Лес душ

– Это талисман, – говорю я, поворачивая браслет на своем запястье. Он все еще прохладный, хотя должен был уже нагреться от моего тела.

В зависимости от того, из какого существа сделан талисман, кости могут не только защищать от внешней магии, но и даровать магические таланты сами по себе. Или же усиливать и менять способности их владельца. Такие талисманы большая редкость.

Но кость тролля?

– Защита от магии, – моя улыбка становится шире, а сердце ускоряется, как птица, вспорхнувшая в небеса, которая очень долго мечтала о свободе. – У меня будет защита от магии?

Неужели момент, о котором я грезила на протяжении последних четырех лет, наконец-то настал? Неужели она наконец-то даст мне звание своего официального подмастерья?

– Почти у всех вас есть, – бормочет она. Я мысленно осыпаю ее проклятиями из-за того, что ее слова вызывают у меня дрожь – мало того, что она оскорбляет меня, намекая, что мне нужна защита, так еще и напоминает, что я не единственная из ее учеников. Осознание того – страх того, – что я с легкостью могу потерять все, ради чего трудилась все эти годы, и мое место может занять один из моих безымянных противников, никогда не покидает мои мысли.

Кендара дергает свой шарф. Несмотря на все, чему она меня научила, знаний о ее прошлом у меня до сих пор очень мало. Я не знаю, есть ли у нее семья, где она выросла, настоящее ли ее имя Кендара или как вообще выглядит верхняя часть ее лица.

Однако я научилась узнавать ее по-другому. Хотя она и требует от меня уважения и чести, которые заслуживает как человек старше меня, она ненавидит, когда ей слепо подчиняются. Кендара всегда подстрекает мою любознательность, несмотря на то что называет меня порой глупой. Она постоянно вынуждает меня преодолевать себя и проверять, как далеко я могу зайти, но только в рамках установленных ею самой правил.

Ее ярая независимость и несносная честность являются теми качествами, что изначально убедили меня довериться ей несколько лет назад; эти качества, которые, может, оскорбили бы других, для меня были достойными восхищения. Что-то, к чему стоит стремиться.

За четыре года, что я провела с ней, ее тренировки были суровыми и неумолимыми. Я крала фрукты из королевских садов. Меня заковывали цепями и бросали в затопленный колодец. Заставляли прокрасться в логово спящих скальных скорпионов с вплетенными в мои волосы колокольчиками. Каждое задание проверяло мои навыки и мою решительность. В конце концов, задачей Тени ведь является доставлять королеве секреты как союзников, так и врагов, а также тихо убирать с ее пути любого сильного соперника. Кендара никогда не считала меня недостойной. Она одна из тех немногих людей, которая не приравнивает мои права по рождению к правам, которые я заслужила своим упорством и трудом. А когда я стану Тенью королевы, никому и не будет дела до того, кем я была раньше, учитывая, чего я достигла.

– Я слышала, ты будешь сопровождать хатчлетов в долину Крайнес сегодня, – ее губы недовольно изгибаются. Она уже не в первый раз выражает неприязнь к тюрьме. И хотя я с ней полностью согласна, у меня недостаточно смелости, чтобы отказаться. Это бы означало, что я критикую королеву, а никто, кроме Кендары, не осмеливается на подобное.

Так что я просто говорю:

– Да.

Она делает жест рукой, точно прогоняя меня.

– Ну так ступай. Они уже собираются во дворе Гильдии.

Разочарование наносит мне боль, быстро, жестоко, как и все ее удары. Мне осталось провести в Гильдии меньше месяца до выпускного, до того, как королевская армия отправит меня черт знает куда. Меньше месяца, чтобы доказать Кендаре, что я заслуживаю остаться здесь и учиться, стать ее официальным подмастерьем. Каждый прошедший день, когда она не говорит мне о своем решении, точно удар под дых.

Проглотив свое желание возразить, сдавливающее и терзающее мне глотку, я поднимаюсь на ноги, и моя коса ударяет меня по спине. Я натягиваю рукав своей серой униформы поверх браслета и спрашиваю:

– Где ты вообще его раздобыла?

Кендара снова поднимает свой кинжал и точильный камень с пола, однако вместо того, чтобы опять садиться на свое привычное место перед балконом, она опускается в кресло-качалку у камина.

– Тень должна хранить свои секреты.

– Лишь некоторые.

– Однако сегодня следует хранить в секрете все. А теперь проваливай, безмозглый ребенок. – Она пододвигается ближе к камину, настолько близко, что я начинаюсь беспокоиться, не дотянутся ли до нее языки пламени. Однако, похоже, она способна запугать даже огонь, ибо тот не осмеливается даже подобраться дальше ее пальцев ног.

Мои шаги бесшумны, когда я прохожу вдоль комнаты ее мастерской. Если хоть одна половая доска скрипнет, Кендара не будет вызывать меня несколько дней. В ее присутствии быть чем-то меньшим, чем она сделала меня, станет для нее личным оскорблением.

– Спасибо за подарок, – я подхожу к двери, исцарапанной и усеянной тяжеленными замками. Прежде чем уйти, ухмыляюсь и бросаю ей через плечо: – Психованная карга.

Глава 2

Саенго уже ждет меня. Она сидит верхом на своем дрейке, рядом с тем местом, где я оставила собственного скакуна. Когда она меня замечает, ее темные брови недовольно хмурятся.

– Ты знаешь, сколько сейчас времени? – упрекает меня она, уже поворачиваясь к воротам. – Они собираются уходить. Ты что, специально делаешь все, чтобы тебя наказали?

– О, Сестры, помилуйте. А тебя пусть не милуют, – бормочу я. Приветствую Яндора, своего дрейка, крепко похлопав его по шее.

Огромная ящерица довольно оттряхивается, его темно-зеленые чешуйки дрожат при каждом движении. Схватившись за седло, я подтягиваюсь на руках и запрыгиваю Яндору на спину. Старая кожа седла скрипит. Я смахиваю волосы со своего лба, чернильно-черные пряди, которые умудрились выбиться из косы. Мои пальцы скользят по тонким шрамам на верхних изгибах моих ушей – это бессмысленное действие, появившееся в результате привычки.

Наконец я встряхиваю поводьями, и сильные лапы Яндора бросаются в бег вслед за дрейком Саенго, который уже промчался половину дороги.

– Сегодня моего терпения хватит разве что на одно дурное настроение, – говорю я. Несмотря на ворчливую натуру Кендары, мне никогда не хочется покидать ее.

– А я уже потратила все свое терпение, пока ждала тебя, – бросает мне через плечо в ответ Саенго.

Дорога ведет нас вокруг внешнего двора, а затем сворачивает с дворцовых земель. Спустя несколько минут мы уже на извилистых, устланных брусчаткой улицах Вос-Тальвина. Мы направляемся на восток, подальше от Великого дворца, чьи многослойные крыши и острые шпили, украшенные золотыми листьями, купаются в утреннем солнечном свете.

Я влюбилась в этот город в тот самый миг, как прибыла сюда семь лет назад. Ощущение было похоже на резкое погружение в ледяную воду, это был шок от увиденного для сироты в застиранных тряпках.

Дома с крышами, устланными глиняной плиткой, сбиваются в кучи, точно бездомные старики в капюшонах, которые обмениваются секретами через ажурные окошки и обшитые панелями двери. Наши скакуны несутся, огибая позолоченные кареты и их несоразмерно огромные колеса, которые грохочут бок о бок с тяжеленными телегами, запряженными сразу несколькими дрейками. Мы огибаем носилки какой-то рейвинской леди, с ног до головы разодетой в бирюзовые шелка. Огибаем вечную очередь, толпящуюся у популярной забегаловки, где подают лапшу с бульоном, и неустанно восклицающих детей, собравшихся вокруг театральной тележки на углу улицы.

Виды и улицы города сегодня не особо привлекают мое внимание, я забываю обо всем едва ли не сразу же, как отворачиваю голову. Моя рука нащупывает браслет из кости тролля, спрятанный под рукавом. Скоро Кендара провозгласит меня своим официальным подмастерьем. «Скоро». Мои пальцы сжимают талисман крепче, прижимая его к руке ближе, точно это какое-то обещание.

Затем мы с Саенго сворачиваем в безлюдный переулок, по бокам которого тянутся здания, принадлежащие военным офицерам. Здесь тихо по сравнению с другими улицами города, лишь несколько солдат стоят неподалеку группкой и бормочут, что-то негромко обсуждая. Переулок выводит нас к закрытому двору Гильдии принца. Мы проезжаем мимо, едем дальше вдоль аллеи, утопающей в тени сливовых деревьев. Ворота открываются прямо в тренировочный двор достаточно крупных размеров. Длинное двухэтажное здание опоясывает двор с трех сторон. Именно в нем студенты сидят на занятиях, слушают лекции по истории, религии и о военных стратегиях.

Однако прямо сейчас почти все студенты толпятся во дворе, выстроившись рядами. Они двигаются синхронно, перемещаясь в такт знакомому мне танцу вивернов – боевому стилю наших армий. У входа стоят первогодки, хатчлеты, уже разделившись на два ряда. Их всегда легко заметить, потому что желтые пояса вокруг их талий и остриженные волосы видно издалека. Неужели я тоже была такой маленькой, когда мне было четырнадцать? Помню, как мне хотелось рыдать, жалея себя, каждый раз, когда я смотрела в зеркало и видела свою обритую голову.

– Виверны! Вы опоздали!

Мой позвоночник машинально выпрямляется от одного этого голоса. Страх крадется по моим ребрам. «Нет, нет, нет», – я высвобождаюсь из седла и спрыгиваю, тут же склоняясь в глубоком поклоне, когда офицер Болдис подходит к нам, оставляя свое место у телеги с припасами.

Он не должен был быть на службе сегодня. Его имени не было в списке заступающих на караул. Похоже, что-то поменяли в последнюю минуту. Офицер, которого он заменил, был одним из немногих, которому я вроде бы пришлась по душе. Та бы максимум отругала меня за опоздание, ну и, может, заставила бы отмыть дрейков после путешествия. Если бы я знала, что офицер Болдис будет здесь сегодня, я бы сделала все, чтобы прибыть пораньше.

– Наши глубочайшие извинения, офицер Болдис, – говорит Саенго низким, подобающе безэмоциональным голосом. Она ненавидит его не меньше, чем я, однако ни за что не станет выказывать свое неуважение на публику. – Меня задержал один из заводчиков соколов, и Сирша была так добра и дождалась меня. Такого больше не повторится.

Но офицер Болдис уже вперил в меня свой полный подозрений взгляд. Саенго принадлежит одному из самых старинных рейвинских родов в Эвейвине, роду Панг. Они известны тем, что обучают лучших соколиных заводчиков в королевстве. К Саенго часто подходят другие заводчики из столицы, чтобы обсудить с ней какой-нибудь вопрос или посоветоваться, как лучше дрессировать посыльных птиц.

– Пусть даже так, – говорит офицер Болдис с насмешкой в тоне. – Ваше опоздание стоило нам лишнего времени. В качестве наказания…

Кто-то легонько кашляет за нашими спинами. Глаза Саенго широко распахиваются в тот момент, когда мы вдвоем оборачиваемся, чтобы посмотреть, кто посмел прервать самого офицера. Я жутко удивлена, увидев, что это Джонья Тао, который уже слезает со своего дрейка. Мои руки сердито сжимаются за спиной, и я переплетаю пальцы, в то же время обмениваясь обеспокоенным взглядом с Саенго.

Джонья сначала кланяется офицеру, а затем Саенго. Саенго – его двоюродная сестра, а также будущая глава земель, принадлежащих ее роду. Хотя Джонья даже не глядит в мою сторону, так как старше меня и более благородного происхождения, но я все равно обязана выказывать ему уважение. Моя голова наклоняется в попытке сделать поклон, который мне с трудом удается.

Джонья говорит:

– Офицер Болдис, я считаю своим долгом доложить вам, что Панг покинула территорию Гильдии всего полчаса назад. Мы с другом были свидетелями этого.

Саенго косится на меня, ее ноздри раздуваются. Представляю, как бы уставился на меня Джонья, если бы я прямо сейчас врезала ему кулаком по челюсти.

Уголки губ офицера Болдиса ползут вниз, как будто бы подражая его кривым усам. Его тяжелые брови опускаются, надвигаясь на глаза, а его взгляд точно приближающаяся буря.

– Врать офицеру?! – Все, что он выплевывает в ответ. – Палку сюда!

Я опускаю подбородок и отвожу глаза, мысленно проклиная его на всех трех языках, которые знаю. Мои ноги только-только зажили после встречи с пожирателем шипов на прошлой неделе, когда Кендара отправила меня на север, чтобы достать для нее клык этой твари.

Саенго пытается поймать мой взгляд, но я продолжаю таращиться на землю под ногами. Наши мольбы и просьбы все равно окажутся бессмысленными. Учитывая, что она дочь рейвинского лорда, ее запрещено наказывать физической болью даже офицерам Гильдии.

Я же никто, ребенок безымянных родителей, которые оставили меня сиротой в двухлетнем возрасте. Если у меня и были какие-то воспоминания о них, то они давно канули в небытие и полностью растворились в моей памяти. Это будет даже не первый раз, когда меня накажут за то, в чем виноваты мы обе, однако мы опоздали именно из-за меня, так что все равно это моя вина.

Офицер Болдис продолжает говорить своим гнусавым голосом:

– Наказание, как и обычно, пятнадцать ударов бамбуковой палкой. Тем не менее, так как ты уже виновата в том, что мы задерживаемся, я даю разрешение хлестануть тебя в том числе пять раз по ногам.

Я молча жду, зная, что этим все не закончится. Он не из числа сострадательных людей.

– Тао, – говорит он, обращаясь к Джонье. – Ты готов осуществить наказание?

Мои глаза смыкаются, чтобы не выдать мои смертельно опасные мысли. Слышу, как Саенго ахает рядом со мной. Даже Джонья не может сдержать удивления. Все это против правил. Нет оскорбления хуже, чем получить свое наказание от рук одноклассника-виверна, тем более на глазах у всей Гильдии. Кендара узнает об этом через час, если не раньше, и внимательно изучит каждое мое движение, каждое слово, брошенное в ответ. Поэтому я даю себе лишь одну-единственную секунду на то, чтобы взять себя в руки, чтобы придать беспристрастность своему лицу, а затем молча киваю.

Джонья и офицер Болдис маршируют мимо рядов студентов, которые продолжают перемещаться неподалеку из одной боевой позиции в другую. Их глаза следят за нами. Никогда я еще не чувствовала большего унижения.

Одинокий деревянный столб стоит угрожающе посреди двора, каждому на обзор. В конце концов, публичное унижение эффективно только, когда за ним наблюдают все – в этом и заключается вся его суть. Без указаний, я и так знаю, что делать, подхожу, поднимаю руки и берусь пальцами за веревку, примотанную к крюку, что вогнан наверху в дерево столба. Сжимаю его что есть мочи и замираю, поворачиваясь лицом к Джонье.

Офицер Болдис отходит в сторону, давая простор для размаха.

– Ничего не сломай, – добавляет он. – У нее все еще есть задание, которое она должна завершить.

– Да, офицер, – говорит Джонья. Он стучит легонько бамбуковой палкой по своей ноге, проверяя ее на прочность и силу удара, и раздумывая, куда та попадет, когда хлестанет по моей коже. А потом…

Я делаю резкий вдох, когда первый удар приходится по моему левому бедру, резкий и внезапный. Продолжаю смотреть Джонье в глаза, пытаясь найти хоть что-то позитивное в изгибе его губ. Его следующий удар оказывается еще сильнее, боль меня ослепляет, пронзая мне ногу на этот раз чуть ниже. Я продолжаю молчать, хотя мои ногти уже практически впились в веревку до середины. Не кричу, не позволяю своим ногам подкашиваться. Я привыкла к боли. Я живу бок о бок с ней уже четыре года, иногда получая порцию от Кендары, иногда от Гильдии.

Когда наказывают других студентов, я всегда отвожу глаза в знак уважения. Многие ученики поступают подобным образом и сейчас, продолжая свою тренировку. Однако немало и тех, кто остановился, чтоб поглазеть. Я могу пережить боль, но чувство беспомощности, чувство, что меня выставляют всем на обзор, никогда не станет менее невыносимым.

Третий удар приходится мне прямо по колену, но я затягиваю веревку крепче вокруг своего запястья и перемещаю вес на другую ногу. Слова Кендары, как мантра, повторяются в моей голове: «Прикусывай язык. Играй свою роль. Не потеряй свое место в Гильдии, иначе потеряешь и свое место рядом со мной».

«Меньше месяца», – напоминаю себе я. Осталось всего несколько недель, а может, и того меньше, если Кендара объявит о своем решении до того, как закончится месяц.

Четвертый и пятый удары следуют сразу друг за другом, примерно по одному месту. Я сжимаю губы, стискиваю челюсти. Синяки точно останутся впечатляющие. Джонья делает шаг назад, и я осторожно отпускаю веревку, приказывая своим ногам держать меня. Когда же наши с Джоньей взгляды пересекаются, я гордо поднимаю подбородок, показывая, что его попытки сломить мой дух не удались. Ноздри Джоньи раздуваются от злости.

– Хорошо, – говорит офицер Болдис, – а теперь за дела. Вы уже потратили кучу нашего времени.

Джонья прижимает меня обратно к столбу, когда подходит, чтобы повесить палку на свое привычное место на крюке. Он на целую голову выше меня, и его рост является еще одним способом запугивания. Когда он перемещает вес с ноги на ногу, его кислое дыхание касается моих волос и что-то слегка изгибается в его кармане. Он дергает меня за косу, заставляя поднять голову и посмотреть на него снизу вверх.

Его голос ворчливый:

– Тебе следует сдаться. Ты все равно что соринка у меня под ногами, мешаешь, но ничего не значишь, так что получается, тебя можно без зазрения совести раздавить.

Я позволяю себе посмотреть на него взглядом полным желчи. Хотя я и не единственная его жертва в Гильдии, тем не менее знаю – я одна из любимых. Ненависть наполняет пространство между нами, я буквально физически ощущаю ее и задумываюсь, не ударит ли он меня снова, просто чтобы доказать, что может. Однако в этот момент офицер Болдис издает нетерпеливый звук. Джонья отпускает мою косу и уходит прочь. Как только офицер Болдис проходит мимо нас, Саенго бросается ко мне, позволяя опереться на ее плечо.

Я качаю головой, отказываясь от ее помощи. Вместо этого стискиваю зубы и ставлю одну ногу перед другой.

Офицер Болдис уже забрался в седло своего дрейка, а хатчлеты должны будут бежать всю дорогу пешком. Хотя мои ноги и горят от почти что нестерпимой боли, отказываюсь хромать. Какое же облегчение, когда наконец подхожу к Яндору и хватаюсь за его поводья. Яндор легонько толкает меня в плечо своей головой. Я наклоняюсь к нему, принимая его поддержку.

– Ты пойдешь пешком, – говорит офицер, заставляя меня замереть, когда одна моя нога уже в стремени. Я медленно поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него. Он холодно улыбается мне, а затем этой же улыбкой одаривает каждого из шестерых вивернов, которые идут с нами, включая Джонью. – Вы все пойдете сегодня пешком, вместе с первогодками. Можете поблагодарить Ашвин за то, что она пренебрегла своими обязанностями сегодня и опоздала.

Одноклассники-виверны сердито косятся на меня, слезая со своих скакунов. Путешествие в долину Крайнес займет целый день. Я занимаю место в конце нашей процессии, рядом с Саенго, мы ведем наших дрейков за поводья и наконец покидаем внутренний двор. Движемся к боковым воротам неподалеку, которыми пользуются только Гильдии. Они лишь выполняют свою функцию, никаких украшений, никаких золотых завитков на них нет в отличие от общественных ворот, ведущих в город.

Ворота состоят из двух рядов перегородок, первые сделаны из железных решеток, которые поднимаются и опускаются, когда нужно, а вторые из дерева и железа, их распахивают и запирают на несколько цепей. Прямо сейчас и те и другие открыты. Снаружи виднеется грязная дорога, местами пересекаемая охапками травы, которая ведет вниз по склону и делает изгиб, уводя в лес.

Удары на моих ногах ощущаются теперь как постоянная ноющая боль. У меня всегда есть с собой лечебные травы, но я не знаю, когда у меня появится возможность приложить их.

– С тобой все в порядке? – шепчет Саенго. Ее дрейк пытается облизать ей волосы, она шлепает его, отмахиваясь.

– Со мной все будет хорошо, – говорю я.

Виверны четвертого года обучения шагают по бокам от марширующих вперед хатчлетов. Еще двое идут впереди с офицером. Ведут всю нашу процессию четверо солдат и огромная телега, которую тянут четверо дрейков. Телега наполнена припасами для тюрьмы: простая, но чистая одежда, бушели[1] трав и овощей, мешки с рисом и даже парочка поросят, которые задорно хрюкают каждый раз, когда их телега трясется.

Когда мы приближаемся к повороту, где дорога дальше следует через Лес, чтобы потом соединиться с главной магистралью, я оборачиваюсь, чтобы посмотреть через плечо на оставшийся позади город. Стены возвышаются, и часовые в зеленых мундирах патрулируют зубчатые стены, прохаживаясь туда-сюда. Дальше, за каменными стенами, виднеется сияющий мрамор куполов храма Пяти Сестер, где каждая из них высечена статуей – Старуха-демоница, Мать-змея, Соколиная воительница и двое Близнецов. Однако все они выглядят ничтожно по сравнению с башнями Великого дворца. Его пики высятся над городом, его покрытые золотом и нефритом крыши и ажурные балконы блестят, а тянущиеся башенки с кичливо сияющим декором, точно копья, пронзают облака.

Мои глаза с легкостью находят башню Кендары и ее широченный балкон. Это одна из самых высоких башен среди дюжин других во всем Великом дворце. Интересно, она все еще точит свое оружие? Иногда я прихожу в ее мастерскую и обнаруживаю ее в той же самой позе, в какой она была, когда я уходила.

Люблю шутить, что она питается лишь раздавленными надеждами и слезами своих учеников, что сердит Саенго. Возраст и высокое положение Кендары подразумевают, что о ней можно упоминать лишь с уважением. Обычно я с этим согласна, разве что… Ну ведь это же Кендара. Как Тень, ее не существует внутри социального строя королевства Эвейвина; она существует над ним, она не подчиняется никому, помимо королевы. Мне Кендара всегда казалась удивительной хотя бы по этой единственной причине.

– Хатчлеты! – кричит офицер Болдис, приостанавливаясь, чтобы обратиться к первогодкам. Его голос звучит как скрежет в моих ушах. – Вам следует запомнить, что долина Крайнес является тюрьмой. Не разговаривайте с рожденными шаманами и не отставайте от своей группы.

Первогодки неуютно ерзают от этого предупреждения. Этим хатчлетам было, наверное, не больше шести или семи лет, когда королева Мейлир заключила всех рожденных шаманами в тюрьму.

– Прости, – тихо говорит мне Саенго.

– За что? За то, что соврала?

Она вздрагивает.

– Я думала, так будет лучше.

Я натягиваю улыбку, несмотря на то что не хочу ничего так сильно, как просто лечь на землю прямо посреди дороги. Саенго – моя лучшая подруга, и я ценю ее, как никого другого, разве что не считая Кендары. Чувство вины будет преследовать ее весь день, если я не смогу смягчить ее душевные муки.

– Знаю, и нам бы удалось избежать наказания, если бы не Джонья, чтоб его. – Кроме того, я могла бы избежать наказания, если бы пришла вовремя.

Саенго отворачивается, но между бровями у нее пролегает хмурая линия. Даже в подавленном настроении она шагает как настоящая рейвинская леди: подбородок вздернут вверх, плечи расправлены, осанка прямая. Ее длинная коса, украшенная черными перьями, болтается у нее между лопаток за спиной. Наши волосы одинакового полуночно-черного оттенка, но у меня глаза серые, а у нее светло-карие, и если я рождена быть никем, то она рождена с привилегиями, с чувством собственного достоинства в доме рейвинов, при знатном дворе. Мы противоположны практически во всем, и все равно я не представляю своей жизни без нее.

– Знаешь, на самом-то деле ты первоклассная лгунья, – подшучиваю я.

Саенго закатывает глаза.

– Этот навык уж точно пригодится в королевской армии.

– Для каждого таланта есть предназначение.

– В отличие от тебя у меня нет таких талантов.

– Ну да, ну да, – говорю я, – потому что твоей победоносной натуры достаточно, чтобы всего добиться?

Она одаривает меня высокомерным взглядом своих кошачьих карих глаз.

– Со мной приятно общаться.

Я давлюсь своим смехом, однако этого достаточно, чтобы смягчить ее суровый изгиб губ.

Помимо луж, ничто уже не напоминает о дожде, что заливал дорогу прошлой ночью. Далеко на восток тянутся фермы и сады, и лишь местами их прерывают участки Леса. На западе виднеются Коралловые горы, названные так из-за сливовых деревьев, тянущихся на высоте, они сейчас яркие и цветущие. Как серпантин, дальше извиваются и тянутся рисовые поля, уже подготовленные к сезону дождей, делая пригорные районы похожими на полосатые картины, расписанные маслом.

Вдруг что-то жесткое ударяет меня по щеке. Я вздрагиваю, инстинктивно нагибаясь, когда еще один крошечный снаряд свистит в воздухе надо мной. Виновника найти оказывается несложно. Это одна из вивернов, несущая в руках охапку камешков. Девушка запускает их в меня, пока офицер повернулся к нам спиной.

Щеки Саенго краснеют.

– Невоспитанная свинь…

– Она просто злится, – я отбиваюсь от нового камешка до того, как тот попал мне в висок. Большинство студентов Гильдии считают своим долгом меня игнорировать, тогда как я игнорирую их, но такие как Джонья определенно делают всю работу за остальных.