Химия Ее Величества

– Вадим, меня никто не спрашивал?

– Кому ты нужен? – пробурчал флегматичный Вадим машинально, но тут же спохватился: – Из головы вылетело. Тебя разыскивал начальник английского отдела. Просил зайти срочно, как только ты появишься.

Григорьев был помоложе Олега, но выглядел, пожалуй, старше. Пухлые щеки, прядь черных волос, тронутая сединой, то и дело сползавшая на глаза, придавали его лицу выражение человека, который любит поесть и не любит работать. На самом деле подполковник Григорьев отличался аналитическим складом ума, исполнительностью и настойчивостью.

Поглядев на него, Ермилов прикинул, стоит ли подключать Вадима к проверке по англичанину, скрытому завесой расстояния, тайны и времени, отделявших Олега от объекта его разработки.

Все эти факторы, особенно расстояние и время, становились песчаной бурей, крупицами песка, раздражавшего, застилавшего глаза, но не складывающегося пока хоть в какое-то подобие силуэта, какое удается изобразить песочным аниматорам, рисующим песком на подсвеченном стеклянном столе.

«Я буду строить песчаные замки из предположений и надеяться, что, когда дострою, они не рассыплются от одного лишь недоверчивого вздоха Плотникова».

Олег решил все же заглянуть к Тимохину. Тот теперь возглавлял английский отдел, после того как Сорокин (первый начальник Ермилова в ФСБ) ушел на заслуженный отдых.

«Срочно! – мысленно ворчал Ермилов. – Я ему не подчиняюсь. Что Тимохину вдруг приспичило?»

В кабинете Тимохина его ожидал сюрприз. Там сидел Сорокин собственной персоной. Его борода совсем поседела, а карие глаза все так же живо и азартно блестели.

– Сергей Романыч, вот так встреча! – Олег кивнул Тимохину и пожал руку привставшему Сорокину. Тот улыбался, но чуть натянуто. – Всегда вас добрым словом вспоминаю. С вашей же подачи я тут работаю.

– Ладно, чего там, – стушевался Сорокин. – Я ведь, Олег Константиныч, не случайно, что называется, на огонек заглянул. Вот Юрий Ильич меня вызвал, а затем и тебя.

Ермилов сообразил сразу: если дело касается его и Сорокина, значит, речь пойдет о начале 2000-х годов. Именно тогда Олег работал под началом Сергея Романовича. И пожалуй, только два крупных дела могли заслуживать особого внимания – Дедов и Кедров. С Кедровым все было внятно, закончилось тем, что Кедрова посмертно наградили. А вот в деле Дедова оставалось много мутных болотистых мест, в которые Олег не хотел и тогда влезать, да и теперь.

– Речь о Дедове?

– Ты что-то знаешь? – Сорокин и Тимохин переглянулись.

– Обыкновенная логика, – пожал плечами Ермилов. – А что там может быть нового? Дедов – предатель, и он мертв, покончил с собой, и это не вызывает сомнений. Известия о Ричарде Линли? Так мы с ним, к счастью, никак больше не пересекались после дела Кедрова. Я только узнал, что именно Линли от МИ6 выходил на контакт с предателем Петровым в Болгарии.

– Петров – это лейтенант из НИИ Минобороны? – припомнил Юрий Ильич. – Нет речь не о Линли. Тут дело поделикатнее и серьезнее.

Тимохин человек слегка грузный. Крупный мужик, и конституция у него солидная. Ермилов, сдавая положенные спортивные нормативы, не раз наблюдал, как Юрий Ильич страдает на беговой дорожке. И вроде бы надо держать себя в тонусе (Олег спорт уважал), но в их профессии все же главное – мозги и быстрая умственная реакция, а не физическая.

– Тогда остается одно – Кадровик, – вздохнул Ермилов и попал в точку, судя по вздрогнувшему Сорокину и оживившемуся начальнику английского отдела.

Олег несколько лет назад невольно подставил этого самого Кадровика – Виктора Сергеевича Серова, мимолетно упомянутого предателем Дедовым, подозревавшим, что Кадровик тоже завербован МИ6. Серов, как позже догадался Ермилов, наш разведчик. Но еще не зная об этом, Олег в разговоре со своим приятелем Алексеем Руденко, тогда офицером безопасности посольства РФ на Кипре, сказал о Викторе Сергеевиче несколько резких слов, считая, что его надо плотно разрабатывать, а это отчего-то не происходит. А разговор прослушали англичане, их SAS ШКПС – техническая разведка, занимающаяся радиоперехватом.

Российской разведке из-за болтовни Ермилова пришлось тогда осуществлять глубокое прикрытие Серова. Сперва его посадили в тюрьму, осудив по статьям «госизмена» и «шпионаж», а при первом удобном случае обменяли, «отдали» англичанам, на которых Виктор Сергеевич и работал до тюрьмы, с начала 90-х годов, намеренно подставившись под вербовку по заданию российской разведки.

– Ты о нем еще с кем-то говорил? – хмуро спросил Тимохин.

– Никак нет. Мне хватило прошлого раза, да и то по неопытности. И выговор я тогда получил, – «очередной», мысленно добавил Ермилов.

– «Никакнетом» не отделаешься, – грустно пошутил Сорокин. – С нас всех требуют объяснительные. И ты, и я были невольно осведомлены об истинной сущности Серова.

– Его что, там накрыли? – предположил худшее Олег, похолодев.

– Типун тебе на язык! – пожелал Сорокин. – Просто он в очередной шифровке выразил некие опасения за свою безопасность.

– В чем это проявляется? – недоумевал Олег.

– Ну нас в детали не посвящали, – Тимохин поджал пухлые губы, как обиженный мальчишка. – Однако что-то его здорово беспокоит, раз он решился сообщить об этом в Центр. Серов тревожится – не мог ли кто-нибудь его тут слить, как говорится, вольно или невольно.

– Я про него с тех пор ничего не слышал, – развел руками Олег.

– Вот об этом и напиши, не рассусоливая. Кратко. Я уже, – Сорокин постучал ногтем по лежащему перед ним листу бумаги.

– Почему они его не отзовут? Что его там удерживает? Семья?

– Жена у него умерла, и сын не так давно. Дочь в Москве.

* * *

…Ермилов поручил Вадиму оставаться «в лавке» за старшего, а сам, пока шел по пружинящему полу коридора до своего кабинета, набрал знакомый номер на сотовом.

– Богданыч, приезжай на корт, растрясем жирок.

– Твой? – ядовито отреагировал Славка.

Слышались голоса рядом с ним. Наверняка какое-то совещание. Он же теперь в Министерстве внутренних дел, генерал. Успел уйти туда на повышение до того, как УБОПы приказали долго жить. Курирует Северный Кавказ.

– Ну и мой, – покладисто согласился Олег. – Через час сможешь? Я корт забронирую. Да и поболтать надо о том о сем…

– У-у, – протянул Богданов. – О том о сем только по официальному запросу. Твое то и се оборачивается для меня обычно головной болью и беготней. Я уже это проходил… А через час я смогу. Надо же помочь товарищу держать себя хоть в какой-то более-менее подобающей форме. А то, глядишь, уволят за несоответствие. Кроссовки брать для грунта или в зале будем играть?

– На улице, – буркнул Ермилов, понимая, что Богданов воображает себя забронзовевшим. – Кончай хохмить и ракетку не забудь!

* * *

Тополя окружали четыре грунтовых корта плотной любопытной толпой, в их кронах еще и пернатые зрители присутствовали – воробьи и вороны. Они то и дело вылетали из гущи деревьев, отвлекая теннисистов. Взгляд невольно провожал не мяч, а птицу.

Деревья отделяли корты от дороги и создавали камерную обстановку, словно и не в центре города. Но тополя сыпали листья, пух и ветки на грунт…

В ожидании Богданова Олег с удовольствием расчистил линии специальным роликом-щеткой, разровнял грунт волокушей и теперь поливал из шланга слишком сухое покрытие. Предыдущие игроки за собой не убрали.

– Дождь накликаешь! – крикнул от сетчатой калитки Богданов.

Бывший собровец и без того отличался массивной фигурой и широкими плечами, а с возрастом стал еще крупнее и шире, отрастил и небольшой генеральский животик, почти незаметный под широкой сине-серой футболкой под цвет синих шорт до колен.

На плече Вячеслава висела красно-белая спортивная сумка, из которой торчала ракетка с довольно замызганной бежевой обмоткой.

Богданов последние года два отращивал усы, наверное, для солидности, стриг он их небрежно, и правый ус казался чуть длиннее левого. Славка так и не женился. Путался с какой-то официанткой из министерской столовой, но ни с кем ужиться в своей берлоге не мог.

Он присел на металлический стул, скрепленный с двумя такими же в подобие скамьи, на одном из них было мягкое кожаное сиденье. Рядом стоял круглый металлический столик. На него Богданов выставил пару бутылок с водой. Он вытянул длинные ноги, с наслаждением наблюдая, как полковник ФСБ трудится, вооружившись шлангом.

Олег почувствовал, что друг заважничал, и обдал его водой из шланга. До Славки долетели только несколько брызг, он показал здоровенный кулак Ермилову, поднявшись, взял ракету, как биту закинув на плечо, и вразвалочку пошел на свою сторону корта, пообещав:

– Я тебя разделаю под орех.

Следующие полчаса Вячеслав пытался расстрелять верткого полковника теннисными мячами, но тот ухитрялся отбиваться, и Богданов аж рычал.

Наконец он, изможденный, сел передохнуть и выпить воды. Олег встал напротив, постукивая себя ракеткой по ноге. Он в отличие от курильщика Богданова даже не запыхался.

– Славка, ты же на Кавказ часто ездишь?

– Зубы не заговаривай. Выкладывай, в чем дело. Я инспектирую своих, ментов, а не шпионов и не военных, торгующих государственными секретами.

– Шпионов мы сами проинспектируем, – Олег сел рядом и бесцеремонно отобрал бутылку воды у Богданова, отпил немного. – У тебя есть во Владикавказе надежные люди?

– Еще ближе к делу, – вздохнул Богданов, разглаживая усы.

– А у этих твоих людей должны быть информаторы, – намекнул Ермилов.

– У ваших людей они тоже есть. Чем мои лучше?

Олег помялся и все же объяснил:

– Наших я задействую, это само собой. Но у нашего Департамента определенный контингент информаторов, который лишь косвенно, а то и вовсе не сможет мне добыть то, что я ищу. Для получения более детальной информации придется задействовать людей из другого Управления. По борьбе с терроризмом.

– Конкуренция? – догадливо покивал Слава.

– Не совсем. Свою агентуру все берегут как зеницу ока и полученные сведения профильтруют до состояния жиденького супчика, а навар весь себе оставят.

– Оно и понятно. Не захотят, чтобы оставался хоть намек на то, кто их агент, а во-вторых, себе галочку поставить никто не откажется. А тебя, выходит, интересует что-то связанное с терроризмом?

– Ну не так глобально. Давай еще пару геймов. Кто подает?

Богданов проиграл гейм и подошел к сетке. Постучал по ее кромке ребром ракетки:

– Так что нужно-то? Официальное поручение будет от Конторы?

Олег подкинул мяч на ладони, рыжеватый от налипшего на него грунта:

– Формалист ты Славка. «Будет вам и белка, будет и свисток…» К счастью, ты тогда в Чечне не был таким занудой и не требовал у меня заверенной прокурором санкции, чтобы вытащить меня из-под огня. Иначе я бы кровью истек.

– А надо было. Это из-за контузии на меня умопомрачение нашло. Знал бы, что ты за жук, не стал бы, а теперь ездишь на мне, как на муле.

– Жук-наездник? – Ермилов вспомнил очередную информацию из курса пятого класса. – Откладывает яйца в насекомых. А его личинки потом сжирают это насекомое. Кстати, эти наездники полезны для сельского хозяйства, потому что из-за них гибнут вредные насекомые, на которых они паразитируют.

– Тьфу на тебя! – сказал Богданов, брезгливо передернув плечами. – Какие, к лешему, яйца?! Ты мне зубы не заговаривай. Может, ты и полезен для сельского хозяйства, но мне от тебя одна головная боль. Если будет официальный запрос от вас, то где гарантия, что именно мне поручат этим заняться?

– Ты Кавказ курируешь. Я сделаю так, что поручат тебе.

– Это тоже проблема! – продолжал жаловаться Вячеслав. – Пойдут разговоры, дескать, я с твоей Конторой связан, раз мне уже личные поручения дают…

– Вымогатель ты, Славка! Будет тебе в выходные шашлык на даче и к шашлыку… Только спать будешь на чердаке. Ты в прошлый раз диван на первом этаже продавил, лось.

– Это он мне в бок пружиной двинул, до сих пор болит. Давай играть. И можешь в качестве аванса проиграть мне.

– Мечтать не вредно.

Олег сделал два эйса в гейме – подал неберущиеся мячи – и выиграл сет.

Богданов повесил полотенце на шею и снова пробормотал:

– Тьфу на тебя! Зато я – генерал.

Они оба рассмеялись и пошли в раздевалку вдоль кортов по узкой дорожке с серым специальным покрытием, напоминающим наждачную бумагу. Их оплаченное время вышло.

– Будет тебе завтра официальное поручение.

– А конкретно что нужно? – Богданов моргал голубыми глазками богатыря, который вылез из древней сказки и готов выполнять любую просьбу, попутно сокрушив огнедышащего дракона и переломав пару гектаров реликтового леса.

– Есть один тип, он задержан, сидит у нас в «Лефортово». Мне позарез нужны связи этого парня во Владикавказе до его отъезда в Турцию. Одноклассники, соседи, друзья по интересам – спорт…

– Шашки, сбор марок в промышленных масштабах… – ернически подхватил Славка. – Все это без сверхусилий могут узнать и ваши люди. Я тебе на кой сдался?

– Не ты, а ментовские информаторы. Чем шире мы раскинем сеть, тем быстрее выловим необходимое. Он наверняка поддерживал связь с кем-то во Владикавказе из прежних дружков. Звонил, переписывался и так далее, и тому подобное. Этот парень не мог не иметь кого-то, кому доверял самое сокровенное, и это явно не родственники и, может, даже и не школьные друзья, и не институтские. Кто-то из новых приятелей.

Богданов подергал себя за кончик носа, задумавшись.

– У меня есть дела в том районе, самому, что ли, прошвырнуться во Владик в командировку? К тому же там Сеня Костюченко. Помнишь его? Он, правда, был не в моем отделении… Но когда ты лазил по Грозному со своей следовательской папочкой под мышкой, он тоже таскался с тобой пару раз, охранял. Здоровяк такой, с оспинами на лице.

– Смутно, – пожал плечами Олег. – Но надеюсь, твой Сеня оброс там связями? Он давно на Кавказе?

– Он оброс бородой, – хрюкнул Богданов, подавившись смешком. – Выглядит как абрек.

– И ведет партизанско-разбойничий образ жизни? – пошутил Ермилов и, увидев недоумение на лице Вячеслава, добавил: – Я к тому, что он абрек. Ну ладно, шутки шутками, а мне необходимо получить результат как можно быстрее.

– Если я буду понимать, в чем соль, это упростит задачу. Он ведь сидит уже, зачем на него компромат? – Богданов толкнул дверь в раздевалку и бросил сумку на низкую скамью, открыл свой шкафчик и поглядел на друга поверх дверцы.

– Он получит срок в любом случае. Просто сейчас парень отпирается от участия в НВФ[2]. Следователь докажет, что он был в Сирии, это не вопрос. И что готовился к террористической деятельности, возможно. Однако он там воевал, а не только обучался, на его руках кровь сирийцев. Такие люди, как правило, хвастуны. Надо найти, кому он изливал душу, и заставить их говорить. Нет-нет, вряд ли закадычные друзья. Наслаждение от слушателей получаешь тогда, когда они тебе завидуют или сопереживают. В любом случае его слушатели – потенциальные террористы. Но для нас интереснее завистники – они с охотой дадут показания, которыми я его припру и взамен получу информацию.

– Хоть кого-нибудь найти бы… И не забывай про менталитет гордого кавказского народа – своих не выдают.

* * *

После тенниса хотелось спать, но Ермилов поехал обратно на Лубянку, таращась сонными глазами на дорогу, а чаще на стоп-сигналы едущей впереди машины. Спасало от сонливости радио, которое бравурно сообщало о пробках и о том, что снова будет дождь и еще больше похолодает.

Неуловимое московское лето в сером дождевом плаще пронеслось по городу, деловое, надменное, оставляя мокрые следы на асфальте…

К вечеру скапливалась информация от сотрудников отдела. Те, кто выезжал в течение дня по делам, возвращались и докладывали. К тому же Олега тревожило, как Плотников отреагирует на его инициативу с особым поручением Богданову.

Генерал наградил Ермилова отрешенным взглядом поверх очков, когда тот заглянул к нему в кабинет. В стеклах очков отражался свет настольной лампы зеленоватым блеском и ожидающий решения Ермилов с встрепанными после душа и уже высохшими волосами.

– С Евкоевым глухо? – уточнил Плотников.

– Как он может откровенничать про англичанина, если не признает сам факт того, что был в Сирии?

– Хочешь с ним поторговаться? Англичанин взамен смягчения судебного решения? За содействие следствию и все в таком духе? Ладно, – Плотников отпил из большой фарфоровой кружки чай.

Олег смотрел на параллельно лежащие на столе справа от шефа карандаши, вспомнив, что параллельные прямые лежат в одной плоскости и не пересекаются. «Евкоев видел англичанина на Ближнем Востоке. Теперь Евкоев здесь, и мы можем общаться с ним, однако это пока не значит, что я могу узнать от него что-то об англичанине и что Рашид станет связующим звеном. Вот тебе и параллельные прямые!»

– Ты действуешь по трем направлениям. Первое – поручение Богданову. Второе – подключи к делу Григорьева, пусть напряжет наших коллег в североосетинском ФСБ. А третье – это по части следственной работы. Миронов опросит задержанных игиловцев – фигурантов по другим делам. Ты же ему посоветовал это сделать? Ну а как тебе показался Евкоев?

– Такой глотку зубами перегрызет. Он упорный, неглупый, грамотно просчитывает ситуацию. Не особо его пугает то, что происходит. Словно бы его готовили к такому развитию событий. Мне кажется, из Рашидика лепили не простого боевика. Руководителя. Он, как Абу-Бакр аль-Багдади, начнет вербовать сторонников на зоне.

– Это ты махнул. Он не Абу-Бакр. Но, согласен, не мелкая сошка. Засадить бы его лет эдак на …адцать, – Плотников с недовольством покосился на Олега, – но с твоими наполеоновскими планами от срока останется один пшик. Лет шесть.

– Надо чтобы и планы еще реализовались. Вам же понадобился этот англичанин.

Плотников помолчал, что-то прикидывая, и, постучав костяшками пальцев по листку той самой справки, копия которой находилась у Ермилова, сказал:

– Англичанин светился и раньше. Из других источников было известно, что он появляется то тут, то там на позициях игиловцев, в их учебных лагерях. До нас долетало эхо его перемещений. Но никаких деталей. А тут вдруг к нам в руки попал человек, который не только его мельком видел, но и сопровождал. Знает приметы, мог слышать обрывки его разговоров с руководством учебного центра.

– Англичанин из МИ6?

– Вероятнее всего. Но для кадрового разведчика действует слишком топорно, раз уж от его телодвижений такие круги по воде пошли.

– То, что я уловил из справки, так сказать, между строк, – это не топорная работа, а типичная для англичан наглость.

– Этого у них не отнимешь, но их профессиональные разведчики действуют все же тише. Когда я был в Лондоне… – Плотников бросил быстрый взгляд на Ермилова и осекся. – Впрочем, это к делу не относится. Мне тут вдогонку сообщили еще кое-что про англичанина. Приезжал он на машине с эмблемой «Белых касок». Даже если это совпадение… – генерал пожал плечами. – Я уже давно перестал верить в совпадения. Чем немыслимее совпадение, тем железобетоннее закономерность, которая привела к подобному «совпадению». Правда, выясняется это не сразу, порой спустя годы. А поначалу кажется почти чудом, божественным провидением.

Ермилов с любопытством посмотрел на шефа. Шутит тот или углубился в свои персональные переживания и философствования? «О своем, о девичьем»…

– Ну в общем, связь Ле Мезюрье с английской разведкой и раньше не вызывала сомнений… – Олег достал из кармана блокнотик и по привычке стал рисовать там геометрические узоры. Он считал, что это способствует умственной деятельности, хотя ехидная Люська утверждала, что рисование каракулей на салфетках – это признак невроза.

– Ле Мезюрье? – переспросил Плотников, словно пробовал фамилию на вкус. – А ну да. Организатор этой банды в касках. Отставник британской разведки.

– Он организовал ее в Стамбуле. Там всегда гужевались английские шпионы в большом количестве, и Джеймс – не исключение. Но не по своей же инициативе он занялся «гуманитарной» деятельностью. Проснулся утречком рано от криков чаек и муэдзинов под окном дорогого отеля с панорамными окнами, поглядел на Босфор в дымке, почесал пузо и его осенило.

Плотников кивнул с кислой улыбкой. Он с самого начала понял, что переданная в ДВКР справка потянет за собой нечто неудобоваримое, сложное для исполнения, требующее ермиловской недюжинной настырности, дотошности и его энциклопедических знаний.

* * *

Рыжая, как мать, Наташка со светло-серыми отцовскими глазами – та еще штучка. Разбила пластинку и спряталась в детской за аквариумом, опасаясь справедливого гнева пришедшего с работы отца. Ермилов – большой любитель виниловых пластинок. Над уцелевшей коллекцией еще советских дисков он, «как Кощей, над златом чах». Особенно оберегал любимого Высоцкого.

Но по поводу Наташкиного бесчинства Олег только вздохнул, собрал осколки пластинки в совок и понес выбрасывать на кухню, где в предвкушении домашней разборки сидел Петька, уплетая гречку с мясом.

Он для всех оставался Петькой, хотя ему было под тридцать. Петр защитился по детской кардиологии и работал в Морозовской больнице. Завалил полку на кухне, где любил сидеть вечерами под бубнеж телевизора, книгами по медицине – «Анатомия дыхательной системы и сердца», «Заболевания сердца у новорожденных и детей раннего возраста», «Детская кардиоревматология»…

Олег Константинович ворчал, что обедать, глядя на корешки подобных книг, вредно для пищеварения. Однако на аппетит Петра названия книг не влияли, он у него всегда оставался отменным.

Скептически усмехнувшись, Петька указал вилкой на черные осколки пластинки и заметил:

– Все этой свиристелке Наташке с рук сходит. Меня за разбитую пластинку ты наверняка бы выпорол. Кстати, если мне не изменяет память, так и было однажды…

– Тоскуешь по прежним временам? – охладил его Олег. – Женился бы ты, что ли, – он решил спустить пар на сына. – Бери пример с Васьки, – Олег говорил о своем втором сыне. – Того и гляди, дедом меня сделает. А ты все ворчишь, соревнуешься с одиннадцатилетней девчонкой так, словно тебе самому лет десять.

– Ты меня из дома гонишь? – нахмурился Петька.

– Сиди уж! – отмахнулся Ермилов, испытывая жалость к сыну.

Петр и Васька – ровесники, двойняшки. Но Васька, никогда не отличавшийся бойкостью, довольно наивный и добрый парень, быстро создал собственную семью. Пошел по стопам родителей, окончил юридический и работает юристом в крупной компании, купил квартиру, путешествует со своей Леной по миру, привозит сувениры, которые занимают уже целый стеллаж у родителей в коридоре.

Петька же, разгильдяй и хулиган, в натуре которого ничего для Олега не предвещало склонности к научной деятельности, в последних классах школы вдруг взялся за ум и теперь уже собирался защищать докторскую. Однако наука поглотила его настолько, что он стал вести замкнутый и почти аскетичный образ жизни. Помогал родителям с Наташкой, когда не дежурил в больнице, делал с ней уроки, ездил с семьей на дачу.

Олег удовольствовался остывшей гречкой с мясом и заперся в спальне. Ревниво поглядывая на настенные часы, подаренные ему бывшим шефом из английского отдела, Ермилов думал, что Люська слишком уж усердствует в своей адвокатской конторе.

Мысли, как нарочно, пошли в нелицеприятное для жены русло. Воображение рисовало состоятельного клиента Люськи в шикарном костюме с кожаным итальянским портфелем и золотой перьевой ручкой, колпачок которой выглядывает над краем кармана. Он обязательно обольстится ее зелеными глазами и рыжими волосами, бледной мраморной кожей…

Ермилов включил телевизор, стараясь отвлечься от непрошеных мыслей, и наткнулся на актуальную тему, которую муссировали несколько «политологов». Про себя Олег, посмеиваясь, считал этих «экспертов» новой усовершенствованной моделью бабок на лавочке у подъезда. Они, бабки, смогли бы подсветить любую проблему не хуже модных нынче политологов.

В дискуссии упоминали про химические атаки в Сирии, якобы произошедшие нынешней весной – 24, 25 и 30 марта. Про бомбардировку рядом с Эль-Латамной (провинция Хама) боеприпасами с зарином и хлором. Никто не погиб, но семьдесят человек пострадали. Сообщили об инцидентах «Белые каски». Через неделю госсекретарь Рекс Тиллерсон обвинил Россию, что она не контролирует Сирию в вопросах химоружия.

Все было разыграно как по нотам – фальшивые отравления, выступления активистов «Белых касок» с обвинениями сирийских правительственных войск, затем заявления официальных представителей американских властей. Тривиально, даже примитивно, однако подходяще для воздействия на среднестатистическую общественность.

По такой же схеме американцы действовали и в апреле. Сначала 4 апреля в Хан-Шейхуне в Идлибе был нанесен удар авиабомбами с зарином по позициям «Хайат Тахрир аш-Шам». Погибло семьдесят четыре человека, более пятисот пострадали. По всем мировым каналам снова показывали инсценированные «Белыми касками» сюжеты про то, как они отмывают несчастных пострадавших водой от химоружия, не используя костюмы химзащиты и противогазы.