Прах и Тьма

Мальчик, шедший впереди группы, сделал шаг вперед.

Прежде чем он успел что-либо сказать, перед ним проскользнул другой подросток. Ее светлые волосы были собраны в высокий конский хвост, щеки усыпаны веснушками, глаза пугающе широко раскрыты. В день похорон она стояла на краю кладбища; Логан узнала ее голубоглазый взгляд, будто девушка пыталась разорвать ее на части.

– Мы не хотим ссоры, – сказала девушка раздражающе умиротворяющим голосом. – Почему бы вам двоим просто не уйти?

– А кто ты такая? – спросила Логан.

– Стоп. – Брэндон положил руку на плечо Логан, словно хотел ее успокоить. Он не был сосредоточен на группе детей, приставших к ним. Его стоп предназначалась для нее, а не для обидчиков. В классической формуле Брэндона он уже был в бегах, отступая от ситуации, как он отступал от всего остального.

– Почему мы должны уходить? – спросила Логан. – Мы не…

– Логан, – предупредил Брэндон. Его губы плотно сжались. Он посмотрел на блондинку и сказал: – Мы уходим.

Он осторожно потянул Логан к кассе. Из другого прохода перешептывались и посмеивались подростки. Унижение обрушилось на Логан как оползень. Даже когда она защищала Брэндона, он не был на ее стороне.

Он протянул кассиру сувенирного магазина свою карточку.

– Извините за беспокойство.

Кассир покачала головой.

Не говоря ни слова, Логан собрала свои покупки и вышла из магазина. Если бы это был Алехо, он бы им противостоял. Или он бы гордился тем, что она что-то сказала. Но Брэндон ничего не сделал. Логан не могла смотреть на него.

Она забралась в машину и пристегнулась, подыскивая нужные слова, но придумала только:

– Что это было?

Брэндон забарабанил пальцами по рулю, не заводя машину.

– Не стоит спорить.

– Ты мог бы сказать что-нибудь.

– Это не имело значения. – Брэндон поправил очки. – Эти дети… Ты видела блондинку? Она Бартон. Бартонам принадлежит все в этом городе. Склад пиломатериалов, ранчо, все рестораны, все парки. У них все схвачено.

– Это меня не пугает, – усмехнулась Логан. – Я могу справиться с деревенской Барби.

Брэндон покачал головой.

– Не с ней. Проблема в ее маме.

– Неважно.

– Лучше всего просто… делать то, что они говорят.

Логан закатила глаза.

– Даже если то, что они говорят, неверно?

– Я понимаю, что это тяжело. Но это только временно. – Он завел автомобиль и отполз от тротуара, оставив Снейкбайт в облаке выхлопных газов. После минуты мучительного молчания он вздохнул. – Мы закончим с шоу, а потом все втроем сможем уехать отсюда навсегда. Это займет не так уж много времени. Звучит как план?

Логан поморщилась. Она проглотила назревающее в груди желание поспорить и кивнула.

– Конечно. Звучит как план.

7

Что происходит во Тьме

– На прошлой неделе у нас был лосось и спаржа, – сказала Тэмми Бартон, вытянув шею так, чтобы поверх очков для чтения было видно приложение для похудения. – Низкая калорийность, но отсутствие вкуса. Давайте попробуем стир-фрай[17] на этой неделе. Я могу сделать большую порцию. Это будет хорошо для ланча.

– Я ненавижу стир-фрай. – Эшли с тоской посмотрела на пакетик картофельного пюре быстрого приготовления. – Я могу сама приготовить себе ужин.

– Когда ты покупаешь продукты на свои деньги, тогда можешь.

Эшли застонала. Прошло всего несколько дней после ее ссоры с Брэндоном Вудли и его дочерью в сувенирном магазине, но это все еще терзало ее разум, как собака, скребущаяся в дверь, чтобы получить свою порцию еды. Разрядить обстановку было правильным решением, но воспоминание о взгляде той девушки – сердитом и обиженном – не оставляло Эшли в покое.

Ее мать сравнивала коробки с коричневым рисом, молча взвешивая плюсы и минусы длиннозерного и круглозерного. Она вела здоровый образ жизни, а это означало, что на ужин подходили только свежие овощи и морепродукты. Даже до диеты ходить с ней по магазинам было мучением. До исчезновения Тристана Эшли избегала бы этого любой ценой. Но в последнее время она не хотела оставаться одна. В течение нескольких месяцев в Снейкбайте многие вещи как будто поменяли свою сущность, и все после исчезновения Тристана. Солнце казалось другим, безжалостным и горячим, как ярость. Что-то кипело под поверхностью их маленького городка.

Торговый центр Снейкбайта был практически пуст в столь ранний час. Кэрри Андервуд[18] пела из единственного верхнего динамика, эхом отдаваясь от линолеума в зелено-бежевую клетку. Где-то позади них заскрипели колеса тележки. Из-за угла мужчина свернул в отдел бакалеи, тележка подозрительно нагружена только едой быстрого приготовления, сырным соусом и огуречным рассолом. Когда Тэмми заметила его, она напряглась и бросила длиннозерный рис в свою тележку, словно собиралась быстро сбежать.

Люминесцентные лампы наверху замерцали в предвкушении. Воздух был наэлектризован в ожидании сражения. Темные брови странного человека нахмурены, челюсти сжаты, пальцы крепко вцепились в ручку тележки для покупок. Глаза Тэмми сузились, но она не отступила. Она заправила белокурый локон за ухо, изобразила колкую улыбку и просто сказала: «Алехо».

Мужчина, на удивление, улыбнулся в ответ, хотя его улыбка была более легкой. В отличие от своей матери, Эшли решила, что в какой-то степени он вложил в этот жест именно то, о чем она и подумала. Его черные волосы лежали на плечах, наполовину собранные в узел на затылке. Эшли потребовалось мгновение, чтобы узнать в нем человека с кладбища Пионеров в день церемонии, посвященной памяти Тристана.

Желудок Эшли сжался. Это делало его вторым отцом девушки из сувенирного магазина. Может быть, он находился здесь, потому что был зол? Выражение его лица, казалось, трудно прочесть, но от этого человека, одетого в вязаный свитер с принтом «Кто боится темноты», как будто исходила скрытая угроза.

– Тэмми, – сказал Алехо, – приятно встретить тебя здесь.

Тэмми откашлялась.

– Какое совпадение. Мне кажется, что я вижу тебя повсюду.

– Я уверен, что тебе это нравится.

Женщины Бартон не отступали и уж точно не проигрывали. Тэмми резко выдохнула.

– Как ты и твоя семья обустраиваетесь? – спросила она. – Я слышала, вы остановились в «Бейтсе». Немного уступает голливудскому особняку, но вы привыкли жить на моей территории, так что уверена, что чувствуете себя как дома.

– Мама, – выдохнула Эшли.

Мужчина повернулся к Эшли, и выражение его лица потеплело.

– Это, должно быть, твоя дочь? Эшли, верно? Это было так давно.

Эшли моргнула. Она была уверена, что никогда раньше не встречала этого человека, но что-то в его улыбке было знакомое.

– Не разговаривай с ней, – сказала Тэмми, вставая перед Эшли.

Алехо закатил глаза.

– Ой, брось. Я просто пытаюсь поддержать разговор. Ты сама превращаешь это в проблему.

– Я ничего не делаю, только покупаю продукты.

– Верно, – сказал Алехо. Он снова посмотрел на Эшли. – Я слышал, вы на днях познакомились с моей дочерью.

Тэмми нахмурилась.

– Я сказала, не разговаривай с ней. Тебе бы понравилось, если бы я пошла и поговорила с твоей дочерью?

Эшли переводила взгляд между ними. Ее мать обычно была мастером сглаживать подобные ситуации. Она должна была быть воплощением уравновешенности и спокойствия. Эта ее неуправляемая версия вызывала тревогу. Эшли затаила дыхание. Чувство вины за перепалку в сувенирном магазине распирало ее, как воздух распирает воздушный шар.

– Тебе и не нужно, – сказал Алехо. – Твоя дочь и ее друзья уже приставали к ней. Очевидно, это гостеприимство Снейкбайта.

– Хм. – Тэмми мельком взглянула на Эшли, как будто собиралась попросить разъяснений, но сдержалась. – Может быть, если бы она не высовывалась, она бы не…

– Логан никому не причиняет вреда, покупая свечи, Тэмми.

Тэмми на мгновение замолчала, прищурив глаза.

– Логан?…

Алехо прочистил горло, но ничего не сказал.

Тэмми стряхнула с себя удивление, которое вызвало у нее это имя. Она развернула свою тележку, чтобы уйти.

– Мы просто придем за продуктами в другой раз.

– Тебе не обязательно… – Алехо прикрыл рот ладонью. Его губы сжались в тонкую, отчаянную линию. – Мы можем поговорить?

Тэмми закрыла глаза и выдохнула, медленно и размеренно. Не глядя на Эшли, она улыбнулась.

– Можешь сходить за брокколи для стир-фрай? Я всего на секунду.

Эшли кивнула. Она взяла тележку для покупок и быстро пошла к следующему проходу. Она не собиралась пропускать их разговор. Она никогда не видела, чтобы ее мать так нервничала из-за кого-либо, не говоря уже о долговязом в вязаном свитере, которому немного за сорок. Между шоколадными батончиками и газировкой она едва могла разобрать напряженный голос матери.

– Хорошо, пять минут.

– Тэмми… – На мгновение наступила тишина, когда кто-то прошел по проходу. Как только шаги удалились, Алехо продолжил: – Ты не рада, что мы здесь, я понимаю.

– Видимо, нет. Иначе ты бы уехал. – Эшли даже через ряд полок разобрала по голосу матери, что та нахмурилась. – Чего ты хочешь?

– Ты же знаешь, что нам здесь было нелегко.

– Да, я знаю, что эта потеря была тяжелой для тебя. И мне очень жаль, правда. – Тэмми на мгновение замолчала. – Но я думала, что отъезд вас двоих – это скорее навсегда.

– Я тоже, – сказал Алехо, – но мы трое имеем такое же право быть здесь, как и все остальные.

– Хм, – сказала Тэмми. – Кстати, ее имя действительно дурной вкус.

Алехо молчал. Его молчание было уязвленным, напряженным и холодным одновременно.

– Вы можете говорить мне и Брэндону все что хотите – мне действительно все равно, – но Логан не имеет к этому никакого отношения.

– Ты же знаешь, что такое Снейкбайт. Зачем привез ее?

– Потому что мы семья, – сказал Алехо голосом, граничащим с отчаянием. – Что мы должны делать – оставить ее дома?

– Алехо, – сказала Тэмми мягче, чем раньше. – Я серьезно. Что вы здесь делаете?

– Мы ищем место для съемок. Для шоу.

– Ты собираешься сделать из нас посмешище.

А потом они замолчали. Эшли еще глубже наклонилась к шоколадным батончикам, ожидая продолжения. Ее голова кружилась в попытке успеть за всем. Эшли пришло в голову, что она будет странно выглядеть для любого, кто пройдет по проходу, но ей было все равно. Это было нечто большее, чем то, что Джон сказал Логан в магазине. Она никогда не слышала, чтобы ее мать так разговаривала. Она никогда не слышала, чтобы ее голос звучал так неуверенно. И это была та самая Тэмми Бартон, которая, не моргнув глазом, выгнала сети быстрого питания и супермаркеты из Снейкбайта, которая с легкостью управляла всем ранчо Бартон. Она была единственным защитником Снейкбайта. Ничто не пугало ее. Но что-то, связанное с Алехо, очевидно, было для нее токсично.

Он прочистил горло.

– Это не шутка. Тебе не кажется, что все было странно? Тебе не кажется, что здесь что-то не так? – спросил Алехо. – После… Когда мы уехали, здесь много чего происходило. Проблемы, которые мы так и не смогли решить.

Каблук Тэмми щелкнул по плитке.

– Я – одна из этих проблем?

– Настоящие проблемы, – пояснил Алехо.

Ее мать сказала что-то еще, но ее слова заглушила пожилая пара, направляющаяся по проходу к Эшли. Та хмуро посмотрела на них, но пара ничего не заметила, сосредоточившись вместо этого на магазинной минеральной воде. Верхний свет гудел, в морозильнике перезвякивались замороженные продукты, и сквозь все это продолжал звучать голос ее матери, мягкий и низкий, как гул. Эшли закрыла глаза, но не смогла разобрать слова.

Наконец часть из разговора просочилась сквозь общий шум.

– Тебе не нужно было этого делать, – сказал Алехо, – но ты знала, что это правильно.

– И что теперь? Ты хочешь, чтобы я притворилась?

Алехо молчал.

– Логан ничего не знает о себе. Мы с Брэндоном решили, что так будет лучше. Мы бы даже не знали, с чего начать.

– Хорошо.

– Спасибо, – сказал Алехо, и это прозвучало так, как будто он имел в виду именно это.

– И когда вы закончите, вы уедете? На этот раз по-настоящему.

– Конечно. Как только мы во всем разберемся, ты нас больше никогда не увидишь.

– О, слава богу. – Голос ее матери был полон облегчения. Это была обычная Тэмми Бартон, уверенная и непринужденная. – Если это означает, что вы уедете, я сделаю все, что угодно. Я даже приглашу тебя снова на воскресные бранчи[19].

Алехо рассмеялся с бóльшим облегчением, чем ожидала Эшли от человека, которого только что попросили отправиться в добровольное изгнание. В одно мгновение атмосфера сменилась с напряженной и враждебной на дружелюбную. Даже дружественную.

– Я действительно скучаю по воскресным бранчам. – Скрипучие колеса тележки Алехо повернулись. – Боже, я ненавижу этот город.

– Раньше ты так не думал.

Алехо молчал.

– Да, не думал.

Молчание между ними тянулось так долго, что Эшли подумала, не разошлись ли они по-тихому. Она наклонилась к проходу и закрыла глаза. Это было неправильно – ее мать делилась с ней всем, но она никогда не говорила об Алехо. Эшли никогда не слышала ни о Брэндоне, ни об их семье, ни обо всей этой вылезшей на свет истории. Эшли ненавидела секреты. Они были иголками, вонзившимися в ее кожу, маленькими, острыми и навязчивыми, напоминающими о том, что есть некоторые истины, которых она все еще не заслужила, независимо от того, как усердно она работала, чтобы оправдать свое имя.

– Ну, пока ты снова не исчезнешь, – Тэмми говорила слишком тихо, чтобы услышать.

Колеса Алехо завизжали.

– Не могу дождаться.

Эшли пробралась к овощному отделу и схватила пакет брокколи. Ее мать вышла из-за угла со странной, понимающей улыбкой. Она взяла брокколи и бросила ее в тележку, но ее глаза были прикованы к лицу Эшли.

– Как много ты слышала?

– Из всего? – Эшли прикусила губу. – Я сожалею обо всей этой ссоре с той девушкой. Джон просто начал набрасываться на нее, и я попыталась…

– Не беспокойся об этом. – Тэмми покачала головой, но не рассердилась. Она заправила прядь волос Эшли за ухо. – Я бы на твоем месте сделала то же самое. Я знаю эту семью уже давно. Некоторые люди просто полны решимости стать жертвами.

– Кто был этот парень? – спросила Эшли.

Тэмми пожала плечами.

– Никто.

– Вы друзья?

Тэмми развернула тележку. Некоторое время она молча крутилась, обдумывая ответ, прежде чем выдать его.

– С одной стороны, конечно.

Эшли кивнула. Алехо в другом отделе достал с высокой полки пакет с картофельными чипсами. Выражение его лица было отстраненным, даже отрешенным. Эшли не могла сказать, был ли это гнев или адреналин, который терзал его, но, что бы это ни было, руки Алехо дрожали, когда он двигался. Если Тэмми и заметила это, то и глазом не моргнула.

– Работа Бартон – следить за тем, чтобы Снейкбайт оставался в безопасности, – сказала Тэмми, направляясь к кассе.

Эшли не была уверена, что поняла. Но она кивнула и без лишних слов последовала за матерью, секреты следовали за ней по пятам.

8

Бесценный огонь

Эшли потребовалось время до седьмого класса, чтобы понять, что Снейкбайт называется так из-за формы озера. На карте озеро Овайхи совсем не было похоже на озеро. Наоборот, оно напоминало реку с широким устьем, которая растянулась далеко в сухую и пустынную глушь Овайхи. Озеро изгибалось среди лысых холмов, как извивающаяся змея, разветвляясь в северной части в змеиную пасть. А внутри пасти гадюки находился Снейкбайт, смехотворно маленький и пугающе одинокий.

В последний раз, когда она ночью купалась в озере, с ней был Тристан.

Теперь Эшли зашла по пояс, глядя туда, где теплая черная вода встречалась с холмами на горизонте. Вдали от городских огней ночное небо представляло собой мазок краски из розовато-лиловых облаков и пунктирного звездного рисунка. Вода пульсировала у ее живота, прося ее шагнуть еще чуть дальше в глубину. Раньше она никогда не любила плавать по ночам, но теперь в темноте было что-то успокаивающее. Оно осторожно тянуло ее в ничто.

– Эш.

Эшли повернулась как раз вовремя, чтобы толстая стена озерной воды обрушилась ей на лицо. Баг стояла по колено всего в нескольких метрах от нее с озорной улыбкой. Она наклонилась, чтобы снова брызнуть, но Эшли согнула колени и нырнула под воду, превратив мир в не что иное, как шум набегающих волн.

Потом она подплыла к стоящей на берегу Баг.

– Ты в порядке?

– Да, – выдохнула Эшли. Она отжала свой хвост. – Я нормально.

Ничего не было «нормально», но это уже не стоило объяснять. Мир после исчезновения Тристана был подобен кулаку, вдавленному в мокрую глину. Она чувствовала его отпечаток на своей груди. Ее новая версия «нормально» просто стала такой. С этим было трудно свыкнуться.

Ей не очень-то хотелось выходить сегодня вечером, но она потратила недели, пытаясь вытащить поисковую группу на эту сторону озера. В глубине души Эшли надеялась, что как только попадет сюда, она почувствует присутствие Тристана. Она знала бы, где искать. Ответ сам придет ей в руки. Но Эшли была здесь уже несколько часов и ничего не чувствовала.

На берегу озера Джон Пэрис склонился над ягодами можжевельника. Его ярко-красные плавки сверкали в прохладной темноте, массивные плечи тряслись, когда он пытался добыть огонь. Они упаковали щепки и зажигалку в кузов пикапа, но, как обычно, Джон был полон решимости сделать это как в кино. Просто палка и яростное движение. Фрэн и Пол сидели позади него на столе для пикника, следя за ним вполглаза.

– Я думала, мы собирались поплавать, – сказала Эшли.

Баг пожала плечами.

– Кажется, они передумали.

– Можешь пойти потусоваться с ними, если хочешь. – Эшли вытянула шею. – Вы с Полом могли бы еще немного поговорить о его отце.

– О боже, нет, спасибо, – сказала Баг. – Если он…

Прежде чем она успела закончить, огонь Джона с ревом вспыхнул. Он отскочил назад, повалившись на спину. Фрэн и Пол с радостными криками подлетели к нему сзади. Эшли и Баг направились к берегу.

Пока остальные усаживались, Джон оседлал бревно рядом с Эшли. Мгновение он молча смотрел в грязь у себя под ногами.

– Как ты?

Эшли моргнула.

– Ох. Ты знаешь.

– Да, – Джон вытер нос. – Я знаю.

Эшли кивнула. По сравнению с ее дружбой с Фрэн и Баг, они с Джоном были близки только как два человека, выросшие в одном маленьком городке. Но в такие ночи, как эта, когда Эшли смотрела в лицо Джону Пэрису, казалось, что он единственный, кто понимает. Он был единственным человеком с отпечатком в форме Тристана в груди. Единственным, кто смотрел на черный горизонт и задавался вопросом, оглядывается ли Тристан назад. Пустота душила его. Она также душила Эшли.

В каком-то смысле было приятно знать, что она не одна.

Обычно их было шестеро. В их кругу было свободное место, как раз между Эшли и Джоном. Она не ожидала, что пустой воздух будет таким холодным.

В конце концов ночь превратилась в расплывчатое подобие того, как все выглядело при солнечном свете. Фрэн игриво скармливала Джону cморсы[20], вытирая кусочки зефира о его плавки. Баг надела свою любимую зеленую толстовку с капюшоном и засунула руки в передний карман. Пол ловил темноту, пытаясь зажать крупинки пепла между пальцами. У него почти получалось.

– Хотел бы я видеть их лица, когда они это обнаружат. – Пол рассмеялся и ткнул Джона локтем в бок. Эшли давно уже отключилась от разговора.

– Меня не волнуют их лица. Я просто хочу, чтобы они признали это, – сказал Джон.

– И это тоже, – смягчился Пол.

За последний год все они изменились. Но Джон Пэрис изменился больше всех. Вместо тощего бледного мальчика, которым он был в одиннадцатом классе, он был теперь шести футов[21] ростом, с мощными, как у лошади, бицепсами и квадратной челюстью, которая делала его похожим на отца. Теперь он тоже стал хладнокровнее. Он уже не был тем мальчишкой, что все лето катался на квадроциклах по холмам с Полом и Тристаном. Он был более серьезным, как будто за один учебный год превратился во взрослого. Через несколько лет он будет либо работать на лесопилке Бартон, либо готовиться к работе в полиции, как его отец.

– Нужно больше дров, – сказал Джон, полностью игнорируя Пола. Он хлопнул себя по колену и встал лицом к Фрэн. – Хочешь помочь?

Глаза Фрэн расширились.

– О да. Класс.

Джон улыбнулся ей, и они направились к деревьям, оставив Эшли сидеть напротив Баг и Пола. Огонь вспыхивал и потрескивал, оранжевые блики метались на фоне бархатной ночи. Рядом была сложена охапка дров – более чем достаточно, чтобы их хватило на несколько часов.

Значит, их бросили.

– Я собираюсь приобрести пикап, – сказал Пол, поворачиваясь к Баг. Переходный возраст, возможно, стал благотворным для Джона, но для Пола он имел противоположный эффект. За последний год он вырос по крайней мере на шесть дюймов[22], но его фигура все еще оставалась непропорциональной, а глаза запали так глубоко, что были едва видны за синяками. Он сверкнул на Баг широкой улыбкой, и свет костра проник в глубокие морщины на его лице. – Ну, я, возможно, его получу.

Глаза Баг не отрывались от огня.

– Потрясающе.

– Да. Мой отец говорит, что если я смогу починить эту старую «Такому»[23], которую он привез со стоянки, то я могу ее забрать. Он учит меня, как чинить радиатор.

– Мило.

Пол продолжал говорить, не обращая внимания на то, как Баг старалась на него не смотреть. Обычно в подобной ситуации Эшли и Тристан встречались взглядами, и Тристан качал головой. Эшли пришлось бы прикусить губу, чтобы не рассмеяться. Позже, когда все остальные разошлись бы по домам и остались бы только она и Тристан в кузове ее пикапа под звездами, она, подражая голосу Пола, говорила бы: – На днях мой отец научил меня, как менять масло. Пикап и свежая замена масла? Это искусство. И Тристан смеялся бы до хрипоты. Он бы прижал Эшли к груди, и они сплелись бы в клубок смеха и поцелуев, пока не позвонит ее мама и им не придется мчаться обратно в город до восхода солнца.

Эшли прижала пальцы к губам и изобразила с их помощью натянутую улыбку. Она сидела у костра, оплакивая человека, с которым должна была сидеть. Эшли открыла окно чата с Тристаном – его последнее сообщение было слишком многозначительным. Слишком коротким.

Т: Я могу подождать.

Она протерла глаза и попыталась вернуться к разговору.

И тут она увидела это.

На опушке леса, сразу за тем местом, где исчезли Джон и Фрэн, на срубленном стволе можжевельника сидела фигура. На первый взгляд казалось, что это тень. Но это не воспринималось как тень. Конечности были слишком вытянутыми, грудная клетка слишком неподвижной, лицо слишком пустым. Фигура притягивала ее, точно так же как притягивала черная вода озера. На Эшли неотрывно смотрели. В темноте ей показалось, что фигура росла, растворяясь в темноте между деревьями.

Баг напряглась.

– Что-то не так?

– Ты кого-нибудь видишь? – спросила Эшли. – Сидящего на стволе.

– Там никого нет, – заявил Пол как ни в чем не бывало.

Баг прищурилась.

– Я пытаюсь понять…

Фигура периодически замирала, все ее движения были рваными. В этом было что-то противоестественное, резкое, болезненное. Фигура не приближалась к ним. Она только наблюдала. Эшли почувствовала капли пота на висках. В груди у нее было холодно и тесно, сердце колотилось медленным, пугающим маршем.

– Как вы этого не видите? – спросила она.

Баг отчаянно тянула толстовку на груди.

– Я… На что это похоже?

– Это прямо здесь.

– Эш, – сказала Баг тише, – я ничего не вижу.

Фигура отвернулась от костра и направилась к деревьям. В ее движениях было что-то знакомое. Это была та же самая фигура, которую она видела во время поисков несколькими днями ранее, что-то давно ей знакомое. Она видела эту спину раньше – она знала эти очертания. Эшли пристально всматривалась в прозрачную тень, и ее осенило.

– О боже мой.

– Эшли, – прошипела Баг.

Она рванулась туда.

За несколько шагов Эшли достигла границы леса, а затем оказалась в темноте. Здесь все было по-другому, как будто кругом царила пустота, а за деревьями не существовало никакого мира озерной глади и ночного неба. По лесу пронесся гул, похожий на гудение электросети. Звуки шагов пульсировали по утрамбованной земле со всех сторон. Эшли мчалась дальше в темноту, цепляясь за звук, потому что это означало, что он ей не померещился.

Он был здесь все это время.

Деревья расступились, и Эшли вышла на небольшую полянку. Лунный свет просачивался сквозь деревья, окрашивая землю серебряными полосами. Она прислонилась к дереву, чтобы перевести дыхание. На мгновение показалось, что она его потеряла. Шаги стихли. Не было больше ни ветра, ни звезд, ни сверчков, ни шелеста ветвей, ни лениво плескавшейся о берег воды позади нее.