Больше жизни, Хлоя Браун!

– До свидания, – добавила она.

Рэд разрывался между желанием послать ее на хер, промолчать, поскольку она – здешняя жилица, и умереть от смеха.

Потом Хлоя приподняла одно веко и настороженно поинтересовалась:

– Ты же не из таких мужчин, правда? Потому что ты удивишься, как громко я могу кричать. Годы вокальной практики.

Рэд встал:

– Не-а. Нет. Не волнуйся. Ухожу.

– Спасибо, – пробормотала она.

И он ушел.

Десять минут спустя Рэд стоял в своей гостиной-она-же-мастерская, наблюдая через окно, как Хлоя «дает глазам отдохнуть». С виду она казалась очень даже спящей, но это было не его дело. Он просто хотел удостовериться, что кот не уселся ей на лицо и не перекрыл кислород. Котам нельзя доверять, как говорил ему сейчас по телефону Викрам:

– Маленькие мерзкие твари. Они за диванами ссут, ты в курсе?

Рэд пропустил пальцы сквозь волосы и отвернулся от окна:

– Тебе виднее. Слушай, это только до тех пор, пока мы не найдем владельцев. Женщина из 1D сняла его с дерева – не сдавать же его теперь в общество защиты животных.

– Хм, 1D, – задумчиво пробормотал Вик. Не стоило вдаваться в подробности. Вик был чересчур умен и обладал фантастической памятью: – Это не та, на которую ты вечно жалуешься?

Рэд сердито уставился в пространство:

– Вечно?

– Вечно.

– Неправда.

– Алиша! – проревел Вик. – Рэд опять нудит про ту богатенькую цыпочку из 1D.

Рэд услышал раздавшийся в отдалении ответный вопль жены Вика:

– Ох, да ладно. Скажи, чтоб заткнулся уже на фиг насчет нее.

– Видишь?

– Да иди ты!

Вик картинно вздохнул:

– Нет ничего постыдного в том, что у тебя есть типаж, дружище. Лично мне мажорки никогда не нравились, но…

– Вик.

– …твои вкусы далеки от идеала.

– Вик.

– Чтобы через месяц никакого кота не было, – сказал Викрам, плавно меняя тему. Слава богу. – И не выпускайте его из квартиры. Если его кто-нибудь увидит, начнется настоящий ад.

– Я ей так и сказал. Сейчас схожу за наполнителем.

– Правда? Она что, сама сходить не может?

Ну, скорее всего, нет.

– Я же комендант.

– Точно, – фыркнул Вик. – Именно поэтому.

– Ага.

– И вовсе не потому, что у тебя к ней слабость.

Ну уж на хрен нет!

– Ты же меня знаешь. У меня ко всем слабость.

– Что правда, то правда, дружище. Что правда, то правда.

Рэд сбросил вызов. И до конца дня старательно избегал подходить к окну.

Глава пятая

Самая младшая сестра Хлои играла на пяти разных инструментах, но главной ее гордостью был голос. У Ив Браун имелись, как многозначительно говорила Джиджи, «легкие». Так что, когда она ворвалась в квартиру к Хлое, во все горло распевая «Вопреки притяжению», как Идина Мензел на Бродвее, кот отреагировал так, будто началось землетрясение.

Хлоя наблюдала, как доселе вполне спокойный брат ее меньший переключился в режим «свистать всех наверх». За несколько проведенных вместе дней Хлоя выяснила, что этот кот, он не такой, как другие: ему не хватало присущих большинству кошачьих изящества и пространственного мышления – и доказательством тому служил план его текущего бегства. Сорвавшись в сторону спальни, кот умудрился врезаться поочередно в диван, в основание напольной лампы и в дверной косяк, прежде чем бегство ему наконец удалось. Хлоя решила, что сама судьба, наградившая их обоих нервной неуклюжестью, свела их вместе. В моменты утомления или паники она тоже отличалась склонностью врезаться в двери по нескольку раз кряду.

Ив заскочила в освобожденную от кота гостиную и радостно пропела:

– Мы принесли вкусняшки! – А потом, увидев, как Хлоя морщится, вынула из уха один из своих вечных эйрподов и театральным шепотом повинилась: – Ох, прости. У тебя голова болит?

– Нет.

– Она врет, – сказала Дани, появляясь на пороге с просто непристойным количеством магазинных пакетов в руках. Она была в пушистой серой панамке, защищающей бритую голову от холода. – Я всегда понимаю, когда ты врешь, Хло. Понятия не имею, зачем ты вообще напрягаешься. Чаю?

Хлоя закатила глаза и зарылась поглубже в гнездо, которое устроила себе на диване.

– Это точно чай? Или очередное твое непонятное зелье?

Дани угрожающе пошевелила бровями и приподняла пакеты:

– Не беспокойся, дорогая. Иви испекла шоколадный торт, чтобы тебе было чем закусить свои таблетки.

Десять минут спустя Хлое действительно вручили дымящуюся кружку с загадочной пряной жидкостью и толстый кусок липкого шоколадного торта. Она с бесстыдным восторгом откусила от последнего и возвела глаза к потолку – пропади эта головная боль пропадом!

– Просто божественно!

– Специально для тебя испекла, – сообщила Ив и похлопала Хлою по коленке, как обеспокоенная мать.

С Великого Древолазанья прошло три дня, каждый из которых Хлоя провалялась на диване, потому что тело закатило ей скандал. Ее сестры, отличавшиеся чрезмерной любопытностью, наконец пронюхали, что что-то нечисто, и, точно на малого ребенка, обрушили на нее свою заботу. Это слегка раздражало и в то же время умиляло, потому что подразумевало как похлопывания по коленке, так и райский шоколадный торт.

– Спасибо. Ты очень хорошо печешь.

– Когда-нибудь я напишу это на витрине своей пекарни, – жизнерадостно отозвалась Ив. – «Я очень хорошо пеку. Мне сестра так говорит».

Хлоя приподняла брови:

– Пекарни?

– Это ее новый план, – крикнула из коридора Дани. – Но только не распрашивай ее о нем, а то она начнет жаловаться на родителей-тиранов, которые отказываются одолжить дочери денег на раскрутку бизнеса, а ты знаешь, что я терпеть не могу этого избалованного нытья. – Не обратив никакого внимания на возмущенное аханье младшей сестры, Дани вернулась в комнату, держа на руках шипящего кота. – Так, – сказала она, приподнимая извивающийся меховой комок, – значит, это та тварь, которую ты спасла?

– Нет, – буркнула Хлоя. – Это лишь один из бесконечного множества котов, которыми я обзавелась два дня назад.

– Заткнись!

Стиснув зубы, Дани строгим взглядом уставилась в пару прищуренных кошачьих глаз. Она всегда стискивала зубы, когда особенно сильно на чем-то сосредотачивалась. Наконец, положив межвидовым гляделкам конец, сестра объявила:

– Я считаю, что этот кот… самец.

– Превосходно, – сказала Хлоя, вполне довольная. – Назовем его Клякс.

– Ох, Хлоя, – цокнула языком Ив. – Ты должна назвать его Кот, как Холли Голайтли.

Ну и дерзкие же эти младшие сестры! Командирши, обе две. Одарив сестру испепеляющим взглядом, Хлоя заявила:

– Не учи меня моих детей воспитывать. Его зовут Клякс. И точка.

– Чудесно!

Дани отпустила Клякса, и он немедленно попытался дымчатым пятном прыснуть прочь. После незначительного столкновения с ножкой стола ему это даже удалось. Дани фыркнула и изрекла, изображая говор их бабули:

– Ишь ты, трусливый, аки заяц.

– Всего боится, – призналась Хлоя. – Думаю, поэтому он на дереве и застрял: он мог спуститься, но слишком уж трусил.

Атмосфера в комнате переменилась, на сестринских лицах расцвели, как цветы, радостные ухмылки, а взгляды обратились к Хлое.

– Ах да-а-а, – пропела Ив, откидываясь на подушку. – На дереве. На которое ты залезла. Как крутая девчонка! Рассказать не хочешь?

А. Хлоя лукаво улыбнулась.

– Это было весьма впечатляюще, – пробормотала она, изображая скромность.

– Давай рассказывай, – потребовала Дани, растянувшись на полу.

Честное слово, у этой женщины как будто была аллергия на стулья. А еще она ловко распознает ложь. Но заметит ли она всего одну незначительную (читай: огромную и рыжеволосую) недомолвку? Хлоя надеялась, что нет, поскольку вовсе не намеревалась рассказывать сестрам об участии в этом Рэда.

– Увидела кота – слазила за котом. Это было очень атлетично. Я взбиралась на то дерево, как… как Лара Крофт!

– С потным декольте и частыми неуместными сексуальными стонами? – уточнила Дани.

– Ловко и непринужденно, – поправила Хлоя, слегка покривив душой.

– Уверена, ты выглядела очень даже байронически, – сказала Ив.

Последовала краткая пауза, прежде чем Хлоя смогла расшифровать это заявление:

– Ты имела в виду «героически», милая?

– Нет.

Дани закатила глаза:

– Как бы там ни было, я рада, что ты это сделала. Забралась на дерево, в смысле. Мне жаль, что это спровоцировало приступ, но я все равно рада.

– Правда, Дани? – Хлоя подозрительно прищурилась. – Потому что это было частью моего плана, как стать фантастически дерзкой и чрезвычайно интересной, а мне тут птичка на хвосте принесла, что у тебя имеется личная заинтересованность в моем провале.

– Ой, не начинай, дорогая. Всего-то пятьдесят фунтов: конечно, я с радостью проиграю. Да и к тому же я что-то не припомню, чтобы спасение котов или лазанье по деревьям входило в список. Разве я ошибаюсь?

– Нет, – признала Хлоя. – Это была внеплановая деятельность.

– Ну что ж. Значит, мои пятьдесят фунтов в безопасности. Ну и что ты собираешься делать с котом в долгосрочной перспективе? Здесь же запрещено заводить домашних животных, правильно?

– Я на время договорилась с комендантом, – ответила Хлоя и тут же отвесила себе мысленный пинок.

Ее сестры, вполне ожидаемо, разразились сладострастными стонами и вздохами.

– С Рэдом, – произнесла Ив так чувственно, что можно было бы подумать, будто они с комендантом – реинкарнации Ромео и Джульетты.

– С Рэдфордом Морганом, – вторила ей Дани так сварливо, как Хлое никогда не удавалось.

Даника Браун училась в университете, придерживалась прогрессивных взглядов и была спиритуалисткой-любительницей, которая брила голову, «потому что с волосами слишком уж много возни», но, помимо всего этого, она пошла в Джиджи.

Если бы это Дани спас с дерева привлекательный мужчина или, если уж на то пошло, женщина… что ж, к тому времени, как они спустились бы на землю, упомянутый(-ая) спаситель(-ница) был(-а) бы гарантированно ею очарован(-а).

– И как же тебе удалось заключить такой договор? – невинно поинтересовалась Ив, хлопая ресницами.

– Предложила расплатиться натурой, ясное дело, – ухмыльнулась Дани.

– А ну-ка помолчите, вы обе. Я еще не настолько отчаялась.

– Потому что переспать с этим мужчиной было бы настоящей пыткой, – фыркнула Ив. – Он же ходячий секс, Хло. И очень милый.

– Милый? Ты явно его плохо знаешь.

– И только поэтому до сих пор не беременна от него. А у тебя какое оправдание?

– Ее оправдание, – влезла Дани, – такое, что он настолько горяч, что при виде него ее маленький робомозг тут же начинает коротить.

– Мой робомозг просто огромен, большое спасибо, – фыркнула Хлоя. – И его никогда не коротит.

Дани медленно улыбнулась – было достоверно известно, что эта улыбка уже стала причиной предложений руки и сердца, ревнивой драки и, в одном примечательном случае, несерьезной аварии.

– Чудесно, – промурчала она. – В таком случае я ожидаю, что ты переспишь с ним как можно скорее. В твоем списке ведь есть секс?

Хлоя едва не задохнулась от шока.

– Есть, – вклинилась Ив. – Ой, ну давай, Хло. Трахни его. А потом расскажи нам.

Господь всемогущий, сестры – это просто кошмар.

– Мужчины, – твердо постановила Хлоя, – не для меня.

Особенно этот мужчина. Я бы даже не знала, что с ним делать. Но мозг тут же подкинул пару героических вариантов, от которых у нее пересохло во рту.

Дани склонила голову:

– Наконец решила попробовать с женщинами? Замечательно.

– Ни с кем я не пробую, хватит об этом. – Очевидно, ее подсознанию необходимо было напоминать об этом так же часто, как сестрам.

– Почему нет? – требовательно спросила Ив, чья романтическая натура явно была оскорблена.

– Ты знаешь, почему.

– Очевидно не знаю.

Ох!

– Слишком много проблем. Не хочется утруждаться.

Две пары темных и явно не впечатленных глаз смерили ее скептическими взглядами.

Хлоя повысила ставки:

– Очень нелепо встречаться с кем-то, когда больна. Некоторые люди ведут себя просто ужасно. А вы знаете, что у меня не так много сил на всю эту возню с социализацией.

– Возню с социализацией, – фыркнула Ив. – Честное слово, Хлоя, сколько же фигни у тебя в голове!

Ив явно не осознавала, что под «возней с социализацией» Хлоя подразумевала «вечное разочарование, основанное на самой человеческой природе». Она на собственном горьком опыте узнала, что люди всегда ищут причину уйти, что теплота, или привязанность, или обещания верности обращаются в прах, как только что-то идет не так. Расставание с Генри научило ее этому. А тот день, когда она проснулась и неожиданно осознала, что все друзья, уставшие от ее вечных списков, и перенесенных встреч, и четко выверенных защитных механизмов, бросили ее… лишний раз подтвердил болезненные выводы первого урока. Родственники Хлои отличались нездоровой преданностью друг другу, и она обожала их за это, но они, казалось, не понимали, что другим доверять нельзя. Лучше быть одинокой, чем брошенной.

Она не собиралась допустить, чтобы это произошло снова.

Но если бы она объяснила все это сестрам, они заявили бы, что у нее просто был неудачный опыт, а потом принялись бы оскорблять всех, кто когда-либо ее бросал. А потом Хлое пришлось бы вспоминать все то, что она потеряла, и в тысячный раз гадать, что с ней не так, раз ее так легко покинуть.

Пора было сменить предмет разговора, а заодно и пижаму.

Сбросив с себя одеяло и поднявшись на ноги, Хлоя почувствовала мимолетное головокружение, но она была к этому готова. Она подождала. Подкрадывающаяся чернота отступила.

– Ну вот, – улыбнулась она, довольная собой. – Как огурчик.

Дани встревоженно посмотрела на нее:

– Куда это ты собралась?

– Просто в душ заскочу. Ненадолго.

Это была бессовестная ложь. Душ затянется еще как надолго, и все присутствующие прекрасно об этом знали.

– Тебе помочь? – спросила Ив.

– Мне не настолько плохо. – Хлоя закатила глаза и оставила сестер сидеть в гостиной.

Стянув с себя несколькодневную пижаму и усевшись на пластмассовое сиденье в ванной, она возблагодарила Бога за удобства для инвалидов, которыми располагали все квартиры на первом этаже. Взяв шампунь и кондиционер, Хлоя включила воду и, наклонив голову, сунула ее под душ.

Последние несколько дней выдались так себе. Слазав на то дерево, она влипла в выбешивающий ее замкнутый круг. Физическое перенапряжение привело к болям и нехватке «ложек»[6], то есть отупляющему утомлению; которые привели к дополнительным лекарствам и бессоннице; которые привели к снотворному и совершенно затуманенному сознанию; которые привели к, говоря коротко, жалкому состоянию.

Обнаружив, что застряла в этом круговороте, Хлоя, как предполагалось, должна была предпринять определенные действия. Например, пообщаться со всеми своими несуществующими друзьями, несмотря на неспособность почистить зубы и переодеться. Например, заставить свое измученное тело изгибаться в приносящих одни страдания позах пилатеса, потому что это та-а-ак полезно для мышц. Например, помедитировать, видимо, чтобы глубже осознать, как сильно она обижена на собственные нервные окончания. Предполагалось это все, само собой, врачами-консультантами, которые сами по себе были довольно умными, но никогда не жили в теле, находящемся в состоянии постоянного кризиса.

Что Хлоя делала на самом деле, так это с почти религиозным рвением принимала свои таблетки, писала мудреные списки, играла в «Симс» и просто старалась переживать день за днем. Иногда было тяжело, но она справлялась, делая все, что считала необходимым.

Прямо сейчас ее боли утихли до небольшого фонового шума, а в голове впервые за много дней прояснилось. Она соскребла с головы трехдневный лихорадочный пот и улыбнулась, трогая пальцами милые завитушки на корнях. Почти пора делать новое химическое выпрямление; у нее не было сил заботиться о естественной текстуре своих волос, какой бы симпатичной она ни была. Нанеся на волосы кондиционер, Хлоя чрезмерно щедро намылилась душистым мылом, приподнявшись ровно настолько, чтобы удалось его смыть. Она понаблюдала, как вода уносит с ее кожи белые островки пены, – будто облака плывут над землей. Когда Хлоя до смерти уставала быть до смерти уставшей, она цеплялась за подобные моменты: первый душ после обострения.

За мгновения блаженства следует держаться рукам и ногами.

Некоторое время спустя Хлоя была чиста, суха и одета в аккуратное чайное платье с джемпером под стать – хотя все ее джемперы выглядели как кардиганы. Ей нравились пуговички, но ее пальцам не всегда удавалось с ними справиться. Ее очки были свежепротерты, а волосы закручены в блестящий пучок. Она приняла противовоспалительные, самые слабенькие болеутоляющие, а также таблетки, восстанавливающие кишечник от воздействия остальных препаратов.

Потом вернулась в гостиную, демонстративно проигнорировала своих препирающихся сестер и написала несколько списков: кому отправить имейлы, какую работу доделать, какие дневники настроения и питания заполнить. Под конец она сделала в дневнике одну пометку, в разделе планов на неделю. Пометка представляла собой одно-единственное слово.

Рэд.

Хлоя не была уверена, что еще написать. Что вообще можно написать о мужчине с волосами как огненный каскад, с серебряными кольцами на пальцах; о мужчине, который всем улыбается и не испытывает от этого ни капли неловкости; о мужчине, который является полной противоположностью скучной Хлое Браун?

Очевидно, только его имя.

Вынырнув в реальность, она обнаружила, что сестры спорят о Леди Гаге – ну конечно, о чем же еще?

– Это был переходный этап. Все спотыкаются, когда растут.

– Это был полный крах, Ив. Ну то есть! – Дани взмахнула руками. – После величия «Born This Way»…

– Тебе нравится «Born This Way» только потому, что он темный и злой и весь такой «ра-ра-ра».

– Не сходи с ума. Он мне нравится потому, что он беспардонно сексуальный и иронично-немецкий.

– Сама ты сошла с ума.

– Говорит женщина, которой больше нравится «Paper Gangsta», а не «Judas».

– Ох, да бога ради, – фыркнула Ив с явным отвращением. – Эта песня – ярчайший пример потраченного впустую вокального таланта.

Дани изогнула бровь:

– Милая. Такое ощущение, что ты не слышала ни одной песни Майли Сайрус.

Сердитый напор Ив пошатнулся, а потом рассыпался в прах. Она хихикнула. Дани засмеялась.

Хлоя возвела очи горе́:

– Если вы двое уже закончили…

По правде говоря, их вообще не должно было быть здесь. У Дани имелся нескончаемый список университетских заданий, а Ив вечно делала какие-нибудь одолжения кому-нибудь из ее многочисленных друзей. Но они все равно пришли, потому что работали родительскими агентами в тайной войне Проверок Здоровья Бедной Хлои – и потому, что хотели убедиться, что она не отключилась в душе и не разбила себе черепушку. Хлоя тоже хотела, чтобы этот вопрос держали на контроле, так что в дни, подобные этому, очень ценила их присутствие. Но у обеих были свои дела, свои жизни и так далее.

А у Хлои был пункт в списке, который требовалось вычеркнуть. И теперь оставалось только запустить процесс.

Так что она выставила сестер из квартиры, расцеловав их в щеки, договорившись как-нибудь посмотреть вместе фильм, пообещав навестить Джиджи – Ив должна была передать это сообщение – и осыпав их саркастическими замечаниями, потому что скорее умерла бы, чем сказала «спасибо». Она не всегда была такой – язык за зубами, чувства под замком. Но помощь и забота, даже от любимых людей – даже когда она в них нуждалась, – действовали ей на нервы. Напрягали, или, скорее, изматывали. Откровенно – и виновато – говоря, иногда простая благодарность оставляла во рту привкус едва подслащенной горечи. Так что Хлоя перестала благодарить людей вообще.

Когда сестры ушли, она почувствовала себя опустошенной и странно одинокой, несмотря на то что Клякс выбрался из своего укрытия. Она встала посреди пустой гостиной, благодаря Дани ставшей теперь немного прибраннее, и уставилась на противоположное окно.

Само собой, она погуглила Рэдфорда. Даже включила ради этого стационарный компьютер с двумя мониторами, стоящий у нее в спальне, хотя ноутбук с тачскрином и гора подушек были куда удобнее. Ей просто хотелось увидеть столько визуальных деталей, сколько возможно. Это было чисто профессиональное занятие: она хотела выяснить, есть ли о нем уже что-нибудь в интернете и права ли она была, решив, что сайт ему нужен для целей, связанных с творчеством. Она не знала точно, чего ожидать, – но в итоге обнаружила фотографии его работ, настолько прекрасных, что у нее перехватило дыхание, на многочисленных сайтах и страничках фанатов, интересующихся друг у друга, куда подевался Рэдфорд Морган.

«Он занят – очаровывает жильцов в многоквартирном доме Южного Ноттингемшира. И да, отвечая на ваши бесчисленные вопросы, он действительно еще пишет».

Также она нашла несколько таблоидных фото, которые удивили ее гораздо больше его таланта и популярности. На них крупный, суровый Рэдфорд Морган покидал гламурные мероприятия под руку с какой-то большезубой мажористой блондинкой. Женщина была привлекательная и хорошо одетая – блестящие волосы, дизайнерская обувь. На Рэда она смотрела как волк на овечку.

На этом Хлоя бросила поиски. Почему-то от этих фото по ее спине пробежал холодок. Появилось чувство, что она уже не просто гуглит, а… разнюхивает. А она давно уже пообещала себе прекратить. По этой самой причине она решила выкинуть из головы все, что обнаружила, и делать вид, будто не знает о жизни Рэда ничего. На консультации по поводу сайта она будет воплощением неведения, а следовательно, невинности.

По крайней мере она надеялась.

Глава шестая

Когда Рэду было шесть или семь, у него была нянька по имени Мэнди. Мэнди самой было около тринадцати, но она присматривала за ним по вечерам за десятку в неделю, чего в те времена хватало ей на уйму сладостей, а иногда и на сигареты, которые она тайком покуривала. Она обожала читать, но одновременно ей хотелось хорошо выполнять свою работу. И она нашла компромисс: укладывала Рэда спать пораньше и час или два читала ему вслух книжку. И Рэд по сей день винил Мэнди в том, какие странные ему снились сны.

Благодаря «Алисе в Стране чудес» и «Питеру Пэну» они всегда были чуточку чересчур реалистичными. Он видел цветные сны, сны про Зазеркалье, сны про кроличьи норы. Сны, в которых падающие звезды озаряли пурпурным светом закатные небеса цвета кровоподтеков, люди возникали перед ним вихрями, а под кожей жила музыка. Это было не совсем нормально, но с возрастом он привык. Поэтому-то сон, приснившийся ему прошлой ночью, так взбудоражил его.

Сон прошлой ночи был каким-то иным.

Начать с того, что он был темным, кромешно-черным, как будто весь свет внутри его головы выключили. И жарким – жарким, как вечер в середине лета, когда воздух знойный и душный. И в нем Рэд был с женщиной. Касался ее, целовал, проснулся с собственным семенем на животе и ее именем на губах.

Хлоя.

Подтекст этого сновидения, мягко говоря, не привел его в восторг. Влажные сны случались у него редко, поскольку он был взрослым мужчиной, а если и случались, то в них он видел радостных безликих женщин, которые не возражали, чтобы им кончали на грудь. Может, Хлоя тоже не возражала бы – во сне так точно, – но она явно не была ни радостной, ни безликой. И без оргазма его не оставила.

Однако он никак не мог перестать прокручивать этот сон в голове. Этот охренительно фантастический сон.

Проведя утро за мелким ремонтом, а день – за возней с батареей в 3В в попытках выпустить из нее воздух, – что было впечатляюще, потому что налажать с выпуском из батареи воздуха, по идее, должно быть категорически невозможно, – Рэд сдался и пошел домой. Теперь он сидел у себя в спальне, как дурак, как будто возвращение на место преступления поможет ему восстановить концентрацию. Очень, на хрен, маловероятно, но, господи, так больше продолжаться не может.

Рэд откинулся на подушки и вздохнул. Он начинал подозревать, что неподходящие женщины для него – какой-то фетиш. Сначала Пиппа, теперь эта нездоровая заинтересованность Хлоей. Это было не совсем влечение, это просто не могло быть им, потому что Рэда возбуждали только женщины, которые ему по-настоящему нравились. Нет, это было что-то другое. Что-то, что даже сейчас нашептывало ему на ухо, обжигая кожу воспоминаниями о прошлой ночи, подавляя благие намерения и заставляя член напрячься. Рэд сделал вдох, потом другой. Закрыл глаза и побарабанил пальцами по простыням. Боролся с внезапным порочным искушением, сколько мог.