Нигдерево

А вот – старик.

Идет, опирается на тяжелую палку, смотрит подслеповатыми глазами на дом…

…стоп-стоп, а что это у нас с домом, не было такого с домом, нормальный был дом, а теперь огни в доме погасли, и дом стоит истлевший, полуразрушенный…

И старик к дому подходит.

Руфус кивает старику.

И старик кивает Руфусу.

Говорит:

– Я здесь жил когда-то… пока болото не подступило…

У Руфуса веснушки.

И у старика веснушки.

Подходят, пожимают руки. Осторожно.

Смотрят на болото, что-то оно еще замыслило…

Болото думает.

…засекреченное производство доставило немало хлопот местным жителям…

Мировая линия

А раньше тут были другие идолы.

Раньше.

Пытаюсь представить это – раньше – ничего не представляется толком. Вспоминается что-то из самого-самого детства, шаман выкладывает веточки:

– Это вот день.

– Это вот год.

– Это вот век.

А сколько будет – три миллиона лет – про то шаман не сказал.

Смотрю на идолов.

Раньше они были другие.

Раньше.

Шаг-шаг-шаг-шаг – подхожу к идолу, не знаю, как молиться, ничего не знаю, не показали.

Астрин подходит (шаг-шаг-шаг-шаг), касается идола. Раз. Другой. Третий. Отдает идолу маленький круглый талисман.

Идол оживает, из недр идола выпадает еда.

Астрин сам не ест. Дает мне.

Кланяюсь.

Осторожно прошу у Астрина пару-тройку талисманов.

Он говорит:

– Нет.

Киваю. Мало ли, может, Астрин талисманы свои в тяжелом бою добыл, а я клянчу.

– Да дай ты ему, пусть учится!

Это Беляков. Он добрый.

Астрин морщится, кладет мне в ладонь два талисмана. Рассматриваю диковинную птицу на медном круге.

Раньше талисманы были другие.

Раньше.

Шаман так и не показал, сколько это – три миллиона.

Трава была раньше тоже другая. А теперь камень. Много белого камня вокруг.

– Мировая линия…

Это Астрин говорит.

Смотрю на блеклую ленту реки. Именно так ее и называли раньше:

– Мировая линия.

Нет, Астрин про что-то другое говорит. Смотрит на свои бумаги:

– Мировая линия.

Беляков наклоняется:

– А что с ней не так?

– А вот смотрите…

Мировая линия показывает движение тела в пространстве-времени…

Разные они бывают, мировые линии.

Всякие бывают.

Вот, например, мировая линия солнца. В спираль закручивается.

А вот, например, мировая линия белого журавля. Зигзагами-зигзагами. Зимой на юг улетает, летом к северу тянется.

А вот мировая линия кочевников. На них зима надвигалась, они к югу шли.

Сильная зима.

Лютая.

На долгие годы – зима.

Ну, разные, конечно, мировые линии. Есть линии, которые на севере начинаются, на юге заканчиваются – человек до теплых земель дошел. Есть линии, которые на полпути обрываются – не дошел человек до земли обетованной. Есть линии, которые как на холодной земле были, так там и остались – не захотел человек оставлять землю родную, могилы предков – вот и остался, ну и мировая линия скорехонько оборвалась…

А вот на эту мировую линию посмотрите.

Вот. Начинается на юге и заканчивается на юге.

– Начинается на юге и заканчивается на юге.

Это Астрин говорит.

– Ну а что такого? Родился человек на ю…

Это Беляков.

– …да как вы не понимаете, в те времена там людей не существовало!

– Хотите сказать…

– …он свою мировую линию передвинул.

– В смысле… передвинул?

– В прямом. Взял и передвинул.

– Но это…

– …хотите сказать – невозможно? Вот я тоже так думал…

…в пятый день седьмой луны родился сын Арты и Ксама, Амаем именуемый…

– Видите? Вот эта запись на севере найдена… где раньше их поселение было…

– Так…

– …а это вот я на юге нашел…

…в пятый день седьмой луны родился сын Арты и Ксама, Амаем именуемый…

– Такая же?

– Да не такая же, а та же самая, понимаете? Спектральный анализ…

…я родился на севере.

Раньше.

И еще на юге.

Тоже раньше.

Река тоже раньше не так текла.

Вон русло старое.

А вон русло новое.

– Как это у тебя получилось? Как?

Это Астрин.

Я киваю на идола:

– Научился я поклоняться ему… он мне хлеба дал…

– Да я тя не про то спрашиваю! Ты мне скажи… ты как родился-то?

Пожимаю плечами:

– Как же я вспомню…

– Да нет… ты как мировую линию-то свою?

– Какую свою, она одна мировая линия… на всех…

– Слушай, ты мне тут дурака-то не валяй, я тебя серьезно спрашиваю! Как ты… с линией-то?

Пожимаю плечами.

– Как все…

– Ладно… поговорили…

А вот река течет.

Какая река?

Да любая.

Вот что-то случилось, русло реки поменялось.

Почему?

Да мало ли.

Всякое бывает.

Было русло здесь, теперь там.

А старое русло что? – осталось.

Заросло, высохло, но – осталось.

Вот и мировая линия так же.

Бывает, человек линию свою мировую поменяет…

…ну как поменяет? Два-три человека за всю историю такие были…

…а старый след от линии останется, куда ему деваться-то.

А кто из ученых поумнее, тот на карте эту старую линию и увидит, русло высохшее.

И поймет, что не простой перед ним человек…

– Этого на взлом.

Беляков смотрит на Астрина, не понимает:

– Э-э-э… память взломать, что ли?

– Ну а то.

– Слушайте, что-то вы как-то… человека губить…

– Что мы как-то, надо узнать, как оно у него получилось? Надо. Вот то-то же…

– Пойдем.

Это Астрин.

– А где птицы о двух головах водятся?

Это я.

– Какие птицы о…

– А вот, на обереге.

– А-а-а, пошли-пошли, покажу…

– Пошли-пошли.

Уже знаю, что он мне ничего не покажет.

Уже знаю.

Я-то линию жизни свою вижу…

– Садись… покажу…

Осторожно спрашиваю:

– Скажите… а вот я вашу мировую линию смотрел…

Астрин покрывается красными пятнами.

– А… к-кто вас к моей линии пустил?

– А я сам себя пустил… а вот я смотрел… а у вас там смотрите… линия ваша идет…

Раскрываю карту с мировой линией Астрина, не побоялся я, помолился идолу в комнате Астрина, перерисовал мне идол карту.

– А вот мировая линия повозки, которая сама едет… и вот пересекаются… год назад…

Астрин кивает:

– Ага, мне тогда ногу вообще по кускам собирали, думал, ходить не смогу… ничего, обошлось, только когда весь день на ногах, болеть начина…

– …а линия ваша мировая там и обрывается.

Астрин покрывается красными пятнами. Снова.

– Ты…

– …а я идолу помолился, который весточки посылает, а он мою весточку в полицию переслал, а там сказали…

– Ты… ты зачем это сделал?

– А там тоже хотят знать, а как вы это делаете…

– Чер-р-рт…

– А то давайте сбежим, пока нас не нашли.

– Куда? Раз такой умный, может, скажешь, куда бежать-то?

– А я знаю… пойдемте…

– Мировые линии видишь?

– Немножко…

Садимся в повозку, я уже знаю, что надо нацепить ремень, повозка-то дикая, как поскачет, мало не покажется…

А раньше повозки с лошадьми были.

Раньше…

Пробую на вкус слово, такое непривычное, – рань-ше…

Шаман показывает палочки:

– Это миг.

– Это день.

– Это год.

– Это век.

А три миллиона лет шаман не показал.

Не знаю, как будет.

Повозка несется в сумерки.

– А вы мне птицу о двух головах покажете?

– Э-э-э… да они же пугливые, они же где только не летают… их караулить надо… ничего… углядим… увидим…

Раньше таких птиц не было, думаю про себя.

Раньше…

Раньше…

Пять золотых

– Пять золотых.

Это хозяин. А зовут хозяина…

…а Витольд не знает, как хозяина зовут.

А Витольда зовут Витольд.

Витольд бросает на стол пять монет, хозяин шипит, да ш-што такое, одна серебряная. Витольд хлопочет, звиняйте, звиняйте, счас, счас, всё будет…

Падает на стол золотая монета.

Качается вывеска на ветру.

Это гостиница.

…таймбургские гостиницы отличаются особенным домашним уютом и располагающей атмосферой…

…до сих пор не могу поверить, что Иветты больше нет. Так просто не может быть, чтобы Иветты больше не было, быть не может такого мира, где нет Иветты…

Витольд закрывает дневник.

Вечереет.

Зажигаются огни на улице. Улочка маленькая, тихонькая, в стороне от оживленных проспектов.

Витольд на втором этаже, комнатка у него над вывеской.

А на третий этаж нельзя.

Там постояльцы.

Танцы.

Смех.

Бокалы звенят.

Витольд видит пятна света на мостовой, тени в окнах.

Десять золотых.

Это за комнаты наверху.

Витольд слышит, как звенят монеты. Кто-то расплачивается с хозяином.

Витольд опускается на колени перед иконой, вспоминает какие-то молитвы.

…в отчаянии прошу, чтобы Агнесса вернулась, ну что Ему стоит, ну пусть один-единственный раз кто-то вернется оттуда…

Чуть слышная музыка там, наверху.

Отблески окон на мостовой.

Силуэты.

Витольд вздрагивает, – третий справа силуэт кажется знакомым, тот же изгиб плеча, тот же локон, небрежно отброшенный на лоб…

…нет.

Этого быть не может.

Потому что.

«…и да будет тело предано земле…»

– Сюда нельзя.

Это хозяин. Замешкался Витольд, чуть не шагнул на третий этаж.

– Да я…

– Нет-нет, нельзя.

Хмурится Витольд, вот так, подумал хозяин, что Витольд прямо жить не может, рвется со всеми постояльцами перезнакомиться…

Моросит мелкий дождичек, переходит в снег, первый в этом году.

Зажигаются фонари.

– Да вы бы хоть развеялись, с жильцами познакомились…

Это хозяин.

…вон, вдова с дочкой комнату снимает, дочка у неё загляденье просто…

И показывает на комнаты внизу. И правда, вдова с дочкой сидят, ужинают, дочка красавица, на Витольда посматривает.

– А…

Витольд смотрит наверх.

– Нет-нет, туда нельзя.

…в который раз молю, чтобы вернулась Иветта…

– …согласно легенде в этом здании однажды снимал комнату странный постоялец, который не разрешал к нему заходить. И вот в один прекрасный вечер хозяин осторожно заглянул в комнаты наверху – и каково же было его изумление, когда он увидел свадьбу… догадайтесь, чью? Изумленный хозяин не поверил своим глазам…

Это гид рассказывает туристам. Гид по-диковинному одет, и туристы тоже. Ну, у них в будущем так одеваются.

Музыканты на улице спрашивают у туристов, из какого те века прибыли.

Туристы кивают – двадцать первый.

Музыканты наигрывают что-то заковыристое, не пойми чего, ну там в двадцать первом веке так принято.

Витольд слушает речь гида.

Не верит себе.

– Сейчас-то у нас туристов мало, а вот как сезон пойдет…

Это хозяин.

Откусывает от здоровенной кабаньей ножищи, довольно крякает.

Витольд осторожно спрашивает:

– А другие постояльцы наверху бывают?

– Да откуда им быть, дом-то проклят…

– …Иветта?

Нет никакой Иветты, привиделось что-то, пригрезилось, померещилось…

Витольд просыпается.

Смотрит на полоски света на мостовой, на темные силуэты с извилистыми рогами…

Спешно одевается.

Идет вверх по скрипучим ступеням.

Стучит в дверь.

Утро.

Лавочники открывают двери.

Витольд сонно продирает глаза, отчаянно вспоминает – был договор или не было. Нет, всё-таки был, вон, и печать на руке…

– Ну, сколько можно спать, так и всю жизнь проспишь…

Иветта?

Иветта чай заваривает, завтрак готовит.

– Ты же…

– Что я же? Уж не ты ли обещал весь мир к ногам моим положить, а теперь и завтрак сообразить лень:

Витольд молчит.

Украдкой потирает печать.

Наверху тихо, непривычно тихо.

Витольд догадывается:

– Съехали?

– Ага, свадьбу отыграли и всё…

– Десять золотых.

Это хозяин за стенкой. И тут же добавляет:

– Для вас бесплатно.

Звенят монеты, хозяин бормочет что-то, да что вы, да не надо…

Двери наверху открыты.

Витольд смотрит на постояльцев, он их по-другому представлял, с нимбами, а у этих нимбов нет…

Постояльцы Витольда приглашают с ними позавтракать.

Витольд делает шаг – печать больно обжигает руку.

Печать…

– Ты чего такой?

Это Иветта.

– Какой – такой?

Это Витольд.

– Ну, такой…

– Да не… ничего…

Украдкой потирает печать.

– А чего ты на свадьбу не пришел?

Витольд вздрагивает:

– Н-на к-какую свадьбу?

– На мою, на какую… ничего себе, внизу под нами жил, даже на свадьбу не зашел…

Витольд спотыкается о пустоту.

Трогает печать на руке.

Молчит.

Не Танькин день

Скоро будем!

Я это скоро будем читаю уже который раз подряд.

Снова набираю буквы:

КОГДА?

Скоро-скоро.

Это Анька.

И Санька.

И Танька.

Подлетаем.

Это опять Анька.

И Санька.

И Танька.

У Таньки нос пуговкой. У Саньки веснушки.

Анька когда смеется, у меня душа замирает.

Ставлю чайник.

Жду.

Скоро будем.

Это Анька.

И Санька.

И Танька.

Анька…

Согласны ли вы взять в жены…

Помню, хотел тогда что-нибудь сострить, на ум так ничего и не пришло, что ответил, уже не помню.

ПОДЛЕТАЕМ

Жду.

Вечереет.

Набираю номер.

Абонент, вызываемый вами, находится вне зоны…

Это что-то новенькое…

Звонок.

Номер незнакомый.

Алло.

– У нас для вас плохие новости…

…нет, кажется, они что-то другое тогда сказали.

Уже не помню, что.

Икра.

Раньше я её только на картинках видел.

Орхидеи.

Их я тоже видел только на картинках.

«УГОЩАЙТЕСЬ»

Буквы на экране.

Подцепляю ложкой икру, ем.

Орхидеи не ем, нет.

У него вообще тут красиво.

У Кристала.

Так и пишется – Кристал, на экране одно Л.

Ударение на первом слоге.

«На кону пятьдесят тысяч».

Это Кристал.

Интересует?

Это снова Кристал.

В ответ набираю на экране:

Заинтересован.

Кристал.

Я никогда не видел его лица.

Никогда.

– Вы составляли подробную карту звездного неба.

– Было дело.

– С подробным расположением всех звезд, планет…

– Интересуетесь картой?

– Не совсем. Можете немножко её… подкорректировать?

– Я составил максимально точную карту, и не вижу надобности что-то улучшать, если только не обнаружится что-то новое…

– Ну, в конце концов, никто не будет проверять, если вы добавите что-то новое…

– Вы хотите, чтобы я изменил карту звездного неба?

– Вы прекрасно меня поняли.

– Что именно я должен изменить?

– Вы можете добавить мощный источник гравитации в район гаммы Лебедя?

– А точные координаты можно?

– Без проблем.

Район гаммы Лебедя…

Накатываются воспоминания откуда-то из ниоткуда, тут же разбиваются о реальность.

Кристал.

Ударение на первом слоге.

Кристал.

Сто двенадцатый этаж. Просторный холл с орхидеями. Черная икра.

Кристал.

Строчки на экране.

Я никогда не видел его лица.

Иногда спрашиваю себя – есть ли у него вообще лицо. Спрашиваю только себя, – мне не велено задвать вопросы.

«Моя машина отвезет вас».

…на водительском сидении пусто.

…универсальная система автопилота позволяет автомобилю ориентироваться в мегаполисе…

…на ваш счет перечислено 50 000 у-е…

Вспоминаю.

Гамма Лебедя.

…вопиющий случай в районе Гаммы Лебедя.

…авария, повлекшая за собой гибель…

…обвиняется Тампер…

Более пятисот человек, в том числе семьдесят восемь детей больше никогда не вернутся домой. Мы публикуем список погибших…

Хлопаю себя по лбу, спохватываюсь, они же сейчас прилетят, вот сейчас, с минуты на минуту, а у меня дома как на том свете, не убрано ничего, и в холодильнике хоть шаром покати, собирался цветы купить, хрен я успею цветы купить, в спешке начинаю наводить порядок…

…спохватываюсь.

Набатом в голову ударяют воспоминания:

Трагедия в районе гаммы Лебедя…

Тампер.

Я не знаю, имя это или фамилия, или еще что.

Тампер.

Фанфары.

Вспышки прожекторов.

Появляется Тампер – он без фанфар не может.

И без прожекторов тоже.

Аплодисменты.

(ну, и без аплодисментов за кадром Тампер тоже не может).

Наконец, спохватывается, замечает меня. Приветствует легким кивком. Снова не замечает. Такое чувство, что это не он меня вызывал, а я к нему пришел, от дел отвлекаю.

Сдержано покашливаю.

Еще.

Еще.

Тампер недовольно оборачивается, всем своим видом показывает, ну что тебе еще надо, какого рожна…

– Вы меня… вызывали?

– А-а-а, это вы… да-да, вызывал… вы у нас, говорят, выдающийся ученый…

– Ну, я бы не стал о себе так…

– А напрасно, напрасно, сам не похвалишь, никто не похвалит… Берите пример с меня, без грамотного пиара черта с два про меня бы кто знал… ну что, сколько вы написали книг по этой вашей физике?

– М-м-м, даже и не припомню.

– А можете в своей книге… кое-что поменять?

– Не вижу в этом необходимости.

– А если вам заплатить хорошенько так?

Никогда не спрашиваю —

– Сколько?

А тут спросил:

– Сколько?

– Сто тысяч… устроит?

Киваю:

– Устроит.

– Не умеете вы торговаться, не умеете… Так и просидите всю жизнь в обсерватории вашей, в лаборатории…

Молчу.

– Ну ладно… так вот, можете написать, что черные дыры объекты не притягивают?

– М-м-м…

– Двести тысяч.

Сглатываю.

– Х-хорошо. Будет сделано.

Протягиваю руку, моя рука беспомощно повисает в воздухе. Вот так, рукопожатия я уже не заслуживаю, ну-ну…

Тампер исчезает.

Вот так.

Молча.

Смотрю на то место, гед только что была голограмма.

Кланяюсь пустоте.

…Кристал обвиняется в гибели четырехсот человек в результате аварии…

Да при чем здесь черная дыра, что там Кристал вообще на какую-то дыру ссылаетесь, вы хоть знаете, что никакая дыра не притягивает ничего? Вы в учебник-то по физике загляните!

– Вопрос на триста тысяч…

Это Кристал.

Строчки по экрану.

Кофе.

Черная икра.

Орхидеи.

Ем черную икру.

Орхидеи не ем, нет.

– Не стесняйтесь, берите орхидеи.

Простите?

– Берите орхидеи.

Делать нечего, беру с блюда орхидею, надкусываю, м-м-м, они еще и в сахаре…

– Триста тысяч. Интересует?

Щелкаю клавишами.

– Интересует.

На клавишах остаются потоки сахарного сиропа, чувствую, что краснею.

– Ничего страшного.

Это снова с экрана.

Печатаю:

– Что я должен сделать?

– Я восхищен вашими учебниками, вы так доходчиво объясняете строение мира…

Сжимаю зубы. Ну, давай уже ближе к делу…

– …а вы бы не могли изменить предельную скорость движения лайнеров?

– Это вам не ко мне, это к инженерам.

– Да нет… быстрее скорости света.

Пауза.

– Триста тысяч устроят?

– На сколько я должен изменить скорость света?

Вздрагиваю, когда вижу ответ.

– Четыреста тысяч.

Это Кристал.

Не унимается.

(Ударение на втором слоге)

Откашливаюсь, печатаю:

– Ну, куда скорость в два раза больше… давайте хотя бы в полтора…

Думаю, если сейчас спросит, что такое – в полтора, я его пришибу. А ведь спросит, современные-то не знают ни черта…

– Давайте в один и семь.

Вздрагиваю, вот черт, знает…

Беру еще одну орхидею.

Ем.

Вкусно.

Тогда тоже было вкусно.

Тогда.

Анька.

Пирог с вишней.

– Фу-у, с косточками.

Это Танька.

– Кому не нравится, в ресторан валите!

Это Анька.

– Девочки, не ссорьтесь!

Это я.

Пьем чай.

Тогда было вкусно. Даром, что с косточками.

Скоро будем.

Два слова в телефоне.

Сообщение трехлетней давности.

Уже знаю – не будут.

Ни скоро, ни вообще никогда.

– То есть, Кристал тут не при чем?

– Независимое расследование подтвердило, что это так. Вот, посмотрите траектории, скорости движения…

– …но позвольте, в таком случае получится, что пассажирский лайнер движется быстрее и непременно столкнется с…

– …а вот и нет. Пассажирский лайнер превысил скорость света, а это значит, что двигался не вперед, а назад.

– Но позвольте, в таком случае получается, что он вообще никуда не двигался, он был испепелен моментально…

– Вы мне что напридумывали?

Это Кристал.

– Я изменил законы физики, теперь вас не обвинят в гибели…

Да при чем здесь, чтобы меня не обвинили, вы должны сделать, чтобы Тампер…

– Как вы оцениваете шансы Тампера?

– Ну, знаете, после того, что случилось, я вообще удивляюсь, как Тампер выставляет свою кандидатуру. Нисколько не удивлюсь, если в ближайшее время мы увидим этого господина за решеткой.

– Так вы считаете, что это он виновен в гибели пятисот человек?

– Да, он двигался со скоростью…

Задумываюсь.

Спохватываюсь.

Набираю на клавиатуре:

– …а если Тампера со сверхскоростью света пустить, его вообще не станет, лайнер-то сгорит к черту…

– Друг мой, вы хотите, чтобы меня обвинили в гибели Тампера?

Перебираю варианты.

…более половины избирателей готовы отдать свои голоса за Тампера.

…а если изменить гравитацию…

…Тампер не может принять участие в выборах, поскольку обвиняется в гибели четырехсот…

Фанфары.

Тампер без них не может.

Вспышки прожекторов.

Без них Тампер тоже не может.

– Я сколько вам заплатил? Сколько я вам заплатил, я спрашиваю?

Откашливаюсь:

– Двести, если не ошибаюсь…

– А что вы сделали? Что вы сделали, я вас спрашиваю?

– Я выполнил…

– …выполнил он! Все бы так работу свою выполняли, поувольнял бы всех к черту! Завтра же чтобы Кристал за решеткой сидел!

Кристал.

С одной Л.

Даже не говорю, что не сидел, а сидела – вроде где-то слышал, что Кристал это не м-с, а м-р-с, как они про себя пишут.

Не знаю.

Фанфары.

Прожектора.

Тампер выступает перед…

…отсюда не вижу, перед кем.

Осторожно подхожу ближе, в толпе меня всё равно не заметят.

В толпе…

Не сразу понимаю, что никакой толпы и близко нет, и не будет – пустая площадь, где на возвышении стоит Тампер.

Тампер.

Он совсем рядом.

Я могу коснуться его рукой.

…нет.

Не могу.

Смотрю на голограмму, спрашиваю себя, видел ли я когда-нибудь Тампера вживую.

Нет.

Не видел.

– Что вы наделали?

Это Кристал.

С одной Л.

Ударение на втором слоге.

Орхи… нет, сегодня без орхидей и без икры, и без всего.

И вообще.

ВАМ СООБЩЕНИЕ ОТ КРИСТАЛ

И —

– Что вы наделали?

Стучу по клавишам:

– Я выполнял свою работу.

– И как вы объясните все это?

– Что – все это?

– А где все люди? А что на земле творится, это вы мне можете объяснить? Атмосфера где, я вас спрашиваю? А Солнце куда ушло?

– Солнце на своем месте, это Земля от Солнца оторвалась, гравитация-то…

– …да что вы мне голову морочите своей гравитацией, что вы с ней сделали вообще?

– То, что вы просили.

– Я вас просил учебник переписать, у-чеб-ник, а не законы мироздания!

Хочу что-то объяснить, не успеваю. Кристал продолжает:

– Как вы это…

– Как у вас это…

– Как вы это делаете?

– Долго объяснять…

– …и объяснять нечего. Завтра же чтобы все в порядке было, а Тампер…

– …а Кристал чтобы уничтожен был!

Это Тампер.

Даже не поправляю, что – была, а не был.

– Его нет в живых.

– К-кого нет в живых?

– Тампера.

– Когда успели?

– Что когда успел?

– Уничтожить его. Ну, вы вообще зверь, надо же было…

– Я его не убивал.

– Когда же он умер?

– Давно. Очень давно.

– ???????????

– Более того, я вообще сомневаюсь, что он когда-то жил.

– Поясните.

– Думаю, как я могу пояснить, и могу ли вообще…

…поворачиваю ключ в замке.

Толкаю дверь.

Тут же отскакиваю за стену в ожидании автоматной очереди или чего похуже.

Ничего не происходит.

Вхожу.

Смотрю на Тампера, вернее, на то, что считают Тампером.

Читаю пометки на сервере, думаю, триллион терабайт – это сколько.

Не знаю.

Это было вчера.