Пряные ветра

– 

Госпожа… Вот как, – девушка погрустнела. – Ну что ж… Приветствую и тебя, племянник мудрого Арги, да благословят Предки ваш путь!

– 

Игга? – дыхание опять перехватило. – Ты… ты изменилась.

Куда делись ее детские тонкие ножки? А громадные лилово-черные глаза почти те же конечно, но стали очень задумчивыми и такими, глубокими, что ли? Все те же белесые кудри у глазка сверху. Пока любовался, что явно нравилось ей, вдруг подумал, что давно не видел дядю и его друга Огги, слегка дернул головой.

– Игга, мне пора идти, нам еще искать ночлег, – с сожалением выдал корявое извинение. – А что ты делаешь завтра? Мы хотели зайти к твоему дяде.

– Буду в Хранилище с утра, – девушка слегка отвернулась, я увидел ее округлившийся почти взрослый бок под расшитым фартуком и сильные изящные ножки. Меня слегка бросило в жар внизу живота, пока она смотрела на ближний шкафчик.

– Я тут кое-что не дочитала. Но если хочешь, могу оставить дела, и быть дома, когда вы придете к дяде.

– Э-э… Да, мы будем в середине дня! – на прощание мы слегка коснулись нюхлями друг друга, и я ощутил пряный мускусный запах юной девы.

Проклятье, почему так жжет в животе?

Пошел медленно и нехотя обратно ко входу, слегка встряхивая уже достаточно длинной гривой, все вспоминая почему-то глаза Игги, ее запах. Подойдя к закутку, где видел дядю и Огги, услышал обрывки тихих фраз.

– …почти готов, тебе говорю… Да, в Источнике… Нет, опустить надо… Не пустят Зрящие…

Тут дядя уловил, что кто-то слушает последние слова, и как ушастик, выскочил из-за шкафа почти в той же напряженной стойке, что была у меня ранее. Расслабился, узрев, что это я, потом будто небрежно спросил:

– Много услышал?

– Да ничего почти, – я все думал о круглых боках Игги.

– Ясно, – дядя слегка скосил глаза на мои выступившие на животе кости. – Встретил кого?

– Иггу увидел… Она повзрослела, изменилась, – мои глаза с поволокой явно больше сказали дяде Арги, чем я хотел, и он понимающе ухмыльнулся. – Завтра обещала быть на приеме у ее дяди.

– Отлично, дорогой! А пока пойдем, поищем ночлег, нам бы хоть стойло перед сном найти, – дядя пошутил, конечно.

Он намекал на дикарей Острова, что спали стоя, прижавшись друг ко другу целыми кланами в каменных стойлах на склонах их священной Горы. Им нельзя было отлучаться с нее на ночь, а днем это были страшные бандиты. Пятна шкуры позволяли им отлично маскироваться среди камней на склонах гор, и в стойлах издалека было не разглядеть, будто нагромождение скал.

Попрощались с Огги. Старики чуть дольше обычного касались нюхлями блестящих глаз друг друга.

Мы с дядей направились в нижнюю часть города, где всегда можно было найти дешевую землянку для ночевки, верхние дома были нам не по карману. Лежа в темноте, я как в детстве вздыхал, и ко мне прислушивался полночи мудрый старый иппо.

5. Высокий прием

На следующий день мы рано позавтракали сушеными брикетами, дядя раскошелился еще на пару глотков воды у ближайшего лавочника для каждого из нас. Воду с малинок на рассвете собирали нищие иппо за кусок брикета, лишь бы протянуть этот день.

Отчаявшиеся голодные изгои и нищие могли заедать пайку листьями малинок. Такие долго не жили, печень отказывала от воска на листьях растений. Опасная у них работа, часто находили их обглоданные хищниками останки в зарослях, и то в лучшем случае. Жадные лавочники скупали у нищих драгоценную воду за гроши, а продавали много дороже.

Светило только всходило, но уже горячо жарило сквозь веревочные циновки на отверстиях окон.

Было еще немного времени на то, чтоб привести себя в порядок перед приемом у Инни. Дядя сидел в кресле у цирюльника, тот расчесывал выцветшую и поредевшую мышастую шерсть на спине Арги. Какими-то легкими отработанными движениями брал из рук юного помощника серую краску и нюхлями втирал в спину дяди в попытке загладить многочисленные черные проплешины и шрамы. Цирюльник морщился, задача была почти невыполнима.

– Ладно, идем, – прекратил эти потуги дядя и философски спокойно застегнул фартук. Мы вышли из-под навеса и направились вверх по улицам. Где-то крутыми лесенками, а часть пути и по мостовым мы дошли до верхнего города.

У меня мелькало в глазах от разноцветья лавок, от висящих городских узелковых гобеленов с новостями, от ярких красок фартуков знатных иппо в конце пути. Иногда проходили вооруженные щитами и длинными ножами группы охранников с парой пикинеров, в карауле они вели себя много приличнее вчерашних. Дядя еще раз пять остановился почитать новости, либо радостно приветствовал знакомых, представлял меня как племянника.

Крыши домов ощерились в небо многочисленными шипами против налетов Ар-Ну. В верхнем городе шипы были изящны, некоторые даже покрыли резьбой! Дома поражали своим великолепием после тех землянок, что видел все детство, но по правде сказать, кое-где заметил и грязь, и облупленные стены.

Подойдя к дому Инни, мы остановились. Дядя повернулся ко мне, повел глазами на мощных жеребцов у входа. Слов не требовалось, я дернул головой в согласии, что буду осторожен.

Домом это сооружение было трудно назвать, скорее палаты. Несколько зданий соединялись изящными переходами, а много циклов спустя узнал, что и подземными ходами во все стороны, может, и к Наставникам.

На каждом углу висели гобелены с разлапистой тамгой Инни. Она же красовалась на фартуках охраны, а потом в доме мы увидели ее и на посуде. Дядя пошутил, что высокомерный Инни приказал изобразить ее даже на ночном горшке. Фыркая от еле сдерживаемого смеха, подошли к ближайшим охранникам.

– Ба! Cмотрите, кто тут к нам пришел, – наглая щербатая физиономия не оставляла сомнений, что это наш давний знакомый. Он был перетянут в ребрах, слегка кривился в ту сторону. Но злые и теперь весьма внимательные глаза говорили очень многое.

– Мы пришли посетить высокородного Инни, у нас приглашение! – громко и с достоинством произнес дядя Арги. Его простой фартук, казалось, засиял вышивкой знатного иппо. Он будто стал выше ростом, изящная поза подчеркивала отточенность высоких фраз.

Громила злобно фыркнул, но не мог отказать гостю своего хозяина. Кивнув второму жеребцу, едва хромая, отошел в сторону. Блеклые глаза охранника так и пожирали меня, рука как бы невзначай коснулась оттопыренного фартука. Слабо улыбаясь, мы с дядей прошли будто сквозь бандитский налет Ар-Ну в самый холл здания.

Прихожая поразила меня размерами. Глянув на дядю, удивленно уловил за вежливым выражением лица самое настоящее и давнее гадливое презрение, будто он почуял вонь мертвечины от деревьев.

По стенам стояли разношерстные иппо, и не сразу стало ясно, кто здесь слуга, а кто пришел как проситель. Только по разносимым прислужниками угощениям стало ясно, что некоторые гости одеты явно хуже местных работников. Кое-кто из посетителей даже пытался скрыть за висящими по стенам длинными гобеленами истертый фартук или потрепанную старую спину.

Мажордом с катушками цветных нитей для записей в карманах фартука хлопнул по маленькому костяному гонгу когтем руки. Гости почти мгновенно прекратили шум, только шипение говорило, что в давке кому-то оттоптали копытце. Когда гости застыли в молчании, на пороге большой залы медленно и вальяжно появился Инни в расшитом аляповатом фартуке.

Великие Предки! Когда он успел так ужаться в росте?

Я снова глянул на дядю. Выражению его лица сейчас позавидовали бы изображенные на гобеленах предки Инни. Столь надменным и глубоко скучающим я его видел всего пару раз за всю жизнь.

Важный как надутый бурдюк, Инни пошел по гостям. Кому давал презрительно подержать руку. С самыми значащими касался нюхлями, и даже пару раз шептал что-то в лопухи ушей. Дошел до дяди, задумался на мгновение, вспоминая нечто.

– Мой друг Арги! – произнес слащаво. Из его рта несло, как от его начальника охраны вчера. – Да, дорогие гости. Перед вами самый ученый и мудрый муж, что посещал эти стены!

Гости зашушукались, один или два даже изобразили в приседе поклон. Дядя стоически изображал легкую улыбку.

– Пройдем ко мне после приема, – это уже сказано вполголоса, только мы да мажордом, ходящий по пятам с узелковыми записями наготове, могли это услышать. Хитрец показал всем, будто поцеловался с моим дядей нюхлями, только мы видели этот обман.

Инни важно прошествовал сквозь гостей, будто плыл по морю цветных мальвинок.

Моя спина напряглась, шерсть на холке дернулась. Опасность!

Медленно обернувшись на выходе из комнаты, когда шел за дядей в покои, уловил вдалеке у выхода безмерную злобу в блеклых глазах над щербатым ртом и шрамом над нюхлями.

6. Местечко на двоих

Прошли по коридору, молчаливые слуги приседали – кланялись не нам, хозяину Инни. Продвигаясь через слегка закрученную анфиладу резных переходов, перемежающихся кладовыми и малыми комнатами, на секунды оказывались над шумными дворами, полными работниками с тюками или тренировками охраны.

Мы дошли до темной круглой комнаты, где Инни первым делом плюхнулся в мягкое курульное кресло, шириной как раз под его немалый круп. В ручках он крутил приметный ремешок с голубой вставкой амулетика. Низкий стол был полон яств, насколько я успел заметить за пару мгновений. Витые колонны с длинными гобеленами уходили куда-то вверх к куполу, в непонятный дымный мрак, слегка подсвеченный отблесками редких лучиков из занавешенных расшитыми циновками узких окон между колонн.

Усевшись поудобнее, Инни откусил дурно пахнущий кусок особого брикета, и жестом показал дяде Арги на место попроще рядом с собой. Мне оставалось ждать за плотной веревочной завесой, взгляд дяди Арги вполне ясно дал это понять. Ничего не поделаешь, тайны, тайны.

Я вышел на резной переход, и с удовольствием стал смотреть на то, что пропустил из-за спешки по дороге сюда. Сквозь изящные костяные пластины можно было разглядеть кусочек вечно снующего города, а с одной стороны даже был виден вздымающийся шипастой горою Дом Наставников.

Пока разглядывал эти красоты, почувствовал на шее легкое дыхание, самое сладкое на свете. На мгновение пленкой прикрыл глаза, этот миг должен длиться циклы и циклы.

– Здравствуй, Гаги, извини, не хотела ходить среди гостей.

О, мои Предки, как бы я хотел смотреть в эти глаза всю жизнь. В их лиловых глубинах заскакали чертики.

– Бежим, знаю местечко одно! – весело смеясь, легонько ткнула нюхлями меня в бок и понеслась куда-то в глубины зданий.

– За такими ножками я готов бежать хоть до Острова, – подумал внезапно.

Сорвавшись с места, я уже проделывал тот же путь, что невесомой тенью прокладывала по переходам радостно смеющаяся девушка моей мечты…

… Я на мгновение выплываю из ядовитой дремы в жуткую реальность. Враг все также стоит молчаливо, его команда слегка переминается по бокам, их дисциплина жестка, как перья Ар-Ну. Они ждут, их глаза полны ненависти к копощащемуся-внизу.

Рядом с Врагом… Да, это его птенец, у юноши те же оранжевые точки в яростных желтых глазах. Сейчас они направлены на отца, они ждут команды.

Ждут и ждут… Подождут…

Мой коготь непреклонно висит над пластиной.

Это ваша СМЕРТЬ, птицы!

Меня опять уносит, я растворяюсь в боли, я опять молод…

Местечко было на самой верхотуре, пятачок под навесом среди шипов. Игга провела меня пыльными чердаками, про которые забыли и старые слуги, на крыши палат.

Она прекрасна, она чувствует мою любовь, феромоны из нюхлей не обманут. Радостно кружась на этом Предками забытом местечке, она достает свои сокровища, а гляжу я только на нее.

Ничего не помню, что она пыталась мне показать, какие-то ящички, какие-то короба с книгами и диковины, пока не плюхнулась на древний продавленный чанчан рядом со мною. Ее близость жаром обдала меня, сетка костей в животе загорелась огнем. Тягучее желание обожгло, как драконья трава, чью выжимку в брикетах столь любил ее дядя Инни. Даже глаза пришлось прикрыть, чтоб не выдать себя, нам нельзя и подумать об этом.

– Кто ты, и кто я? Какая пропасть между нами, нашими семьями?

Трезвая мысль слегка остудила мои порывы.

А щебетавшая до того Игга внезапно замолчала, кожа на нюхлях вдруг напряглась и слегка побледнела. Девушка была крайне смущена, это очевидно. Опущенная голова только и показывала, что малый глазок среди белых кудрей, прямо как тогда в детстве.

– Ты… ты любишь меня? – слегка дрожащим голосом спросила Игга. Это должна сделать девушка, такая традиция. И застыла в ожидании, отвернув голову, так что я только и видел кусочек вдруг потемневшего лилово-черного глаза.

– Ты знаешь, Игга, я не могу обмануть тебя! Люблю…

Наши нюхли встретились в долгом сладком лобзании. Слегка повернувшись ко мне, Игга отстегнула лямки расшитого фартука, и помогла мне сделать то же с моим. Наши тела встретились, чанчан скрипнул протестующе.

Я почувствовал, как она выдвинула мне навстречу свой яйцеклад. Я всхлипнул, и дал волю океану огня внизу живота.

Нет времени, нет места, есть полет!

Мы как Ар-Ну, мы умеем летать…

7. Смерть

Как шел обратно по чердакам и лестницам, почти не помню.

Дядя ждал, прислонившись крутым лбом к резным пластинам перехода. Он все знал, все понимал. Слегка вздохнув, просто пошел на выход. От меня пахло Иггой, она пропитала меня. Я боялся, что каждый встречный это знает, это видит. Меня колотило, будто я впервые вышел на охоту, рука дрожит, зрение никак не сосредоточится.

Когда подошли к более-менее пустому коридору без слуг, дядя резко повернулся ко мне.

– Послушай, Гаги… Я мало о чем прошу тебя, ты знаешь. То, что здесь произошло, осталось в прошлом. Это прекрасно, но не должно иметь продолжения. У меня с Инни есть кое-какие дела. Я позже тебе расскажу, дай пару дней, все решится, – дядя был явно на пределе усталости, я только сейчас заметил, весь в думах о девушке пропустил столь явные признаки.

Дядя Арги держался из последних сил, разговор с Инни и заботы оставили печать на длинном мудром лице. Его шерсть будто еще более поредела на спине, нюхли побледнели, ноги слегка заплетались.

Я вспомнил, что за пару дней перед путешествием дядя уже был задумчивее обычного, перебирал свои записи, сверялся с книгами на полках дома. Он явно серьезно готовился к какому-то событию, но не спешил меня посвящать в подробности. Видимо, я должен был узнать это на ходу, или меня вообще не должно было быть при тех событиях, которые задумал дядя.

Мы дошли до внутренних комнат с кладовыми. Я узнал это место. Мы были рядом с выходом, осталось пройти всего ничего до холла, а дальше мы в городе, вне этого дома Инни, да падет на него налет Ар-Ну!

Внезапно за углом услышал явное шуршание. Холка напряглась, я на напряженных ногах медленно приблизился к углу и резко выпрыгнул туда. В дальнюю комнату за гобелены поспешал служка, может, и услышавший часть разговора, и шпионивший за нами явно по указанию Инни или его охраны.

Пока поворачивал обратно, за спиной услышал хруст, будто проткнули мешок, и бульканье вслед. Внезапно перед глазами образовалась наглая щербатая морда с приметным шрамом поперек.

– На, это тебе, – мои руки механически зажали нечто мокрое, длинное. Костяной кинжал, весь в черной крови! Пока поднимал взгляд, раздался вопль, всполошивший пол-дома.

– Держите, держите убийцу! – это был давний знакомый, быстроногий служка. Он уже был здесь, когда только успел?

Я выронил кинжал, рванул к дяде, а тот, зажимая глубокую рану в боку над печенью, уже сползал по стене в черную лужу. Страшный булькающий хрип раздавался из его глотки, он все хотел мне сказать что-то, показывал глазами. Мне на мгновение показалось, что он назвал среди хрипов имя друга Огги, но этого не могло быть.

Слабеющая рука с трудом потянулась к фартуку, будто намекая на что-то. Я залез к нему туда, нащупал ножны Проводника-на-Тропу. Взял рывком кинжал, сунул не глядя себе за пазуху. В коридоры стал выбегать народ, глядя во все глаза на нас с дядей. Запричитала служанка. Охраны еще не было видно, они немного подождут, это будет мой шанс.

Прости меня, дядя, не я закрою твои глаза и сохраню их в стене Предков, чтоб ты смотрел за всеми моими путями с Тропы.

Арги уже окончательно осел назад в лужу крови, слегка согнутыми задними коленями опираясь на стену перехода. Его старые мудрые глаза погасли навсегда, чернее ночи без Тропы заволокла их тень смерти.

Я рванул было к выходу, через мгновение одумался. Где ж еще меня ждет щербатый? Побежал обратно, на бегу сшиб пару ящиков и корзин. Вдалеке наконец затопали копыта охраны, но было поздно. Я летел, окаменевший от горя и еще под воспоминанием о любви с Иггой. Столь многое за один день!

Ноги вынесли меня на тот же пятачок на крыше. Дальше, все дальше по слегка покатым крышам. Как в поле во время охоты, уклонялся от ядовитых и зазубренных шипов, снова был легок и смертоносен. Впереди еще была городская стена, и надо проскользнуть каким-то образом мимо караулов охранки.

Дядя, любимый дядя! Я отомщу за тебя!

Смерть летит, бежит за мною топотом охранников.

Я – смерть Щербатого, я убью его, пусть циклы пройдут.

Найду… Убью…

8. Изгой

Рассвет застал меня в импровизированном убежище среди мальвинок вдали от города.

Во всей своей безысходности пришла мысль, какую потерю я понес. И что приобрел, тоже потеряно. Иггу точно не увижу, надо завязать боль в тугой узел и спрятать глубоко, к длинному сердцу у позвоночника.

Теперь надо решить, куда направиться. Ни одного родича не осталось, даже сестры, что могла мне передать однажды в ритуале свое яйцо. Была в раннем детстве, но и та погибла вместе с пестуном и мамой, когда был налет на праздник Первой травы. Ар-Ну не щадят ни стара, ни млада, вся ближняя от нас деревня иппо полегла. А про отца ничего не знаю, дядя не любил рассказывать, от кого мама понесла. В детстве обожал представлять, что это один из Предков спустился к ней с Тропы. Потому и был быстрее и сильнее всех, что эта мысль вела меня цикл за циклом.

И что-то еще беспокоило меня. Глянув на бедро, убедился, что не почудилось. Видимо, во время побега один из грязных шипов достал меня, разодрал шкуру на ноге. Примотав к ранке сорванный длинный лист мальвинки, я засобирался за водой, благо малая плоская фляжка у нас всегда с собой в потайном кармане фартука. Хромая, пошел по листьям, пока роса не высохла под жаркими лучами нашего светила. Самая муторная работа, надо наклониться за каждой каплей.

Моего кинжала маловато для охоты, мясо понадобится в отсутствие брикетов пайка. Долго есть его не смогу, мозги съедут. Но насушить полосками в дорогу, и потом обязательно найти траву, может быть, придется украсть из ближайшей деревни. Селяне точно будут не рады, встретят меня, как Ар-Ну – острыми кольями. Злобным птицам, конечно, все равно на их колья, только и могут, что задержать страшный налет. Но большинство иппо хотя бы успевает добежать до многочисленных убежищ. А вот против меня их тыкалки будут самое то.

Кстати, о кольях. Хорошо бы найти палку, соорудить пику для охоты и обороны. Пришлось идти в сторону деревьев, но там было больше шансов встретить хищника, или быть схваченным живыми силками. Мне тогда повезло. Нашлась палка в самый раз, а хищника ни одного не встретил. Оторвав ремешок из завязок фартука, соорудил пику из своего костяного кинжала и палки, а дядин Проводник доставать никак нельзя. Теперь одежда держалась на честном слове, и я подумал, что скоро буду бегать по мальвинковым прериям голышом, как дикарь.

– Может, даже пятнами покроюсь, – фыркнул от смеха.

Нога беспокоила не сильно, только иногда подергивала, и слегка немела. Явно занес что-то в рану. Может быть, тот штырь был покрыт старым ядом, его давно не обновляли слуги. Уж что-что, а всякие травки и другие растения мы знали, умели приготовить море пузырьков и баклажек со всякими настоями, лекарствами и ядами. Нам очень помогала в этом чувствительность нюхлей. Лучшие аптекари даже без весов иногда обходились, про таких говорили – Нюх-от-Предков! Интересно, какой такой состав они сделали против Ар-Ну, я никак не мог понять навскидку, из чего это намешано.

Охота прошла не столь успешно. Пара прыгунов и молодой иглоносец, ладно, сойдет. Устал безмерно, еле ноги волочу от голода и раны. Пришлось еще разделывать добычу, единственное, что мог съесть сырым – это их глаза, хоть немного утолив терзающую боль в желудке. Остальное разложил на солнце по окружающим мальвинкам, как учил в детстве дядя, для просушки. Мысль о дяде наполнила опять меня горем и твердой решимостью найти Щербатого. Я заставил себя отключиться от всего, надо было поспать, пережить эту жару.

Очнулся уже ночью, когда Тропа ярко сияла в небесах. Где-то не очень далеко раздавался грозный рык. Он меня и разбудил, видимо. Быстро собрал нарезанное мясо в мешок, который носим всегда под мышкой, озираясь по сторонам, чтоб не быть застигнутым врасплох. А налет с небес или прыжок сверху засечет мой маленький третий глаз, если что. Подробностей не видит, зато отскочить успею.

Подобрал пику, и по возможности бесшумно, пригибаясь к мальвинкам, стал пробираться к ближайшей деревне.

Возле нее по-любому будут наблюдатели. Обычно это молодые иппо, не задействованные в работах на тот день. Заходя со стороны степи, старался не попасть под горячий ветер в сторону охраны, чтоб мой запах не выдал меня. Иначе переполох поднимет всю деревню, все за колья схватятся. А уж зубов и копыт точно достанется.

– Уж простите меня, работяги, – думал, а сам собирал в спешке траву, рвал на корню. На пару дней должно хватить. Когда почти закончил, раздался вопль. Засекли! Быстро перебирая ногами, перескочил через ближайшие колья в прерию. При свете Тропы за мной гнались три жеребца-травоведа. Их морды выражали решимость покарать вора, зубы оскалены, нюхли раздувались от гнева, в руках колья.

Больная нога все-таки подвела, я бежал намного медленнее обычного, да еще стал сдавать темп. Услышал дыхание прямо за спиной, еле успел увернуться от удара колом. Слегка присев, на бегу схватил зубами за древко другой пики, дернул, и второй мужик с воплем улетел в колючки среди мальвинок. А нечего в меня тыкать!

Моя пика уже была наготове, я четко видел озлобленного молодца в пяти шагах от себя.

– 

Грифы! Осторожно! – заорал дальний травовед.

Сверху спускались три тени, они часто такими тройками нападают. Быстрые, как вихри пыли в степи, они уже выпустили страшные загнутые когти, заходя ровно на каждого из нас.

У меня не было времени думать. Инстинктивно рванул чуть в сторону, крутанул пику назад от травоведа в сторону летящей тени, уперся в землю. Глупо, конечно. Что может костяная пика против стальных перьев? Но мыслей в тот момент не было, одно сплошное действие. По идее, в следующее мгновение я должен был быть разорван ужасными когтями, как и произошло с теми двумя парнями. Клац, хлюп! Куски их мяса разлетаются по степи.

Но вместо этого я услышал клекот боли. Попал!

Молодой Ар-Ну извивался лысой головой, стараясь зажать страшную рваную рану на голой шее. Вот где ваша погибель! Да, только обычно не добраться до нее никому. Может, я первый? И в тот момент вспомнил, что мы с дядей отрабатывали этот прием циклы назад. Тогда мудрый Арги мне не рассказывал, когда может пригодиться это умение.

– Пойми, Гаги, – будто услышал слегка ироничный голос дядюшки. – Мы живем дальше, пусть и в вашей памяти. Пока ты жив, и я буду жить. Потом поймешь.

Старик тогда потрепал меня по юной гриве, помнится.

Громадные птицы оставили сбор добычи, медленно приблизились к нам скачками. Я лежал ничком, глядя вверх на юного грифа, у него только пара насечек была на голове. Мои руки до сих пор сжимали древко пики. Молодой Ар-Ну умирал, подергиваясь и распустив крылья. Его страшный клекот раздавался по степи, и наверно, не один хищник остановился в погоне, все замерли в наступившей тишине вечно орущей прерии.

Мгновение тянулось почти вечность. Грифы молчали, глядя, как умирает их юный товарищ. Его желтые глаза с оранжевыми точками напомнили мне нечто из детства. Странно, откуда я мог знать его? Нет, тот был взрослый, хоть и достаточно молодой гриф. Когда бульканье прекратилось, и гриф осел пернатой массой в лужу темной крови, его товарищи приблизились, будто не обращая на меня внимания.

Грифы протанцевали вокруг товарища что-то сложное, выкрикивая гортанные слова, вскидывая головы с желтыми глазами в сторону неба. Затем один из них повернулся к убитому, вырвал клювом маховое стальное перо и швырнул мне. Он произнес нечто, что до меня не дошло, их языку не обучен. Гриф, видимо, это понял. Он напряженно насупился, затем выдал, щелкая.