Incarnum

Но больше всего его заинтересовала пятая иконка, открывшая доступ к программе управления уличными экранами. Именно для авторизации в ней и подошли записанные в текстовом документе учетные данные. И в голове Дениса созрел план, как можно использовать эту программу для раскачивания ситуации в городе. Но он выключил и отложил в сторону компьютер. Кто-то слишком старательно подталкивал его к этим действиям.

Денис прошелся по комнате отдыха – не для того, чтобы успокоить расшалившиеся нервы. Он внимательно осмотрел все углы помещения, мебель и даже туалет и душ, пытаясь найти и здесь устройства слежения, и, не найдя ничего, уже через минуту погрузился в более пристальное изучение подброшенного компьютера.

3. Инга.

– Молодой человек, прекратите уже пялиться в горизонт!

Денис обернулся. Перед ним стояла девушка, одетая в облегающий белый комбинезон, стройная, очень высокая, почти с него ростом, и достаточно красивая, чтобы заставлять мужские сердца стучать сильнее в ее присутствии. На правильном узком лице, обрамленном аккуратным каре прямых светло-русых волос, отчетливо выделялись высокие скулы, а аккуратный, чуть вздернутый носик, слегка пухлые губы и миндалевидный разрез огромных фиолетовых глаз не давали отвести от красотки взгляд. Потому Денис и не сразу заметил в руках девушки объёмный пластиковый кейс, который она держала в руках.

– Если вы мне не поможете, я сломаюсь пополам на этом самом месте. – Девушка смотрела на него с укоризной, но Денис готов был поклясться, что глаза ее оставались смешливыми, а эмоции были несколько наигранными. – Я могу вас отвлечь?

– Да, конечно.

Денис никуда не спешил. Пульт, обсуживавший системы белого сектора, обладал куда большим уровнем автоматизации, требуя присутствия оператора лишь два часа в сутки, а потому Денис часто позволял себе небольшие прогулки по больничному скверу. Тот, кто проектировал эту часть города, явно знал толк в обустройстве парковых зон. Небольшой, всего сотни три метров в поперечнике, овальный сквер вместил в себя и две центральных широких аллеи, по бокам которых были настоящие живые изгороди почти двухметровой высоты из густого кустарника с плотными и очень крепкими ветками, усеянными тонкими шипами. Судя по ярко-синим листьям, эти кустарники были представителями уже астрейской флоры.

Центральные аллеи образовывали своим пересечением площадь с маленькой стелой, украшенной детской фигуркой с шаром в руках. Издалека эта фигурка выглядела даже забавно, и, только рассмотрев ее ближе, Денис ощутил щемящую тоску. На матово-сером шаре четко проступали контуры земных континентов.

Весь сквер хаотично, будто художником, решившим испортить полотно удачливого коллеги, был изрезан узкими, не шире полутора метров, аллеями, и эти маленькие тротуары уже были украшены вполне земными на вид кустарниками, в листве которых зелень родной для людей планеты самым непостижимым, и от того особенно красивым образом смешивалась с яркой синевой флоры Астреи.

В этих узких аллеях было удивительно спокойно. В них же располагались скамьи, слегка утопленные в живую изгородь. И если неизвестный ему устроитель этого сквера хотел, чтобы в этих аллеях люди испытывали умиротворение, то он определенно достиг желаемого. Уже три месяца Денис жил и работал в белом секторе, и самым ярким впечатлением для него стала царившая там тишина. Больничные корпуса стояли в стороне от основных зданий белого сектора, почти на границе с малонаселенным зеленым, и звуки от административных зданий и управления колонии сюда почти не долетали, а звуки самих отделений надежно глушились стенами корпусов, и Денис все больше проникался уважением к разработанному для колонистов материалу.

– Тогда возьмите, пожалуйста, эту коробку, у меня уже руки болят от нее, а я покажу, куда отнести.

Денис забрал у нее груз, удивившись его тяжести, и молча пошел следом за девушкой. Та направилась прямиком к входу в перинатальный корпус, и Денис не отказал себе в удовольствии осмотреть внутреннее убранство этого здания. Просторный холл первого этажа, по которому мимо него прошла пара человек в привычных белых костюмах со странной эмблемой на груди – красным цветком лотоса в голубом круге, закончился банальными ступенями, что, впрочем, Дениса не удивило. В Коробове не было здания выше пятиэтажного управления, а потому и лифты не были предусмотрены.

Они поднялись по лестнице на последний, третий, этаж и свернули в просторный коридор. Вместо стен здесь были широкие проемы, выполненные из прозрачных стеклопакетов, и Денис отчетливо разглядел ряды небольших прямоугольных аппаратов, в каждом из которых лежал младенец.

– Это инкубаторы? – не удержался он от вопроса.

– Да, – подтвердила девушка. – Нам сюда.

Она открыла неприметную дверь, за которой оказался просторный светлый кабинет с широким столом и даже небольшим диванчиком для отдыха.

– Вы выращиваете детей? – Денис не мог прийти в себя от увиденного. Так и стоял в дверях, сжимая в руках кейс.

– Можно и так сказать. Поставь, пожалуйста кейс на стол.

– Подожди. – Денис избавился от груза, подошел вплотную к девушке и уловил идущий от нее едва заметный фиалковый запах. – Что значит «выращиваете»? Это клоны?

– Как тебя зовут? – вопросом на вопрос ответила девушка.

– Денис Титов.

– А я Инга. Ты очень любопытен, Денис Титов. – Ее голос перестал быть вежливым, в нем прозвучали нотки неприязни. – Клоны непродуктивны, они не разнообразят наш генофонд. Это естественные дети, просто находятся под контролем специалистов.

– Но это значит…

– Спасибо тебе за помощь, Денис Титов! – бесцеремонно оборвала его девушка. – Прости, мне нужно работать. Буду рада еще увидеться с тобой.

Денис понял, что ему недвусмысленно указали на выход, и не заставил просить дважды, только дверь за собой закрыл чуть громче, чем следовало. Но, едва выйдя из кабинета новой знакомой, он почти столкнулся с другой девушкой, медленно бредущей вдоль прозрачной стены. На этой девушке из одежды был только распахнутый медицинский халат. Она, казалось, не замечала ничего вокруг, даже собственной наготы, только скользила рассеянным взглядом по детям за стеклом, будто искала что-то очень важное и никак не могла найти.

Она остановилась, дойдя почти до конца прозрачной стены, и бесшумно сползла на пол. Оторопь, охватившая Дениса от этой немой сцены, исчезла так же внезапно, как и появилась, и он бросился к девушке.

– С вами все хорошо?

На него смотрели сильно покрасневшие, заплаканные глаза на миловидном личике. Девушка была совсем еще юной, на вид не старше двадцати лет, и в ее взгляде читалось столько боли и отчаяния, столько нечеловеческого страдания, что Денису стало невыносимо тоскливо и захотелось сесть рядом и рыдать вместе с ней.

– Они его забрали. Унесли…

– Кого? – Ее голос был едва слышен, и Денис наклонился, чтобы разобрать хоть что-то из ее слов.

– Сына… Моего Сережку. Забрали. Я чувствую, он где-то тут.

– Что значит – забрали? – удивился Денис.

– Сказали, что он болеет…– Девушки устремила на него долгий взгляд. – Ты должен знать, где он. Отведи меня!

В коридоре послышались шаги, и Денис бросил туда быстрый взгляд. К ним приближались сразу три человека в белых костюмах с вышитым на груди цветком лотоса. Еще минута, и они подхватили девушку под руки и стремительно увели прочь, одновременно пытаясь успокоить дежурными и ничего не значащими фразами. Никто из них не обратил внимания на Дениса, и он почел за лучшее убраться из медицинского корпуса в свою неуютную, но уже ставшую привычной нору. За этот день было слишком много впечатлений, и, чтобы продолжать прогулку, нужно было как следует отдохнуть.

Но увиденное в коридорах перинатального корпуса все равно его не отпускало. Было во всем этом нечто странное, чему он никак не мог найти объяснение. И думать об этом тоже никак не мог перестать. Денис стал почти все свободное время проводить в больничном сквере, ища встречи с Иногой, но дни сменяли друг друга, а она ни разу не появилась.

Зато он стал подмечать другие странности. Пару раз в неделю, обычно под вечер, к зданию перинатального корпуса приезжал черный вездеход с тремя зелеными полосками на бортах. Четверо крепких мужчин загружали этот вездеход небольшими черными свертками и быстро уезжали. Весь процесс выглядел как обычная утилизация отходов, если бы не одно «но»: за эту самую утилизацию отвечал Денис, а ее проводили совершенно незнакомые ему люди, не ставя его в известность.

Вечера Денис проводил за изучением программ и архивов в подброшенном ему компьютере, серьезно и основательно готовясь к реализации созревшего в голове плана. Сегрегация жителей уже не просто раздражала его, а выводила из себя. Он не знал, чья именно была авторизация в почтовой программе, но эта учетная запись дала ему доступ к серьезной и важной информации. И Денис, соблюдая предельную осторожность, изучал отчеты о жизни в черном секторе, порой едва сдерживая гнев, и искал ту железобетонную причину, после которой черный сектор можно будет поднять на открытый бунт. Искал и не находил.

Информации было много: травмы на производстве, пропажи людей, жалобы на питание и снабжение. Но это все мелочи, и их было явно недостаточно для того, чтобы раскачать несколько тысяч человек и направить их силы на изменение уклада жизни. Толпа инертна (так ему объясняли в одном из подпольных лагерей подготовки революционеров), и заставить ее сдвинуться с места очень и очень тяжело, особенно, если надо направить ее гнев на людей вооруженных. Нужны сакральные жертвы, нужны чудовищные преступления, даже провокации, в конце концов. Но Денис понимал, что для провокации у него не хватит сил, такое не делают в одиночку, а жертв и преступлений власти он пока не нашел. Даже не нашел, как эту власть зовут и кто стоит во главе.

Инга подошла к нему сама, почти через месяц после их знакомства. Денис в очередной раз наблюдал за странной погрузкой, не замечая ничего вокруг, и не услышал ее легких шагов. А она несколько минут стояла в паре шагов от него, внимательно наблюдая за ним, и лишь потом нарушила молчание.

– Что это у тебя?

Денис перевел на нее удивленный взгляд, не сразу уловив смысл вопроса, а затем искренне, улыбнулся: он действительно был рад встрече с Ингой.

– Батончик. Выдали вместо обычной бурды на правах сухого пайка.

– Угостишь? – Инга присела на лавочку рядом с ним. Денис отломил половину от мутно-серого брикета и протянул ей.

– Какая гадость! – Она положила в рот небольшой кусок и тут же его выплюнула. – Собачья шерсть и то на вкус приятнее. Вас этим кормят?

– Вас кормят иначе?

– Да. У нас нормальная еда. Не это. Угощу тебя, как-нибудь, – пообещала она.

– Инга, можно тебя спросить?

– Спрашивай.

– Когда я вышел из твоего кабинета, то встретил девушку. – Денис на секунду задумался, подбирая слова.– Она говорила странные вещи. Что у нее забрали ребенка. Это возможно?

– А, Катя. – Улыбка исчезла с лица Инги.– Жалко девчонку. Ее ребенок умер на третий день, такое бывает. Понимаешь, в здешнем воздухе много бактерий, чуждых человеческому организму. Наши тела модифицированы, мы не замечаем их, а вот детям почему-то этот иммунитет не передается, приходится прививать отдельно, потому и держим новорожденных в инкубаторах первые два месяца, пока иммунитет не окрепнет достаточно.

– Что значит «модифицированы»? – спросил Денис, ухватившись за услышанное слово.

– А ты не знал? Перед пробуждением наши тела были адаптированы для жизни в условиях Астреи. Скелет стал более прочным, чтобы выдерживать гравитацию, легкие увеличены, и иммунитет подготовлен к новым вызовам. Вот иммунитет-то и не получается пока передавать при рождении.

– Ее ребенок заболел?

– Наверное… – Инга пожала плечами. – Я не знаю, если честно. Я же не медик, я напрямую с детьми не работаю. У меня чуть иные задачи, пока не очень нужные.

– Инга, скажи, а много детей вот так умирает? – Денис твердо решил использовать откровенность собеседницы и узнать все, что возможно.

– Почти все. – Голос Инги дрогнул, выдав накатившие под воздействием эмоций слезы.

– И что с ними потом? —Титов пристально посмотрел собеседнице в глаза.

– Хоронят, наверное. Я, правда, не знаю. – Она несколько секунд напряженно вглядывалась куда-то Денису за спину, в дальний конец аллеи. – Прости, мне надо идти. Увидимся. – И Инга быстрым шагом направилась к выходу из сквера.

Денис еще долго смотрел ей вслед. По большому счету, этот короткий разговор оставил больше вопросов, чем ответов, но и информацию к размышлению он тоже подкинул: и о модификациях людей, о которых вскользь упоминали еще на научной станции, и о судьбе тех детей, которые не справились с враждебностью окружающей среды и погибли. Но больше других сейчас его интересовал всего один вопрос: откуда берется так много детей?

Сам процесс деторождения Денис представлял себе очень хорошо, но память упрямо твердила, что за все время нахождения на Астрее он не видел ни одного ребенка, за исключением инкубаторов в перинатальном корпусе и тел тех несчастных, погибших при разрушении предыдущих строений. Получается, детей действительно забирают. Но почему тогда никто не говорит об этом? Считают нормой или просто не задумываются об этом, как не задумывался раньше и сам Денис?

Во всем этом чувствовалось подозрительное замалчивание. Денис не слышал ни о свадьбах, ни о романтических отношениях. Жизнь в черном секторе сама по себе почти исключала пересечение мужчин и женщин в повседневном общении: отдельные общежития, отдельные производственные функции и рабочие места. Денис встречал девушек на улицах, но в суетливом темпе жизни человеческого муравейника, где все вечно куда-то спешат, было не до отвлеченных разговоров. Но теперь в его сознание закралась мысль, что это могло быть сделано целенаправленно. Исключить общение, для того, чтобы… А, собственно, для чего?

И откуда берутся дети? С момента трагедии прошло не так много времени, а все три корпуса снова работают с полной нагрузкой. Денис знал об этом по обрывкам разговоров медиков, проходивших мимо него или, как и он, отдыхавших в сквере. Дети рождаются постоянно, это факт бесспорный, но остается загадкой, что с ними происходит потом. Почему при таком количестве рожденных детей улицы пусты? И эта загадка лишала Дениса покоя, требовала найти логичное и правдивое объяснение, которое и могло стать тем самым, так нужным ему поводом. Но пока вопросов было куда больше, чем ответов.

На улице окончательно стемнело, и Денис счел за лучшее отправиться спать.

Полдень следующего дня он встретил все в том же больничном сквере. На этот раз он выбрал лавку так, чтобы видеть огромный информационный экран, с которого как раз в эту минуту транслировался ролик, призывавший сплотиться всем вместе на пути к процветанию человечества на Астрее. Денис успел хорошо изучить очередность этих роликов и не нашел времени лучшего, чем это. Сразу после призыва сплотиться шел небольшой, всего трехминутный ролик о величии возложенной на колонистов миссии создать цивилизацию с нуля, и именно это время Денис выбрал для реализации своей задумки.

Едва ролик о единстве закончился, как на кроваво-красном фоне ярким белым огнем вспыхнуло слово «сегрегация», заставив замереть случайно оказавшихся в сквере людей. Следующие три минуты короткий ролик рассказывал зрителям об оборотной стороне того единства, которое пытаются построить в городе, о пропадающих людях, об авариях, о жертвах, о которых не говорят с больших экранов, и об ограничениях, разделяющих вроде бы единое человечество на разные лагеря, готовые в любой момент возненавидеть друг друга. Но еще до того, как ролик озвучил призыв объединить все силы для борьбы с этим злом, Денис покинул сквер и обсуждения его маленького послания, стихийно возникшего сразу после трансляции, уже не видел.

В следующие три недели Денис почти каждый день вмешивался в работу уличных экранов, подменяя трансляции обычной агитации своими призывами к восстанию против тирании. Особого успеха это ему не принесло, горожане только обсуждали эти видеоролики, но об открытом бунте никто даже не заикался – по крайней мере здесь, в благополучном белом секторе. На остальные сектора города Титов тоже вел трансляцию, но связи с ними не было, и потому реакция жителей так и осталась неизвестной.

И почти каждый день Денис виделся с Ингой, которая с нескрываемым удовольствием тратила свой обеденный перерыв на общение с ним, и его это только радовало. Вот только дистанция, которую держала девушка, оказалась для него неприятным сюрпризом. Денису нравилось их общение. Ему нравилась Инга, нравилась настолько, что он ни разу за эти три недели не опоздал к тому времени, когда она выходила в сквер, и нетерпеливо ждал ее появления, расстраиваясь, когда она не выходила.

В один из таких дней Инга провела его служебным ходом в свой корпус, где на последнем этаже находилась комната релаксации для старшего медицинского персонала. Три кабины, полностью оборудованные под использование программ второй реальности. Денис слышал об этом жутко дорогом оборудовании, но сам никогда им не пользовался. Зато Инга чувствовала себя здесь, как дома. По-хозяйски включив две кабины, мгновенно засиявшие бледно-зеленым светом, она испытующе посмотрела на Дениса.

– Пользовался такой штукой?

– Никогда. – честно признался он.

– Вон там, – произнесла Инга, указав рукой на дальний от входа угол, —за ширмой, есть тактильные костюмы. Не бойся, они дезинфицируются каждые два часа паром с активным оксимиренолом и полностью безопасны. Надевай скорее и возвращайся ко мне. Я просто обязана тебе это показать!

– Что ты придумала? – с улыбкой спросил Денис.

– Переодевайся, я всего на час ключ попросила.

Костюм, надетый на голое тело, перестал ощущаться за полминуты до полной загрузки, ровно в тот момент, когда Инга закрыла за ним дверь кабины, оставив его стоять в растерянности на вращающемся во все стороны черном круге, пристегнутым страховочными тросами к крепежам в углах кабины. Денис сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить поднимавшийся из глубины души страх и побороть искушение выбраться из довольно тесной кабины, закрыл глаза и тут же услышал громкие детские крики.

Он стоял посреди проезжей части неширокой, аккуратно и предельно чисто выметенной улицы, ровно напротив неказистого трехэтажного здания из красного кирпича. И из двора этого здания маленькими группками или по одному выходили дети – обычные школьники, разве что одетые несколько приличнее привычной ему провинциальной детворы. Но шум от них стоял не чуть не меньший, чем от любых других детей, и именно из-за этого гвалта Денис не услышал, как со спины подъехал автомобиль, и дернулся только на звук клаксона. Водитель, седой как лунь мужик в крохотной и довольно немолодой легковушке, погрозил Титову кулаком, но Денис только улыбнулся в ответ.

– Это старик Янис! – Инга стояла на другой стороне дороги, на самой границе маленького сквера, деревья которого только начинали обрастать листвой. – Когда я была совсем маленькой, он был деканом факультета педагогики и социальной работы. Очень добрый человек.

– Этот добрый человек мне только что кулаком грозил. – Денис перешел дорогу и остановился рядом с Ингой. – Где мы?

– В месте, с которым у меня связано очень много приятных воспоминаний. – Она, совершенно не опасаясь, обняла его. – Я училась в этой школе. Улица Алеяс, дом номер шестнадцать.

– Ты это хотела мне показать? – Денис пристально посмотрел ей в глаза, но никаких эмоций в них не прочел. Это все было не настоящим, имитацией реальности, но прикосновения Инги он все же чувствовал, и этого уже хватило для ощущения безграничного счастья.

– Нет, пошли дальше. – Инга взяла его за руку и повела прочь от школы. – Я хочу тебе показать свой город, каким я его помню.

– Твой город? Так это настоящий город? – удивился Денис. – Я думал, что это просто имитация.

– Дурак! – Оскорбление прозвучало в ее устах комплиментом. – Это Лиепая. Я родилась и выросла на этих улочках и очень люблю этот город. Смотри, вон в том доме, том, что впереди, с зеленым фасадом, была кондитерская лавка тети Лаймы. Она пекла обалденно нежные кексы, но их продавала детям только после обеда, чтобы мы школу не прогуливали. А они к обеду уже подсыхали и становились жесткими. Я однажды своровала у нее три кекса перед школой и чуть не умерла от их божественного вкуса! А вон в том доме жил Ульмас – такой зазнайка, ты даже представить себе не можешь!

Инга буквально неслась вперед, и если бы Денис не держал ее за руку, точно бы убежала на свидание со своим детством в тенистых, стремительно начинающих зеленеть улочках уютного города. Уютного, несмотря на заметную вблизи обшарпанность и неухоженность. Иногда среди добротных каменных строений попадались совсем старые, деревянные дома, но даже на них Инга указывала с восторгом, о каждом доме вспоминая или смешную историю, или человека, жившего в нем. И Денис отчаянно жалел, что его спутница так спешит.

Ему нравилось в этом городе, наполненном пусть чужими, но такими радостными воспоминаниями. Нравилось идти по довольно широкому тротуару улицы Пелду среди спешащих с уроков детей и редких машин и мимо невысоких, в три-пять этажей, домиков. Пусть даже всего несколько минут, но это было для Дениса счастьем. Тень деревьев с молодой весенней листвой, неспешная суета городского района и крепко сжимающая его ладонь рука девушки, подарившей ему эти минуты счастья. А еще пахло морем, он вдыхал этот запах, и душа наполнялась теплом.

Через каких-то пятнадцать минут они свернули на мощеную, но тем не менее проезжую улицу и еще через пару сотен метров остановились возле небольшого фонтана. Закатанный в невысокий бетонный парапет, фонтан показался Денису уставшим пленником, некогда грозным обширным озером с островом в центре, попавшим в плен человеческого желания все переделать под себя. В центре островка стояла ротонда, такая же крохотная, как и сам островок, пусть даже на нем и хватило еще места двум довольно возрастным березам. Инга отпустила руку Дениса и быстро зашагала именно к этой ротонде по аккуратному пешеходному мостику.

– Смотри, как тут красиво! – Она облокотилась на перила мостика и посмотрела на свое отражение в желтоватой, мутной воде. Денис красоты в этом месте не находил, но озвучить свое мнение не решился, чтобы не омрачать радость Инги. – Это место называется лебединым озером. Я любила приходить сюда летом и часами читать в тени тех берез, ровно до той поры, пока родители не уехали сперва в Ригу, а потом и дальше. Знаешь, я нигде больше не чувствовала себя дома – только в Лиепае.

Денис притянул Ингу к себе, но на поцелуй не осталось времени: получасовой сеанс земной жизни оборвался так же внезапно, как и начался, и Денис с остервенением принялся отстегивать страховочные тросы. Замер на минуту, попытался успокоиться… и не смог. Тихий и скромный городок Лиепая не шел ни в какое сравнение ни с Москвой, ни с Тулой, да и не пытался ни с кем соперничать. Хранил свои традиции, берег покосившиеся дома, чем тронул очерствевшую душу Дениса. И, все равно даже этот город казался раем в сравнении с Коробовом, с этим проклятым городом номер одиннадцать. Лиепая дышал весной и жизнью, а от серости синтетического бетона и сетей над головой хотелось выть.

– Как тебе? – Инга открыла дверцу кабины второй реальности и попыталась помочь Денису выйти, но он отказался от помощи.

– Не дразни меня больше Землей. – Его голос прозвучал сухо и зло. – Я не просился лететь сюда.

– Прости. – Инга ошарашено смотрела на Дениса, который еще три минуты назад был таким счастливым. Он сосредоточенно переодевался за полупрозрачной ширмой из поликарбонового стекла. – Я просто хотела показать тебе свой дом. Свой настоящий дом.

– Наш с тобой дом теперь здесь. – Денис подошел вплотную к девушке. – Здесь, на этой чертовой Астрее. И вместо того, чтобы жить воспоминаниями, давай наведем порядок здесь. И через несколько лет на месте Коробова вырастет тот город, какой захочешь ты.

Через день после этого случая Инга совершенно неожиданно сообщила ему, что их обеденные разговоры больше продолжаться не могут. Причину она объяснять не стала, оставив Дениса наедине с непониманием и злостью. А утро следующего дня началось для него с прихода двух крепких вооруженных мужчин в привычных уже белых костюмах. За время нахождения в Коробове Денис привык к мысли, что никто не ходит по улицам с оружием, оно использовалось разве что на стенах внешнего периметра, и появление людей с автоматическим оружием здесь, в белом секторе, было для него неожиданностью.

– Вы Денис Титов? – Обратившийся не скрывал своего презрения, но голос его остался профессионально холодным.

– Я. – Дениса удивил этот визит, но он сохранил душевное спокойствие. – Что, собственно, происходит?