Принесите мне совесть ужасного принца

С маленькой виньетки на меня смотрела писаная красавица с роскошными локонами, которая улыбалась нежной и загадочной улыбкой скромницы.

– Сударь, не могли бы вы поискать в своем предложении подвох. А то я его где-то видела, но не помню, где, – выдохнула я, понимая, что с такими внешними данными  понравиться принцу будет не так уж сложно. А вот выжить – намного сложнее.  Я вернула портрет матери, которая снова приколола его к красивому банту, любовно разглаживая и собирая ручки на груди.

– Никакого подвоха нет! Мы договорились? – обрадовался счастливый отец, протягивая мне руку. – Магическая клятва!

Я со вздохом протянула руку в ответ, видя, как светится зеленоватым светом его фамильный перстень – печатка и как окутывает наши руки таинственная магия. Хм… Темная магия? Если магия темная, значит, клятва нерушимая. Странно, очень странно. На столик опустилась шкатулка, а я бережно вынула флакон, срывая золотые печати одну за другой. Из горлышка пошел алый дымок. Моя рука потянулась за бокалом, стоящим возле зеркала, а алая жидкость кровавой струйкой омывала хрустальные стенки. Я недоверчиво поднесла зелье к губам, не сводя взгляда со своего сморщенного, как урюк, отражения. Первый глоток обжег мое горло, заставляя судорожно глотать воздух и морщить лицо. От второго глотка на глазах выступили слезы. Третий и последний глоток оставил во рту такой привкус, от которого хотелось срочно закусить.

– Кхе, – сморщилась я, ничего не видя перед собой. Мне казалось, что из носа валит алый пар, а в желудке началась настоящая революция. По телу пробежала волна тепла, заставившая меня вздрогнуть от неожиданности. Пустой флакон упал на ковер и затерялся в мягком ворсе, пока я, схватившись за горло, сползала по столику вниз. Жар внутри разгонял кровь, лихорадочно тело затряслось. В какой-то момент жар стал настолько невыносимым, что я едва не закричала, как вдруг застыла перед зеркалом, глядя на то, как серебро седины превращается золото волос, морщины разглаживаются, и в глазах появляется прежний блеск и задор. Я не верила самой себе, глядя на свои руки и ощупывая ими свое лицо.

Я чувствовала себя сердобольной бабушкой, приютившей десяток гадящих и царапающихся кошек в желудке, но из зеркала на меня смотрела молодая девушка с золотыми волосами и выражением лица, словно поцеловала жабу. Неужели? Я снова молодая? Кожа на руках стала гладкой, а я сорвала кружевные митенки, любуясь переливами рубинового кольца. На всякий случай я стянула со стола золотое зеркальце, в котором виднелся мой глаз и часть румянца.

– Я так понимаю, что это – навсегда? – спросила я, рассматривая свои розовые ладони и гладя бархатистую кожу рук.

– Разумеется! – почти в голос воскликнули гости, заметно нервничая.

– Простите, мне нужно буквально минут десять, чтобы закончить кое-какие дела, – усмехнулась я, бросая взгляд на свое молодое отражение.

– А можно вам задать очень нескромный вопрос, – госпожа вздохнула, пока я придирчиво осматривала свое декольте и достала из укромного места скромную шкатулочку. На столик лег чистый лист бумаги, а я стала задумчиво выводить первые строчки. – Почему вы так и не стали женой  принца? Не вышли замуж за какого-нибудь герцога, графа…

– Мне три раза предлагали: «Ты выйдешь за меня?». В первый раз это было так романтично! Герцог, я и сгорающий от нашей страсти камин. Помню этот робкий взгляд, – начала я, не переставая писать кое-что очень важное и глядя на то, как выражение лица госпожи стало таким мечтательным. – Герцог взял меня под локоть, а свечи плавились, плавились… «Ты выйдешь за меня?», – послышался его голос, когда он подталкивал меня к балкону. «О, нет! Я не согласна!», – пафосно заметила я, отгибая тяжелые шторы и видя разъяренную толпу, которая срочно требовала подлеца – герцога, взвинтившего налоги.  Помню, как я уже стояла возле толпы и рассказывала им, с какой стороны правильно штурмовать замок. Я ему сразу говорила – купи мне эту брошку! Глупая была, да? За какую-то брошь! Сейчас бы я, конечно, так не поступила бы. Я бы требовала половину сокровищницы. Но тогда я разбила ему…

– Сердце? – подсказывала госпожа, глядя на меня с уважением.

– Нет, голову. Подсвечником, – улыбнулась я, вздохнув от накативших воспоминаний. Два моих постоянных любовники – ревматизм и радикулит ушли, хлопнув меня напоследок по измученной попе. А я искренне решила не встречаться с ними еще как минимум лет сорок. На чем я остановилась? Вспомнила! «Я искренне люблю тебя, хотя видела всего один раз в жизни…», – вывела я на бумаге. «Кого мы любим?», – прошамкала внутри меня любовь, подслеповато щурясь. «Никого! Спи дальше!», – усмехнулась я, обмакивая перо в чернила.

– А второй раз? – с замиранием спросила гостья, пока я смотрела на трофейное рубиновое колечко.

– О! Второй раз я помню, словно это было пять минут назад. Представьте себе! Роскошные покои, бархатный балдахин, фрукты на столе в дорогой вазе, молодой граф, стоящий на коленях передо мной. «Ты выйдешь за меня?», – шепчет он, а я отрицательно качаю головой, поглядывая на запертую изнутри дверь. «Открывай, подонок! Мы пришли, чтобы вырезать тебе сердце!», – орали мужские голоса. Я помню, как изменила ему. Вышла за двери балкона. Дальше по старому карнизу, а потом уже не интересно, –  махнула свободной рукой я, выводя свою роспись и скрепляя письмо печатью. – Третий раз случился с одним принцем. Тогда в другом государстве, а нынче в нашем. Помню, как он стоял в мундире. О, каким он был красивым! Помню, как сверкали его пуговицы. Принц прижал меня к груди и вздохнул: «Я был бы счастлив, если бы ты вышла за меня!». «Прости, я боюсь, что вынуждена отказаться!», – ответила я. «Тогда ты выходи за меня, брат!», – взмолился мой принц, цепляясь за брата. Но тот тоже отказался.  «Ваше высочество! Вы выходите? Армия ждет вас!», – послышался голос. – «Враги уже нарушили границы!».

Я бережно запечатала первое письмо, сбрызнула его духами и положила на стол. А второе письмо я спрятала себе в декольте. Мой старый портрет смотрел на меня со стены суровым взглядом знатной дамы.

– Все, теперь можем ехать, – улыбнулась я, гася магические свечи.

– Простите за любопытство, – прокашлялся господин, пока мы спускались по лестнице моего пустого дома. Служанка придет только утром, поэтому дверь в комнату придется оставить приоткрытой. – А что вы делали?

– Обеспечивала вам и мне достойную старость вне королевской темницы. Если бы кто-то узнал про зелье, то нас бы разделяла стена королевской камеры, – улыбнулась я, достав письмо, которое написала самой себе. – У вас найдутся старые чемоданы и какое-нибудь потрепанное платье? Очень нужно.

– Я просто хочу вас сразу предупредить! Наша дочь – очень ранима. Поэтому бить ее тростью я не позволю! – строго произнес господин, заглядывая мне в декольте с явным мужским интересом, пока я тростью придерживала двери.

– О, по этому поводу не беспокойтесь, – улыбнулась я,  усаживаясь в карету, стоящую возле моих дверей. – Я никогда и ни за что не бью учениц! Тем более тростью! Во-первых, это не эффективно. Во-вторых, мне жаль мою трость. А в третьих, я предпочитаю бить их по кошелькам родителей. Аккуратно, но сильно!

Глава третья. Принц и Олушка

Мы ехали вдоль набережной, пока я задумчиво смотрела на дождь, стекающий ручейками  по стеклу, и слушала, как он монотонно барабанит по крыше кареты.

– Остановите, – попросила я кучера. Кони встали, а  открыла дверцу кареты и бросила возле кованого ограждения свою трость и платок. – Теперь можете ехать…

– Что вы делаете? – спросил меня гость, пока я смотрела на огромную реку. Мы въезжали в старый город, где было полным-полно старинных особняков, разодетых дам, напыщенных господ и прочих любителей платить мне деньги.

– Ничего особенно, – улыбнулась я, проверяя письмо и перстень печатку в недрах мрачного корсета. – Подбрасываю улики на место ужасной трагедии…

Семейная пара покивала, а мы встали возле роскошного дома с высокими белыми колоннами. Уютные волшебные фонари освещали пышный цветущий сад и красивую мощеную дорожку, ведущую к ступеням.

– Приехали! –  послышались многочисленные голоса и топот ног, когда мы вошли в дом. Служанка, подобрав юбку, бежала по ступеням вниз, воплями докладывая, что ничего не готово!

– Как это не готово? – опешил господин, бросая на ходу ей перчатки и поднимаясь по лестнице. В открытой двери вовсю горел магический свет, а на паркете лежали обрезки лент, какие-то цветы и даже бусы. Вечер перестал быть томным.

– Несу! – слышался уставший женский голос откуда-то сверху, а вниз с топотом стада коней пробежала другая служанка с ворохом какой-то одежды. Она мельком посмотрела на меня таким выразительным взглядом,  который я не видела даже у ветеранов, прошедших кровавую войну Возвращения Исконных Земель Норланду.

– Простите. Приготовления! – тут же нервной улыбкой извинился господин, пока я рассматривала огромные семейные портреты, расписанные с пафосом «Императорская семья на выгуле». «Даная! Неси кружево!», – орала еще одна уставшая служанка, свесившись с перил.  Я не удивлюсь, если как только все уснут, она подкрадется к хозяйской кровати с топором. – «Быстро неси кружево! Сию же минуту!».

– Пройдемте, – хозяин взял меня под локоть, но я убрала руку, по привычке опираясь на перила. «Несите гарнитур!», – визжал кто-то сверху. Обычно таким голосом визжат: «Есть целитель? Среди вас есть целитель?». По лестнице, обгоняя нас и стуча ногами на зависть всем плотникам, уже мчалась растрепанная служанка со старинной шкатулкой.

Мы прошли по коридору и меня пригласили в открытую дверь, откуда слышались нервные голоса: «Мадемуазель! Повернитесь немного вправо! О! Принц точно будет вашим!».

– Грехом на душе, – усмехнулась я, снисходительно глядя на все приготовления, разбросанные по коридору.

– Несите другие туфли! – на нас выскочила служанка, едва не сбив нас с ног.

– Ее случайно не Инфаркт зовут? – спросила я, видя, как она неловко извиняется, устремляясь со звуком стучащей от порывов страсти кровати на деревянном полу, вниз по лестнице. Отчаянный визг: «Ту-у-уфли!» разносился по дому сея ужас, панику и смятение.

В комнате, обставленной со вкусом жадного хомяка и фантазией слепого дятла, на пуфике, едва не цепляя головой роскошную люстру, стояла изнывающая девица лет восемнадцати. Портретист слегка приукрасил ее, но в целом это была обычная девушка, которая выглядела на свои свежие и девственные восемнадцать. Темные волосы, светлые глаза и вид, и вид, словно для полного счастья ей не хватает крюка и прочной, но мягкой веревки. У меня отлегло от сердца. Все могло быть намного полнее, кривее, рябее, косее, хромее и лысее.

Вокруг девицы нарезали хороводы швеи, что-то прихватывая иголками и постоянно расправляя. Огромное шуршащее платье  неопределенного цвета искрилось драгоценностями, пока швеи, усердно корпели над юбкой.

– О, такое платье заставит принца бросить все и упасть к вашим ногам, – заискивали швеи, нарезая ткань и круги вокруг девицы.

– Сраженного красотой и подлостью последней ступеньки, – с усмешкой заметила я, оценивая шансы протеже. Пока что по шкале «принц бежит за красавицей с ее туфелькой в руках» и «принц бежит со своей туфлей от красавицы, чтобы в случае чего отбиваться ни на жизнь, а насмерть», я остановилась на «принц посмотрел на меня исключительно потому, что я наступила ему на ногу!».

– Хорошо бы! –  мечтательно произнесла девица, глядя на то, как швея перегрызает зубами нитку, пока вторая клацает ножницами.

– Даже не сомневайтесь, – поддакнули швеи, приподнимая складками радужную ткань. – Принц будет еще бегать за вами!

– Ну да, корону сдвинет на брови, подтянет кальсоны и вприпрыжку по дворцу. Ну-ну, – усмехнулась я, глядя на то, как девица трясет локонами, глядя на меня с удивлением. Ее каштановые локоны были собраны в дульки, а на шее сверкал бриллиантами внушительный гарнитур.

– О, вы плените принца! – подлизывались швеи, спешно пришивая цветы к основанию корсета.

– Я понимаю, что вы уверены в том, что принц, как настоящий кобель прельстится газоном и оставит метку? –  спросила я, а швеи посмотрели на меня с ненавистью.

– Изабелла! Будущая королева Норланда! – спохватилась мать и тут же представила мне девицу, которая обернулась, придерживая руками корсет и хлопая красивыми светлыми глазами. – Я прямо не знаю, сейчас кланяться ей, или все-таки подождать, пока она не победит в отборе!

– Здравствуйте, – вежливо произнесла девица, глядя на меня ясным взглядом.

– А это… – произнес отец, указывая рукой на меня. – Са…

– Кладбище несбывшихся мужских надежд, –  перебила я, заприметив кресло. – Очень приятно.

– А почему кладбище? – удивилась мадам, любуясь платьем дочери, напоминающее какашку единорога.

– Я поставила крест на уборке, готовке и идее выйти замуж за кого попало.

Я спокойно села в кресло, морщась по привычке. «Где у нас еще жемчуг?», – рявкнула одна швея другой, перерезая нитку ножницами. А вторая побежала за коробкой.

– Это – самый модный наряд из всех! – гордо произнес отец, любуясь своей дочуркой. – Мы, разумеется, не поскупились! Ради будущей королевы Норланда!

– Какой прелесть, –  вздохнула я, глядя на платье и подложив руку под голову. – Я вообще люблю идиотизм в чистом виде. Так что порадуйте меня еще чем-нибудь…

– Что значит «идиотизм»? – опешил отец, пока швеи подняли головы. – Это лучший наряд, который только можно себе позволить! Самый модный!

– Тс! – я прижала палец к губам, и все притихли. – Прислушайтесь! Слышите, как то же самое говорят на всех концах города? Да что вы! Даже в разных концах страны! Это самый модный цвет! А давайте наденем фамильный гарнитур!

– Я ничего не слышу, – помотал головой хозяин дома, глядя на супругу. Так удивленно посмотрела на платье.

– Хорошо, – усмехнулась я, вставая и подходя к коробке с жемчугом. Я молча высыпала ее на пол и села в кресло. «Что вы себе позволяете! Уберите руки!», – заорали швеи, глядя на меня так, словно с удовольствием пошили мне последнее платье, оставив визитку в моих навсегда похолодевших руках.

– Я позволяю себе очень многое. Я вообще люблю баловать себя, – ответила я, понимая, что метать бисер перед свиньями – моя работа. – Скажите мне, какую из жемчужин вы запомнили?

– По-моему, они все одинаковые, – прищурился хозяин дома, а хозяйка с прищуром вглядывалась в жемчуг, пожимая плечами.

– Да как вы смеете! – одна из швей уперла руки в боки, пока я смотрела на ее раскрасневшееся от гнева лицо.– Уберите эту женщину! Она мешает нам работать! Я отказываюсь работать, пока она здесь! Это самое модное платье из всех, которые мы шили! Я настаиваю!

– Приношу глубочайшие извинения, – усмехнулась я, глядя на пошлый куст цветов на бедрах «будущей королевы» и на огромное декольте почти до пупка.– Куда положить?

– Цветы очень худят! – возразила вторая швея, высовываясь из-за пышной юбки.

– Кошелек родителей. Всего хорошего, – махнула я рукой, пока Изабелла распахнула глаза, с ужасом глядя на меня. «Быстрее, Марго, нам еще одно платье шить! Забери остатки ткани! Там как раз заказали по последней моде!», – послышалась возня за спиной. Дверь с грохотом закрылась, а я критично посмотрела на наряд.

– Никогда не бывает второго шанса произвести первое впечатление, – произнесла я, вставая с кресла. – На отбор придет человек сто.  И половина из них будет в одинаковых платьях. Принесите мне шаль.

– Зачем? – в один голос спросили хозяин и хозяйка, пока я терпеливо ждала.

– И какую-нибудь ужасную брошь, – потребовала я у служанки, которая вопросительно смотрела на хозяев: «У нас их много!».

– Милочка, сейчас объясню! Закрываешь один глазик, достаешь шаль, если глазик не вытек, то эта шаль нам не подходит! – ответила я, глядя на обрезки на полу.

Через пять минут послышался стук ног по деревянной лестнице, а мне сунули шаль такого цвета, от которого в каждом умирает художник. Она была ядовито – зеленой, с какими-то бурыми пятнами.

– Эта шаль – билет во второй тур, – усмехнулась я, набросив ее на плечи Изабелле. – Если вместо «еще одна участница» объявят «девушка в  ужасной шали!» – это победа.

– Я ее не надену! – послышался истерический визг, а шаль упала под красивые голубые туфли. На глазах ее выступили слезы. Она топала ногой, хныча и топча шаль. – Это позор! Выбросьте ее! Немедленно!

– Послушай меня, дорогая моя. Даже королевский садовник каждый день видит фамильные гарнитуры и роскошные платья. А такую шаль они не видели никогда, – спокойно произнесла я, подозревая, сколько проблем принесет мне эта красавица, которая сейчас орет: «Как теперь принц влюбится в меня? В этом убожестве?». – Любовь и отбор – две вещи несовместимые, мое наивное дитя.  Любовь с первого взгляда возможна только между тобой и пирожным.

– Записывайте, – приказала я, пока служанка бегала за прибором. – Сейчас будем репетировать. Чтобы завтра от зубов отлетало. Пишите. «Я очень надеюсь победить, поэтому надела шаль моей прабабушки. Она приносит мне удачу! Если вам интересно, я могу рассказать вам ее историю! Однажды к прабабушке в дом постучался таинственный незнакомец… Ой, простите, я и забыла, что у нас так мало времени. Извините. Как – нибудь в другой раз».

– И все? – ужаснулись родители, пока я спокойно смотрела на дрыганье ногой и задирание пышной юбки.

– Уважение к традициям очень ценится в любой знатной семье, – ответила я, глядя на часы. – К тому же любопытство никто не отменял.

– Мама! Папа! – рыдала Изабелла, а я спокойно смотрела на истерику. Таких очаровательных и наивных девиц я ласково называю «олушками».– Я не буду это говорить! Скажите ей! Я не стану такое говорить перед принцем!

– Мы наняли ее для того, чтобы ты стала королевой! – послышался голос отца, который  пытался успокоить дочь. – Изабо, я прошу тебя!

– Я все не так представляла! – возмущалась девушка, пока часы на стене умиротворенно тикали, показывая, что время уже перевалило за полночь.

– Если она меня учит, то почему она сама не замужем за принцем? А? – возмущалась «олушка», тыкая в меня пальцем.

– Милая моя, – улыбнулась я, глядя на свои руки. – Как бы тебе это объяснить.  Женщина – это не только чарующий голос, симпатичная фигура и милое личико, но еще и декоративные мозги. Вещь абсолютно ненужная, бессмысленная в мужских глазах. Это что-то сродни кружевным трусикам. Только вот с одной разницей.  Трусики можно снять, а с мозгами этот номер не прокатывает.

– Изабо! Успокойся! – вещала мать, пытаясь унять девичью истерику. – Я прошу тебя! Делай все, как она сказала! Завтра в полночь будет отбор! И ты обязана победить! Папа взял с нее магическую клятву, что ты победишь на отборе! Изабо!

– Принесите мне старое платье и старые ботинки. И пару старых чемоданов. Чем страшнее, тем лучше, – попросила я, слыша, как «будущая королева» выбегает из комнаты и громко хлопает дверью. – Мне пора домой.

Я  терпеливо сидела на пороге собственного дома, заплетая волосы в дурацкую косу и размазывая грязь по письму. Рассвет подкрался незаметно, освещая потрепанный саквояж, в котором лежали старые гнилые тряпки. Из  дырявых, стоптанных туфлей на два размера больше торчал полосатый серый чулок с огромной заплаткой.

– Саломея Кляр сегодня не принимает! – послышался голос старой служанки, которая зыркнула на меня и презрительно усмехнулась.

– Простите, но мне пришло ночью вот такое письмо, – жалобно заметила я, переминаясь с ноги на ногу и поглядывая на потертую роскошь старого особняка. – Я – ее восьмиюродная племянница по линии шестиюродного брата! Я  как раз собиралась на отбор, а тут … а тут такая новость!

Глава четвертая. Отбор судьбе наперекор

– Дорогая Роза, – прищурилась служанка, читая послание, пока я смотрела на собственные окна. – …я люблю тебя, хоть и видела один раз в жизни….  Так, понятно…  все завещаю тебе!

Служанка бросилась в дом, а я осторожно прошла в холл. Через час по дому разгуливал боевой маг –  констебль со сверкающими пуговицами и серебристой печатью заклинания свистка. На полу лежала моя любимая трость, а служанка мяла в руках конверт из-под второго письма.

– Родственники есть? – мрачно спросили боевые маги, пока я сиротливо жалась в уголок, пряча туфли под выцветшей юбкой застиранного клетчатого платья. «Кто бы мог подумать! Кляр умерла!», – переговаривались между собой боевые маги, которые давно сменили доспехи на униформу и заклинания «свистков».

– Я! Я ее внучатая племянница! – изобразила я провинциальную скромность с непременным выражением лица: «А что здесь происходит?». – Она ведь вернется?

– Нет, – грустно вздохнул один из них, положив мне руку на плечо. – Ваша родственница Саломея Кляр скончалась сегодня ночью. Ваше письмо подлинное! И завещание тоже…

Он потряс моими записями, с которых еще сходило заклинание подлинности, рассыпаясь сверкающей пылью на мой шикарный ковер. Я честно пыталась выдавить слезу, размазывая сопли по лицу: «Неужели? Она была такой молодой! Какой ужас!». Зажав рот рукой, я кивала, переводя взгляды на служанку и правоохранителей.

– И теперь вы – единственная наследница состояния этой старой карги, – ободрил меня маг, пока я уныло опустила голову. Он осмотрелся по сторонам, а потом шепнул: «Я бы даже сказал, что прелестная единственная наследница! Кстати, вы замужем?».

– Это наследство делает меня прелестной? Или… или… О, я не могу! Я так хотела, чтобы бабушка Саломея помогла мне на отборе, –  почти натурально рыдала я, вовремя шмыгая носом. – Я хочу выйти замуж за принца! Очень хочу! Я всю жизнь мечтала о принце! Мне даже одна ведьма нагадала!

– Роза, дорогая, принц – это ерунда! – ободрил меня еще один любитель богатых наследниц, кокетливо накручивая ус.  – Есть в мире много женихов, которые лучше, чем…

– Оставьте меня одну, – всхлипнула я, прижимая к груди свой саквояж от которого веяло сыростью и плесенью. Все, кроме старой служанки, удалились, закрыв за собой дверь.

– Думала, она меня переживет,  – усмехнулась старуха, глядя на мой портрет. – А, оказалось, я ее! Да ладно, ну померла старая карга! Знаешь, я тебе про нее такое расскажу, что сама радоваться будешь! Гнилой человек! За копейку удавится! Помню, как ей в окно три любовника лезли! И потом всю ночь кто-то стонал! Хорошо мужикам было! А она потом ходила и стонала, что спина болит! В ее-то возрасте по мужикам ходить! Тьфу!

Во-первых, это были не любовники, а воры, во вторых, хорошо им не было, а в третьих, они тяжелые. Сами себя на задний двор не оттащат и не похоронят!

– Ой, я вам такое расскажу про нее! Стыдоба одна! – вошла во вкус служанка, пока я делала вид, что рассматриваю дорогущие люстры и ковры. Вовремя сказанное: «Ну ничего себе!» и «Ух-ты!» выдавало во мне провинциальную дурочку, а открытый от изумления рот намекал на то, что все еще под впечатлением. – Помню, как она оргию устроила! Собрала, значит, всех богатеев, закрыла двери и как начала! Они потом все красные выходили!

Не оргию, а родительское собрание. Не устроила, а назначила. А краснеть им пришлось потому, что ни одна из их дочерей не готова к отбору!

– Да это все ерунда! – махнула рукой служанка, пока я рассматривала собственный портрет, висящий в холле и улыбающийся презрительной улыбкой всем входящим. – Вот недавно я проходила мимо ее кареты… А карета вся трясется! Возле дома стоит, а из нее стоны такие! Но мне же из окна видно, что туда мужик садился?

Я не виновата в том, что у  одного из отцов стало плохо с сердцем, когда я озвучила сумму обучения!

– Это ж все любовники ей отстроили, – прошептала старуха, кивая в сторону фотографий потенциальных женихов, висящих в холле для ознакомления. Самому младшему из них было восемнадцать. И он унаследовал не только денежное, но и умственное состояние, которое оставляло желать лучшего.

– Знаете, она мне однажды написала, что у нее работает служанка, которая ворует украшения, тащит со стола продукты и постоянно опаздывает на работу, – заметила я, глядя на старуху взглядом святой наивности.

– Ой, была такая! Буквально на днях уволилась! Вчера или … эм… позавчера! Помню-помню, – забегали глаза старушенции. – Кажется  ее звали … А, впрочем, не важно… Вам же это не интересно? Так вы приехали на королевский отбор? Хотите очаровать принца?

– Да, конечно! Я всегда мечтала выйти замуж за принца! – противным голосом выдала я, подражая тем очаровательным непосредственностям, которые переступают порог моего дома в надежде удачно выйти замуж. – Знаете, я мечтаю жить во дворце, носить красивые платья, и чтобы принц любил меня до безумия! Мы будем с ним счастливы! Я нарожаю ему кучу деток, а он меня за это будет любить еще сильнее!

– Ой, наивная ты, – покачала головой старуха, лениво падая на стул и обмахиваясь тряпкой. –  Моя сестра работает во дворце горничной… Так вот, женщины принца не интересуют… Вообще… Он у нас больше по мужчинам! Недавно королева сама об этом сказала!