Труп на картофельном поле

Владимир Шарик

Труп на картофельном поле

Рабочий день уже близился к концу, когда меня вызвал главный редактор газеты к себе в кабинет. Мне всегда не нравились такие вызовы к начальству, особенно, под конец рабочего дня, когда ты уже находишься в предвкушении окончания редакционной суеты, и готовишься явится в свой уютный уголок, где ждет тебя нежная супруга, с приготовленным обедом.

– Миша, тут нам пришло письмо, можно сказать крик души. – сказал мне Василий Павлович только я переступил порог кабинета. – Прочитай.

Он протянул мне письмо написанное, на вырванном из тетрадки в клетке листке.

Почерк был корявый, с трудом можно было разобрать некоторые слова. Но я всё же дочитал его до конца, и протянул его обратно редактору.

– Какое я к этому имею отношение?

– Миша, понимаешь, человек в беде, его обвиняют в том, что он не совершал. И ты знаешь мне хочется верить ему. Я вот чувствую, что он не совершал это убийство.

– У меня тоже такое впечатление, но чем мы и я в частности могу я ему помочь. На это есть правоохранительные органы, которые стоят на охране прав и свобод каждого человека.

– Миша, но ты же знаешь настолько эти органы несовершенны. Я даже не имею в виду даже нашу страны. Посмотри внимательно – даже самые демократические страны не лишены недостатков в своей работе. Что там нам говорить, когда настоящая демократия у нас находится еще в зародыше. Поэтому пресса должна помогать становлению демократии. Недаром же нас называют четвертой ветвью власти.

– Я вас понял, Василий Павлович, вы меня хотите послать проверить факты, изложенные в письме.

– Вот за что я тебя уважаю, Миша, так это за то, что ты понимаешь всё с полуслова.

– Василий Павлович, но почему я? Ведь у нас есть столько сотрудников.

– У тебя, Мишенька, уже есть опыт по криминальным историям, и довольно успешный. После твоих публикаций по делу об убийству компаньона тираж наш увеличился на треть. – Василий Павлович положил мне свою руку на плече. Вот только нежности мне такой не хватало, еще, чего доброго, целовать начнет.

– Василий Павлович, я же недавно женился, а вы разлучаете нас. Это же жестоко.

– Ничего, дорогой, сильное чувство разлука только укрепляет. Надо, Миша. Надо.

После этого я окончательно сдался. Вот только, как я скажу об этом Вере, которая ждет сейчас меня дома с только что сваренным чудно пахнущим борщем. Да, должен сказать, тем одиноким, свободолюбивым мужчинам, что они очень много теряют, не переживая тех трепетных минут, когда вы переступаете порог собственной квартиры, и тотчас же вдыхаете аромат, приготовленного любимыми руками, вкусного обеда. Никакие бистро и рестораны не могут сравнится с такими чудодейственными запахами.

Вера встретила меня поцелуями и жалобами, что так долго меня ждала с работы. Мне не хотелось её еще больше огорчать, поэтому я сразу не хотел ей говорить о моей командировке, но она сама заметила перемену в моем поведении.

– Что случилось? – тревожно спросила она меня.

– Да, всё нормально. – пытался я отодвинуть момент, когда сообщу ей неприятные известия.

– Нет. Ты что-то не договариваешь. Я же вижу по-твоему лицу, что у тебя не всё в порядке.

Пришлось мне рассказать о моем новом редакционном задании. Конечно, оно очень расстроило её, но в конце она вынесла верный вердикт, который немного успокоил меня.

– Раз так надо, то езжай. Там люди невинные страдают.

Я расцеловал мою верную подругу за понимание и сочувствие.

На следующий день я ехал уже в маршрутке в село Вишневое, что бы попытаться на месте разобраться с этим запутанным, и снять обвинение с невинных людей. Как-никак, но я являюсь представителем четвертой ветви власти.

Путь к пункту назначения был неблизок – микроавтобусом я ехал более четырех часов. Мимо пробегали зеленые насаждения, за которыми виднелись фермерские поля, причем основная масса их была засажена подсолнухом, реже попадались поля пшеницы и ячменя. Дороги были плохие, и водителю все время приходилось маневрировать между выбоинами и ямами, отчего пассажиров бросало из стороны в сторону, словно маятник настенных часов.

Однажды мы остановились на небольшой станции, где мы могли выпить по чашечке кофе и проглотить бутерброд с поджаренной колбасой. Далее мы продолжили свой путь. Проезжали мимо небольших населенных пунктов, которые оставляли очень неприглядное зрелище, ибо стояло немало разрушенных домов и других хозяйственных построек, дворы их заросли бурьяном до самой крыши. Да и сами жители этих поселений имели достаточно неприглядный вид – оборванные, небритые лица с опухшими глазами. Возможно, это были не лучшие представители деревни, которые в такое горячее для села время, бесцельно бродило по улицах своих поселений, в поисках выпивки или иного зелья. Короче, все эти населенные пункты оставляли неприглядное впечатление, словно здесь прошел какой-то смерч или линия фронта.

Раньше мне не приходилось быть в Вишневом, поэтому я решил посетить сельсовет, что бы там, на месте, ознакомится с действующими лицами, прошедшей трагедии. В этом отношении мне повезло, ибо конечной остановкой автобуса был сельский совет. Его я увидел сразу только вышел из автобуса – это было единственное двухэтажное здание на сельском майдане.

Я зашел в него, прошел к двери на которой было написано «Председатель сельсовета». В приемной сидела молодая симпатичная девушка.

– Я могу увидеть председателя сельсовета? – спросил я её.

– Он сейчас на выездной сессии в районе.

– Когда он будет здесь?

– Я точно не знаю. Сегодня у него не приемный день. Так что он вообще может не приехать сюда.

Вот тебе и первая неожиданность – оказывается к простому председателю сельсовета надо записываться на прием, как и к самому министру. Но деваться мне некуда, без разговора с представителем местной власти я не смогу сориентироваться в прошедшем.

– Можно я его здесь подожду?

– Подождите. – равнодушно ответила девушка.

Я молча осмотрел кабинет. Все здесь сделано по обычному стандарту без всяких излишеств, что говорит о скромных притязаниях местных чиновников. секретарша в это время занималась тем, что рассматривала на компьютере новые модели вечерних платьев, из чего я заключил, что она не очень занята сейчас своими прямыми обязанностями, и потому я могу получить от неё некоторую интересующую информацию.

– Девушка, извините не знаю как вас звать.

– Наташа.

– Очень красивое имя и оно вам очень идет.

– Спасибо. – ответила девушка и немного смутилась, что было для меня добрым знаком, ибо говорило о хозяйке приемной, как скромной, добросовестной и искренней девушке, с которой можно доверительно говорить о самых разных вещах.

– Наташа, вы б не могли мне рассказать об убийстве молодой девушки в вашем селе?

– Это вы о ком говорите?

– О Галине Полупановой. Извините, если я неправильно назвал её фамилию.

– Вы правильно сказали её фамилию. А почему вас интересует это убийство?

– Понимаете, я работаю в газете, и нам пришло письмо в редакцию, в котором автор пишет, что местные органы неправильно провели расследование, в результате пострадал невинный человек.

– А кто написал письмо?

– Сейчас посмотрю.

Я достал письмо из папки, и посмотрел на его окончание.

– Любовь Ивановна Кононенко прислала это письмо.

– Понятно. Это супруга фермера, которого обвинили в убийстве девушки.

– Так вы бы не могли рассказать мне, почему именно его обвинили в убийстве, а то ведь у меня нет никакой информации по этому делу.

– Я точно не знаю… Может потому, что девушку нашли убитой на его картофельном поле.

– Но разве этого достаточно, что бы обвинить человека в убийстве?

– Не знаю. Может у них были еще какие-то факты для задержания, которые мне неизвестны.

– А как была убита эта девушка?

– В смысле?

– Я имею в виду, какое орудие убийство было. Её застрелили, повесили или ножом пырнули.

– Говорят, что её застрелили из ружья. Это вам больше Николай Степанович расскажет, он ездил тогда на поле с милицией.

– А сколько лет было девушке?

– Семнадцать.

– А кто её родители?

– Сложный вопрос. – в глазах девушки блеснула ирония.

– Почему?

– Потому что, если с мамой тут всё понятно, то отца трудно определить.

– Почему?

– Потому как мама сама не знает, кто ей сделал этого ребенка, как и всех остальных.

– И много их в семье?

– Четверо еще, не считая погибшей Гали.

– Галя была старшая?

– Да, в принципе. Мне жаль тех детей, что остались.

– Почему?

– Потому, что покойная Галя сама занималась воспитанием своих младших братиков и сестричек.

– А где ж находится их мать?

– Я б не называл её матерью, ибо она только налупила их, а сама была озабочена только тем где найти выпивку да переспать с очередным любовником.

– Почему же её не лишат материнских прав, а детей не передадут в интернат?

– Пока жива была Галя, то она всеми силами старалась противодействовать этому, и в дому поддерживался мало-мальский порядок, но после убийства её, там царит полнейший хаос. Сельсовет уже обратился в райсовет, что бы мать была лишена материнских прав, а детей забрали в приют.

Мрачная история, с которыми мне часто приходится сталкиваться, которая дополняет ту общую картину развала и деградации села. Больно становится, и людям со слабыми нервами это тяжело выдержать. Я представил этих голодных детей, эту вечно пьяную мать, и меня мучает один и тот же вопрос, почему это происходит, на подсознании мучает совесть, словно, сам я виноват в этом деле, но, самое главное, на фоне событий, которые происходят в стране, я не вижу выхода из этого положения. И опять, и опять будут рождаться эти никому не нужные дети, и происходить подобные трагедии, как в этом селе.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.