tulpa

tulpa

Саша Невская

внимание!

все персонажи и события вымышлены.

любые совпадения с реальными людьми или событиями являются случайными.

jouons à cache-cache?

sache juste que je te trouverai de toute façon.

avec amour,

ta tulpa.

© Саша Невская, 2022

ISBN 978-5-0056-6627-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

кавказ

и мы никогда, никогда не постареем.прочитав наизусть все наши французские письма,нецензурно вышлем, смеясь, того грамотея,что в инстаграме1 вещал нам, как верно влюбиться.и мы никогда, никогда не постареем.Кавказ будет на пару нам сниться,и мы, замирая, засмотримся, как белеестановятся в свете снегов наши юные лица.и мы никогда, никогда не постареем.нас станет больше в разы для самих и мира,и, умудренные опытом, черты наши станут острее,люди выставят почерк нашрядом с Ахматовой и Шекспиром.и мы никогда, никогда не постареем.мы сгинем для всех в прозрачности рифов Австралии,фотографии с пленки ее обернутся для нас трофеем,когда мы достанем его из мятой коробки,так живо перечащей нашим регалиям.и мы никогда, никогда не постареем,даже когда во всех смыслах наступит осень.даже если с каждым секундным годом быстреебудет рьяно хватать наши локоны злая проседь,нас никогда не догонит смерть.ведь в этом примере вышлардевшая в гари твоих непростительно карих глазнаша суммарно-решеннаяцифравосемь.01.03.2111:33

именно так

я хочу тебя видеть. именно так.пить твои губы, как дорогое вино,вкуса не сбив ничем, жадно и натощак —мысли мои опадут костяшками домино.я тебя хочу видеть. именно так.я закрою глаза, уставшие от другихтеней опостылевших мне людей и клоак,образ твой – мой покой —будет под веками бледен и тих.я видеть хочу тебя. именно так.забыв первобытных искусство касаний,наблюдать, как изгибы твои укрывает мрак,не смея стать Евой в цветущем саду изгнаний.я хочу видеть тебя. именно так.взглядом пронзая тебя насквозь,хочу, чтоб со мной ты был вечно душевно наг,чтоб любое звучание этой фразыв цельный поток любвинавсегдаслилось.05.03.2111:02

богема

богема пафосно курит тонкие сигареты,богема говорит о Боге и искусстве.писатель чувствует, как живо захолустьев словах их, что слагаются в карманные сонеты.писатель за пуленепробиваемым стекломбьется в него, молясь хоть о посмертном своем познании,богема болтает о прискорбном его изгнаниииз современного общества, слова запивая вином.богема пафосно курит тонкие сигареты,загоняя беседы в рамки псевдонауки.писатель кидает под дверь ей,затихшей от томной скуки,стихи, что болью молчанья ее согреты.писатель уходит в запой сочинений,в муке исканий того, что другими все же не сказано.богема же любит эстетов,чьи лбы миром почитания общего смазаны,богема ставит в статусы стансы их выражений.богема пафосно курит тонкие сигареты,плюется от влияний попсы и всемирного равнодушия.писатель нещадно веревками рифм себя душит,вечности странник и изгой безоружныйпустыни богемных сердец,надрывно вопящий свои писаниянотами раны, не зажившей в рваный рубец,бесславный глашатай,к счастью и горюнавечнолишенныйпризнания.09.03.2113:45

воды

дай скорее воды мне.воды!у меня так болит головапочти разрываетсяя склонюсь над стаканом,что синоним моей пустотытак глядит безразличное небона медленно умирающегослови в ладони этот редкий моментмне и жарко, и мокро, и холодноподай же термометр и абсентведь только в болезни лицо мое подлинноскажи, кем мне быть для тебя и для всех?молчи – я готова к последней исповедикогда я умру, в окно хлынет закатный рассветя не я – хоть одну мою личность высвободине смотри так – мне снова почти не стыднои в этот час привычно умолчу свои чувствая не дам посмотреть в глаза мои —там слишком четко все видноя не откроюсь тебе даже на грани агонии и безумстваобними меня – у меня мерзкие спазмы в глоткемне очень страшнов дуэт к воде ласково киньв синее горло колесико спазмалгонаспрячь руку с волос – мне не больновсе былое давно не важноне думай жалеть меня —я вечный и верный заложник фоная уйду, когда солнце целует снегв февралетело мое в лихорадке и искристые мысливзорвутся в руках твоих запоздалыми фейерверкамискажи, чьи глаза выцарапываются на стеклекогда ты мимолетно в этой прихожейостановившись,глядишьв зеркало?09.04.2109:01

чечетка

слушай, как под ребрами чечетку бьет сердце —переплетение холода ног и мыслей.у нас обоих голова никогда не была на месте,«пва» и «момент» выкинь в топку —мы оба безнадежно разбитые.мы оба совсем не по возрасту седы,странно знаем цену словам «родной» и «дом»,наши ноги мозолят старые кеды,на десерт перманентно к обеду —в разодранном горле ком.мы оба прошли сотни тысяч дорог до нас,нас лбами столкнула судьба,как в дешевом попсовом фильме.на ТВ говорят, что такую любовь встречают лишь раз —выключи звук его.пусть пульсирует кровь в метрономном ритме.мы научим друг друга любить в особенном, исключительном толке,хотя оба, изношенные, без слов знаем суть:важно не клеить, а зацеловывать вазы осколки,и вновь случайно/нарочно ее не толкнуть.13.04.2114:56

нежное нужное

нежное нужное je t`aimeстановится жутко неважнымкогда губ твоих жженный джемжалит жилы своей жаждойрассвет расцелует рекираскинутых в распятие рукя – твоя горькая гордая reineразрежу крови и сердца круги вся слаб (д) ость моя – лишь твоя винаи что ласки твои – личный класс la vieлиния пальцев на теле моем виднаневольные влажные вздохи в ладонь ловиэти строки – лишь блеск ассонансови аллитераций к рифме моей любвикак тебе ни один из французских романсовв экстазе не выкрикнетta reine t`aime plus que la vie15.04.2104:11

тошнота уникальности: как мантры об исключительности писателей прошлого убивают шедевры писателей будущего

Давайте дружно признаемся: абсолютно бесполезно придумывать себе образ толерантной овечки и задвигать, что работающие со словом любых ипостасей и мастей люди – такие же жители стандартносоциумной обители. Homo Sapiens Sapiens Normal и Homo Sapiens Sapiens Creative (важным замечанием тут станет пометка, что creative в приведенном контексте переводится как творческий, но уж точно не креативный) всегда относились к разным кастам и, не побоюсь этого слова, даже реальностям. Эта многовековая пропасть между видами человеческого сознания ни в коей мере не превозносит Криэйтора как совершенную форму разума – это, скорее, мысль субъективная: для кого-то творцы – Иисусы оскудевших душ, для остальных – те же Иисусы, только с картинной скорбью в глазах и злостными матами – в нынешних реалиях – тащущие крест своей одаренности на Голгофу своей жизни, поправляя сдавливающий полубезумную голову терновый венец (новая пометка-неожиданность: такого мнения о себе придерживается большая часть деятелей искусства, в основном – наделенная реальным талантом, а не раздутым до немыслимых размеров эго).

Вышеупомянутая пропасть между кастами в очередной раз подтверждается их полярно различными установками: общество нормальное требует от своего члена образа под штампом «все как у людей» – с самостоятельно собранным комодом из Икеи, стабильной зарплатой и отпуском с детьми на Азове раз в год; социум же творческий с позором изгоняет из своих рядов участников, не выучивших мантру, подобную сакральному «Ом»: «писать уникально, быть ни на кого не похожим, „быть тем, кем другие не были“ – по Бродскому». Уникальность никогда не была равна оригинальности: поэтому писатель всегда может быть оригинальным – то есть, интересным по стилистике и смысловому наполнению, но уникальным – раз, скажем, в столетие. Поколение зумеров называет это «токсичными установками» – в попытках стать чем-то (или кем-то) по-настоящему выдающимся, пипоэт (так забавно назовем симбиоз писателя и поэта как автора в принципе) изнемождает себя в бэдтрипе отчаянного поиска новейших рифм, метафор, жанров и так далее и тому подобное.

Возьмем в пример кажущейся изначально абсурдной мысль о знаменитой заставке Dream Works с мальчиком, самозабвенно сидящим на полумесяце и зажавшем в пиксельной руке удочку и Боге-рыбаке. Пипоэт (автору этого эссе тоже смешно, но сосредоточимся на значимом) морозной ночью смотрит на полумесяц и думает о том, как бы было неплохо и, вроде как, уникально написать о Боге, безнадежно уставшем от людских Вторых Мировых, Содом и Гоморр и прочих порочных развлечений человечества и занявшемся простыми радостями жизни, одной из которых стала рыбалка в звездном океане на лунном серпе. Но вот незадача-то: сначала он вспоминает ту самую заставку из любимого мультфильма, а потом приходит к мысли о том, что таких текстов предостаточно, и «еще один будет лишним» – снова по Бродскому. Происходит двойной удар по профессиональному самолюбию и дальнейший нокаут по творчеству автора: мало того, что об этом уже точно кто-то строчил, так подобную зарисовку уже воплотили даже визуально! «Нет, это чересчур далеко от уникальности», – подавленно решает он, – «а если Бог-огородник? Бог-цветовод? Бог-собиратель марок? Марок наркотического характера? Но…».

И это самое «но» и недосягаемые мечты об исключительности творчества становятся главной болью и камнем преткновения всех авторов. Они делают на нее неверный упор, возводя ее в идеал, но не замечают, пожалуй, главной истины двадцать первого века: мы уже не живем жизнь так, как другие ее не жили – мы всего лишь копируем, создаем подобие, плагиатим и множество других синонимов к современной фразе «делаем реплику» жизни. Все наши ощущения и переживания уже избиты, измерены, исчувствованы – а значит, и написаны не так важно кем – Достоевским и Крыловым или Васей из соседнего подъезда, увлекающимся граффити и Егора, пишущим стихотворения в стол и на суд собственной матери. Писатели нашей реальности в общем смысле уже априори обречены не быть Пушкиными для русской литературы – но у них все еще остается возможность быть оригинальными, и в этом их сила, которую никакое время не сумеет отобрать.

Сила оригинальности неизбежно сталкивается с уникальностью – как бы невнятно и противоречиво для этого текста это высказывание не звучало. Это весьма просто объяснить знаменитым явлением человеческой психики – а именно так называемым синдромом утенка: человек, ознакомившись с определенной областью и столкнувшись с первым объектом в ней с вероятностью в девяносто процентов будет считать его образцом для подражания для других объектов из этой области. Значит, и читатель, впервые прочитав стихотворение, скажем, пресловутой любовной лирики с теми же цифрами будет считать его лучшим из всего того, что прочитает в будущем. Это и есть вечный круговорот уникальности в искусстве, дающий любому пипоэту шанс стать для кого-то литературным Эйнштейном: пожалуй, достаточно иметь креативный стиль, собственное видение мира и отпустить вечную отравляющую погоню за тем, чего еще не существовало. Получается что-то вроде уробороса мировой литературы.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

– экстремистская организация, запрещенная на территории РФ.