Зимние детективные истории

– А ну-ка, быстро оденься! Не хватало еще, чтобы ты заболела в новогоднюю ночь. Кстати, ты в курсе, что я собираюсь встретить Новый год с тобой?

– Нет.

Она мотнула растрепанной головой, не понимая, почему он совсем не соблюдает конспирацию и говорит достаточно громко. Достаточно для того, чтобы его услышали соседи из квартиры напротив. Или его жена, если она успела к этому времени вернуться.

– Ага. Так вот знай. И с работы я сегодня приду к тебе, – пообещал Панкратов и тут же полез за надрывающимся мобильником, на котором высветился телефон начальника управления. – Правда, не знаю, во сколько я вернусь…

* * *

– Дрянное дело, Серега. Очень тухлое и дрянное, – подвел черту под экстренным совещанием, закончившимся около девяти часов вечера, его соратник по оружию Ванек Воронин.

– Почему ты так думаешь? – спросил Сергей, сам не понимая, о чем спросил.

Панкратову было плевать, что именно и в какой связи думает теперь Ваня Воронин. Он думал только о Насте, только о ней одной, и о том еще, что сегодняшнюю ночь он проведет уже в ее кровати. Целая серия грабежей, которые совершали наглые налетчики, переодетые Дедами Морозами, причем уже вторую неделю, его, конечно же, волновала, но не настолько, чтобы вытеснить из мыслей Анастасию. На совещании он скорее присутствовал, чем слушал, думал и сопоставлял. Его даже начальник пару раз одергивал. Теперь вот Воронин привязался.

– А ты как думаешь, Сереж? – Иван округлил голубые глаза. – Ты как думаешь?

А он никак не думал, вот! Правильнее, он о грабежах не думал, а все больше о Насте. Грабежи – они были, есть и будут. Да, неприятно, что канун Нового года в городе омрачен наглыми вылазками каких-то отморозков. Да, скорее всего, накрыть эту банду будет нелегко. Да, имеются уже и жалобы от пострадавших, считающих, что милиция бездействует. Но так ведь было всегда. Пострадавшие очень редко перекочевывали в разряд благодарных.

Даже если преступление раскрывалось, Панкратову редко кто говорил спасибо. Почему? Да потому, что он лез в душу с погаными ментовскими вопросами, все больше некстати, на их взгляд. Потому что очень медленно работал. Потому что вернуть награбленное редко кому удавалось: поделено, сбыто и пропито между преступниками давно уже все оказывалось к тому моменту. Много набиралось этих «потому что» за его многолетнюю практику, очень много. Вот он и привык не видеть за работой чужих эмоций. Его теперь все больше свои эмоции интересовали.

– Вот смотри, Сереж, что говорят свидетели, – не хотел униматься Ваня Воронин, хватая направившегося к выходу Панкратова под локоток. – Дедов Морозов, по описаниям, всегда трое! Один очень высокий и плотный. Второй чуть ниже и похудощавее, а третий – совсем щуплый и низкорослый. О чем это говорит?

– О чем? – рассеянно отозвался Панкратов, чтобы не молчать вовсе.

– Думаю, третий Дед Мороз – женщина!

– О как! А может, и не женщина вовсе, а подросток? Или щупленький такой мужичонка, язвенник какой-нибудь. Почему непременно женщина, Ваня?

– Так след от сапога очень характерный. Маленький.

– И что? А подошва характерна для мужской обуви. Разве не так говорили на совещании? Так! Потому и говорю, что это может быть либо мелкий мужик, либо пацан совершенный. А что дело дрянь, тут я полностью на твоей стороне. Попробуй вычисли их в таком-то гриме! Сейчас ведь по городу эти Деды Морозы стаями бродят. Не станешь же их всех хватать и тащить в отделение на проверку? Нет, конечно. Мероприятия посрываешь, потом штрафные санкции еще выставят. Они же не за так поздравляют детей, стариков и прочих. Н-да… Наружное наблюдение тоже по всем дворам не расставишь. Где их столько набрать-то? И ведь по районам выстреливают бессистемно, мерзавцы! Никакой паутины, никакого порядка. Будто шли, шли и набрели случайно.

– Ну, не так уж и случайно, – не согласился Иван. – Двери-то выбирают, что подороже.

– Это да, – не стал спорить Панкратов. – Выбирают, звонят, если не открывает никто, начинают действовать. А если открывают, начинается балаган с новогодними поздравлениями. Все умно, все лихо. Тухлое дело…

– Вот и я о том же! – обрадовался Воронин тому, что старший наставник наконец-то его поддержал, перестав сидеть как сомнамбула. – Если они сами не проколются, нам их не взять, Сереж. Кстати, я все хотел тебя спросить…

– Чего? – Панкратов оглянулся на коллегу, тон у того поменялся, стало быть, сейчас начнет в душу лезть.

– Ты что это такой сегодня на совещании сидел?

– Какой?

– Ну… Как пыльным мешком ударенный. Глаза такие томные, томные, и зевал через раз. Ленка имела счастье застать любимого супруга врасплох? Примирение состоялось? Я не ошибаюсь?

– Ошибаешься.

Панкратов криво ухмыльнулся: посвящать друга в подробности своего неожиданного секса с соседкой он не собирался. Табу на все, что связано с Настей, для посторонних. Ни глаз, ни ушей он не допустит до того, что так неожиданно и зыбко наметилось. Ревностным суеверием отдавало, ну и пусть. Это только его и ее, и ничье больше.

– О-о!!! Кажется, я что-то пропустил в этой жизни! – Воронин хитро заухмылялся, ткнув его в бок локтем, когда нагнал возле двери. – Наш Серж, кажется, нашел-таки себе подружку! Надо же, надо же, не прошло и пятнадцати лет застойного супружества, чтобы он наконец созрел до…

– Слушай, Ваня! – зубоскальства в адрес Насти он не потерпит тоже и, уж конечно, не хочет знать, каким именно словом обозначит Воронин их отношения. – Замолчи, а! Если не хочешь получить по башке, замолчи.

– Понял. Понял, брат! – Воронин саданул его по плечу, дурашливо пропев: – Это любовь, это точно! Это любовь, да-да, конечно! Это любовь, ого-ого!.. Ну пошли, что ли, по домам?

По домам разойтись у них так и не вышло. Стоило спуститься на первый этаж и дойти до дежурной части, как их тут же остановили. В пригороде произошло убийство, нужно было выезжать. Пока дождались машины, которая уехала на заправку и словно провалилась прямо там в нефтяную скважину; пока расселись, пока дождались прокуратуру… Выехали наконец, потеряв почти час. Осмотр места происшествия, опрос возможных свидетелей – все заняло так много времени, что к дому Панкратова доставили, когда уже ночные звезды начали меркнуть.

Гигантскими прыжками перескакивая через две ступеньки, Сергей поднялся на свой этаж и с бешено колотящимся сердцем застыл возле дверей. Звонить к Насте или нет? Начало четвертого, спит наверняка. Что делать-то? Может, отложить визит до утра? Хотя и утро уже не за горами. Утро, когда она станет собираться на работу. Станет бегать по квартире с зубной щеткой за щекой, роняя огромные кляксы зубной пасты на пол. Потом будет хватать, обжигаясь, термобигуди из старого закопченного ковшика. Чертыхаться, нервничать, покрикивать на него…

Так, стоп! О чем и о ком это он?! Это же все про Ленку, не про Настю! Это его жена так отвратительно начинает каждое утро. Звонить или нет в дверь?..

– Ты что тут стоишь, не пойму?!

Ленка! Какого-то черта поднялась с постели в половине четвертого, открыла дверь и таращит теперь на него сонные злые глаза.

– Я? – Панкратов, пойманный врасплох в момент запретных размышлений, растерялся. – Ничего я не стоял. Только поднялся. Ключи вот ищу.

И для пущей убедительно он похлопал себя по карманам.

– А-а-а, ну входи, что ли, – буркнула Лена, чуть шире распахивая дверь и отступая внутрь прихожей. – Не май месяц на дворе. Морозно…

Он смалодушничал и зашел в свой дом, а ведь не хотел, не хотел! И крался потом по собственному дому, как преступник какой-то. Все боялся, что Настя услышит его, хотя ведь спать была должна. В кровать ложился, боясь скрипнуть лишний раз застаревшей пружиной. И бога молил, чтобы Ленка молчала. Чтобы уснула она, едва улеглась ее голова на подушку. Он потом, завтра все объяснит Насте. Почему не стал в дверь звонить. Почему уснул на своей кровати. А может, и просто, без объяснений, зайдет в ее квартиру и останется там насовсем.

Утром он собрать свои вещи не успел. Проспал, не услышав будильника, хотя и завел его на полседьмого. И Настин уход на работу тоже проспал. Долго звонил в дверь, ему никто не открыл. А номер телефона спросить не додумался, когда подбирал свои вещи в ее коридоре. Или умышленно не спросил, из боязни, что фраза «я тебе позвоню» прозвучит банально. Теперь вот карауль ее. А ведь разве укараулишь? И как укараулить, если не успел он заявиться на службу, как его сразу отправили на происшествие. Потом поступил сигнал, что в местном парке видели подозрительного мужчину, по приметам походившего на маньяка, давно и безуспешно разыскиваемого всей местной милицией. Выезд никаких результатов не дал, но сама дорога и опрос очевидцев заняли так много времени, что домой Панкратов вернулся ближе к полуночи.

Прежде чем войти в подъезд, он долго стоял во дворе и курил, посматривая на ярко освещенные окна Анастасии. Она была дома! Ну что же, ну что же. Значит, так тому и быть. Сейчас он зайдет к себе, соберет все необходимое в любимую дорожную сумку с трижды пришитой ручкой и без дополнительных соглашений и разрешений пойдет к Насте.

Семья… Его семья, которую он сегодня собирался оставить раз и навсегда, странное дело, его дожидалась. Тимур сидел, насупившись, в своей комнате за компьютером и резался в какую-то отвратительную «стрелялку». На вопрос отца, почему не спит, буркнул, что не хочется, и даже головы не повернул в его сторону. Панкратова это не удивило. С сыном они давно не ладили, разойдясь в вопросах воспитания.

Прикрыв дверь, он пошел в свою спальню и неожиданно наткнулся в гостиной на Елену. Это было более чем странно. К этому часу супруга обычно пребывала в кровати, либо спала, либо читала что-нибудь. А теперь сидит в углу дивана нахохлившейся вороной, при полном параде, то есть в блузке, юбке и зимних сапогах. А как же любимая пижама, успевшая растянуться до размеров парашюта? Как же слой жирного крема на щеках? И в сапогах – в гостиной! Это вообще… Она же его гоняла, если он на шаг заступит с придверного коврика – схватить пачку сигарет с полки. А тут вдруг при одеждах да возле полуночи, непонятно…

– Ты чего здесь? – буркнул Панкратов и тут же, не дав ей ответить, спросил как бы мимоходом: – Где моя сумка дорожная?

– Сумка? – Ленка глянула на него затравленным зверьком и тут же принялась натягивать юбку на острые коленки. – Дорожная? А зачем тебе сумка? Уезжаешь?

– Нет, не уезжаю. Ухожу. Так где?

Она спрыгнула с дивана очень резво и попыталась поднять сиденье. Панкратову пришлось ей помочь. Сумка была в диване. Он выхватил ее, осторожно вернул на место диванное сиденье и без лишних слов двинулся в спальню. Открыв шкаф, подумал минуту и начал скидывать на кровать стопки своих трусов, маек, штанов и свитеров. Что поместится, то и поместится. А что не влезет, он потом заберет, благо нести недалеко.

Супруга вошла минут через десять. Он уже успел набить сумку под завязку, застегнуть молнию и вернуть неуместившиеся вещи обратно на полки, сунув их туда комком.

Она вошла, прикрыла дверь и, прислонившись к ней спиной, выдохнула с горечью:

– Значит, и в самом деле уходишь.

– Ага. Ты давно хотела со мной развестись, вот твое желание и исполнилось. – Взяв сумку под мышку (ручка снова оказалась оторванной), он пошел прямо на нее. – Только, Лен, давай без истерик, хорошо? Не нужно орать, обзываться, я принял решение и менять его не собираюсь. Идет?

– Идет, – кивнула она согласно. – Только уж скажи, где тебя искать, если что? Мало ли зачем ты понадобишься мне или Тимуру. Так куда… Вернее, к кому ты уходишь, Сережа? Ты ведь не на вокзал и не в гостиницу, правильно я поняла? Ты же к женщине от меня уходишь?

– К женщине, – не стал он врать.

– Ага… Я так и думала… – Сухие бескровные губы жены мелко задрожали. – Ну что же, пусть будет так. Уж лучше так – честно. Я могу узнать, кому отдаю своего законного мужа? К кому ты уходишь?

Врать смысла не было. Они могут утром столкнуться возле лифта или вечером по возвращении с работы.

– Я ухожу к нашей соседке. К Насте, – ответил Панкратов и сделал еще один нетерпеливый шаг. – Так я пошел, Лен?

Она не тронулась с места. Сжалась вся, сгорбилась, потом спрятала лицо в ладонях и пробормотала сдавленно:

– На твоем месте я не стала бы так торопиться, Сережа.

– Ой, вот только не надо, Лен!!! Только не надо! – он не хотел, но снова повысил на нее голос. – Обещала отпустить меня без истерик!

– Нет никаких истерик, но торопиться тебе не нужно. – Ее руки безвольно упали, спина поползла по двери, и его жена с каким-то тупым звуком опустилась на пол.

– Почему?!

Ну, вот что было делать теперь, а?! Хватать ее в охапку, оттаскивать от двери, а если она начнет за него цепляться, рыдать? Вот черт! Никогда не думал, что уйти от жены окажется таким сложным делом. Никогда же раньше не пробовал.

– Почему мне не стоит торопиться, объясни! Между нами давно уже все кончено, Лен! Уже года два, как все остыло, почему не стоит торопиться!

– Да потому! – Ее обмякшее тело напружинилось, а лицо сделалось привычно злым и очень неприятным. – Потому что торопиться тебе не к кому! Нет ее, понял! Нет твоей Насти!!!

– Что ты мелешь, дура?! У нее свет горит во всех окнах. Она дома, – он поморщился, сочтя, что это очередная уловка его супруги. – Она дома, Лен. Дома…

– Нет ее, Сережа, – жена качнула головой. – Свет горит потому, что там кто-то из ее родственников.

– А Настя где?

Он поверил ей почему-то. Не стала бы она врать, рассудил он, так мелко и неубедительно. Он ведь может в любой момент проверить, позвонив в соседнюю квартиру.

– Настя… А Настю часа три назад увезли в больницу. – Ленка подобрала коленки повыше, легла на них щекой и продолжила без какой бы то ни было злобы или неприязни: – Увезли, как говорят, с черепно-мозговой травмой. Вроде родственница ее нашла. Приехала в гости к Насте, смотрит, дверь ее квартиры приоткрыта, она распахнула ее, а на пороге – хозяйка, вся в крови. Вот так-то, Сережа, а ты уходить к ней собрался. Не рановато ли?

Выдержка все же ей изменила, и последний вопрос был обильно сдобрен ядом. Он даже не почувствовал, как выскользнула сумка из рук. Не помнил, как отволок в сторону брыкавшуюся Ленку, как потом перешагнул через нее, ударив дверью, которую та подпирала, по ее бедру. Ничего не соображал, врываясь в соседнюю квартиру, дверь в которую так и осталась незапертой.

– Где Настя?! – свистящим шепотом обронил он, нависая над пожилой женщиной, сидевшей в кухне и с задумчивым видом тянувшей из красивой чашки чай. – Где она?!

– Кто вы такой? – Она не испугалась его, просто вздрогнула от неожиданности, пролив чай на стол. – Почему врываетесь без стука в чужую квартиру к чужому человеку? На часы смотрели, молодой человек?

– Она мне не чужая! Где она?! – Он совершенно потерял рассудок, с силой ударив кулаком по столу. – Мне только что сказали, что она… Что ее увезли в больницу?!

– Кто сказал? – Выдержка у женщины была потрясающей, неожиданный стук по столу ее не вывел из равновесия, лишь заставил поморщиться.

– Жена моя сказала!

– Жена? – Губы незнакомки сложились в скептическую гримасу. – Странно, не находите? Настя вам не чужая, как вы утверждаете, хотя вы ей явно не родственник. Я ее тетка и всю родню знаю, как свою пятерню. Не чужая, и тут вдруг какая-то жена. Как это понимать?

– А понимать это надо следующим образом! – Панкратов выдернул из-под стола табурет и сел на него, уложив локти на стол. – Я люблю ее. И собирался к ней уйти сегодня. А жена… Она как бы уже бывшая.

– Как бы! – фыркнула противная тетка. – У моей девочки в жизни и так все сложилось не лучшим образом. Она пережила страшную трагедию. Теперь вот это странное, жутковатое происшествие. И тут вы еще валитесь ей на голову со своим семейством. Ах да, да, с бывшим семейством. Дети-то наверняка имеются?

– При чем тут дети?! И не валюсь я никуда! Я просто люблю ее, что, сложно понять?!

– Знаете, сложно. – Она ухмыльнулась недоверчиво, поставила опустевшую кружку на стол, скрестила руки на груди и уставилась на него, словно кожу с него снимать собиралась. – Еще вчера утром я говорила с ней по телефону, задавала обычные вопросы, получала обычные ответы, и там не было и намека ни на какую любовь.

– Утром и не было, – пробормотал Панкратов глуховато. – А потом появилось.

– Когда, если не секрет?

– Часов в пять, шесть, я не засекал. Она тоже. Нам хорошо было вместе. – Ему сделалось неловко под ее мудрым осуждающим взглядом. – Я не могу вам сейчас всего объяснить…

– Зато я могу! – перебила она его неожиданно и с гневным напором. – Зато я теперь могу указать милиции на возможного подозреваемого! И знаете, кого я подозреваю?

– Да в чем, в чем подозреваете-то?! Толком расскажите! И кого вы подозреваете?!

– Подозреваю вашу жену в том, что она тяжелым тупым предметом нанесла сильнейший удар сзади моей племяннице по голове!

– Значит, Настю… – Панкратов даже застонал вслух, перепугавшись так, что его затошнило. – Вы хотите сказать, что Настю кто-то ударил сзади?!

– Да!

– А где? На лестничной клетке или в квартире? – тут же проснулся в нем въедливый мент. – Где был нанесен удар этим предметом? С ней все в порядке?

– К счастью, она была в шапочке, и это сильно смягчило удар, иначе… – В лице женщины что-то надломилось, и она отчетливо всхлипнула. – Бедная девочка! Сколько испытаний, сколько испытаний!.. Так, мне теперь все ясно. Это точно ваша жена ее огрела, раз вы собирались ее бросить из-за Насти. Больше некому! Настенька никому не делала зла. Дружбы ни с кем не водила, на работе ситуация совершенно бесконфликтная, поскольку работает она в моей фирме… Надо довести до сотрудников, где-то у меня визитка этого следователя…

Она покопалась в сумке, которую выудила из-под стола с соседней табуретки, достала мобильник, потом визитку, но номер набрать не успела. Панкратов грубо выдернул визитку у нее из пальцев.

– Погодите торопиться-то, ну! – пришлось ему прикрикнуть на нее, он быстро прочел фамилию на прямоугольной картонке. – Вот, и фамилия мне знакома. Коллега это мой. Мы сейчас с вами попытаемся воссоздать ситуацию, поразмышляем, и, если не придем к консенсусу, вы позвоните Геннадию. Если придем, то… То вы отвезете меня в то больничное отделение, куда отвезла Настю «Скорая». Идет? С ней и правда все в порядке, вы ничего от меня не скрываете?

– Не смертельно, – скрипнула противная тетка, возвращая себе визитку не очень вежливым жестом. – Так вы тоже милиционер? Ну все, торжества справедливости теперь не дождешься! Уж свою жену вы точно выгородите!

– Не собираюсь я никого выгораживать. – Панкратов полез во внутренний карман зимней куртки, достал пачку сигарет с зажигалкой и швырнул их на стол. – Курить позволите?

– Курите.

– Спасибо… Так вот, выгораживать я никого не собираюсь, но и несправедливых обвинений не потерплю. Ленка не могла знать о наших с Настей отношениях. Я сказал ей о своем решении уйти от нее к Насте десять минут назад.

– Она могла знать! – упрямилась женщина.

– Не могла, в том-то и дело! Потому что не было никаких отношений! Не было до вчерашнего дня. Я… Я давно любовался Настей, и разговор неоднократно пытался завести, она – ноль! А вчера… Вчера все было так неожиданно, как-то вспыхнуло все, и… Короче, все произошло прямо у порога! Уж простите мою откровенность.

– Ага… – пожилая женщина снова недоверчиво ухмыльнулась. – И вы хотите сказать, что после разового полового акта с моей племянницей, свершившегося прямо на пороге ее квартиры, вы решили оставить свою семью? Бред! Вы сами-то понимаете, что несете?!

– Нет, если честно. Но это так. Когда я уходил, сказал ей, что с работы вернусь к ней, и только к ней.

– Что же не вернулись? – поддела она его.

– Так я вернулся в четвертом часу утра. Был на происшествии. Побоялся побеспокоить. С утра проспал. Звонил, звонил в дверь, она не открыла. Уже ушла. А сейчас сумку собрал, а Ленка говорит… Короче, сначала она спросила, к кому я ухожу. А когда сказал – не спеши, говорит. Ее увезли в больницу. И вот я здесь.

– И вот вы здесь, – эхом повторила родственница Насти. – Странно все как-то… Она сегодня была у меня в кабинете. Мы поговорили. Она ни словом не обмолвилась о вас, но была какая-то… Не такая она была, как всегда. Улыбалась чему-то. Я ведь уже забыла, как она улыбается! Потом принесла мне дурацкую статью про Дедов Морозов, орудующих в нашем городе, наверняка вы слышали?

– Да, это дело сейчас в разработке. А что, статья в газете вышла?

– Да, с предостережением. Чтобы граждане не были излишне доверчивы и так далее. Глупо, на мой взгляд. Эта переодетая шайка ведь ломилась в те квартиры, где никого не было, зачем же тогда предупреждать?

– Ну, здесь я не согласен, – возразил Панкратов. – Сигналы очевидцев в нашем деле – большое подспорье.

– Много вы на них внимания обращаете! – фыркнула она. – Ваш коллега позвонил в две двери, там никто и ничего не видел, с тем он и отбыл. Нет бы по всем подъездам пройтись, опросить.

– Так уже было около десяти часов, если не ошибаюсь. Многие спать легли. Вот утром… Кстати, раз уж мы завели разговор об опросе, не согласитесь ли вы ответить на пару вопросов? – Он даже руки на груди молитвенно сложил, чтобы уговорить сердитую тетку Анастасии.

– Хорошо, – кивнула она после недолгих раздумий. – Задавайте свои вопросы…

* * *

Отделение травматологии, куда Панкратова не впустили минувшей ночью, снова встретило его запертыми дверями и неулыбчивыми сердитыми сотрудниками.

– Вот придет врач, с ним и говорите, – отмахивалась от него мокрой тряпкой, навернутой на швабру, громогласная уборщица. – Ему решать, к кому можно пройти, а к кому нет.

– Хорошо, а где он? – Ему удалось просунуть лишь голову и часть левого плеча в проем между дверью и притолокой.

– Доктор на операции, вот закончится операция, тогда и спросите.

– А когда она закончится? – заскрипел он зубами.

– А я почем знаю! Ждите…

Панкратов ждал. Дождался, что называется. Уставший травматолог был категоричен. Настю увидеть не представляется никакой возможности, тем более задавать ей вопросы. Ну и что, что она пришла в сознание! Ну и что, что находится в доброй памяти! Беспокоить ее нельзя, а уж тем более спрашивать о чем-то!

– Позже. Немного позже, молодой человек. Понимаю ваше нетерпение, но… – врач развел руками. – Я сейчас несу ответственность за состояние ее здоровья и…

– Ладно, но ответьте мне тогда, как специалист: могла женщина нанести пострадавшей удар такой силы?

Тетка Анастасии заронила все же ему в душу зерно подозрения, которое за остаток ночи и весь сегодняшний день успешно дало свои всходы. И виной тому была не неожиданная влюбленность в Анастасию, а скорее то, что Ленка отвечать на его вопросы категорически отказалась. Рычала, сквернословила и посылала его по всем мыслимым и немыслимым направлениям. Вообще вела себя как-то странно. Не захочешь – подсядешь на недоверие. И Тимур – тот еще фрукт. Ворвался в кухню, когда они за завтраком общались в обычной своей манере, и как заорет на него:

– Оставь мать в покое, ты – козел! Сам разбирайся со своими шлюхами!

Панкратов даже возмутиться не успел и догнать пацана, чтобы отвесить ему подзатыльник как следует. Как сидел с набитым подгоревшим омлетом ртом, так и окаменел.

– Вон оно как, – только и смог он выдавить, когда за Тимуром с грохотом захлопнулась входная дверь. – Вон вы как, значит…

– Женщина? – Доктор пожал сухощавыми плечами под белым халатом. – Не знаю, может быть, сила ведь у всех разная. Женщины сейчас много времени проводят в тренажерных залах, и удар у некоторых очень хорошо поставлен. Только это должна быть очень высокая женщина.

– Высокая?

– Да, характер нанесенных ранений свидетельствует об этом.

Высокая женщина, высокая женщина…

Ленка не была очень высокой женщиной, она была чуть выше среднего роста. Настя была выше ее. Чтобы нанести под таким углом удар, ей потребовалось бы тогда встать на что-то. Или…

Или стоять в этот момент на ступеньках, ведущих на следующий этаж. Тогда Настя должна была находиться к ней строго спиной, то есть стоять спиной к ступенькам. А зачем ей так было стоять? Незачем, в том-то и дело! Она всегда от лифта проходила прямо к двери и открывала ее, поворачиваясь спиной к квартире напротив. И по лестнице, если она поднималась, когда лифт игнорировала, тоже так же – проходила прямо к двери. Стоять спиной к ступенькам, ведущим на этаж выше, Настя не могла. Значит, и Ленка не могла ее ударить. Почему тогда она ведет себя так странно? Только потому, что он уйти от нее к соседке собрался? Может быть, может быть…

Звонок Вани Воронина прозвучал, как всегда, не вовремя. Панкратов только-только попытался додуматься до чего-то. Только, кажется, что-то блеснуло у него в мешанине разных версий, как этот бестолковый малый позвонил.