bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
7 из 8

Вилфред хевдинг ушел, и девчонкам велели возвращаться к работе, сказали, что датчане заберут их завтра утром. Новость не была радостной, но плакать никто не стал.


***

После полудня Йорунн сменила повязку Хрёреку, а потом взяла глиняную плошку, оставшееся с утра молоко и отправилась в женский дом. Накануне Долгождана жаловалась на шаловливого духа, который взялся ее изводить и в работе пакостить. Посоветовавшись с мудрым Хравном, Йорунн решила задобрить угощением здешнего домового и уговорить его вести себя смирно.

Выпроводив девчонок во двор, молодая ведунья закрыла за собой дверь и огляделась. Некоторое время молча стояла возле очага, прислушиваясь к чему-то, ведомому лишь ей одной, потом распустила косу, сняла поясок, поклонилась каждому из четырех углов и стала медленно ходить посолонь, приговаривая:

– Кто бы ни был ты, озорная душа, услышь мои слова, не откажи в просьбе! Смилуйся, девкам вредить перестань, шерсть не режь и не путай, вышивку не порти, сор в еду не кидай! Если прогневали чем – прости, хозяин ласковый! И пуще всего не обижай Долгождану-Фрейдис, лучше лишний раз помоги ей да защити. А мы тебя за то каждый день угощать будем.

Девушка налила молока в плошку и поставила ее в самый темный угол под лавку. Потом снова поклонилась, завязала пояс и стала неторопливо заплетать косу. Дом казался ей тихим и уютным – должно быть, дух-хранитель услышал ее и угомонился. Вот отведает свежего молочка да и забудет про всякие пакости…

Дверь скрипнула. На пороге появилась медноволосая Лив.

– Что ты тут делаешь? – удивилась она.

– Слухи пошли, будто нечисть в доме озорует, – объяснила Йорунн. – Вот я и пришла с ней побеседовать, попросила впредь не баловать и не вредничать.

– Хорошо, если она тебя послушает, – отозвалась Лив. – А то Сванвид ложится спать, накрывшись с головой одеялом: ей всюду дверги мерещатся.

Она прошла мимо Йорунн и села на лавку. Смерила девушку пытливым взглядом:

– Правду ли говорят, что ты многое умеешь?

– Лучше прямо скажи, что тебе нужно, – усмехнулась молодая ведунья, перевязывая косу лентой.

– Чтобы тот, кого я люблю, навеки моим стал, – ответила Лив. – Замуж за него хочу.

Йорунн внимательно посмотрела на нее:

– А любит ли он тебя?

– Любит, – вздохнула медноволосая красавица, – но не торопится хозяйкой в дом ввести. А мне свободу получить хочется, женой законной назваться, сына ему подарить. И он счастлив будет, и меня люди станут уважать.

Йорунн понимающе кивнула. Взяла с полки кружку, плеснула туда чистой воды. Потом спросила:

– Как его зовут?

– А тебе зачем? – прищурилась Лив.

– Наговоренную водицу сделать, – пояснила девушка. – Чтобы любимый твой всей душой к тебе прикипел. Только заговор не получится, если имени не назвать.

Лив замялась, отвела взгляд. Нехотя ответила:

– Асбьерн ярл.

– Вот оно что, – задумчиво проговорила Йорунн, впрочем, без особого удивления. – Тут я вряд ли чем помогу. Проще утес приворожить и на тебе женить, чем Асбьерна ярла. У вождей от колдовства защита сильная: сами боги их охраняют.

– Но ты-то, говорят, ведунья всесильная, – стала упрашивать Лив. – Подумаешь, на водичку пошептать… Вдруг да и получится?

Йорунн усмехнулась, опустила вспыхнувшие озорством глаза. Поднесла кружку к губам, шепотом произнесла несколько слов и протянула красавице наговоренную воду:

– Вот, возьми. Выпей сейчас и до захода солнца думай об Асбьерне. Но учти: если ты меня обманула и ярл не любит тебя, наговор проклятием обернется. Пойдут неудачи одна за другой, беды да болезни, а может, даже и смерть. Будь осторожна.

Сказала, улыбнулась – и пошла к дверям. И краем глаза увидела, что Лив растерянно смотрит в кружку с водой, а отхлебнуть из нее не решается.


***

Когда Йорунн проходила мимо дружинного дома, ее окликнули. Девушка обернулась – голос был ей незнаком – и увидела молодого датчанина, в котором только слепой не признал бы родную кровь Вилфреда хевдинга. Ведунья приветливо улыбнулась, и сын вождя сказал ей:

– Мое имя Инрик Вилфредссон. Последний раз я был на острове Хьяр давно, еще мальчишкой. Не сходишь ли со мной прогуляться по берегу и не расскажешь, как вы тут живете?

Йорунн, немного подумав, ответила:

– Если матушка Смэйни позволит – пойду.

Смэйни в доме не оказалось, и девушка решила, что ничего плохого не случится, если она среди бела дня на глазах у всех пройдется вдоль берега с сыном вождя. Они спустились к морю, и разговор у них сразу заладился. Йорунн поведала Инрику о жизни на острове, а он показал ей датские корабли и стал рассказывать о своей стране, о морских походах и о сражениях, в которых участвовал. Йорунн слушала его с интересом, смеялась, когда он вспоминал что-то забавное, переспрашивала, если не понимала, а Инрик все норовил то коснуться ее руки невзначай, то соринку с плеча смахнуть.

Ормульв хевдинг первым заметил их и подтолкнул локтем Эйвинда: гляди, мол. Сигурд тоже увидел, покачал головой:

– Как бы не увез датчанин девчонку.

– Она только рада будет, – усмехнулся Ормульв. – Готланд – не Хьяр, а Инрик – не простой хирдманн. – И крикнул проходившему мимо Вилфреду: – Смотри, Скала, наша ведунья околдовала твоего сына!

– Красивой да разумной колдовать незачем, – отозвался датский вождь. – На такой и хевдингу не стыдно жениться.

Эйвинд конунг ничего говорить не стал. И на берег смотреть – тоже.


А Инрик и ведунья неторопливо шли вдоль кромки моря, глядя то по сторонам, то друг на друга. И улыбались то смущенно, то весело.

– Хотел бы я показать тебе свою страну, – сказал молодой датчанин. – Тебе бы там понравилось, Йорунн.

Девушка только вздохнула, а потом попросила:

– Можно ли завтра перед отплытием попрощаться с рабынями, которых вы повезете в Готланд?

– Что тебе за дело до них? – удивился Инрик.

Йорунн долго смотрела на корабли, на бескрайнее холодное море, а потом перевела взгляд на датчанина:

– Эти словенские девушки – мои подруги. Я была с ними, но Эйвинд конунг дал мне свободу, узнав, что я умею лечить.

– Вот как? – Инрик нахмурился. – Мы с отцом думали, что ты старого Хравна внучка… или преемница.

– Нет, – покачала головой Йорунн, – в преемницы я не сгодилась, так Хравн сказал, когда новое имя мне выбирали. А дома меня Любомирой звали. Я родилась в семье ведунов и целителей и была свободной до нынешней весны, пока люди Эйвинда не пришли в словенские земли.

Инрик выслушал ее, помолчал, потом сказал:

– Приходи завтра утром на берег, простишься с подругами.

– Спасибо тебе, – обрадовалась девушка. Сын вождя улыбнулся, прищурил светлые глаза:

– А хочешь на наш драккар подняться, посмотреть боевой корабль?

Йорунн растерялась, осторожно напомнила:

– Говорят, примета плохая, если женщина на палубу драккара взойдет…

Инрик от души рассмеялся:

– Это верно. Иную не то что к кораблю – к лодке подпускать опасно. Но ты же ведунья. От тебя худого не будет.

Девушка тоже рассмеялась, лукаво прищурилась:

– Я бы пошла, Вилфредссон, да боюсь, вдруг ты тоже решишь увезти меня силой и в трюме запрешь?

Кровь хлынула в лицо молодому датчанину. Он остановился, нахмурился, сжал кулаки:

– Никто еще не упрекал меня в бесчестии!

Сказал как отрезал. И пошел прочь.

– Инрик, я… – растерялась девушка, но он не обернулся, не сбавил шаг. – Я не хотела тебя обидеть, Инрик! Пошутить решила, глупая… Прости!

Но Вилфредссон уже не слышал ее слов. Или сделал вид, что не слышит.


Глава девятая


Вечером Йорунн позвали ужинать в дружинный дом, и она не посмела отказаться. Датчане поглядывали на ведунью с любопытством, а она без всякого смущения смотрела по сторонам и на любопытные взгляды отвечала улыбкой. Только однажды ее лицо опечалилось – когда она заметила сидящего поодаль Инрика. Но вот сын датского вождя повернулся в ее сторону, увидел девушку… и вдруг улыбнулся в ответ, а потом высоко поднял рог с пивом, давая ведунье понять, что пьет в ее честь. У Йорунн отлегло от сердца: хоть и вспыльчив Вилфредссон, да, к счастью, отходчив… А в следующий миг она встретилась взглядом с Эйвиндом, и лицо вождя показалось ей сердитым и хмурым.

«Неужто думает, что я о клятве забыть могу?» – Йорунн опустила глаза и отвернулась, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Взгляд вождя был тяжелым, будто каменная плита, и девушка почувствовала себя нежеланной гостьей, лишней в этом доме, за этим столом. Она посидела еще немного, затем поднялась, поблагодарила за угощение и, сославшись на ведовские заботы, пошла к себе. А по дороге все думала: показалось или нет, что Эйвинд конунг воспринял ее уход с радостью?


***

Как и накануне, словенские девчонки прислуживали за ужином – подносили угощения, разливали пиво, убирали со столов опустевшую или грязную посуду. Только одной в этот вечер не было среди них. Лодин поймал за руку пробегавшую мимо Ярину, спросил:

– А где старшая сестра Сванвид?

– Худо ей, – ответила девушка. – То в жар бросает, то в холод. Унн оставила ее в доме, чтобы не расхворалась совсем.

Тогда кормщик взял со стола сладкую медовую лепешку, отдал Ярине и сказал:

– Отнеси ей. И скажи, что завтра утром я приду за ответом.


***

На рассвете датчане стали собираться в обратный путь. Большой кнорр завели в корабельный сарай, тот, что поменьше, загружали купленными и обменянными товарами. Вожди наблюдали за сборами. Вилфред хевдинг выбрал момент, когда поблизости никого не было, и негромко сказал Эйвинду:

– Поговорить с тобой хочу. С глазу на глаз.

Они вернулись в дружинный дом и прошли в покои Эйвинда конунга. Вилфред окинул взглядом более чем скромное убранство – простую деревянную кровать, украшенную незамысловатыми узорами, растянутый над изголовьем синий плащ с вышитой головой волка – память о Торлейве конунге, сундук, скамью да невысокий стол, на котором стоял светец, наполненный тюленьим жиром. Хевдинг помолчал, стараясь не думать о том, какие сны приходят к Эйвинду на ложе, где три зимы назад умер его отец. Потом вздохнул:

– Моему сыну понравилась ваша ведунья, Йорунн. Еще ни на одну девушку он так не смотрел. Знаю, что она не преемница Хравна, потому и завел этот разговор. Отпустишь ли ведунью в Готланд, если Инрик попросит Йорунн стать его женой и она согласится? Я не из тех, кто отбирает последнее, поэтому обещаю прислать ей достойную замену. Кого-нибудь из наших ведунов.

– Она свободна, над ней нет моей воли, – хмуро проговорил Эйвинд после долгого молчания. – Захочет уйти – пусть уходит. Держать не стану.

– Ведунья под твоей защитой живет, твоему народу служит, – ответил Вилфред. – Тебе и решать.

Эйвинд поднялся, вышел из покоев, рывком открыл дверь дружинной избы:

– Позовите Йорунн! – велел он, а потом толкнул дверь и сел на хозяйское место возле очага. Вилфред, прищурившись, глянул на него, но промолчал.

Скоро прибежала ведунья, с порога поклонилась вождям.

– Подойди сюда, Йорунн, – сказал Вилфред. – Разговор к тебе есть. Полюбилась ты моему сыну, Инрику. Думаю, сама уже догадалась об этом.

Девушка смущенно кивнула.

– Что мне сказать ему, если надумает свататься?

Йорунн бросила взгляд на Эйвинда, но вождь сидел с равнодушным лицом и глядел мимо нее.

– Конунг за тобой слово оставляет. Удерживать не будет.

«Значит, не верит мне…» От обиды защипало глаза, но голос девушки остался спокоен:

– Не по своей воле попала я на остров Хьяр, но видела лишь добро от Эйвинда конунга и клялась перед богами, что буду беречь живущих в Стейнхейме от недугов и хворей. Не могу я нарушить клятву и отплатить вождю неблагодарностью.

– Если согласишься, мы пришлем на Хьяр лучшую ведунью или ведуна, – пообещал хевдинг.

Йорунн опустила голову, чувствуя, как колотится в груди сердце. Больше всего ей хотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю, чтобы не было нужды отвечать. Вилфред терпеливо ждал. Девушка глубоко вздохнула, подняла голову и посмотрела в глаза датскому вождю:

– Любой отец гордился бы таким сыном. Инрик умен, благороден, отважен и очень красив. И я буду скучать по нему как… сестра по брату. Не сердись на меня, хевдинг. Твой сын – не моя судьба.

Вилфред огорченно потеребил седеющую бороду и тоже вздохнул:

– Почему-то я знал, что ты так ответишь. Признайся, другому обещана или обетом связана?

– Нет у меня иных обетов, кроме как перед Великой Матерью. И не зовусь я ничьей невестой. Вот и вся правда, – тихо ответила молодая ведунья. Она низко поклонилась хевдингу, потом повернулась к Эйвинду:

– Могу я идти, вождь?

– Ступай, – негромко сказал он.


***

Оставшиеся после пира лепешки и сыр Унн собрала словенским девчонкам в дорогу. Каждой дала узелок с чистой одеждой на смену и подарила по деревянному гребню. В последний раз накормила вкусной и сытной кашей и не отправила на берег отмывать котел. Девчонки ходили притихшие, с поникшими головами, прятали заплаканные глаза. Прощаться всегда тяжело, даже если надеешься на другом берегу встретить лучшую долю.

Лодин пришел, как и обещал, когда солнце поднялось над длинным домом. Весна, увидев его, застыла на месте, не в силах ступить и шагу. Как во сне виделось: вот кормщик подошел к ней, положил тяжелую ладонь на плечо, спросил:

– Ну, что надумала?

Видимо, она молчала слишком долго. Лодин убрал руку, вздохнул:

– Как хочешь. Неволить не стану.

А Весна смотрела мимо него, на стоящую возле женского дома Зорянку, на спешащего ей навстречу Халльдора, и счастливая улыбка сестры темной болью отозвалась в сердце. Уплыть подальше, за тридевять земель, все равно куда, лишь бы не видеть ее, не слышать и навсегда позабыть. И найдется еще в чужедальней земле красивый молодой хевдинг, который полюбит ее, даст ей свободу и женой своей назовет…

Но тут Зорянка повернула голову, увидела Весну, Лодина рядом с ней, и по лицу старшей сестрицы сразу же все поняла. Ахнула, схватившись за побелевшие щеки, пошатнулась… Девчонка еще несмышленая, а когда плачет, кажется совсем маленькой и беззащитной. Как такую оставить?

Весна перевела взгляд на Лодина, взяла его за руку. Попыталась улыбнуться:

– С тобой остаюсь.

Кормщик полез за пазуху, вытащил две серебряные застежки-фибулы, вложил ей в ладонь. Потом ласково коснулся ее волос и проговорил:

– Я буду называть тебя Гудрун.


***

Перед отплытием датчан молодая ведунья осмотрела плечо Хрёрека, в последний раз сменила повязку и, хотя рана заживала хорошо, посоветовала еще день-другой не садиться грести. Суровый воин в благодарность принес ей яркую цветную ленту для косы. Вот и голову ломать не надо, в чем покрасоваться на празднике!

Инрик сдержал обещание и позволил Йорунн проститься с подругами. Каждую девушка обняла, благословила именем Матери, пожелала, чтобы сжалилась Недоля и отдала судьбы пленниц своей сестре Долюшке21. Когда же девушек увели, ведунью подозвал Вилфред хевдинг. Вождь протянул ей на широкой ладони серебряную цепочку с зеленоватым мерцающим камнем.

– Это тебе, Йорунн, – проговорил датчанин, и по тому, как улыбнулся стоящий рядом Инрик, девушка поняла, что украшение выбирал он.

– Спасибо вам, – поклонилась она, принимая подарок.

– Не снимай его, – сказал Инрик. – Это не простой камень, а обережный. У нас верят, что он от любой беды охранит.

Йорунн опустила голову, не в силах смотреть на сына вождя. Хоть сердце и говорило, что она поступила правильно, на душе отчего-то было тяжело.

Жители Стейнхейма вышли провожать датских гостей. Перед тем как подняться на драккар, Вилфред Скала сказал Эйвинду конунгу:

– Пусть боги будут благосклонны к тебе, Торлейвссон. Спасибо за радушный прием и за выгодный торг. А Асбьерну передай, что в следующий раз я непременно проверю, не разучился ли ярл складывать висы.

– Передам, – рассмеялся Эйвинд.

Вскоре датские корабли покинули остров.


***

Йорунн сидела у клетки, обняв Снежку за шею. Было ей грустно, а с чего – поди разбери. Может, с того, что все же глянулся ей красавец-датчанин, или с того, что Эйвинд конунг был сердит на нее, а за какую провинность – одним богам ведомо. Подойти да спросить было боязно, и Йорунн сама себе удивлялась: раньше ведь, не робея, говорила с князьями и воеводами, и с Инриком, и с его отцом. А уж Вилфред хевдинг куда как грознее Эйвинда, особенно когда сдвинет густые брови.

Тут и нашла ведунью Ингрид. Пожаловалась, что ниссы снова стали озорничать и досаждать Фрейдис: на этот раз подбросили козьих горошков в молоко, которое она надоила.

– Унн говорит, что не духи дома тому виной, а Фрейдис, которая не уследила за козой и вовремя не убрала подойник. – Ингрид вздохнула. – И она очень рассердилась, потому что молоко пришлось вылить.

Йорунн бегом побежала в женский дом, посмотрела на заплаканную Долгождану, на хмурую Унн и сама нахмурилась. Проверила плошку, в которой ставила угощение для ниссов, – та оказалась пустой. Ничего не сказав, молодая ведунья вышла во двор и отправилась за советом к Хравну.

– Дедушка, – взмолилась она, – я все сделала, как ты научил. Почему домовые духи меня не послушали? Почему угощение взяли, а озоруют по-прежнему?

Старый Хравн задумчиво поглядел на нее, покачал седой головой:

– Ты ведь догадалась уже, что духи тут ни при чем. Человека ищите.


***

В тот вечер Весна в последний раз ужинала в женском доме с сестрой и подругами. Все ее вещи, уместившиеся в маленький узелок, Унн уже отнесла в покои Лодина – кормщик и после смерти жены спал в дружинном доме отдельно от прочих. Младшие девчонки смотрели на новую Гудрун с восхищением и завистью и не понимали, отчего словенка сидит за столом молчаливая и бледная.

– Я Лодина знаю давно, он человек надежный и справедливый, – рассказывала Унн. – Не бойся его, он ничем тебя не обидит. Было бы хорошо, если б уже в конце зимы ты родила ему сына. Попроси об этом своих богов.

Девушка еле слышно вздохнула, и сидевшая рядом Йорунн ласково обняла ее за плечи.

– Так испокон веков у нас повелось, что невеста перед свадьбой не радуется, а плачет, – объяснила молодая ведунья. – Прощается со своей семьей, с духами предков, которые с рождения хранили ее. Готовится умереть для прежнего рода, чтобы родиться вновь другим человеком – уже не девушкой, а мужней женой.

– Лить слезы перед брачной ночью глупо, – сказала Арнфрид, – мужу может не понравиться твое опухшее лицо. А вот ваши свадебные песни, говорят, очень красивы, и я бы послушала хотя бы одну.

– И я! И мы! – тут же подхватили Ингрид и Хельга.

Йорунн и Фрейдис переглянулись. Зорянка подсела ближе к сестре, погладила ее по руке, потом достала частый гребень и принялась расплетать-распускать Весне густую русую косу. Первой затянула песню Йорунн, как самая старшая, остальные начали подпевать:

– Вечор тебя, косушку, матушка плела,

Теперь тебя, косушку, взяли расплели.

Живи, родима матушка, живи без меня…

Весна при упоминании о матери всхлипнула и стала негромко причитать:

– Травушки шелковые,

Цветки мои лазоревые!

Уж одна коса у меня была

Да две волюшки,

Две волюшки и обе вольные,

А теперь останутся две косы

Да одна волюшка,

Одна волюшка и та невольная…

Северянки молча слушали, пытаясь угадать, о чем поется в чужеземной обрядовой песне. Руки подруг неторопливо переплетали волосы Весны в две косы, укладывая пряди одну под другую, как принято у замужних. Девушка замолчала, унимая бегущие по щекам слезы, и снова послышалось пение Йорунн, просящей благословения у Великой Матери:

– Макошь премудрая, Мать Многоликая,

Судьбы Ведница, Веретеница!

Нити кручены, судьбы вручены

Долей доброю дари вдостали,

Недоль отведи, рассей россыпью.

Любовь не всегда с первого взгляда видна, – после проговорила молодая ведунья и протянула подруге кружку: – Выпей. Я попросила Мать благословить эту воду, чтобы печаль твоя радостью обернулась.

– Полегчало? – спросила Унн, когда Весна поставила пустую кружку на стол.

– Будто бы…

– Тогда идем. Я провожу тебя к мужу.


В эту ночь Йорунн не спалось. Девушка зажгла светец и принялась перебирать в ларце мешочки с травами, прислушиваясь к дыханию спящего Хравна.

– Как на тебя молодой датчанин-то поглядывал, – пробормотала старая Смэйни. – Красавец, кудри русые, брови черные…

– Красивый, – согласилась девушка. – Знает много, говорит складно.

– Я боялась, увезет тебя, на датскую землю сманит. Да что я – сам Эйвинд конунг опасался. Наказал мне: смотри, нянька, за девкой! Коли станут ее уговаривать, посулы сулить – сразу мне сказывай…

Тут Смэйни поняла, что, кажется, сболтнула лишнее, и нарочито сонно зевнула:

– Ох, устала я сегодня, умаялась… Пойду-ка я спать, внученька. И ты ложись.


***

К празднику Мидсумар всегда готовили много свежего белого сыра из козьего молока, и, несмотря на недавнюю оплошность, Долгождану снова отправили доить коз. На этот раз она зорко следила за рогатыми озорницами – ни соринки, ни шерстинки не упало в чистый подойник, даже пену сливать не пришлось. Придя в женский дом, девушка аккуратно разлила теплое молоко по глиняным горшкам, оставленным возле очага, плотно накрыла их и вышла ненадолго, чтобы сполоснуть подойник да воды глотнуть – в горле пересохло.

А когда возвращалась, услыхала доносящиеся из дома сердитые крики Ольвы и Унн. У Долгожданы сердце обмерло: никогда еще она не слышала столько гнева и ярости в голосе старшей из жен. Неужели снова что-то вытворили злобные духи? Ох, Мать милосердная… только не молоко!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Весь – небольшое поселение в древней Руси, часто примыкавшее к городу; его жители – весчане.

2

Brann – огонь (норв.).

3

Ормульв, становится холодно. Женщины должны быть в трюме (норв.).

4

Скажи это Асбьерну (норв.).

5

Волк (норв.).

6

Ко́нунг (др.-сканд. konungr) – верховный правитель в древней Скандинавии.

7

Ярл (др.-сканд. Jarl) – высокий титул в средневековой Скандинавии. Первоначально означал племенного вождя, позже ярлы стали доверенными лицами конунга.

8

Хевдинг (höfðingʀ или hofðing) – вождь у германских и скандинавских народов. Он избирался, и титул хевдинга не наследовался.

9

Воины из дружины конунга (ярла).

10

Кнорр (норв. Knörr) – корабль викингов, использовавшийся для перевозки большего количества припасов и снаряжения. Кнорры были более широкими и вместительными, но развивали меньшую скорость.

11

Снекка (от Snekja – «змея» и Kar – «корабль») – корабль викингов, украшенный головой змеи. Был по размеру меньше, чем драккар.

12

Платьем называли любую верхнюю женскую одежду, в том числе состоящую из нескольких частей (рубаха и понева у славян, либо рубаха и хангерок у скандинавов). Здесь и далее слово употребляется именно в этом значении.

13

Хель (др.-сканд. Hel) – повелительница мира мертвых, Хельхейма.

14

Тир (норв.) – рабыня; трэль – раб.

15

В скандинавской мифологии – богиня шторма и морской бури, обитающая в коралловых чертогах, куда попадали души утопленников.

16

Ниссы – в скандинавской мифологии – помощники, добрые духи дома, вроде славянских домовых.

17

Дверги (или цверги, черные альвы) – горные духи, труженики, хранители кладов и сокровищ, внешне обычно не слишком приятные.

18

На страницу:
7 из 8