Первая проекция

Я оборачивался то в одну, то в другую сторону и мои отражения повторяли мои действия, удивлённо озираясь по сторонам. В какой-то момент, я заметил, что дальние отражения отражений начали трескаться, одно за другим и рассыпаться на мелкие части. А потом до меня начал доходить шум осколков рассыпающихся зеркал, волной стремившихся ко мне со всех сторон. Когда волна настигла ближайшие зеркала и шум стал нестерпимым, я в ужасе закрыл лицо руками и проснулся.

Глава 7. Там, где нечего искать

Проснулся я в кромешной тьме, в куче какого-то тряпья, даже не на кровати. Я не сразу понял, что нахожусь всё в той же своей квартире. Когда глаза привыкли к полутьме, я смог разглядеть своё окружение. В отличие от предыдущих пробуждений, в которых меня встречало солнечное утро, на этот раз с улицы, через заколоченные досками окна, пробивались слабые лучи неровного света, словно не от солнца, а от какого-то костра. Квартира выглядела убого – тут и там валялись кучи тряпок и мусора. Кроме того, пахло всё какой-то старостью и затхлостью.

Я встал, ощупал себя и понял, что одет я тоже более, чем скромно. Пройдясь по квартире, я увидел, что обставлена она очень скудно – привычных бытовых предметов не было на месте, ни холодильника, ни микроволновки, ни компьютера – абсолютно ничего. Зато на кухне стояла старого вида буржуйка, запитанная от какого-то самодельного бензинового генератора. Я не удержался от комментария вслух.

– И куда я попал на этот раз?!

Ответом мне, естественно, была только тишина. Значение выражения «встал не с той ноги» для меня начало приобретать новый смысл. Решив, что нужно вести себя немного осторожнее, чем в предыдущих пробуждениях, я попытался разглядеть через заколоченные окна, что творится на улице. Зрелище мне представилось не из приятных – небо было сплошняком затянуто чёрными тучами, моросил мелкий дождь. На улице тут и там были разведены костры, свет от которых и пробивался сквозь мои окна. Состояние окружающих домов оставляло желать лучшего – всё те же заколоченные окна, обвалившаяся штукатурка, полуразрушенные небольшие постройки. В общем, город из моего окна выглядел так, будто прошёл войну. Что вполне могло оказаться правдой. И, будто, в подтверждение моих слов, вдали завыла сирена, которая в моём мире предупреждала людей о воздушной тревоге.

– И как мне искать своих соратников?!

Немного поразмыслив, я решил, что, как минимум, нужно выбраться наружу, но даже не представлял, куда идти, в какую сторону. Оставалось лишь попытаться найти других людей и выяснить, что же здесь произошло. Когда я уже собрался выходить, в дверь тихо постучались. Я замер, не зная, что делать. Тихий стук повторился ещё дважды, и я различил определённый ритм. Судя по всему, кто-то стучал определённым образом, чтобы дать сигнал своим. Собравшись с духом, я тихо подошёл к двери.

– Кто там?

В ответ услышал разъярённое сопение и знакомый голос.

– Открывай уже! Будто кроме нас с тобой и ещё пары человек знает наш код.

– Эдик?!

– Тихо ты, дурак, впусти меня.

Я повозился с железной дверью, которая была обшита разными железяками, кое-как привинченными к самой двери. Какая-никакая, защита. Замков на ней оказалось аж три штуки, впрочем, выглядели они слабо, да и дверь держали, что говорится «на соплях». Я открыл дверь, и Эдик быстро шмыгнул внутрь, заперев за собой все возможные рабочие засовы.

– По улице бродят ворошители. Нельзя туда сейчас. Марина пришла?

– Нет.

– Как нет?! А где она?

– Откуда мне знать, я только что проснулся!

– Вчера она сказала, что придёт засветло. Рассвет был два часа назад, а её до сих пор нет. Хоть бы ворошители не сцапали. И чего они вдруг решили сегодня чесать улицы? Чего молчишь? Пожрать есть чего?

– Не знаю, поищи сам. Эдик, а что тут произошло?

– Где тут? Ничего, вроде как. Кроме неожиданного рейда этих тварей.

– Нет, я в общем. Что с миром? Что с городом? Что со страной?

– Ты с дуба упал? Память отшибло что ли? Перебрали вчера с Маринкой?

– Можно и так сказать. Не помню ничего, хоть убей. Расскажи, вкратце, Эдик.

Эдик, искавший всё это время еду в каких-то коробках, неподалёку от генератора удовлетворённо хмыкнул, достал какой-то свёрток и достал оттуда сухари с салом. На удивление, мой рот наполнился слюной, а желудок скрутило.

– Странный ты какой-то. Ну раз пожрать нашлось, садись, расскажу. А ты вообще ничего не помнишь?

– Совсем. Помню только как тебя зовут и Марину. Ну и ещё пару человек. И больше ничего.

– Может, в зону нейроса попал случайно?

– Что за зона нейроса?

– Оооо, точно приехали. Хорошо, что живым остался и только память потерял. Повезло, значит. Нейрос – это отрава, которую сбросили на нас десять лет назад. С тех пор вот и выживаем как можем.

И Эдик кратко поведал мне, что произошло. По поводу войны я оказался прав. Страна действительно вступила в войну. Только не по своей воле, и закончилась та война быстро. Всего через четырнадцать дней, после её начала, противник применил, а заодно и испытал на нас страшнейшее оружие – нейрос. Это оружие – невидимый газ, без цвета, запаха и вообще каких-либо опознавательных признаков. Ракеты доставили его прямиком в наши города. Все, кто вдыхал этот газ получили необратимые повреждения мозга, вплоть до летального исхода. Газ действовал на каждого человека индивидуально – кто-то впадал в безумную агрессию, кто-то начинал видеть галлюцинации, а кто-то умирал сразу, на месте. Но мозг человека – лишь малая часть того, что газ делал на самом деле. Спустя какое-то время оказалось, что вещество это даёт побочные эффекты, которые начали проявляться во всей красе уже через пять лет. И затронули они не только людей, но и представителей флоры и фауны.

Чудовищное преступление против человечности, конечно, не оценили ни в ООН, ни в других объединениях и агрессора осудили все, кто только мог. Вот только было уже поздно. За последние десять лет, от прямого действия нейроса и его последствий погибло, по разным подсчётам от пятидесяти до семидесяти миллионов жителей страны. Конечно, и разные страны-союзники, и ВОЗ, и Красный Крест неоднократно устраивали гуманитарные операции. Но страна, как таковая, была практически уничтожена.

– А как же ядерный щит?

– Что за ядерный щит?

– Ракеты, ПВО, ответный удар?

Эдик горько рассмеялся.

– Ты что, откуда у страны, двести лет ни с кем не воевавшей такое оружие? Конечно, были попытки отбить атаки, но никаких средств вооружения не хватило для защиты от такого массированного удара. Врагу слишком нужны были территории нашей страны, поэтому он ювелирно выкосил половину нашего населения. У них есть антидот, в огромных объёмах. Вот увидишь, пройдёт немного времени, большая часть газа рассеется и на нашу территорию вступят новые войска, которые спокойно отожмут всё самое ценное, что у нас есть. А пока отбиваемся как можем. Только мало нас осталось. Надежда только на нейтронный нагнетатель.

– Нейтронный нагнетатель?

– Ага. Где-то в подземных лабораториях разрабатывается новое сверхоружие. Об этом заявили год назад во всеуслышание. Говорят, установка позволит получить неограниченное количество энергии. Делает что-то с ядерными реакциями. Даже не знаю, что именно. В общем, когда запустят – кирдык придёт не только им, но и нам, попомни моё слово.

Эдик всё говорил о том, что мир катится не туда, а у меня в голове было только одно. Неужели, причина в этом?

– Нейтронный нагнетатель… Эдик, а когда его запустить должны?

– Не знаю точно, со дня на день объявили запуск по громкоговорителям. Может уже запустили, а может запустят сегодня или завтра. Кто его знает, что дальше случится.

– Похоже, что случится что-то непоправимое. Эдик, я должен остановить запуск нагнетателя.

– Это ещё почему?

Я заговорил, стараясь выглядеть, как можно убедительнее.

– Потому что ровно пять дней назад, я своими руками, вместе со своим научным руководителем, запустил нейтронный нагнетатель. И это привело к тому, что я уже шестой день подряд просыпаюсь в незнакомом месте, в незнакомом доме, совершенно непохожем на свой.

– Ты чего несёшь такое? Пять дней назад ты вместе со мной и другими доходягами трудился на благо родины в шахтах, а потом со спокойной душой шёл вместе с ними распивать спиртные напитки. Нет, тебя точно нейросом обработало. Совсем кукуха поехала.

– Эдик, мне нужно тебе кое-что рассказать. Не торопись с выводами, сядь и выслушай меня внимательно.

Было видно, что мой товарищ явно сомневался в моей вменяемости, но всё же сел на какой-то наскоро сколоченный деревянный ящик, играющий роль импровизированной табуретки. Я собрался с духом и поведал Эдику всё, что со мной произошло за прошедшие пять дней. Эдик уплетал сухари с салом, помыкивая в ответ на мой рассказ. Когда я дошёл до рассказа о том, что он даже немного преуспел в науке, тот заржал, но быстро заткнул себе рот и выглянул сквозь заколоченные окна.

– Плохо, плохо, плохо. Маринка точно попалась, Андрюха. Да ещё и к тебе белочка пришла, видать, после вчерашнего.

Я попытался успокоить своего разволновавшегося друга.

– Эдик, не кипятись, давай по порядку, кто такие ворошители и почему Маринка могла им попасться?

– Мы договорились вчера, что встретимся у тебя с утра. Но сегодня, по дороге к тебе, я увидел жёлтые сигнальные ракеты, да и сирена, запоздало, но предупредила о том, что они идут. Это значит, что ворошители в городе. Ворошители – это такие же люди, как я и ты, только долгое время жившие под воздействием малых доз нейроса. Из-за этого, психика их нарушилась совсем. Хотя достоверно неизвестно, что там с ними происходит. Странные они. Очень. Не знаю почему, но у ворошителей есть несколько баз, расположенных по окраине. Почему они все собираются вместе, почему они начинают шастать по городу – никто не знает. Но, когда они выходят на свой промысел – жди беды. Любой человек, который попадается на их пути может быть похищен или просто убит.

– А как же правительство, полиция?

Эдик горестно вздохнул и махнул рукой.

– Правительство пытается свести концы с концами. Война, практически, уничтожила страну. Но во главе сейчас сохранение государственности, а не внутренние проблемы. Военное положение в стране с самого начала боевых действий. Несмотря на то, что официально война окончена, военное положение не снято и действует до сих пор. Ночью действует комендантский час, а днём, периодически, набегают ворошители. Вот так и живём. А ещё ведь и работать, и кормиться нужно. Вот и пропадаем, по большей части, в шахтах, на заводах, да на приисках. Они-то хорошо военными охраняются – единственное средство существования сейчас.

– То есть помощи мы не дождёмся. Марина далеко живёт?

– Ты чего, вытаскивать её собрался? Ты это брось. Откуда благородство такое?

– Ну не сидеть же, сложа руки?

Эдик засмеялся, а потом понял, что я говорю на полном серьёзе.

– Андрюха, ты дурак? Если ворошители Маринку нашли, то всё, пиши пропало. Не вытащить её, она уже у них в логове и, скорее всего, под дозой нейроса. В лучшем случае, овощем заберём её оттуда.

– А если она спряталась где?

– Тогда завтра сама придёт.

– Завтра для меня уже не будет.

– Опять ты завёл свой разговор. Ты под нейросом, понимаешь? То, что с тобой произошло – плод твоего больного воображения.

На самом деле, я и сам вновь засомневался в своей адекватности. Но отступать от уже выбранного пути было поздно. И я, во что бы то ни стало, хотел найти Марко Поло, пусть не в этом мире, то хотя бы в следующем. Но и Марину я не мог оставить просто так в беде. Судя по рассказам Эдика, всё было очень плохо.

– Говори адрес. Я сам пойду.

– Да куда тебе. Сам он пойдёт. Пошли по сточным каналам пробраться попробуем. Ты моих троп всё равно не знаешь. Провожу тебя до её хором, а там уже сам. На поверхность не пойду с тобой.

– Давай хоть так. С собой брать чего?

– Ну если у тебя есть с чего стрелять – то бери. Но ты никогда про это мне не рассказывал, да и вообще к оружию ты относился всегда с какой-то детской неприязнью.

– Ну значит и нет ничего, давай сейчас выдвигаться. Пожрать осталось?

Эдик разочарованно вернул мне свёрток, который стал, как минимум, вполовину меньше. Я наскоро перекусил тем, что осталось. Оглядев напоследок свою лачугу, я собрался было выходить, но Эдик остановил меня.

– Погоди ты. Дай я первым пойду. Ты сегодня стукнутый какой-то. Иди за мной, не отставай. Когда говорю остановиться – останавливаешься. Если говорю не дышать – не дышишь, пока не разрешу. Всё понял?

– Да, понял-понял. Веди уже.

– Маринка живёт в трёх километрах отсюда. Идти придётся вначале улочками, потом спустимся в сточный канал, по нему полтора километра, скорее всего, без происшествий будет. А затем придётся выбраться на поверхность и через парк сигануть. Ворошители парк недолюбливают, как и все, просто так стараются туда не залезать. А вот нам придётся. В парке живность всякая уже лет пять как обзавелась. А живность тоже непростая. Первые потомки животных, попавших под действие нейроса. Власти ещё до зачистки не добрались, поэтому периодически в парке и его окрестностях людей находят. Кто изодран страшно, у кого-то кровь досуха выпита, а кого-то будто вообще нетронутыми находят. Просто мёртвыми, без единой царапины. Поэтому парк обходить стороной обычно приходится. Но нам с тобой через него идти. А как из парка выйдем, дом Марины неподалёку будет. Она в бывшем офисном секторе обосновалась. План понятен?

Я молча кивнул. Эдик постоял немного перед дверью, прислушался, тихо открыл замки и так же тихо вышел на лестничную площадку. Я пощупал по карманам, обнаружил в брюках ключи и, выйдя вслед за Эдиком, закрыл все замки, которые нашёл.

В подъезде пахло плесенью, затхлым тряпьём и всем тем, чем обычно пахнут подъезды старых, разваливающихся домов. Эдик тихо спустился по лестнице, выглянул в окно на лестничной площадке, убедился в том, что никого нет и подал сигнал мне, чтобы я следовал за ним. Света в подъезде не было, на улице царил полумрак, несмотря на полдень, но даже в таких условиях я увидел состояние дома. Все стены были покрыты трещинами, штукатурка давно обвалилась, лестница тоже была в плохом состоянии – перила отсутствовали вовсе, а ступени тут и там либо отсутствовали совсем, либо были изрядно поломаны. Временами мне приходилось перепрыгивать довольно большие провалы. Мне было непонятно, как тут вообще можно было жить.

Выйдя из подъезда, мы вновь огляделись по сторонам. Улицы были абсолютно пусты – тихо гудела вдали сирена, в былые годы предназначенная для оповещения о воздушной атаке. Теперь же её применяли для предупреждения о ворошителях. Мы шли довольно бодро, стараясь оставаться в тени зданий, быстро перебегая открытые участки. На улице тут и там горели бочки, покрышки, наспех оставленные людьми. Внезапно, подходя к углу очередного здания, Эдик замер, подняв руку в мою сторону. Я последовал его примеру, Эдик медленно и тихо повернулся ко мне, приложив палец к губам. Я кивнул, давая понять, что не издам и звука, а Эдик начал толкать меня назад. Что он там увидел, я не знал, но судя по его побледневшему лицу, ничего хорошего там не было.

Мы тихо крались обратно, а Эдик вертел головой, пытаясь что-то найти. Потом он протянул руку и показал мне небольшой ларёк. Пригнувшись, мы побежали мимо зарослей какого-то городского кустарника прямо к ларьку. Эдик повозился немного с дверью и открыл её – ларёк был нерабочим и непонятно как оставшийся целым. Я забаррикадировал дверь какой-то железкой, подвернувшейся под руку, а Эдик встал у окна, выглядывая совсем немного, подозвал жестом меня и заговорил еле слышно.

– Отсидимся немного здесь. Ворошители за углом, слава богу не услышали и не увидели, иначе нам пришёл бы конец. Найди, на что присесть, мы можем тут и полдня провести.

Я пошарился по ларьку, нашёл какие-то деревянные ящики, дал один Эдуарду, второй забрал себе. Мы сели у окон и начали ждать. Из них хорошо просматривался угол, за которым Эдик увидел ворошителей, да и в целом, видно было неплохо. На улице был хоть и пасмурный, но день, а внутри ларька стояла кромешная тьма. В какой-то момент, Эдик дёрнул меня за рукав и кивнул в сторону окна. А за окном разворачивалась странная картина, которая мне поначалу никакой угрожающей не показалась.

Из-за угла здания вышла небольшая процессия людей. Они шли медленно, но уверенно, осматриваясь по сторонам. С первого взгляда нельзя было отличить их от кучки туристов. Но, приглядевшись, я понял, что их движения больше напоминали каких-то роботов. Они оглядывались, равномерно крутя головами из стороны в сторону. Шаг тоже был ровным, таким, как будто шли они строем солдат. При этом, шли они в полном молчании, одной процессией, одновременно поворачивая и останавливаясь так, будто кто-то незримый им это приказывал делать. Я не удержался от вопроса.

– Что они делают?

– Тихо ты! У них слух, как у летучих мышей. А… Чёрт. Замри и не двигайся.

Процессия резко остановилась и повернула головы на мой голос, а затем также беззвучно двинулась в нашу сторону. Я вспотел от страха, но послушался совета Эдика и не шевелился. Ворошители приближались ровным строем. Казалось, что их безразличные взгляды неотрывно смотрят прямо на меня, проникая в самую душу. По спине побежали мурашки, но я продолжал стоять как истукан. Ворошители подошли ближе, повертели головами в разные стороны и, словно по команде, рванули в сторону и свернули за угол следующего дома. Эдик шумно выдохнул.

– Пронесло. Тебе чего заговорить приспичило? Дурак совсем?

– Эдик, ты забыл, что я стукнутый? Почему сразу не сказал, что они такие жуткие, эти твои ворошители? Почему не предупредил о том, что мы встретим по пути?

– А я почём знал?! Ты, может быть, и контуженый, а ведёшь себя в точности также, как и всегда. Ворчишь только тогда, когда припечёт, а до тех пор, спокойный и рассудительный. Я даже забыл, что у тебя крыша поехала. Готов дальше идти?

– Готов. А ещё чего-нибудь интересного не желаешь мне рассказать?

– Я же не знаю, что мы встретим по дороге. Как встретим, так и расскажу.

С этими словами, мы разблокировали дверь и двинулись дальше. Остаток пути до сточных каналов мы прошли без неожиданных встреч. Когда мы подошли к какому-то люку, Эдик подозвал меня помочь.

– Давай вместе, быстрее будет.

Вдвоём, мы подняли крышку канализационного люка, спустились немного вниз, а потом вместе задвинули крышку обратно. Теперь мы находились в полной тьме, Эдик полз вниз первым, периодически чертыхаясь, когда вляпывался в помёт местных обитателей.

Наконец, спустя двадцать или тридцать ступенек, мои ноги коснулись твёрдой поверхности.

– Погоди, не торопись. Свет зажгу.

Через несколько минут, в руках у моего товарища появилась невесть откуда взявшаяся походная лампа. Она засветилась мягким слабым светом, но, после кромешной тьмы показалась мне ярче костров на улице.

– Ворошители сюда вообще не спускаются. Даже не знаю почему. Пару раз натыкался на их тела, мёртвые без единой царапинки. Не знаю, отчего, но, когда они спускаются вниз, то сразу же помирают. Как будто отключаются от чего-то.

– Странные они. Ведут себя как…

– Как роботы. Ага. Смотрю, ты тоже заметил, хоть и память потерял. Вот я и говорю всем, что не люди они, а только притворяются людьми. Маринка всё думает, что спасти их можно. А я вот считаю, что поздно уже их спасать. Там наверху кучки ворошителей ведут себя, как одно существо. Ходят в одну сторону, смотрят в одну сторону. Будто управляет ими кто-то. Может кто-то из кучки главный, а может кто-то со стороны их двигает – не знаю. Знаю только, что по-отдельности, помирают сразу. Только стоит оставить им свою группу, отойти чуть подальше или застрять где – сразу же дух испускают.

Мы шли по длинному канализационному тоннелю, поворачивая в какие-то ответвления. Пройдя очередной поворот, я сбился со счёта и запутался в поворотах. Но Эдик, похоже, знал дорогу наизусть. Он шёл и продолжал делиться своими мыслями.

– Не знаю, кто их такими делает, то ли сами становятся после нейроса, то ли создаёт их кто. Ничего неизвестно, вся страна столкнулась с бедой этой. Мы иногда радиограммы из других городов получаем. Так вот, у них также, как и у нас напасти творятся похожие. Работать не дают нормально. Правительство только пять лет назад, когда оклемалось начало гвардию национальную создавать. Вот только долго это всё, Андрюха длиться будет. Страна огромная.

Какое-то время, мы шли молча, каждый погрузился в свои раздумья. Я размышлял, что мне делать дальше, после того как найду Марину. А может и не найду. Может быть, я уже никогда её не увижу. Постаравшись выкинуть плохие мысли из головы, я стал думать дальше.

Мир, в который я попал мне определённо не нравился. Тут я точно ничего не мог почерпнуть, кроме одного ключевого знания – нейтронный нагнетатель. Почему-то мне казалось, что это не простое совпадение. Неспроста в день испытания я заметил странные показания приборов. Да и что там сказал Фёдор Геннадьевич напоследок? Ночью аппарат должен был включиться на половинную мощность. И как раз, после этой ночи я впервые проснулся в новом мире. Вот только почему я помню только последние два месяца своей жизни? Почему я никак не могу вспомнить ни названия города, ни то, где я жил до него? И почему я заметил это только пять дней назад, когда попал в новую обстановку. У меня есть цель – найти Марко Поло, но в этом мире мне не суждено было её достичь. Может быть, получится поговорить со здешним Фёдором Геннадьевичем? Кто он тут? Тоже учёный? Или шахтёр? А может быть, служит в государственных органах и пытается навести тут порядок?

– Эдик, а ты не знаешь, случайно, кого-нибудь по имени Фёдор Геннадьевич?

– Как не знаю, знаю, конечно.

От этого ответа я даже растерялся.

– А где живёт он, знаешь?

– И где живёт знаю. Он же мэр нашего города. В ратуше и обитает.

– А на аудиенцию к нему попасть можно?

– Можно, только когда ворошители уйдут. Только сильно не надейся на это. У него дел невпроворот, кого попало не принимает.

– Успеть бы, когда Маринку найдём.

– Если найдём, Андрюха. Если найдём. О, вот и пришли.

Глава 8. Прогулка по парку

Наконец, мы остановились около точно такого же подъёма по канализационной шахте.

– Так, погоди. Нужно инструктаж провести. Я всё-таки идиот, раз согласился на эту авантюру. Но, чувствую, что ты один не дойдёшь без меня, поэтому придётся тебя провожать прямо до Маринкиной хаты. Идти будет прямо по парку. Ворошители туда не заходят совсем. И не зря. Живность в парке обитает всякая, там тебе и растения-людоеды, и животные-мутанты. Нейрос никого и ничего не пощадил. Никто не знает, что он делает достоверно, почему влияет на каждого по-разному. Но где-то читал, что вещество это действует губительно на всех, особенно на существ хоть с какой-то толикой разума. Вроде бы, это вещество способно вмешиваться в ДНК живых существ. И не так, как радиация, которая разрушает ДНК подчистую, да и основной эффект даёт только в следующем поколении. Нейрос сразу действует, а ДНК не просто рушит, а целые новые цепи создаёт и подменяет уже существующие. Такие, что особи уже в текущем поколении начинают меняться спустя несколько лет. Что мы сейчас и будем наблюдать в парке. Ничего не касайся, ни на кого не смотри, нигде не останавливайся. Бежим, что есть мочи по чистым тропинкам и ничего не трогаем.

Эдик не дождался от меня никакого ответа и двинулся наверх. Я полез вслед за ним. Поднявшись на поверхность, мы осторожно огляделись по сторонам. Канализация вывела нас неподалёку от парка, куда нам и предстояло направиться. Тучи так и не прошли, на улице стоял всё тот же полусумрак. Парк был давно заброшен людьми, тротуарная плитка разрушена, заборы, лавки, точнее то, что от них осталось были оплетены тонкой сетью красноватого плюща. Довольно мерзкого на вид, настолько, что к нему не хотелось прикасаться даже без предостережений Эдика. Проходы в парк смотрели на нас черными зияющими провалами, и я поёжился от понимания того, что нам придётся туда идти.

– Что, не по себе стало? Да, так и есть. Страшно там, врать не буду. Только короче и безопаснее сейчас пути нет – лучше парк, чем ворошители. В парке тебя покусать, погрызть, съесть, оцарапать, в конце концов, просто напугать могут. А ворошители, если живым поймают, то таким же овощем, как они сами сделают.

– Ладно уж, хватит нагнетать. Пойдём, может?

– Пошли. Лёгким бегом двинемся. Старайся за мной по пятам идти, но, если чего увижу, предупрежу. Ох, а когда-то именно ты меня учил этот парк проходить. Как же жизнь повернулась.

Эдик пошёл к парку, перейдя дорогу, которая когда-то была оживлённым проспектом, о чём служили оставшиеся дорожные знаки и кое-как сохранившаяся разметка. Даже удивительно, что она вообще осталась, в моём родном мире разметка исчезает самое большее, за два года.