Химера

И всё-же какой-то детали в интерьере явно не хватает. Можно даже сказать, квартира словно бы чужой кажется. Запах какой-то… неродной, что ли. Во всяком случае, в прихожей определённо ощущается дорогой дамский парфюм – едва заметный, лёгкий, остаточный. От незабудки? Да какие там духи, она в таком виде пришла – будто в речке прополоскали.

Прошёл в залу, включил телевизор, хотел завалиться на диван и тут же вспомнил. Нигде не видно халата. Приватизировала в качестве благодарности? Вновь вернулся в спальню и открыл шкаф. Да нет же, халат висел там, где ему и положено – на крайней вешалке слева. Что-то слабо верится, что в Палыче вдруг проснулся заботливый домохозяин и он решил прибрать вещь на место. Тогда уж мог бы и постель за собой застелить по-человечески.

Славка ещё раз набрал его номер, выслушал несколько гудков и поплёлся в ванную. Ну вас всех к едрене фене, принимаю душ и спать, спать! И если до вечера загадочная девушка с цветочным именем не объявится, проведаю Гордея и нажрусь как последняя свинья.

После душа Славка долго ворочался на диване, то закутываясь с головой в плед, то тупо пялясь в телевизор, где тянулась одна из бесконечных «мыльных» жвачек. Сон упорно не шёл, взбудораженный мозг отказывался отключаться. Какое-то сериальное нагромождение свалилось с утра на его бедную голову, а он не Шерлок Холмс и даже не доктор Ватсон, чтобы пытаться распутать всю эту несуразицу. Сон, реальный до тошноты, изумительное алискино послание, девчонка эта беспамятная, появившаяся непонятно откуда и исчезнувшая без следа, словно привидение. И, наконец, дурацкий обморок посреди улицы, вот уж ни к селу, ни к городу. То и дело память натыкалась на малообъяснимые препоны и занозы, никак не дающие восстановить внятную картину этой умопомрачительной пятницы. Не день, а куча мала. Полотно импрессиониста. И до вечера, между прочим, ещё далековато.

Время – вот главная загадка, сделал наконец вывод Славка. Время – не стыкуется. Ну никак не мог он угробить два с лишним часа, продвигаясь от фабрики до дома 12. Ползком и то быстрее бы получилось. А утро? Мутное, мрачное, похожее на угрозу. Словно из одного сна в другой попал, а окончательно пробудился лишь на улице.

А может, и не пробудился вовсе?

Каков следующий вывод? А вывод, как ни крути, фантазийный: на обратном пути, примерно в том месте, где Славке встретился мокрый цветок по имени Лилия, накрыло его некое наваждение, полуявь-полусон, волна беспамятства, называй как хочешь. И с Лилией, до него, возможно произошло нечто подобное. Правда, версии такого рода с удовольствием принимает на веру разве что медперсонал психушек, но кто знает, кто знает… Хотя, помнится, те молодые мамки сидели-трепались как ни в чём не бывало и бежать блевать в кусты вроде не собирались. Их-то ничего не накрыло?

Славка протянул руку к электронному будильнику и нажал кнопку календаря. Загорелась самая что ни на есть сегодняшняя дата – пятница, шестнадцатое. Этот простой и очевидный факт привёл его в состояние относительного равновесия, да и валяться уже надоело. Лупать глазами в потолок и гадать на кофейной гуще можно до бесконечности, так, глядишь, верхняя часть организма и впрямь начнёт шуршать шифером. Палыч, скорее всего, объявится ближе к вечеру, причём на его адекватность можно только надеяться, поэтому не выяснить ли положение вещей самому? В частности, совершить променад в недалёкие Зяблики. Чёткого плана в голове у Славки не было, но если Дачная и вправду представляет собой две или три трёхэтажки, то найти гражданку с не самым распространённым именем и чёткими приметами не должно составить труда. Нехитрый опрос соседей слева-направо, и – малоприятная перспектива нарваться на любвеобильного приятеля незабудки, и хорошо, если тот не окажется саженным бугаём и дело ограничится пытливыми встречными вопросами на тему «а ты кто такой?» Чуть поразмыслив, Славка сунул в карман ручку и свёрнутый тетрадный листок – на случай, если придётся оставлять записку – спустился вниз и, безрезультатно постучавшись в очередной раз к дядьке, двинулся по Мелиоративной в сторону платформы.

Ночная вакханалия, похоже, окончательно повернула природу к лету. Жарило по-прежнему немилосердно, чуть слышно шелестела жестяная листва, на школьной спортплощадке азартно носились младшеклассники, и зычно покрикивал бравый физрук. Лёгкий ветерок облегчения почти не приносил, и Славка, памятуя о недавнем конфузе на Центральном, невольно спешил добраться до поворота в парк. Там была прохлада, и узкая тропа, петляя по опушке вдоль железнодорожной насыпи, вела коротким путём собственно в Зяблики. Прошагав здесь какое-то время, огибая невесть откуда взявшиеся здесь кучи мусора, Славка стал ловить себя на мысли, что тянет пустышку. Сколько их в Подмосковье, этих Дачных – посёлков, деревень, улиц? Кажется, на белорусской линии есть платформа с таким названием. Да и эта глухая зябликовская улочка – совсем не обязательно место жительства сбежавшей девчонки.

Ладно, для самоуспокоения будем считать это просто прогулкой ради праздного любопытства. Хотя бы потому, что улица с таким названием в наших краях скорее всего – единственная.

В Зябликах он первым делом направился к ближайшему торговому павильону и охладился банкой пива. Затем ещё с полчаса блуждал по местным стрит и авеню и, наконец, прошагав метров сто по Дружной, упёрся в Дачную. Совсем как на дорожном знаке «тупик». Действительно, три типовые трёхэтажки с двускатными крышами. Слева – нагромождение сараев из горбыля, справа – калитка и щит с неровной надписью масляной краской «Садово-огородное общество «Рассвет».

Ну что, начнём, помолясь, подумал Славка и шагнул, как в омут, в подъезд левого дома. Роль следователя или участкового его не вдохновляла, но по крайней мере он не совершает ничего противозаконного, и если у жильцов возникнут подозрения и щекотливые расспросы, ему есть что поведать. За первой дверью находился малец, явно проинструктированный старшими – открывать не стал и на славкин вопрос тут же заявил, что не знает никакой Лилии. За второй дверью царила тишина, а из третьей, едва Славка протянул руку к звонку, выплыла корпулентная тётя в красном халате, с тазом, полным мокрого белья.

Секундная пауза.

– Извиняюсь, я немного не вовремя…

Тётя оказалась не из пугливых и попёрла на выход, невозмутимая, как бульдозер.

– Ну говори, говори. Кого ищешь?

– Видите ли, мне нужна девушка по имени Лилия, она живёт в одном из этих домов. Роста небольшого, лет ей примерно двадцать три – двадцать пять, волос такой… рыжеватый. Фамилию, к сожалению, не знаю, – бубнил Славка, поспешая следом. Тётка остановилась, уже выйдя на улицу, и только тут Славка заметил, что она показывает ему глазами куда-то наверх.

– Надо мной, на третьем, есть такая, – бросила она через губу, – уж не знаю, та или нет. Ты пока не выходи, обожди здесь.

Гражданка поковыляла развешивать бельё, а Славка послушно прирос к косяку подъездной двери. Неужели вот так, с ходу, повезло, думал он, глазея по сторонам. Возились в пыли разморённые куры, а трёхцветный гордый петух, стоя в сторонке на одной лапе, обозревал округу и время от времени бдительно косился на Славку.

А тётка молодец, оперативно сообразила насчёт конспирации. По каким-то соображениям нежелательно ей, чтобы сверху срисовали подозрительного визитёра.

– Ты из милиции, что ли? – вполголоса спросила она по возвращении. Вопрос был ожидаемый.

– Нет, я её др… Просто знакомый.

Тётка криво усмехнулась.

– Видите ли, с этой Лилией непонятная история приключилась. Я её встретил сегодня утром у себя, в Комсомольске, на центральной улице. Шёл дождь, и она была вся промокшая. Мне сказала, что заблудилась, а живёт на какой-то Дачной. Ну вот я и разыскал эту самую Дачную.

Славка начал слегка привирать, чтобы рассказ не выглядел чересчур фантастично. Если начнёшь излагать, как обстояло на самом деле, гражданка слушать эту галиматью не станет, отмахнётся и уйдёт.

Наверху хлопнула дверь, и кто-то стал спускаться по лестнице.

– Пойдём-ка в дом, фантазёр. А то у меня там пригорит.

Они зашли в тесную прихожую, заставленную чуть не до потолка какими-то коробками. Из кухни тянуло чем-то вроде рассольника, и что-то ещё там парило и шкворчало.

– Ну почему же фантазёр, я же рассказываю, как есть. Отвёл её к себе обсушиться, оставил на попечение своему дяде, сам отлучился ненадолго по работе, вернулся – нет ни его, ни её. Вспомнил про Дачную, ну и решил вот прогуляться, узнать, что да как…

– Ладно, всё я поняла. Тебя как звать-то, молодой человек?

– Вячеслав.

– Ну а я Надежда Алексеевна. Не обижайся, но рассказ твой я поняла по-своему: девка от тебя удрала не просто так, а с приватизацией, вот ты её и разыскиваешь. Ну, признавайся, так дело обстоит?

– Вот именно что не так! – горячо возразил Славка, – я, честно говоря, и сам удивился – всё на месте, ничего не тронуто, и деньги почти на видном месте лежат. Дело в том, что она и не собиралась никуда уходить, она мокрая вся была и… испуганная какая-то.

Хозяйка покачала головой и пробормотала себе под нос с прежним насмешливым недоверием:

– Вот уж это на неё не похоже.

Славка, почувствовав слабую зацепку, поспешил добавить:

– У неё ещё цепочка была на шее и перстень на левой руке, серебряный, с буквой Л. Да чего мы сидим гадаем? Может, наша потеряшка давно дома сидит, надо вызвать её, и всё выяснится. Если это какая-то другая Лилия, что ж, пойду дальше спрашивать.

– Не, друг Славик, других Лиль тут нет, да и эта появилась у нас с месяц назад, комнату она снимает у Лисовских. С перестроечных времён здесь живу, домики эти всегда служебные были – железная дорога когда-то для своих построила – а я весь трудовой стаж с флажком на переезде простояла, вот и отжалела родная контора угол мне под пенсию в собственность. Я знаю тут всех как облупленных. Наверх, конечно, схожу, но почти уверена, что нет её там. Лилия эта днём дома никогда не бывает, как рано утром уходит, так появляется только вечером, да и то не всегда. Я ведь уже год на заслуженном, в будние дни постоянно дома, никуда не ухожу. Вроде вахтёра. Иногда только, по выходным, на толкучку отлучаюсь приторговать пару грошей. Так что поневоле вижу, когда соседи уходят и приходят.

– А сегодня утром вы её видели?

Алексеевна призадумалась.

– Когда кур из сарая пошла выпускать, какая-то из девок выходила. Я имею в виду, что они со Светкой Резниковой, что с седьмой квартиры, ростом и фигурой схожи. Хотя походка вроде лилькина. Я пока выглянула, она уж далеко была, так что точно не скажу, кто из них.

– А вечером?

– А вечером они с Гариком вместе приехали, на такси, часов в семь. Уж это я хорошо помню.

– Что за Гарик?

Славка понимал, что начинает наглеть, погрузившись-таки в роль следователя. Этак хозяйка и послать может на все четыре.

– А Гарик, мил человек, это сын этих самых Лисовских. То здесь живёт, то пропадает где-то неделями. Студент-заочник, в Москве учится. И ещё он вроде как по компьютерным делам специалист. Родители его – педагоги-пенсионеры, там у них вся семья учёная. Так вот Лилия наша комнату-то у них снимать снимает, а на самом деле они с Гариком попросту сожительствуют, с самого первого дня. Ты извини, страх как не люблю сплетничать, но это, по-моему, никакой не секрет. И перстенёк, что ты упомянул, он Лильке и подарил, она мне сама на днях похвасталась мимоходом. А сама Лилия…

Надежда Алексеевна понизила голос.

– Вот хоть убей, но почему-то кажется мне, что она из тех, которые на вокзалах да рынках людей облапошивают. Не могу объяснить, почему такое моё мнение, но поверь опыту старой торговки. Плохого про неё ничего не могу сказать, девчонка вежливая, ни пьяную я её ни разу не видела, ни даже с сигаретой в зубах. Но, как ни пытаюсь выведать, кто она такова и что забыла в нашем захолустье, от ответа всегда уходит, да ловко так. Язычок у неё подвешен что надо. Как-то раз, правда, сказала, что работает агентом в рекламной конторе, но я думаю, просто отмахнулась. В общем, друг Славик, если ты ей интересуешься не просто так, из любопытства, а по-личному, то вряд-ли я тебя чем обрадую.

А посплетничать ты всё-таки любишь, отметил про себя Славка. С одной стороны он был доволен тем, что тётку удалось продуктивно разговорить, но и с сожалением заключил, что тайные надежды не сбылись. Притащил домой погреться заплутавшую озябшую девицу и возомнил чёрт-те что. А девице уже не шестнадцать и у неё своя личная жизнь вовсю имеется. Давно пора повзрослеть, Вячеслав Аркадьевич, и вообще смотреть на всё проще и циничнее.

Хозяйка бросила взгляд на настенные часы, и он поднялся.

– Всё, не буду больше задерживать, Надежда Алексеевна. Последняя просьба – вы уж поднимитесь, если не трудно, к этим… педагогам, и если Лилии там нет, то я свой телефончик на бумажке нацарапаю, а вы ей при случае передайте, м-м, без свидетелей. Ну а там дело её, захочет – пусть позвонит, не захочет – значит, не судьба.

Они вышли из квартиры, хозяйка отправилась наверх, а Славка, спустившись вниз, достал листок и чёткими цифрами написал номер своего мобильника. По звукам, доносящимся с третьего этажа, понял, что тёткин визит к Лисовским прошёл впустую, и добавил ниже:

Привет, Лилия! Если сможешь, позвони мне по этому номеру… Хочу узнать, всё ли у тебя в порядке, и почему ты ушла, не дождавшись меня. Вячеслав.

Сложил листок вдвое и, передавая его Алексеевне, поинтересовался:

– А всё-таки, почему вы меня фантазёром назвали? Ей богу, ничего не сочинял.

– Фантазёром-то? Так это ж я про дождь. Говоришь, утром у вас поливало? А здесь вот ни капли не было, уж третий день жара стоит, ну я малость и не поверила.

– Поливало, поливало, – заверил Славка, – а ночью какая гроза была!

– Да ты что? – изумилась Алексеевна и хмыкнула недоверчиво, – странное дело, я обычно чутко сплю, должна была услыхать.

Славка пожал плечами, поблагодарил её ещё раз и двинулся было на выход, но тётка придержала его за рукав.

– Ты сразу-то не выскакивай, – прошептала она заговорщицки, – обожди пару минут. Эти евреи наверняка из окна навострились: в недоумении они были, когда я Лильку-то спрашивала.

В том же павильончике Славка взял ещё одну банку пива и теперь шагал в обратном направлении, вяло размышляя, чем бы угробить вечер этого суматошного дня. Бар «Эллада» за последнее время успел изрядно приесться. Всё обрыдло-знакомо, всё привычно – бармен Равиль с вежливо-приклеенной полуулыбкой, цены на спиртное и закуску – столичного уровня, динамики в бархатных углах, струящие нечто умиротворённое в стиле «релакс», ну и, как обычно, невеликая стайка смертельно скучающих местных дам возрастом от двадцати до сорока. Дамы сидят с фужером коктейля, иногда в обществе каких-нибудь дешёвых прилипал, и поглядывают на входные двери с заветной, а потому утопической мечтой, что в один невероятно прекрасный миг ворвётся в их псевдогреческое заведение блистательный столичный маркиз, выхватит какую-то из счастливиц – а в принципе, можно всех сразу – и умчит на лакированном «бентли» в своё трёхэтажное рублёво-успенское бунгало.

Время шло, маркиз, как всегда, задерживался, зависнув на сверхдальних московских орбитах в паре световых лет отсюда, а бар тем временем заполнялся самой разнообразной публикой – от поселковых мастеровых до различной приблатнённой шелупони, и ближе к закрытию поселковым нимфам ничего не оставалось, как выбирать и одарять вниманием лучшее из худшего.

Маринка, бывшая славкина одноклассница, весёлая заводная разведёнка, крутилась в «Элладе» частенько. После той бурной ночи Славка был не прочь пересечься с ней ещё разок, но буквально на днях она проплыла мимо него с каким-то долговязым бритоголовым кренделем, не удостоив даже взгляда, и Славка оказался нешуточно уязвлен. А остальной женский контингент из завсегдатаек, обитающих в вечернем баре, его как-то не вдохновлял. Так что тащиться туда сегодня ну совсем не тянуло.

Круглосуточный ночник «Экспресс» был относительно безопасен часов до одиннадцати вечера. Ближе к полуночи почему-то именно к его дверям сползались, подобно пробудившимся вурдалакам, мутные личности с дурными манерами и непредсказуемым поведением. В своё время Славка раз и навсегда зарёкся появляться в «Экспрессе» ночной порой, после того как они с Гордеем едва унесли оттуда ноги, рискнув отправиться за бутыльком заполночь. Кафешка эта являла собой, в общем-то, обыкновенную забегаловку, каковой и была в советские времена. Разве что ассортимент закусок стал пошире, да одну из стен украсили «плазмой». Основной клиент заскакивал сюда мимоходом, не мешкая вгонял в себя «сотку», трамбовал сверху чебуреком и спешил дальше. Задерживались лишь компании юнцов допризывного возраста с визгливыми накрашенными подружками. Наблюдать за ними было и смешно, и противно. После первой дозы тинейджеры начинали, как петухи, выдрыгиваться перед своими пассиями, соревнуясь в плоском остроумии посредством убогого лексикона, обильно сдобренного матерщиной. После второй, определённо ощущая себя круче всех на свете, принимались тупо цеплять окружающих по поводу и без. Ну а приняв третью, многие уже спешили блевать за угол.

При виде их Славке невольно приходило в голову своё не очень далёкое прошлое, и некоторые моменты вспоминать не хотелось категорически. Провинция в тени огромного мегаполиса, десятилетиями практически не меняющая своей сути. Скучный и немного затхлый мирок, размеренно двигающийся по заданной орбите. Разве что приходящий на смену молодняк становится развязнее, тупее и наглее.

Лишь в Центральном парке, называемом ещё Молодёжным, вокруг танцпола, где рвал струны районный рок-бэнд, среди аттракционов и упоительных ароматов шашлыка и модной ныне шавермы, можно было наткнуться на давних приятелей и организовать пристойную компашку под умеренный выпивон-закусон и разговоры ни о чём. То есть о работе, зарплате, бабах, рыбалке на Клязьминском и, конечно, о политическом моменте. Но это уже ближе к концу, грамм после трёхсот.

Правда, бывало, что и никто не встречался. Многие друзья юности из посёлка смылись в поисках лучшего, а из тех, кто остался, почти все были обременены вторыми половинами и детьми, и разгуляться, как раньше, не всегда имели возможность. Разве что Чигирь и Гордей… Но первому завтра предстояла трудовая вахта, и вряд-ли он сегодня пойдёт колобродить в поисках развлечений. Как не крути, все пути ведут в гордееву берлогу, двушку с изолированными комнатами, близнец славкиной жилплощади.

Они вообще многим были схожи. Так же, как и Славке, квартира приятелю досталась от родителей, уехавших ещё в дурные девяностые в Сургут на заработки, да так там и обосновавшихся. Пока Гордей тянул солдатскую лямку в желдорбате где-то на БАМе, за квадратными метрами присматривала его тётка из соседнего района, у которой, к слову, имелся там свой «домик в деревне» под сдачу. За два года она вросла в гордееву фатеру довольно плотно, жилищная вакханалия набирала обороты, цены даже на сараи росли в арифметической прогрессии, и заботливую тётю пришлось выпроваживать восвояси долго и нудно. Радужные семейно-родственные отношения племянника и тётушки по истечении данного противостояния резко ушли в ноль, но Гордей по сему поводу заморачивался не особо. Разумеется, очень скоро злосчастная хата стала представлять собой сущий разгуляй, компания там собиралась самая разношёрстная, порой шумная сверх меры, и после пары стычек с соседями по поводу ночного гвалта хозяин квартиры волей-неволей перестал пускать к себе кого попало. А так Гордей был парень простецкий, незлой и в общем-то неглупый, плыл щепкой по течению, летом шабашил на стройках кем придётся, а зимой обычно устраивался что-нибудь сторожить сутки через двое-трое. Отличие обоих было лишь в том, что для Гордея холостячество являлось жизненным постулатом, а Славка всегда был не против хотя бы относительно постоянных альянсов.

Заметив едва различимую тропку, он решил сократить путь и свернул вглубь парка. В переплетениях ветвей посвистывала и пощёлкивала невидимая птаха, в пряном и чуть затхлом воздухе висели злые майские комары. Тропка вывела его к одной из узких асфальтированных аллей, которые, подобно просекам, делили парк на квадраты. На пересечениях аллей когда-то стояли немудрёные изваяния советской эпохи, а нынче остались только постаменты, или вот как здесь – вместо бодрых пионеров-горнистов, во времена оны целеустремлённо шагавших в светлое будущее, торчала монструозная зверушка, авангардистский гибрид Чебурашки и Винни-Пуха. Меж ушей инопланетного зверька неизвестный шутник пристроил почти новую кепку-аэродром.

Славка усмехнулся, завидел впереди просвет приближающейся Мелиоративной и достал телефон. Если Гордей дома, заскочу в ближайший магазин и двину сразу к нему. Если нет, придётся пока домой, заморить червячка пельменями.

На экране моргал конвертик входящего сообщения.

Птичка песенку пропела – эсэмэска прилетела…

Шумилов, если тебе противны мои звонки, давай общаться смс. Может, всё-таки объяснишь своё молчание?

Ну наконец-то, сударыня, а то огорошили с утра пораньше и оставили томиться в догадках. Даже не задумываясь, как он будет строить разговор, Славка нажал кнопку вызова.

Алло, – сказала трубка после третьего гудка.

Он смутно помнил тембр её голоса, да и телефон наверняка заметно искажал, поэтому решил на всякий случай кое-что уточнить. Если это всё-таки одна из его «одноразовых», есть риск заполучить в ухо порцию дерьма. Невелика беда, всегда можно выключиться.

– Это Алиса?

– Ага.

– Э-э… которая бывшая Шумилова?

– Естественно. И даже бывшая Семчук. Славик, с тобой всё нормально? Ты что, опять квасил всю неделю, миллионер?

Тэкс, знакомые интонации. Язвительная коброчка на том конце встрепенулась и начала вздыматься в боевую стойку. Славка, стараясь держать себя в руках, осторожно продолжил.

– Алиса, давай-ка кое-что выясним. Что значит «опять»? Какой ещё миллионер? Ты о ком? Во-первых, я не квасил ни сегодня, ни вчера, ни неделю назад. Во-вторых, утром я получил от тебя голосовое сообщение, в которое, честно говоря, ни черта не въехал. Ты говорила что-то вроде «куда я пропал» и «почему выключен телефон». Докладываю – честно хожу на работу, никуда не пропадаю, телефон не выключаю. И в-третьих…

– Подожди-ка, – перебила она, – давай теперь я кое-что выясню. Назови дату нашей свадьбы.

Славка прыснул от неожиданности.

– Хороший вопрос! Сейчас вспомню, э-э… двадцать восьмого октября девяносто восьмого. Подробности? Дождик, помнится, шёл весь день…

– Надо же, – она натянуто усмехнулась, – а то мне вдруг показалось, что я с каким-то другим Славиком разговариваю. Так что в-третьих?

– В-третьих, Алиса, тебе не кажется, что после стольких лет, ну-у… какие-то ты странные вопросы задаёшь – «куда пропал, почему молчишь». Адрес-то, надеюсь, не забыла? Приехала бы, поболтали, то-сё… А то объявляешься непонятно откуда, эсэмэсками бомбишь… Да, и открой секрет – кто тебе дал мой телефон?

В трубке повисло прямо-таки зловещее молчание.

– Ты что несёшь, незабываемый мой? Перед кем ты там выпендриваешься? – наконец сдавленно произнесла она, – какие такие вопросы, что значит «кто дал телефон»? Что, крыша поехала? Или нашёл кого-то, так говори прямо. Мы… мы же спали с тобой ещё неделю назад. Что ж ты за свинья такая, Шумилов!

Её голос задрожал то ли от гнева, то ли от слёз, и она отключилась.

Оглушённый Славка тупо пялился на телефон, и хотелось ему шваркнуть ни в чём не повинным аппаратом о ближайшую осину.

Эннио Морриконе деликатно вывел его из ступора. На этот раз трубка выплюнула более спокойную фразу.

– У тебя в доме кое-что из моих вещей, на днях зайду забрать. Ключи или оставлю в прихожей, или отдам дяде.

Глава 2

Если я сейчас-же не выпью стакан водки, мне светит общение с санитарами и ближайшая дурка.

Славка заставил себя оторваться от какого-то пенька, на который машинально присел во время разговора, и на чужих затёкших ногах двинулся на Мелиоративную. Забрёл в первый-же магазинчик, взял чекушку «бруньков» и банку «фанты», в разобранных чувствах едва не подарив продавщице сдачу от тысячной купюры. Сразу за павильоном, воровато оглянувшись, как последний алконавт влил в себя сорокоградусную прямо из горлышка, словно воду. Постоял в теньке, прихлёбывая газировку, дождался, пока водка разойдётся по организму, и направился к дому. Мысли путались, и он как мог успокаивал себя.

Вещички, говоришь? Ну что ж, сейчас придём и посмотрим. По телефону такие чудеса всё равно не разгадать. Вот придёт на днях, тогда разберёмся, что к чему.

Х-ха, спали неделю назад! Ну, это вообще… Просто кувалдой по репе. Ну Алиска, ну актриса! С погорелого театра.

Он вспомнил про Гордея, схватил мобильник и, едва в трубке откликнулись, завопил: