Белый Шарик – хвост колечком

Горячими каплями они текли по раскрасневшемуся от волнения лицу. Мальчик старался их спрятать, но ничего не получалось. Он еле слышно всхлипывал и шмыгал носом, чем еще больше раздражал Галину Федоровну.

Сжав его руку еще сильнее, она, как змея, прошипела ему на ухо.

– Поздно плакать, гадёныш! Я твою подлую натуру насквозь вижу. Меня такими фокусами не проймешь. Это других ты можешь разжалобить, но не меня. Я тертый калач. По тебе уже тюрьма плачет. Я бы таких, как ты, на месте бы расстреливала… без суда и следствия… в младенчестве. Не дожидаясь пока начнут убивать и насиловать.

Юрка громко всхлипнул не в силах прекратить рыдание.

Учительница, побагровев от злости, еще сильнее впияжилась ногтями в руку первоклассника, от чего его пальцы онемели.

– Заткнись!

Она со всей силы одернула мальчика и зашагала дальше. От неожиданности Юра едва не упал, но все же устоял на ногах. Чуть слышно всхлипывая, он шел за Галиной Федоровной по коридору.

Техничка тетя Маша, взглянув на часы, потянулась к колокольчику. До конца первого урока оставалось несколько секунд.

Увидев печальное шествие, она замерла.

Галина Федоровна, поняв, что за ней наблюдают, замедлила шаг. Она повернулась к техничке и неестественно улыбнулась.

– Добрый день, – елейным голоском пролепетала учительница, боясь, что ее предыдущие слова могли услышать.

Тетя Маша медленно кивнула, но ничего не ответила. Она еще несколько секунд стояла с колокольчиком в руках, взглядом провожая рыдающего Юрку, пока он с Галиной Федоровной не скрылся за дверью кабинета.

Глава 4

Всю перемену Юрка проплакал. Он сидел за своей партой, положив голову на скрещенные руки и громко, не скрывая слез, рыдал. Мимо ходили одноклассники, но никто не решался к нему подойти. Дети старались не замечать зареванного мальчика. Только изредка, когда рыдания становились настолько громкими, что делать вид, что ничего не происходит не получалось, они боязливо оглядывались на тот ряд парт, где сидел Юрка.

Чувствовали ли они себя виноватыми? Сложно сказать. Может быть кто-то из класса, как и Настя Иванова, понимал смысл происходящего, только стараниями Мыхиной их совесть снова впадала в спячку. Но темный осадок, наверняка, остался в каждой душе.

Когда Галина Федоровна вышла из кабинета в класс заглянула тетя Маша. Увидев техничку, дети боязливо замолчали. Несмотря на почтенный возраст и не очень престижную работу, тетю Машу в школе уважали и даже немного побаивались. Уж очень грозная и независимая она была.

Семеня ногами, женщина осторожно прошла между рядов парт и остановилась возле Юрки. Тот еще громко всхлипывал, спрятав лицо руками.

Тетя Маша аккуратно положила свою широкую морщинистую ладонь на его маленькое плечо и слегка присела. От неожиданного прикосновения мальчик вздрогнул.

– Сынок, – тихо сказала тетя Маша, боясь напугать Юру.

Юра поднял голову, пытаясь взглядом найти того, кто его звал. Его лицо было опухшим от слез. Нос распух и покраснел, рот уродливо искривился, густые темные волосы торчали в разные стороны. Только большие серые глаза, до краев наполненные солеными слезами, излучали слегка поблекший свет, проникающий прямо в сердце. Тетя Маша, увидев этот взгляд, замерла. Тяжелый вздох вырвался из ее уст. Ей показалось, что в то мгновение не семилетний несправедливо обиженный мальчик смотрел на нее, а сам Бог.

– Пойдем, – тихо сказала она, поднимая Юрку со стула, – Пойдем со мной, сынок.

Не чувствуя собственного тела, мальчик медленно поднялся со стула. Его руки дрожали в лихорадке, а ноги были, как вата. В ушах раздавался противный писк.

– Пойдем, дорогой, – причитала тетя Маша, придерживая Юру, чтобы тот не упал, – Пойдем, мой хороший.

Они медленно прошли между партами и направились к выходу. Юрка едва переставлял ноги и постоянно всхлипывал.

– Пойдем, сынок, – приговаривала техничка.

Она одной рукой аккуратно держала Юркину ладонь, а другой, осторожно гладила его по спине.

– Идем, мы сейчас с тобой умоемся, пойдем, мой дорогой. Пойдем…

Дойдя до двери, тетя Маша бросила грозный взгляд на детей, что наблюдали за происходящим. Все, как один, опустили голову. Им казалось, что тетя Маша все знала.

Но добрая женщина не знала правды. Она просто видела боль отвергнутого ребенка, до которого никому нет дела, и не могла пройти мимо.

Заведя Юрку в туалет, тетя Маша осторожно умыла его холодной водой.

– Успокойся, малыш, – шептала она, второй рукой гладя мальчика по голове, – Сейчас станет легче.

Женщина суетливо потянулась за полотенцем, что висел над раковиной на маленьком самодельном крючке. Юра тем временем стоял возле, наблюдая, как вода, что только что текла из крана, с противным бульканьем уходит в водосток. От пережитого стресса его потрясывало. Тетя Маша аккуратно вытерла мокрое лицо мальчика и присела рядом так, чтобы ее взгляд был на одном уровне с Юркиным.

– Получше? – спросила она.

Юра едва заметно кивнул. Женщина обняла мальчика за плечи. Уткнувшись лицом в ее рабочий халат, Юрка заплакал с новой силой. Он не ожидал того, что кто-то вдруг его приласкает. Все обиды, копившиеся годами, в это мгновение прорвались новой порцией слез. Тетя Маша обняла Юрку еще крепче. Ее сердце разрывалось от боли и жалости. Слишком горькими были те слезы.

– Пойдем со мной, я тебя чаем напою! – предложила тетя Маша, когда Юрка немного успокоился.

Мальчик одной рукой еще держался за ее уже выцветший от частых стирок халат, который был мокрым насквозь от слез.

– А урок? – спросил Юра, шмыгая носом, – Галина Федоровна…

– А что она нам сделает? – перебила тетя Маша, – А начнет орать, мы ее тряпкой!

Юра засмеялся.

– Пошли.

Тетя Маша поднялась на ноги и медленно зашагала к выходу. Юрка, едва заметно улыбаясь, пошел за ней. Мысленно он представлял, как тетя Маша гоняет грязной тряпкой Галину Федоровну по коридору.

– Я сегодня в ларьке у остановки такие вкусные конфеты купила, – продолжала тетя Маша, – Ты такие, наверное, не пробовал.

Она шла по коридору к маленькой комнате, что была выделена под хоз. инвентарь из старой раздевалки у спортзала. Пошвырявшись в глубоком кармане, женщина нашла длинный ключ и вставила его в замочную скважину. Через несколько секунд дверь с противным скрипом отворилась, обдав лицо Юрки запахом прелых тряпок и хлорки.

– Осторожно, – сказала тетя Маша, поднявшись на ступеньку и включив свет, – Здесь очень скользко.

Юра все еще стоял возле двери, думая пройти ли ему на урок или принять приглашение технички. Он не хотел идти в класс, но, в то же время, боялся пропустить занятие. До этого он никогда не прогуливал. Мальчика мучила совесть.

– Положили плитку, а она скользит. Хоть босиком по ней ходи, – продолжала тетя Маша.

Она быстрым движением руки хлопнула по кнопке электрического чайника. Тот загорелся голубым светом.

– Здесь раньше же раздевалка была, – продолжила она, развязывая пакет с конфетами, и пересыпая его содержимое в красивую тарелочку с резной каемкой, – Теперь вот, мои владения. Это мужская, а женскую отдали под кухню. Там будут готовить вам обеды. Из комнаты отдыха сделают столовую.

Тетя Маша бросила взгляд в сторону Юрки.

– Ты чего там стоишь? – спросила она.

Юрка замялся и опустил голову.

– Пошли, не тронет она тебя. Был бы нужен, уже прибежала бы. Пол урока уже прошло, и где все?

Мальчик ничего не ответил.

– То-то и оно.

Постояв еще немного в дверях, Юра зашел в подсобку.

Чайник уже закипел. Тетя Маша бросила в стоящие на столе граненные стаканы по пакетику чая и налила кипятка. Серый пар поднялся над ними и крупными каплями осел на горлышке Юркиного стакана. Тетя Маша достала две большие алюминиевые ложки и присела на стул рядом. Одну из ложек она протянула Юрке.

– Извини, – улыбнулась она, заметив Юркино смятение, – У меня только такие. Давно хочу из дома чайные принести, да все забываю. Да и некогда особо чаи распивать… и не с кем.

Женщина тяжело вздохнула и задумалась.

– Дома, впрочем, тоже не с кем.

Юра потянулся за своим стаканом. Он еще никогда не пил чай из граненного. Дома у него был свой бокал, а в школе он никогда не кушал. На буфет родители не давали денег. Юра плотно завтракал дома и терпел до конца уроков. Его обедом был полдник, а иногда, когда мама была на работе, и по возвращению домой Юрку ждал пустой холодильник, ужин. Юра осторожно отхлебнул от края, не поднимая стакан со стола.

«Нет, все-таки с ручкой пить удобнее», – подумал он, но вслух не произнес этих слов.

Он не хотел обидеть тетю Машу.

«Или, если уж пить, то холодное. Как взрослые пьют из граненного стакана белый лимонад… только они еще чокаются».

Юра видел на юбилее у бабушки Зои. Там муж тети Тани, двоюродной сестры отца, много чокался и пил, а потом ругался на отца и свою жену плохими словами. И даже подрался с другим дядей.

«Нет, – подумал Юрка, вспомнив дядю Толю с синяком под глазом, – Холодное из стакана лучше не пить. И, на всякий случай не чокаться. А то мало ли что».

Весь остаток урока Юрка и тетей Машей пили чай с конфетами и разговаривали. Юра рассказал, что с ним на самом деле сегодня случилось. Тетя Маша внимательно слушала, подкладывая в тарелочку еще конфет. Они действительно были очень вкусными.

– Эта Ленка, мне с первого дня не понравилась! – участливо сказала техничка, – Вот, что-то в ней не так. Вроде бы обычный ребенок, но, что-то в ее внешности есть неприятное.

– Крысиное, – перебил Юрка, и тут же осекся.

Он боялся, что тетя Маша поругает его за такое сравнение.

– Точно, – сказала она и задумалась, – Крысиное.

Они оба замолчали.

Тут дверь подсобки отворилась. На пороге стоял запыхавшийся Антон.

– Юрка, – крикнул он, переводя дыхание, – Вот ты где. Там это… мать твоя пришла. Галина Федоровна ей уже все рассказала. Она рвет и мечет. Тебя все ищут.

Юра замер. Внутри него все сжалось и похолодело. Он осторожно поставил стакан на стол и посмотрел на тетю Машу.

Она с горечью глядела на мальчика.

– Давай быстрее, тебя уже вся школа ищет.

Юрка встал со стула и на ватных ногах направился к выходу.

– С Богом, сынок, – прошептала тетя Маша, провожая взглядом мальчишку.

Глава 5

Когда Юрка вышел в коридор, он понял, что посмотреть на его публичную казнь пришла, чуть ли не вся школа. Ребята небольшими стайками стояли в стороне и едва слышно перешептывались, но все, не скрывая любопытства и трепета глядели на непонятного вида женщину, кричащую возле учительской.

Надежда Петровна, получив звонок от директора, сразу же отпросилась с фермы, где она работала дояркой, и, в чем есть, не доехав до дома, чтобы переодеться, прибежала в школу. Ее высокие до колен резиновые сапоги, оставлявшие ошметки грязи на полу, были перепачканы навозом и силосом. Рабочая фуфайка затерта в рукавах, а на спине красовалась кривая, не подходящая по цвету заплатка. От женщины густо пахло коровами и навозом. Все рядом с ней брезгливо кривили нос, словно ее присутствие здесь было чем-то оскорбительным и вопиющим. Будто бы они сами были не деревенскими жителями, а потомками древней королевской династии, и никогда в жизни не имели дел с коровами. Больше всех кривила нос Галина Федоровна.

Как только мать увидела Юрку, ее лицо переменилось. Она больше не кричала, а молчаливо ждала, когда тот подойдет ближе. По ее взгляду Юра понял, что она уже была у директора.

– Ну, – звенящим голосом спросила она, когда мальчик был совсем рядом, – И где ты шляешься? Почему не на уроке?

Юрка пытался что-то ответить, но мать его перебила. Ей не нужно было знать правду. Она, как и все присутствующие, хотела крови. Женщина чувствовала себя униженной, но всячески старалась не подавать вида, хотя все вокруг итак все понимали.

– Почему я должна бегать искать тебя по всей школе?

Юра ничего не ответил. Он бросил взгляд на собравшихся в коридоре зевак.

– Иди, собирай свои вещи, – крикнула Надежда, – Бегом!

Юрка не ожидал такого. Зная свою мать, он думал, что его сейчас публично выпорют ремнем, но этого не произошло.

– Это плохо, – подумал Юра, – Это очень плохо…

Под пристальными взглядами учеников на ватных ногах, мальчик поплелся в кабинет за вещами.

Он наскоро покидал в портфель свои тетради и учебники, снял с вешалки куртку и шапку и снова вышел в коридор.

Выходя, он мельком оглядел присутствующих. Все так же стояли, разинув рты и ожидая развязки истории. В углу возле окна сидела тетя Маша. Увидев мальчика, она печально улыбнулась, потянувшись к звонку. Скоро должен был начаться третий урок. По расписанию это было чтение.

– Очень жаль, – мелькнуло в Юркиной голове, – Жаль, что не смогу пойти. Я ведь так готовился.

Скользнув по толпе, его глаза встретились с глазами матери. Такой отчаянной ярости и стыда в них он еще никогда не видел.

Юра понял, что его казнь случится вдали от чужих глаз.

Надежда Петровна что-то сказала его классной руководительнице, та молча кивнула.

Когда Юрка подошел ближе к матери, она, схватив его за шкирку, как хватают беспомощных щенков или котят, направилась к выходу. Швырнув сына к скамейке, женщина сквозь зубы едва слышно процедила:

– Обувайся!

Школьный звонок перебил ее, не дав сказать что-либо еще.

Дети, громко обсуждая случившееся, разошлись по кабинетам. Тетя Маша, положив колокольчик на место, торопливо направилась к Надежде и Юрке.

Подойдя ближе, она сдавленным голосом, чтобы не услышала Галина Федоровна, что все еще крутилась в коридоре, словно желая убедиться, что Юрку все-таки накажут, шепнула:

– Вы уж сильно его не ругайте…

Мать злобно поджала губы, не ожидая того, что кто-то заступится за ее сына. Она всегда поджимала губы, когда злилась, но старалась скрыть ото всех свой гнев.

Юрка тем временем закончил обуваться и, с целью потянуть время, да и просто не привлекать к себе внимания злой матери, просто сидел на скамейке.

– Он ни в чем не виноват, – продолжила тетя Маша, но мать ее перебила.

Было видно, что такое заступничество ей неприятно. Что для себя она уже все решила, и кто-то должен был ответить за ее унижение. Она знала, что придя домой, дети непременно расскажут родителям о случившемся, и уже вечером все три села будут в подробностях обсуждать ее внешний вид и сопутствующий аромат. А это очень сильно било по ее самолюбию. Всю свою жизнь Надежда стыдилась крестьянских корней. Да и эта работа ей очень не нравилась, но деваться особо было некуда. Голод не тетка, хлеба не даст. Жизнь прижмет – и каждый пойдет коровам хвосты крутить.

Она ненавидела эту деревню, ненавидела свою избушку- развалюху, ненавидела нищего мужа, сына… ненавидела свою серую, убогую жизнь. Этот непосильный низкооплачиваемый труд. Вечные долги и поиски денег, мысли о том, чем же накормить ребенка, вечные стыд за свою нищету и попытки казаться тем, кем ты не являешься. Попытки угнаться за более богатыми и обеспеченными. Пустить пыль в глаза. Показать всем вокруг, что она достойна большего, а не того, что имеет сейчас.

Наде было стыдно за то, что она бедная. И все теперь знали это. Там, в школьном коридоре, каждый увидел ее слабое место, хоть женщина и старалась всячески его скрыть. Такого унижения она не могла стерпеть.

– Знаете что, – сказала женщина, – Вот своих родите, их и воспитывайте.

Тетя Маша осеклась. Было видно, что мать задела ее за больное.

– А с этим, я сама разберусь!

Надежда схватила Юрку за шкирку и, как тряпичную куклу, одним рывком подняла со скамейки. Воротник его рубашки больно впияжился в горло, отчего Юрке стало трудно дышать. Мальчик быстро поднялся, опасаясь, что это сможет повториться, но мать с силой отбросила его к двери.

– Всего доброго! – бросила она на прощание ошарашенной тете Маше, и вышла на крыльцо.

Техничка еще долго стояла в школьной прихожей, пытаясь придти в себя.

Юра не знал, да и все в деревне уже почти забыли, что единственный сын тети Маши, Васютка, утонул в десятилетнем возрасте. Пошел с друзьями на речку, и провалился под лед. Тело унесло течением. Муж, не выдержав горя, ушел из семьи, оставив Марию совсем одну, попутно обвинив в произошедшем. Ведь это она тогда отпустила мальчика погулять.

С тех пор тетя Маша стала хмурая и нелюдимая. Мало кто знал, что за угрюмой и строгой маской скрывается незаживающая рана, подкрепленная чувством вины, пронесенным сквозь года. Рана, что сейчас болела с новой силой.

Тетя Маша смотрела, как Надежда с ненавистью и пренебрежением толкает своего сына, не замечая собственного счастья.

Да что такое грязные книжки, по сравнению с одиноким крестом на кладбище? Книжки можно купить, штаны отстирать, все это мелочи, которые гаснут и забываются перед лицом настоящего горя. Тетя Маша знала это, а вот Надя нет.

У Нади были другие проблемы и заботы, которые ей казались гораздо важнее чужого горя. Да и сложно быть добрым, когда у самого болит. Редкий человек, пережив что-то в жизни, способен к состраданию. Вот и Надя в попытке казаться не нищей почти потеряла себя. Озлобилась. Превратилась в завистливого монстра, который не видит ничего, кроме собственного унижения. Сегодня в школе она как никогда почувствовала себя ничтожной.

Надю душила обида. Как могла она так поступить со своей жизнью? Неужели о таком будущем она мечтала? Неужели этот сценарий рисовала себе перед сном?

«Нет!» – отвечала она себе.

Она пыталась понять, где свернула не на ту тропинку, и мысли всегда приводили в одну точку. В день ее свадьбы с Сергеем. Сейчас, спустя годы, она очень жалела, что польстившись на статус парня, увела его из семьи. Тогда она думала, что Сергей ее единственный шанс прожить жизнь в достатке, но все пошло по-другому. В один миг завидный жених лишился всего и погряз в долгах, а Надежда осталась у разбитого корыта, но уже с маленьким сыном на руках.

«Если бы не Юрка, – часто думала она, – Давно бы ушла. Ехала бы в город, устроила свою жизнь, но с ребенком куда? Кому я нужна?»

Тогда женщина смотрела на сына и чувствовала, как волна отчаяния накрывала ее с головой. Она была маленькой и ничтожной перед лицом этой вселенской несправедливости. В глубине души Надя знала, что виновата перед сыном за эти мысли, но все чаще и чаще они мелькали в ее голове.

«Лучше бы тебя никогда не было», – думала Надя, глядя в большие серые глаза Юрки, когда тот приходил к ней, чтобы поцеловать перед сном.

И Юрка словно чувствовал настроение матери. В те секунды он сухо касался губами ее щеки и, не произнося ни слова больше, опустив плечи, уходил в свою комнату. Иногда, проснувшись ночью, женщина слышала, как он тихо плачет, уткнувшись лицом в подушку. В такие минуты она старалась спрятаться как можно глубже в одеяло, чтобы не слышать тех слез, что молотом били по голове, заставляя ее сердце проснуться. Только оно не просыпалось. Надя сама не давала ему проснуться. Она ненавидела мир вокруг за свои несбывшиеся мечты и стремилась отомстить, но не могла, и ее душа нашла виноватого. Того, кто не даст сдачи.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.