Необычный астроном

Так началось знакомство путешественников с индейцами. По повелению вождя Гримлеру и Николасу дали самой вкусной еды, которую смогли раздобыть туземцы, а сам вождь, когда они пообедали, попросил показать некоторые приёмы фехтования шпагой. Достаточно было и пяти минут, и индеец был настолько впечатлён и даже немного напуган (самую малость, но всё же напуган), что попросил показать их и для своих соплеменников, и вскоре вокруг него собрался целый круг людей, и прибывали всё новые и новые, так что Гримлер был вынужден повторять одни и те же приёмы снова и снова, и это длилось целых полчаса, если не сказать, что полный час. Наконец, ноги Гримлера начали подкашиваться, и он исполнял боевые приёмы уже не искусно, а как-то слишком медленно и грубовато. Вождь, тоже решивший посмотреть на это представление, заметил усталость Гримлера, которая грозила перейти в измождённость, и был вынужден приказать индейцам разойтись, после чего вновь ушёл в свою хижину.

– Брр, Николас, если бы вождь не разогнал их, то мне бы весь день и всю ночь пришлось выступать перед ними, как цирковому артисту. Нет, я не злюсь на них, просто… Ладно, давайте прогуляемся по их земле.

Путешественники стали прогуливаться по территории индейцев, а Гримлер стал внимательно рассматривать их дома. То, что он вначале принял за глину, оказалось смолой, которую индейцы добывали из местных деревьев. И действительно, нижние части стволов большинства ближайших к поселению деревьев были сплошь надрезаны, что не могло не сказаться на самочувствии растений: их кора и листья производили впечатление испытывающих сильную жажду, а некоторые листья уже опали.

– Да уж, индейцам стоило бы выбрать менее жестокий способ, – сказал Гримлер.

Он также заметил, что смола соединяла части их жилищ друг с другом невероятно крепко, а нижняя часть хижин была вбита в землю. А около каждой лежал большой камень (примерно в полтора-два раза больше входа внутрь), который, скорее всего, предназначался для закрытия входа.

– Наверное, так они и защищаются от сильных ветров.

В сами хижины Гримлер без приглашения их владельцев не заходил, так как это было невежливо. Однако он захотел узнать, имеют ли индейцы какой-либо другой источник пищи, кроме охоты и рыболовства. С этой целью он обошёл почти всё их поселение, и даже немного зашёл за его пределы, и смог обнаружить примерно в шестистах футах за хижиной вождя поле длиной в двести футов и шириной в сто, огороженное небольшим деревянным забором. Урожая на нём видно не было (видно, его уже убрали), но Гримлер заметил трёх человек, трудившихся на нём.

– Скорее всего, это их общее поле. Если это так, то моя догадка верна.

Гримлер так сильно хотел изучить индейцев, потому что его очень сильно интересовала судьба этого практически полностью уничтоженного народа, и он одновременно сочувствовал этому народу.

Вдруг раздался громкий клич индейцев за спиной героев, да так неожиданно, что обеих героев он заставил вздрогнуть. Они обернулись и увидели вождя, стоявшего рядом со своим жилищем. Он стоял, выпрямившись в полный рост, и кричал так громко, что целые стаи птиц, сидевших до этого на расположенных поблизости деревьях, испуганно взлетели и закружились в воздухе. На несколько секунд вождь замолк, а потом снова закричал, ещё громче, чем прежде.

В поселении индейцев сразу возникла суматоха. Одни начали копошиться в своих хижинах, и уже через минуту вышли из них со своим оружием: копьями, луком и стрелами, некоторые даже с мотыгами. Другие же подходили к своим детям и что-то говорили им. Третьи же, индейцы, которые уже имели при себе оружие, похоже, пытались лучше овладеть им: они пытались с определённого расстояния в тонкий ствол дерева.

– Что это они делают, мой господин? Неужели собираются воевать против кого-то? – спросил Николас. – Или же эти индейцы всё решили устроить нам приключение?

– Давайте узнаем.

Вождь ещё раз повторил свой клич, и он прозвучал ещё громче, чем предыдущий, и даже у Гримлера вдруг кольнуло в сердце.

Соплеменники столпились вокруг своего предводителя, окружив его и образовав подобие полумесяца.

Вождь начал объяснять что-то своим индейцам, немного повысив голос, а те слушали его молча, затаив дыхание. Его речь продолжалась около минуты, а после её окончания все слушатели мгновенно подняли вверх своё оружие и стали радостно кричать, вторя своему предводителю.

– Мой господин, скорее, уносим ноги! – вскричал Николас.

– Спокойнее же! – упрекнул своего слугу Гримлер. В его голосе не чувствовалось злобы, но было лёгкое, совсем небольшое раздражение, вызванное трусостью Николаса. – Первое время я тоже ничего не понимал из его речи, но затем я услышал слова «охота» и «звери» и понял, что индейцы всего лишь собираются на охоту. У них закончились запасы мяса, а так как своего скота это племя не имеет, им приходится добывать мясо самим. И, Николас, прошу, постойте здесь. Я собираюсь кое-что сказать им.

Гримлер подошёл к вождю и во всеуслышание заявил всему племени, что собирается пойти вместе со всеми индейцами на охоту. Он не знал, как будет на местном языке «шпага», поэтому вынул её из ножен и стал показывать своё умение владеть этим оружием. Наконец, вождь и его соплеменники снова встали в кружок и, похоже, снова начали совещание, подобное тому, которое они устраивали при первой встрече с путешественниками.

Затем глава племени подошёл к Гримлеру и одобрительно кивнул ему головой.

Тот поклонился вождю и вернулся назад к своему слуге, который удивлённо смотрел на происходящее. Хозяин Николаса рассказал ему про то, что хочет поохотиться вместе с индейцами.

У бедного слуги после таких слов снова задрожали колени и выступил пот на лбу от страха. Он представлял, какие опасности могут случиться на охоте, поэтому его охватила боязнь за себя и за своего господина. Гримлер заметил это и понял причину страха, но на этот раз он не стал упрекать своего трусливого слугу, а подумал так:

«Охота действительно может пройти не без приключений. За нами может погнаться дикий зверь (а у нас даже ружья нет), мы можем куда-либо упасть, попасть под дождь. И здесь моего Николаса можно понять».

И Гримлер сжалился над Николасом и решил не брать его с собой на охоту. Он попросил одного из индейцев не идти на охоту и с разрешения вождя присмотреть за ним. Индеец и вождь согласились, и Николас остался один в деревне чуждых ему людей.

Вскоре все мужчины племени (кроме отряда из пяти – десяти человек, оставшихся сторожить селение) уже встали за спиной своего вождя, и тот повёл их вперёд, в дремучий лес.

Ходить по лесу оказалось не так удобно, как предполагал Гримлер. Путешественнику и индейцам пришлось ходить по сырой и мокрой земле, ибо леса в той местности были густыми, а лето, как я уже упоминал, там довольно дождливое (удивительно, что всё время, пока Гримлер и Николас гостили у индейцев, не пролилось ни одного даже самого незначительного дождика, и это означало, что в ближайшее время могут пойти затяжные ливни), поэтому влага испарялась медленно. Подошвы и каблуки сапог Гримлера покрылись грязью, не успев он и глазом моргнуть. Он чувствовал себя так, будто ходит по болоту и боялся провалиться в землю.

«Да уж, представляю, каково сейчас моим новым попутчикам! Николас, похоже, был прав. От этой прогулки он точно остался бы не в восторге. Хорошо ещё, что нам не попадаются коряги (здесь нет хвойных деревьев), ибо в такой мешанине я запросто бы стал натыкаться на них!» – думал Гримлер.

Однако ему представилась возможность полюбоваться местными лесами, так как до этого момент он мог видеть их только на картинках в книгах. Здесь были как уже знакомые путешественнику деревья, такие, как дуб или бук, так и те, с которыми он встретился сейчас впервые. Земля была усеяна множеством плодов, к сожалению, большинство из них не было пригодно для еды.

Вдруг вождь племени уловил своим чутким ухом звуки движений мелкого животного, заключавшиеся в шорохе травы, будто кто-то с маленькими лапками очень быстро бежал по ней. Звуки доносились справа от предводителя, с расстояния примерно двести футов. Тот дал знак своим индейцам, они приготовили своё оружие и в тот же миг увидели зайца, бегущего прямо на них!

Однако у племени было численное превосходство. Они стали быстро окружать зверька, но замешкались, так как один из них случайно наступил на ногу другому, между ними возник спор, и в результате охотники чуть не упустили свою добычу: она прорвалась через их плохо сформированный полукруг

Благо, около них был Гримлер. Он уже успел проголодаться, так как его желание как можно больше изучить этих индейцев сильно опустошало желудок. Вдобавок, в путешественнике вдруг проснулась гордость, желание показать племени, что оно не зря взяло его на охоту. Поэтому наш фехтовальщик молниеносно выхватил свою шпагу (с которой он не упражнялся уже примерно неделю, поэтому в этот момент он одновременно с гордостью немного боялся, что начал терять свои навыки владения этим оружием) из ножен, направил её остриё перпендикулярно пути зайца (который, как можно было определить, бежал прямо на восток) и, как только зверёк оказался в двадцати футах от него, и, несмотря на то, что грязь начинала затруднять движения Гримлера, почти молниеносно подбежал к зайцу и одним ударом решил исход этой стычки в свою пользу и индейцев. Нескольких дней было недостаточно для того, чтобы наш герой смог начать лишаться своих навыков фехтования, и, к тому же, зная лишь приблизительно скорость бега зайцев и своего собственного, мог лишь грубо рассчитать момент, когда ему нужно было действовать, но он смог каким-то чудом поймать добычу.

Всё племя раскрыло рты от изумления. Как казалось самим индейцам, этот человек, которого они ранее считали врагом, так как представители его расы более одного столетия истребляли и всячески мучали их народ, владел умениями, которыми, как считало племя, не мог обладать человек. Жители этого поселения с этого момента стали по-другому относиться к Гримлеру, которого ранее ещё немного подозревали в злых намерениях. И дело был не сколько в том, что путешественник поймал зайца, а, как я уже говорил, в необыкновенных для них способностях, а также в том, что Гримлер совершенно бескорыстно помогал племени на охоте.

Вождь взял тушку зайца и взвалил её к себе на плечо. Он приказал племени идти дальше, и охота продолжилась.

Наша необычная компания всё дальше углублялась в лес, и он становился всё более дремучим и непроходимым. Деревья, казалось, стали образовывать плотную стену, пройти через которую понемногу стало казаться приключением, усталые охотники еле пробивались через неё, но после этого их встречала точно такая же стена, и мучения начинались заново. Но не только это изматывало бедных индейцев; ветви некоторых деревьев находились так низко, что грозились выколоть им глаза или оцарапать лицо, и наиболее острые из них даже выполняли свою вторую угрозу, и попавшему под неё охотнику было бы очень тяжело, если бы племя не подбадривало его и не старалось ему помочь. И неудивительно, что со временем наименее выносливые члены стали поворачивать в другую сторону и возвращаться в свои хижины (Впрочем, почти каждая их охота имела такие опасности, но иначе племя поступать не могло, иначе им без еды оставалось только проситься в рабство к своим мучителям, чтобы те давали индейцам хоть какое-то пропитание). Однако они слишком поторопились с этим, так как, спустя лишь пять минут после массового отказа от охоты лес начал довольно быстро редеть, и оставшиеся наиболее сильные индейцы наконец вышли на лужайку, с обеих сторон окружающую реку Саванна! Они углубились в лес, шли некоторое время по прямой, а затем снова вышли на берег реки, только оказались немного западнее места, где находились их жилища. Однако тех, кто смог пробиться сквозь возникшую на их пути преграду, было всего девять, среди них оказались и Гримлер, и вождь, сумевший невероятным образом удержать зайца на своём плече. Их лица были исцарапаны, они сильно перепачкались, но, тем не менее, были очень довольны. Правда, эти храбрые индейцы не встретили ни одного животного, но даже если бы племя нашло свою дичь, то охотиться на неё было бы очень сложно, ведь ни стрелы, ни копья не смогли бы пролететь и пяти футов в такой чаще и вряд ли достигли бы своей цели.

Тем не менее, нашей компании удалось выйти из дремучего леса на берег реки.

– Я уже вижу отсюда здание Государственного астрономического союза! Я наконец-то добрался до него! «Однако я не могу оставить Николаса и этих храбрых индейцев, поэтому я пока останусь с ними», – сказал Гримлер. И правда, несмотря на то, что его цель была очень близко, он продолжал помогать индейцам охотится. И их приключения ещё не закончились на этом.

Спустя пять минут после этих слов, во время которых вождь и сумевшие продолжить охоту индейцы искали дичь, но безуспешно, наиболее наблюдательный среди всех остальных охотников предводитель племени заметил в примерно в тридцати футах от себя настоящего медведя! Зверь бродил по берегу Саванны, повернувшись лицом от индейцев, поэтому не замечал их. У него была светло-бурая шерсть, развесистые уши, глаза-бусинки и голова, напоминающая своей формой грубо начерченный треугольник. Медведь был достаточно крупным: десять футов длиной и шесть футов ростом. Он увидел реку и собирался вдоволь напиться речной водой, и явно не ожидал нападения.

Предводитель дал знак своим соплеменникам и Гримлеру сделаться как можно тише, и они, крадучись и стараясь не наступить на какую-нибудь упавшую ветку, ибо это создаст громкий шум, и их добыча сможет ускользнуть или, наоборот, стать охотником, скрылись в лесу и скрылись между деревьями. Храбрый охотник справедливо решил, что мяса этого медведя может хватить на еду всему селению, и с успешным исходом можно будет прекращать охоту, тем более, что все его жители, сейчас сопровождающие своего главу, да и он сам, очень страшно устали, тем более, что индейцы сильно заботились о своём госте, словно он сам состоял в их племени и был сильно ранен на охоте, так как они всё ещё считали Гримлера слабее их. И вождь не хотел упускать такую добычу и, несмотря на то, что охота на медведей была довольно опасным занятием, достал копьё и метнул его в зверя, который уже наклонил свою морду к реке и собирался начать пить. Туда он и целился. Но, к большому несчастью для всех присутствующих здесь героев, у вождя, обычно самого стойкого, зоркого и меткого из всего племени, вдруг дрогнула рука, так как он был сильно измотан описанными выше трудностями, вдруг дрогнула рука, и копьё не попало своим остриём в голову зверя, а прошло косо, и лишь древко задело её. Данного удара, разумеется, было недостаточно для удачного исхода охоты, но вполне достаточно для того, чтобы разозлить медведя, и он, повернув голову в ту сторону, откуда прилетело злосчастное оружие, увидел вождя и тотчас же яростно понёсся в его сторону.

Обычно всегда смелый вождь сейчас сильно испугался и за себя, и за своё племя. Он смог скрыться в лесу, буквально за секунду до того, как его спины коснулась морда зверя. Он спрятался за деревом с самым широким стволом, который только смог найти и стал советоваться с остальным индейцами на их собственном языке, но его речь была примерно такой:

– Мы должны поймать этого зверюгу, чёрт возьми, иначе считайте нашу охоту проваленной! Но мы его действительно разозлили, и он теперь скорее всего сам разорвёт нас в клочки! Этот медведь чертовски быстр, и шкура его крепка, так что наше оружие, если мы будем нападать поодиночке, оставит на нём лишь лёгкие раны, а ведь мы взяли не так уж и много стрел, чтобы тратить их попусту! Я потерял своё копьё и не хочу возвращаться за ним. Впрочем, я знаю, как нам подстрелить этого медведя. Слушайте: мы можем окружить его со всех сторон, благо, нас всех для этого хватает, но если мы израсходуем все свои стрелы и не сможем вывести его из строя, нам крышка! Но мы всё равно выдвигаемся. Что мы, разве хуже других племён, которые успешно охотились на точно таких же медведей?! Стреляйте ему в глаза, если мы попадём, он не сможет больше видеть нас, а значит, не сможет и напасть!

Индейцы начали выходить из леса и искать медведя, которому собирались отомстить за нападение на своего главу.

И одновременно в Гримлере стало просыпаться не очень хорошее в определённых случаях чувство: гордость (по крайней мере, он так сначала подумал). Он захотел помочь индейцам в охоте на этого зверя, точно так же, как ранее смог принудить сдаться огромную шайку разбойников, дерзнувшую напасть на целый город, а затем сумел заделать пробоину на «Наполеоне», а также ещё доказать племени, что оно не зря взяло его на охоту. Гримлеру показалось, что племя не сможет справиться со зверем в одиночку, поэтому и решил проявить свой героизм. Но затем он немного приутих, так как наш герой, как и было сказано выше, (немного справедливо) подумал о том, что проявил чрезмерную гордость, которую следовало умерить. И он смог с ней справиться, но всё равно захотел нападать на медведя вместе со всеми остальными своими новыми знакомыми, но, как оказалось, руководила вовсе не гордость, а опасение за них, что они не справятся со зверем и навлекут на себя беду. Только на этот раз Гримлер не захотел в одиночку сражаться с ним, а всего лишь пожелал выйти на него вместе с остальным племенем, и это являлось более безопасным решением для нашего путешественника.

Приняв такое решение, он поспешил покинуть лес, так как остальные охотники уже вышли из чащи. И увидели объект своего внимания в сорока футах от вождя в направлении своей деревни. Он невозмутимо пил воду, и, казалось, уже забыл о только что произошедшей стычке. Предводитель дал приказ как можно тише приближаться к зверю и так же тихо начинать окружать его. Гримлер пошёл вместе с охотниками.

И, спустя пять минут, во время которых медведь всё не отрывался от воды, видимо, он испытывал сильную жажду, индейцам и нашему путешественнику (он пока держал шпагу в ножнах, так как боялся, что добыча услышит звук, если он вытащит оружие) удалось довольно плотно окружить зверя (их кольцо было в девяти футах от него), и, по команде вождя, мгновенно натянули свои тетивы и начали стрелять.

Но тут произошёл момент, который чуть не решил исход этого сражения совсем не так, как хотелось всем присутствующим. За то время, пока глава племени отдавал свою команду, а его соплеменники готовились отпустить стрелы, медведь успел поднять свою голову и начать отходить от реки. Застать свою дичь врасплох им не удалось, и, выстрелив, они только многократно усугубили ситуацию: стрелы попали в спину, но им не удалось повалить зверя, а некоторые охотники и вовсе промахнулись. Поэтому, уже невероятно разозлённый зверь, набросился на одного из них, хоть и с меньшей прытью, чем раньше, но всё равно несчастному индейцу еле удалось увернуться от чудовищных когтей, но тем самым он разомкнул кольцо. К счастью, дичь ненадолго замешкалась, и этого хватило, чтобы подоспевший сзади Гримлер (он сначала тоже убежал, но затем заметил, что индейцы вот-вот проиграют) вонзил свою шпагу в спину медведя, в которую ранее попали стрелы. От первого удара зверь упал на бок, а второй смог завершить охоту.

Ему вдруг стало жалко несчастного зверя, но он понял, что если бы не его шпага, то охотникам пришлось бы очень туго. Путешественник вдруг почувствовал себя очень уставшим, поэтому он больше не захотел продолжать сопровождать племя. Он подошёл к вождю и знаками сказал ему, что покидает охоту и хочет вернуться за Николасом и продолжить свой путь, а затем ушёл, не сказав больше и слова и оставив племя в некотором недоумении.

«Лето уже кончается, скоро наступят холода» – думал Гримлер, идя по берегу Саванны и возвращаясь в селение. «К тому же, с океана идёт очень тёмное облако, а это, значит, что скоро начнётся ливень или даже гроза, поэтому здание Государственного астрономического союза послужит мне укрытием».

Разыскав селение, кликнув Николаса и объяснив индейцу, на попечении которого находился его слуга (опять же знаками), что они уходят, Гримлер навсегда покинул это племя.

– Вы не представляете, что сейчас случилось на охоте! – сказал он, идя по берегу Саванны вместе со своим слугой. – Впрочем я вам потом обо всём расскажу.

– Я снова вижу здание Астрономического союза! – воскликнул Гримлер уже когда прошло десять минут после того, как поселение окончательно скрылось за горизонтом, и они вышли на ту же самую лужайку, где проходила стычка с медведем, но индейцы уже ушли оттуда. – Наконец-то мы добрались, Николас! Вот и всё!

И действительно, сильно блестящее на солнце белое здание было буквально в четверти мили от путешественников и словно приглашало их зайти.

Но на этом история не заканчивается.

Глава шестая. Государственный астрономический союз

Когда Николас и его господин подошли к зданию, куда так стремился попасть Гримлер, они смогли наглядно рассмотреть его. Здание Государственного астрономического союза было воистину огромным для того времени – более трёхсот футов в длину и около двухсот в ширину, но всего двенадцать футов в ширину и имело всего три этажа. Выкрашено здание было в почти чистый белый цвет, из-за чего отлично отражало лучи солнца. Издалека казалось, будто оно светится, и что это вообще не здание, а какой-то неведомый сверкающий объект. Окна были сводчатыми, сделанными из дубовой древесины, и располагались равномерно по всей длине здания, из-за чего оно отлично освещалось солнцем. Потолок несколько выступал над окнами, формируя что-то наподобие арок. Двери были парными, тоже сводчатыми и также дубовыми. Сверху была деталь, которую Гримлер поначалу не заметил, но она имела огромное значение для всего Союза. Это был купол, в котором располагались телескопы, и с их помощью члены Государственного астрономического союза могли проводить наблюдения за звёздным небом.

Государственный союз был основан в сентябре 1810 года жителем Саванны Уильямсом, выходцем из состоятельной семьи, но несмотря на это, он был добрым и душевным человеком средних лет (на момент событий нашей повести), который и в то время, когда Гримлер и Николас наконец смогли добраться туда, был руководителем этого союза. Однако, когда он только был основан, вышеупомянутый Уильямс был молодым и задорным юнцом, который только начал увлекаться астрономией. Им двигала достаточно благородная цель: объединить в одном месте учёных-астрономов со всего мира, чтобы они, объединённые общими мыслями, могли вместе наблюдать за звёздами и «туманными пятнами» (в то время так называли все галактики и туманности из-за несовершенства существовавших тогда телескопов), писать заметки, делать зарисовки и просто свободно общаться между собой. Однако Уильямс был немного глуповатым и решил, что здание Астрономического союза будет построено неподалёку от его родного города Саванны, чтобы он довольно легко мог достигать этого здания, но он не учёл то, что у штата Джорджия, где и находится Саванна, не очень сухой климат с влажным летом, а это значит, что летом небо часто бывает затянуто тучами, что делает наблюдения невозможными, но тогда Уильямс этого не знал.

Он сам и его семья, заручившись поддержкой своих знакомых из родного города, а также не менее богатых семей, некоторых других городов (с помощью газет, и не обращая внимания на критику) смогли оплатить постройку здания Государственного астрономического союза. И постепенно туда стали приезжать учёные, которые, несмотря на вышеупомянутую оплошность, не упускали возможности потрудиться вместе.

Союз постепенно становился всё более известным, о нём писали в газетах даже за океаном, и всё больше астрономов изъявляли своё желание стать его членами. Однако, несмотря на широкую известность, к лету 1820 года в его состав входило всего лишь немногим более пятидесяти человек, что можно было обосновать малой популярностью астрономии и уже отмеченным выше огрехом в расположении здания Государственного астрономического союза, а также довольно суровым «экзаменом» по меркам того времени для случайных людей, решивших стать его членами. Но всё равно, учёные, входящие в его состав, пользовались большим уважением

Вернёмся теперь к Гримлеру и Николасу. Они стояли у самых ворот здания, которые, к слову, также были дубовыми, а окружавший их забор выглядел как частокол, состоявший из досок, закруглённых сверху. Путешественники долго кричали, чтобы им хоть кто-нибудь отозвался, но, к сожалению, исполинское здание абсолютно молчало. Но затем Гримлер обнаружил, что ворота не заперты. Вместе со своим слугой он открыл их и попал на территорию, принадлежавшую Государственному астрономическому союзу, собираясь извиниться за неожиданное вторжение, если кто-либо появится в дверях.

Николас и его хозяин увидели дорожку из булыжника трех футов шириной, которая тянулась от ворот до самых ступенек, ведущих к входу в это величественное здание. У Гримлера даже замерло сердце, словно оно на несколько мгновений превратилось в камень; ведь ему удалось наконец попасть туда, куда он стремился всё время, пока длилась наша повесть до этого момента, и вот он здесь. Он не представлял, что его ждало дальше, и молодому учёному даже стало немного страшно.