Связь: по ту сторону

– Стой, куда ты гонишь! Вернись! – кричит Артем.

– А если там труп? – спокойно, будто в замедленной съемке, отвечает Рома. – Ксю, прекрати истерику.

– А если нет, человеку же в больницу нужно, может, он еще жив! Останови! – продолжает орать Артем. Ксюша продолжает реветь, закрыв лицо руками. Ее трясет.

– Хорошо, мы вернемся. Но за рулем сидел ты. Мы сейчас поменяемся. На этом участке нет камер, – так же спокойно произносит Рома.

– Что?!

– Что слышал. Ксю, ты же подтвердишь это? Папаша его, по-любому, отмажет. А у моего денег не хватит – мне конец.

Она кивает, испуганно глядя на Артема.

– Но это же не я! Я тут ни при чем!

– Ну как же ни при чем! А кто предложил, чтобы я сел за руль? И ты знал, что я немного пьян. Я чуть-чуть отвлекся, не заметил красный, а эта тварь как выскочит на дорогу на переходе, смотреть же нужно по сторонам, даже когда идешь на зеленый! В России живем. Дура, сама виновата!

– О чем ты? Ей нужна скорая!!! Поворачивай назад!

– Во-первых, кто-нибудь там еще поедет и остановится. Или прохожие. Я вообще-то для тебя стараюсь. Послушай моего дружеского совета: уезжай. У тебя даже стекло не разбито! В общем, выкручивайся как знаешь. Адьёс!

С этими словами он тормозит у обочины и выходит из машины, не забыв протереть руль, переключатель коробки передач и остальное, чего мог касаться, салфетками. Ксюша тоже выходит и больно вцепляется Роме в локоть. Тушь у нее размазалась по всему лицу, но реветь она прекратила.

– Артем, вызови ей, пожалуйста, скорую, – мямлит блондинка, и любители романтики направляются в переулок.

…Он продолжал сидеть, оцепенев, но уже трезвый, на заднем сидении, и глупо и страшно звучала по радио «Она лежала на земле…»[3]. В голове бесконечно вертелось: «А если там труп? Если труп? Отец меня убьет. Артем, вызови ей, пожалуйста, скорую. Сама виновата, дура. Но за рулем сидел ты. Ксю, ты же подтвердишь это? Ей нужна скорая!!! А если там труп? Но за рулем сидел ты. Подтвердишь это? Отец…»

Он пересел вперед, выключил радио, сердце бешено колотилось, руки дрожали, его бил озноб, и холодный пот выступил на лбу. Повернул ключ зажигания, нажал на газ, поехал. Черная «ауди» пронеслась мимо, он вздрогнул.

Ехал аккуратно, в основном переулками, не нарушая правила, руки тряслись, и радио в голове все не умолкало: «Ясно: – ты смылся с места аварии. Тебя найдут, отец тебя в порошок сотрет, даже если и отмажет, и прощай красивая жизнь – денег он больше не даст», – и дальше в том же духе. Тут он бы, может быть, вспомнил бы героя «Американской трагедии» Драйзера, если бы ее читал.

Хотелось только скорее закрыться у себя в пустой «хате» и никого не видеть и не слышать.

В комнате с опущенными темно-синими шторами, не зажигая свет, первым делом он открыл бар и схватил начатую бутылку коньяка. Руки дрожали и не слушались, он кое-как сорвал крышку и сделал несколько долгих глотков. Повернулся, поднял глаза, и на него уставилась Саша с большого портрета в красной рамке на противоположной стене. Она смотрела с невыносимой сейчас нежностью, отчего стало еще больнее. Вспомнились ее слова: «Понимаешь, Артем, другие люди тоже важны. Не только ты сам. И когда принимаешь решения, которые и их могут касаться, думай о них тоже, а не только о себе. Здесь должна быть гармония. Больше ли пользы чем вреда в итоге? А иначе ты никогда не сможешь быть счастлив по-настоящему. Никогда».

Бутылка полетела в портрет, тонированные и прозрачные осколки упали на дорогой паркет, и потекла коричневая жидкость по лицу девушки, по бежевым обоям вниз, на пол. «Ничего ты не понимаешь! Что я должен был делать?! – нервно спрашивал он вслух, глупо застыв посреди комнаты. – Пожертвовать своей жизнью взамен ее? Да?! В этом твоя гармония?! – Саша в его разуме еще пыталась что-то возразить, но он ее не слушал, потому что хотел знать только то, что мог вынести, а то, что она собиралась сказать, он вынести не мог, он знал это. Артем панически хотел быть правым и чувствовал себя безупречно логичным. – Она сама виновата! И за рулем сидел не я! Я тут вообще ни при чем! Рома полностью виноват. Это его вина. Я ничего плохого не сделал! Я ничего не сделал! Ничего не сделал!» Он долго искал телефон в карманах брюк, наконец, нашел, отключил, сел на край постели, уперся локтями в колени, лицо руками закрыл. И с самого начала – с визга тормозов и крика Ксю – все лезла в голову какая-то назойливая противная мысль, которую он боялся облечь в слова, которую заглушал другими, топил в алкоголе и только что не дал произнести Саше. «Нет, это не я. Не я вел машину. Рома сел пьяный за руль, не заметил красный, сбил девушку, не остановился, свалил все на меня и ушел. А я что должен был делать? Вернуться? А если там труп? И набежали бы свидетели, вызвали бы кого следует, меня бы забрали. Отец злится, мать расстроена, заметки в газетах. Моя только начавшаяся блистательная жизнь полностью разрушена! А если бы эти уроды стали в один голос говорить, что за рулем сидел я – не знаю, кому бы поверил отец… а трупу бы все равно уже ничего не помогло. А если она жива, все равно кто-нибудь заметил, и скорую вызвали, и все хорошо. Нет, Саш, мне совершенно не обязательно в это дерьмо ввязываться, тем более, что я не виноват, за рулем сидел не я! Меня это вообще не касается! Несчастный случай. Значит, судьба у той девушки такая. И если бы не Рома, ее бы все равно кто-нибудь другой сбил! Просто подвернулись мы – нам не повезло – мне особенно, меня жалеть нужно…» От праведной жалости к себе на глаза навернулись пьяные слезы, он разрыдался и долго не мог успокоиться. Затем мысли приняли другой оборот, и он уже размышлял молча: «Кто-то мог видеть аварию, запомнить цвет, марку, номер, наконец, и та «ауди», и там же камеры дальше, меня уже ищут. Нужно спрятать машину. Поджечь. Да, поджечь и сказать, что это случилось раньше, значит, я не мог задавить ее. Какое жуткое слово: «задавить». Но это был не я! Но те, с вечеринки, видели «бентли». И Ксю предлагала покататься! Какая же она стерва! Все из-за нее! «Это так романтично, Ром!» Получила романтику?! А если бы не Лиза, мы бы и не пошли никуда, и не ехали бы по набережной, и девушку бы сбил кто-то другой; а если бы Саша не свалила одна в свой Бердянск, она пошла бы с нами и не позволила бы пьяным садиться за руль. Это все из-за тебя, слышишь?! А теперь меня могут посадить! Ты сломала мне жизнь! А я ни в чем не виноват! – последнюю фразу он кричал, смотря в карие глаза девушки на фото с разводами и разбитым стеклом. – Нет, все будет хорошо. Отец всем заплатит, если меня найдут. А если не найдут, никто ничего не узнает. Все будет хорошо. Хорошо». Вдруг мысли стали путаться, комната поплыла, он повалился на бок, натянул покрывало с головой, как в детстве, когда от всех чудищ можно было спрятаться, просто забравшись под одеяло. Свернулся калачиком и отключился. Только в этот раз чудища находились внутри.

Анжелика

Алушта. Заброшенный пляж. Узкая полоска берега уходит далеко вперед. Галька и почти ни души. Скидываю одежду. Море кажется сначала холодным, заставляю себя окунуться. А затем долго плыву по солнечной дорожке и обратно – уже тепло, и не хочется выходить. Вспоминаю, как отдыхали здесь с бывшим мужем много лет назад. Когда жизнь казалась удивительной, а будущее – прекрасным. А теперь жизнь осталась лишь в книгах, а моя собственная – будто заброшенный дом. Да, меня радуют дети и работа, но когда рядом нет никого, кто бы тебя понимал, с кем хотелось бы делиться мечтами, кем хотелось бы восхищаться, все остальное тускнеет. И я уже ни во что не верю.

…Брожу по берегу. Слушаю шум волн и крики чаек. Близится вечер. Немногие отдыхающие расходятся. Хорошо побыть в одиночестве.

…Мужчина в белом идет в мою сторону и, не доходя, садится у воды в позе врубелевского демона. От него веет силой, грустью и тайной. Смотрит на солнце. А я не могу отвести взгляд от его лица. Серые холодные глаза. Немного резкие правильные черты. Русые короткие волосы. Дорогие часы на запястье. Люблю мужчин, которые любят хорошие часы. Хотя… аксессуар по цене маленького домика у моря в Болгарии или приличной машины – такая странная блажь. Но… оно того стоит. Интересно, что он забыл в этой «дыре», как выражается мой сын. Для кого-то – так, а для кого-то – мечта провести лето. В зависимости от возможностей и точки зрения.

Он медленно переводит взгляд на меня, и в его глазах пляшут черти. Или просто блики от садящегося солнца. Смотрю на него. Чувствую, меня к нему тянет, будто магнитом. И вдруг становится интересно жить. Захожу в воду, минут тридцать плаваю. Он все смотрит куда-то вдаль. На красное солнце или на меня…Собираю вещи, надеваю белый короткий сарафан, прохожу мимо, а сама хотела бы остаться. Он провожает меня взглядом, и не обязательно оборачиваться, чтобы об этом знать. Интересно, кто из нас старше? Интересно, кто он в жизни? О чем он думает? И не лучше ли мне об этом не думать? Но я не могу. И почему я тогда ухожу? Потому что он молчит.

Доезжаю до отеля…Пытаюсь читать, но мысли бесконтрольно уплывают к другим берегам. И теперь кажется, что у меня еще есть интересное будущее, что не вся любовь еще в прошлом. Пусть не этот и не тот, а кто-то третий. Главное, еще остались мужчины, способные меня заинтересовать. Даже если и по одному на миллион. Ведь я уже не та наивная восторженная девочка. Приоритеты поменялись. И требования очень высоки, в том числе и требования к себе. Знаю, чтобы иметь то, что я хочу, я должна этому соответствовать. И в этом стремлении я уже давно обогнала многих, оставив себе не такой уж и большой выбор. Как герой одной книги, который стал целыми днями читать и писать, чтобы подняться до уровня своей образованной избранницы, а затем с горечью обнаружил, что она осталась далеко позади него, и выглядит по сравнению с ним просто серой мышью. Да и мало одного лишь соответствия.

Переодеваюсь в черное платье по колено. Долго смотрюсь в зеркало. Волосы убираю наверх. Спускаюсь в ресторан. Занимаю столик на террасе с видом на море. Хорошо, сюда тоже доносится музыка моей любимой английской группы. Ухожу в свои мысли. Вспоминаю последнюю встречу. Нужно все-таки было с ним заговорить! Не часто видишь таких мужчин. Вернее, кроме мужа никого и нет. А мужа тоже нет. У него давно своя жизнь, и пересекаемся мы лишь из-за Макса. Правда, я-то почти все время о нем думаю… и вижу его в детях. И вот появляется кто-то, кто кажется не менее интересным. И что же я делаю? Ухожу с гордо поднятой головой!

– Я решил вас не разочаровывать. Вы позволите?

Приятный голос выдергивает меня в реальность. Стараюсь, чтобы радость была не слишком заметна. Киваю. Садится напротив. Теперь-то я смогу получше его рассмотреть, хоть здесь и полумрак. Смотрим друг другу в глаза. И начинает «ехать крыша». Как же быстро! Надеюсь, по моему лицу нельзя прочесть то, о чем я думаю. Впрочем, об этом не стоит беспокоиться.

– Вы за мной следили? – спрашиваю.

– Нет. Просто счел, что вторая встреча – уже не случайность.

– Ах вот как. А если бы ее не было?

– Были бы другие, – отвечает задумчиво.

Можно понять и так и эдак. Он, определенно, мне нравится.

– Да. Всегда есть другие.

– Вы откуда? – спрашивает.

Сложный вопрос.

– Из Москвы. Вы?

– Тоже.

– Вы думаете, мы уже можем познакомиться? – интересуюсь с улыбкой.

Улыбается уголками губ. Пью апельсиновый сок из трубочки.

– А вы думаете – да?

Киваю.

– Тогда попробуйте угадать имя, профессию и жизнь.

Вот так поворот. Я в нем не ошиблась.

– А что я получу, если угадаю?

– Все, что хотите.

Улыбаюсь.

– Сколько попыток?

– Этот вечер, – отвечает серьезно.

– В имени есть буква Р.

Кивает.

Перечисляю имена.

– Вы должны быть уверены в своих предположениях. А пока вы спрашиваете, я буду отвечать «нет».

– Но это не честно!

– А кто здесь обещал вам честность?

Одной мне вдруг сразу хочется уйти, убежать от него подальше. Но вторая я меня не пускает. Ей, чертовке, интересно, что же будет дальше.

– Хорошо. Вот один портрет. Роман. Разведен. Не может забыть жену, хотя сколько этих других, которые всегда есть, было после. Один из руководителей какой-нибудь успешной компании, связанной с творчеством. Ездит на «порше» или чем-то вроде. Любит бильярд, научную фантастику, рок, мотоциклы, дорогие очки, ремни и часы. Что-то его гнетет. Но он почти никого не подпускает достаточно близко, чтобы рассказать об этом. Его раздражают опаздывающие сотрудники и пробки. У него две дочери-близняшки, как две капли воды похожи на мать. Семи лет.

Несколько раз за время моего монолога он едва заметно меняется в лице. Значит, кое-что в точку.

– Неплохо. Еще варианты.

– Андрей. Владелец сети магазинов дизайнерской одежды. Убежденный холостяк. Душа компании. Ездит на черной «БМВ», любит черный кофе без сливок, горький шоколад с миндалем, музыку транс, из танцев – брейк, из книг – фэнтези и детективы, из женщин – тех, которых сложно добиться. У него есть собака – милый рыжий спаниель с большими ушами. И парочка внебрачных детей в разных городах, видевших его несколько раз в жизни. Как вам такой расклад?

Наблюдаю за реакцией. Вообще, последнее – по большей части чушь. Просто интересно сравнить.

– А вы любите читать. Но блефуете слишком открыто. Могу дать пару уроков. А за внимательность ставлю отлично.

Тебе тоже за внимательность отлично.

– А что еще вы можете обо мне сказать? – спрашиваю.

– У вас необычное имя. Вы в разводе. К несчастью, любите мужа и даже не пытаетесь забывать его с другими. У вас двое детей. Мальчик и… тоже мальчик. Свой интересный бизнес. Машина – белый «мерседес». Вы любите литературу. Молочный шоколад, Москву, спортзал, ложиться поздно, вставать днем. Туфли на шпильках, сигареты с ментолом, честность, уверенность, стиль и шарм. Ненавидите, когда люди тратят время на всякую чепуху, вместо того, чтобы создавать что-то невероятное, что-то, что дает результаты и чем можно восхищаться. Увольняете сотрудников за опоздания. Да, и ваши дети непростительно похожи на отца.

Его голос сводит меня с ума. Взгляд – обжигает. А слова… почти все в точку. Что он за человек?!

– Ну, кое-что верно. Но далеко не все.

– Конечно, конечно.

– Есть еще варианты?

– А чем плох первый?

Улыбается, щуря глаза.

– Тем, что вы уверены, что все сказанное относится ко мне. У меня же должен быть шанс являться другой.

– Шанс есть всегда. Так какое из необычных имен – ваше? Начнем по алфавиту… Ангелина?

– Вы должны говорить уверенно, иначе я на все буду отвечать «нет».

– Ладно. Анжелика.

Смотрю на него удивленно. Улыбается.

– Вы мое имя тоже угадали, не мог же я остаться в долгу.

– Значит, Роман.

Улыбается. Смотрю ему в глаза.

Как же я устала быть одна!

– А вы верите в судьбу? – спрашиваю.

– Только если пьян.

Смеемся.

– Вы?

– Аналогично. Мы все делаем сами. Мысли, поступки, все имеет последствия. Они и создают наше настоящее и будущее. Важно быть более правыми в своем выборе.

– Да. Но даже ошибки и их плохие последствия и обстоятельства можно превращать в плюсы. Иногда, правда, это сложно.

Становится грустным. Он желает казаться не тем, кто он есть, но выглядит более искренним, чем порой те, кто старается быть собой. И хочется спросить его, что у него случилось, что, возможно, поставило с ног на голову всю его жизнь, но я знаю, он мне все равно не ответит.

– Вы правы, – говорю.

– К счастью, да. Пойдем к морю.

– А мы уже на «ты»?

– А почему нет? Я ведь о тебе уже все знаю.

– Это просто возмутительно! Сам же все и придумал и теперь все знает!

 – Ладно. Возможно, у меня будет шанс увидеть, в чем я ошибся.

– Шанс есть всегда.

…Подходим к морю. Поздним вечером оно действительно черное. Снимаю босоножки. Захожу в воду по колено. Легкий бриз дует в спину. И кажется, будто мне лет восемнадцать. А обычно мне кажется, что где-то двадцать пять. И не только мне. Он не видит мою улыбку. Безумно хочется плавать. Вообще, этим вечером хочется чего-то безумного. Захожу глубже в воду, по пояс. Оборачиваюсь.

– Могу последовать вашему примеру, – улыбается. Заходит в воду, тоже в одежде. Смеюсь. Брызгаемся. Плывем далеко, в темное. Затем обратно, к огням берега. И так неудержимо весело! Будто мы дети, и нам удалось здорово нашалить, пока взрослых не было. И вернутся они не скоро, так что можно успеть еще много чего натворить, чтобы было потом не обидно за растраченные понапрасну возможности. Чувствую дно под ногами. Смотрю в серые глаза, и в них опять пляшут чертики. Или это все-таки блики огней? Целует меня. Я хотела этого с момента, как впервые его увидела. И не только… Выходим. Вода стекает в три ручья. Бредем к отелю. Босоножки несу в руках.

– А еще она любит купаться ночью в дорогом платье, сводить с ума мужчин и целоваться с первыми встречными…

– Опять не все верно, – улыбаюсь.

Смотрит вопросительно.

– Может быть, у тебя будет шанс узнать, в чем ты ошибся.

– Легко догадаться, но сложно поверить.

– Ну, это уже ваши проблемы.

Улыбается. Обнимает меня за талию. Голова все еще кружится. Заходим в отель. Портье старается совладать с лицом при виде двух неожиданно вымокших, но трезвых людей. Получается на четверку с плюсом.

В лифте.

– У меня третий этаж, – говорю, почему-то шепотом.

Нажимает на четвертый. Смотрю на него вопросительно.

– А тебе больше нравится, когда мужчина поступает так, как ты говоришь, или так, как ты хочешь?

Артем

В мешанину сна уже давно затесался какой-то дурацкий звук. Где-то стучали и звонили. И он даже три раза открывал дверь, там не было ни души, но как только возвращался обратно в машину с разбитым стеклом и каплями крови на руле, снова принимались звонить и стучать. Наконец, ему удалось открыть глаза, и ужас происходящего превратился в реальность. За ним пришли. Значит, там все-таки труп. Артем тяжело поднялся с кровати – в минувшие сутки (чуть больше) он был занят положительно тем, что методично опустошал бар – в ход пошли и вино, и водка, и даже этот ужасный виски с тошнотворным привкусом сивухи, который приходилось занюхивать рукавом. Пил, пока не отключится, а когда ему случалось снова прийти в себя, процедура повторялась. Ступая босыми ногами посреди окурков, живописно разбросанных на дорогом паркете, он прошествовал в коридор – одеваться было ни к чему, так как он и не раздевался – подошел к двери и глянул в глазок. Стало легче, но не намного. Открыл дверь.

– При… что с тобой?

– У меня все нормально, извини, не смог тебя встретить, я думал… я был занят… помогал Ромео с переездом – он снял новую хату, и мы всю ночь перевозили его шмотки, я недавно только домой вернулся, устал ужасно, еще раз извини, пожалуйста. Расскажи, как съездила? – он переминался с ноги на ногу, держа дверь открытой, то и дело смотрел то куда-то вбок, то поверх Саши, прислушивался к шагам в парадной, вздрагивал от каждого звука безразличной жизни, что копошилась вокруг, в каком-то своем мире. Мятая белая рубашка в мелкий коричневый узор наполовину выбилась из черных брюк, глаза ввалились, от него здорово разило перегаром и перекуром. Она застыла в дверях, чувствуя жалость, отвращение, но и желание помочь беспомощному человеку явно в беде и в то же время, представляя Олега – уверенного, сильного… еле сдерживала улыбку, смеялась в душе над собой и над ситуацией, но тут же становилось стыдно за свои мысли и хотелось, чтобы ничего не было, а просто броситься на шею к этому мальчишке, выспросить, что случилось, не создавая видимость веры в ложь, что было бы еще одной ложью; помочь ему. От растерянности ей вдруг захотелось плакать. Он же хотел лишь отменить прошлое утро, чтобы оно вот прямо сейчас не стояло перед глазами, не смело так грубо вмешиваться в его жизнь – ни тогда, ни сейчас. Хотелось просто ей все сказать, но он не мог – боялся ее реакции, Саша ведь такая правильная. По крайней мере гораздо лучше, чем он. Что для него – нормально, для нее – то, чего не должно быть.

– Так и будешь держать меня в дверях?

Он закашлялся и нехотя отступил.

– Извини, проходи, конечно, плохо соображаю – спал.

Почему-то скептик в ее разуме захотел тут же спросить: «С кем?» – на долю секунды стало больно, но и забавно, – «С водкой…» – тут же откликнулся здравый смысл.

Саша сняла черные босоножки без каблуков с длинными завязками и собиралась пройти в комнату.

– Подожди, – тронул ее за плечо, – там… не убрано, мне неудобно, давай лучше посидим в кухне, ладно? – он смутно чувствовал, что в комнате что-то не то и Саше этого лучше не видеть, но что именно? – Забыл.

– Артем, что с тобой? – спросила она, не вполне понимая – хочет ли на самом деле услышать настоящий ответ…

– Я же говорю, все у меня нормально! Помогал Ромео с переездом, устал, что ты на меня набрасываешься сразу?! У меня все нор-маль-но, разве не видно?! Расскажи лучше, как съездила, что делала?

Прошли в кухню, Саша опустилась на табурет, Артем сел напротив и закурил. Она встала, открыла настежь окно и выглянула на улицу… «А Олег не курит…»

– Съездила очень хорошо, мне все понравилось, – грустная улыбка, и снова ожила та гроза на пустынном пляже, та последняя встреча, когда любовь была так желанна и так возможна… Вот бы сейчас уйти навсегда – без сцен, ничего не объясняя, уйти, чтобы никогда уже не вернуться в эту квартиру, где столько всего произошло за долгие два года, что они были вместе. Слова застыли в горле. Перед мысленным взором мелькают картинки прошлого, осколки счастья, которое иногда их с Артемом баловало, обрывки красивой мечты, к которой привыкла… но Олег… Ужасно находиться посередине. Не знаешь, в какую сторону тебе бежать, какой поступок счесть верным. И в то же время уже нужно что-то решать и куда-то бежать. Вернее, нужно было уже вчера.

– Что ты там делала? С кем общалась? Как погода? – продолжал задавать неинтересные ему вопросы Артем, рассматривая обворожительную девушку в коричневом платье по колено, со спутанными почти черными волосами, убранными в хвост, стоящую к нему спиной у распахнутого окна. Солнце сквозь дымку освещало просторную дорогую кухню в бежевых тонах. Хрустальная пепельница была полна. Целлофан валялся рядом с микроволновкой.

Стена между ними становилась все плотнее. И если раньше ее строил лишь он, умело используя сподручные средства – Ксюшу, ей подобных и ложь, то теперь в игру включилась и Саша. Она описала, как проводила время в Бердянске, опуская неуместные детали. Он слушал вполуха, барабаня пальцами по столу и думая о своем.

– Ну а ты чем тут занимался без меня? – Саша повернулась к нему лицом.

Перед его мысленным взором из ванной выбежала Ксения, потом появилась она же, но уже в машине, с растекшейся тушью, и крик, который до сих пор стоит у него в ушах.

– У меня все нормально! Я ничем не занимался. Ничем особенным. Вот помог Роме с переездом. Все как обычно, – торопливо произнес он, смотря в пол. Хотелось, чтобы она ушла, но в то же время он боялся остаться один – Саша была его последней надеждой выбраться из того болота, в котором он прозябал уже давно, и особенно теперь, когда – либо тонуть совсем, либо подниматься.

Она молча и внимательно посмотрела на него, а затем вскочила и бросилась в комнату. Артем ринулся следом, но не успел.

Шторы задернуты. Бар открыт, пустые бутылки свалены там же. На паркете возле постели гора окурков. Осколки у противоположной стены, разводы на обоях и портрете Саши с разбитым стеклом. Она раздвинула занавески, распахнула окно, и свежий после дождя воздух начал постепенно заполнять комнату. Артем сел на кровать, опустил голову. Саша оказалась рядом, взяла его за руку.

– Скажи мне, что случилось?

– Ничего же! Просто отдыхаю! Я что, не имею права? Помогал Роме с переездом, устал…

– Я звонила ему, он видел тебя последний раз вчера утром. И за что досталось моему портрету?

Артем побледнел. «А вдруг он проболтался? Хотя нет, ему лучше молчать, потому что Саша скорее мне поверит». Рассеянно посмотрел на подтеки и осколки.

– Это… случайно получилось! Он упал, и я нечаянно уронил на него бутылку с коньяком. А Рома… а, ну да, вчера ночью мы перевозили его вещи, а утром расстались.

– Но ты сказал, что это было сегодня! И почему подтеки на стене?!

– Не знаю! Значит, я напутал! Ты видишь, в каком я состоянии?

– Вижу. Потому и не верю ни одному твоему слову. Что случилось на самом деле?!

– Сколько можно тебе повторять?! Ни-че-го не случилось! У меня все нормально! – он вырвал руку и принялся искать на полу зажигалку. Наконец, нашел ее на подушке, закурил. Саша отодвинулась.

– Ну, хорошо, я тебе скажу, что случилось. Навсегда поссорились с Ромой из-за… денег. Я расстроен. Он у меня – единственный друг. Остальные – так, приятели, просто поболтать, время провести, ты же знаешь.