу, и сообщила эту новость. А, он смеется, говорит, что надо мной кто-то пошутил. Тут я выясняю, что он в машине, и едет, как раз от неё. Мне не удалось узнать, что с ней, и что он у неё делал. Понимаешь, после того, как отец женился на молодой, они не встречаются. С уверенностью сказать не могу, но краем уха слышала, что молодая жена запрещает ему встречаться с мамой.

– Как давно твоя мама живёт в деревне?

– Год. Нет, чуть больше года. А, что?

Он задумчиво потрепал бороду.

– Может, я накручиваю себя, и это покушение не на тебя, а на неё? Правда, мотив пока не понятен. Мало информации для понимания.

– Что тебя ещё интересует?

– Расскажи о своей маме. Я понимаю, что ты всего знать не можешь, но хотя бы то, что знаешь.

Катя задумчиво похлопала в ладоши.

– Даже не знаю, что сказать. Странно, прожили столько лет вместе, а рассказать нечего. Одним словом, дед по отцу был директором совхоза. Бабушка домохозяйка, хотя иногда работала, заведующей склада. Дедушка по маме был главным инженером в совхозе, а бабашка главным зоотехником. Отец начинал, как заведующим мастерскими, а мама главным бухгалтером. Потом дедушка – директор, по состоянию здоровья ушел на пенсию, а директором совхоза поставили моего отца. В начале девяностых, совхоз стал разваливаться, и пришел в упадок. Мы переехали в город, и отец приобрёл ресторан. Мы жили в деревне, и с отцом каждый день ездили в город. Он в свой ресторан, я в школу. Когда мне исполнилось восемнадцать, мне подарили автомобиль. Тот самый, который стал грудой металла под мостом. В ту пору, я уже закончила школу, и откровенно говоря, развлекалась. Да, в тот год отец купил квартиру, и мы переехали в город. В тот год, умер один дедушка. В тот год я поняла, что моё благосостояние зависит не от родителей, а от бабушек и дедушки. Тогда я впервые задумалась. Если умрут они, кто меня будет содержать? Тогда я стала искать себе богатого мужа. Вскоре поняла, что все они заняты, а устраивать соревнование, по перетягиванию одеяла на себя, не хотела. Двухтысячный год был самым трудным и драматичным. Умер второй дедушка, через месяц в автомобильной аварии, погибли обе бабушки. Они ехали на автобусе, и врезались в грузовик. Отец наотрез отказался меня финансировать. Теперь я думаю, что он правильно сделал, так как я вела праздный образ жизни. Тогда я поняла, что меня окружают лживые друзья. Они дружат со мной, потому лишь, что были деньги. Как только денег не стало, друзей тоже. Отец предложил поработать у него в ресторане официанткой, и я согласилась. Мама была против, и я впервые в жизни услышала, как они ругались. Через неделю, я услышала, как они ругались во второй раз, и мама переехала жить в деревню. Отец отправил меня на курсы рестораторов, а сам в это время женился на молодой. Вот, всё, что я могу рассказать.

– Хотя я просил, рассказать о своей маме, ты рассказала обо всей семье. Хорошо. Значит, первый скандал, произошел, после того, как отец взял тебя на работу. А слова ты слышала?

– Увы. Нужно не забывать, что мать и отец из деревни. Когда ругаются, это мат на мате, и ни одного нормального предложения или слова. Да, я слышала, что они ругаются, но понять невозможно. Кажется, я догадываюсь, почему ты спрашиваешь об этом. Ты думаешь, что это мама хотела меня убить?

– Я не думаю, а только предполагаю. Чтоб убить человека, нужен мотив. Вот, поэтому, хочу определить, кому это нужно. Хотя зачем мне чужие проблемы, у меня своих хватает. Собирайся, я провожу тебя до деревни.

– Но мы не успеем до темноты, – высказалась она.

– Правильно, так я и подсчитал. Мне нужно время, и оно у меня будет. Если там засада, но ночью в лес они не сунутся.

– Скажи, а ты не боишься ночью в лесу?

– Мой дед был егерем. С малых лет, я воспитывался у него. Это благодаря ему, для меня лес, как родной дом.

Они спустились по лестнице, он, дергая за проволочку, поднял её, и они пошли к дороге, перебираясь через поваленные деревья. Екатерина, наступая на сухой сук, вскрикивала, ойкала, если нога застревала, а он, молча, смотрел на неё. Она решила, что он над ней насмехается. Следуя за ним, она невольно обратила внимание на его походку. Как зверь, крадущейся к добыче, он передвигался бесшумно, плавно, не делая лишних движений. Да, действительно, лес для него, как родной дом. Когда выбрались на дорогу, он шагал быстро, и в тоже время, мягким кошачьим шагом. Она едва поспевала за ним, и быстро устала.

– Послушай, у меня не такие длинные ноги, как у тебя. Если я буду постоянно за тобой бежать, то упаду через пять километров.

Он остановился, внимательно выслушал её, и смерил с головы до ног. По его глазам было видно, что он впервые заметил, что она ниже его ростом.

– Да, я понял из твоего рассказа, что ты избалованная девочка. Принцесса, которая искала мужа, способного носить тебя на руках. Если не хочешь сломать ноги, то сними туфли.

– Что!? Да босиком я сто метров не пройду. Ну, ты и дикарь!

– Дикарь, – подтвердил он, – но нести тебя на себе не буду. Вообще, что ты предлагаешь?

– Идти медленнее.

Он деловито, потрепал бороду.

– Это не входило в мои планы. Мы должны придти к одиннадцати, и не позже. Ладно, снимай свои туфли, и одень вот эти мокасины. – Он вытащил из-за пазухи, сшитые кожаные носки, и протянул ей.

Вот хитрец, подумала она про себя, ведь знал, что я не смогу быстро идти на каблуках.

– Да, они очень большие.

– Намотай на ноги, и мягче будет идти.

Она недоверчиво посмотрела на него. А он, как волшебник, извлек два рукава, от её же куртки, и как не в чём небывало, протянул ей.

– Я так думаю, что ты всё равно её не оденешь.

Катя прекрасно знала, что эта куртка у неё лежала на заднем сиденье. Да, практичный мужчина. Интересно, сколько ему лет? Впрочем, не важно, ей всегда нравились, мужчины в возрасте. Да, но при этом они должны быть богатыми. А, какое богатство у него? Интересно, у него есть деньги? Ну, хоть десять рублей.

– Как тебя зовут? Ты не сказал своего имени.

– Дикарь. Ты же сама выбрала мне имя.

Екатерина даже обиделась. Неужели так трудно сказать имя.

Тем временем, он приказал ей сесть на обочину дороги. Снял с неё туфли, и сунул за пазуху. Надел рукава на ноги, а сверху мокасины. Жестом велел подняться.

– Прочувствуй свои ноги, нет ли складок, а то мозоли натрёшь.

Она попыталась прочувствовать, но толи у неё не получилось, толи складок не было.

– Кажется, нормально.

– Когда кажется, креститься надо. Ладно, пошли.

Они прошли несколько метров, и Катя поняла, насколько удобнее идти в мокасинах, чем в туфлях на каблуках. Тут она вспомнила о прерванном разговоре.

– Я всё поняла. Честное слово забыла, что ты в розыске.

– Верно. Зачем тебе моё имя, если мы только попутчики. Вот, ты садишься в автобус. Ты на нём часто ездишь. Водителя знаешь в лицо. Почему ты не спрашиваешь его имя? Только потому, что вы непродолжительные попутчики. Мы тоже попутчики. Вот, провожу тебя до деревни, и если ты не подсадная утка, то возможно не увидимся больше никогда. Другие примеры тебя интересуют?

– Да.

– Ты когда-нибудь, отдыхала на курорте?

– Да, но только ребенком.

– Уверен, что ты знакомилась там с мальчиками.

– В общем, да.

– Сомневаюсь, что ты запомнила, хоть одно имя.

– Нет, не помню. А, какое отношение это имеет к нам?

– Если посмотреть с большого дерева, то самое прямое. Как только мы расстанемся, ты тут же забудешь, как меня звали.

– И, останешься ты в моей памяти – Дикарём.

– Пусть так, если совсем никак.

– А, сколько тебе лет?