Котик Бу-Бу

Лайнер, идущий на посадку, дёрнуло, он провалился в воздушный мешок. Над Егором разверзлась дыра в потолке. Невидимые когти с лёгкостью содрали внешнюю обшивку самолёта, в салон хлынул жёстким густым потоком ледяной воздух. Пассажиров вжало в кресла. Мощнейший толчок – воздушное судно встретилось с землёй – взрыв, огонь, смерть.

Взрыва Егор не услышал. Уши не успели среагировать. Кресло Егора вместе с ним выкорчевало из салона, пронесло сквозь стену огня, отбросив на триста метров прямо в объятья пушистых зарослей кустарника, растущего на опушке ельника, сослужившего службу естественного амортизатора. Из всех 254 пассажиров, летящих на борту самолёта, выжил один Егор.

– Млять! Здесь же камеры повсюду, – сокрушался Ритуз, член той же преступной группировки, что и Егор.

– Что??? – с претензией на косяк протянул язык парень, имевший погоняло Слон, с разбитыми в кровь щами.

– Да ничего, – осадил Слона Егор. – Это они на войну вышли, а не мы.

Егор кивнул на лежащих под ногами четверых быков. Он с пацанами возвращался со встречи, приехал в любимый кабак обмыть удачную сделку, а их уже ждали. За мгновение до нападения Егор увидел, что их ждёт: он выстрелил первым, за ним среагировал Ритуз, ну а третьим к расправе подтянулся Слон. Повезло, что наехали на них не штатные киллеры серьёзных конкурентов, а молодая шпана, решившая на них авторитета подзаработать. Как ломились кучей, паля в направлении врага на удачу, так все вместе и полегли, ничего не добившись дурной борзотой своей, кроме крестов на муниципальном кладбище.

Пришлось Егору лечь на дно. Объявляться в группировке он не стал. Ещё неизвестно, как их лидер на инцидент посмотрит. Зная его, Егор опасался, что Монах усмотрит в их действиях угрозу, прежде всего, для себя. Значит, существует очевидная вероятность быть прикопанным вместе с Ритузом и Слоном в одной уютной братской могиле где-нибудь в лесу. Пускай эти два – Ритуз и Слон – поехали к Монаху за помощью, он будет действовать сам. Первый месяц он провёл на хате у приятеля, выходя на улицу раз в неделю за продуктами, пока к другу не приехала девушка. Шведские семьи на российской почве как-то не прижились, пришлось Егору искать убежище в другом месте.

Деньги у Егора заканчивались, он был вынужден пойти на риск – навестить свою любовницу, в квартире которой хранил сбережения, для верности отстёгивая ей процент за услуги предоставления домашней банковской ячейки. Сейф хоть и вмонтирован в стену, но при желании, если наплевать на угольки алчности, тлевшие в сердце всех людей, тебя может ждать неприятный сюрприз. Так что – любовь любовью, а денежки врозь.

При выходе из подъезда его ждали. За квартирой любовницы наверняка следили дистанционно, иначе бы он почувствовал интерес к себе ещё при входе в дом. Полицейские сработали оперативно.

Егор шёл по тротуару, а за ним по проезжей части дороги катился автомобиль с тонированными стёклами. Не успел он раскаяться в визите к милой Жанне, как ему преградили путь два молодца богатырского телосложения. Мелькнули корочки. Егора вежливо попросили пройти в машину. Сделав вид, что подчинился законному требованию представителей власти, Егор подошёл к автомобилю. Ему навстречу, клацнув замками, отворилась задняя дверь. В глубине салона белела жирная моська оперативника, приготовившего браслеты.

Вообще-то окольцевать наручниками Егора должны были сразу. Опера совершили промах. Они не хотели привлекать внимания прохожих. Попасть в объектив камеры телефона, а затем на ю-туб – удовольствие так себе.

Не доходя до машины двух шагов, Егор зарядил фронт кик, подошвой ботинка оттолкнувшись от лица полицейского, сидящего в салоне. Используя эффект неожиданности, он пролетел между двумя детинами, как футбольный мяч между штанг. Пока опера разворачивались, а из машины выскакивали их коллеги, Егор, как берсеркер, колошматил их по всем этажам. На него наседали, хватали за шею, Егор выворачивался. Опера проходили в ноги, валили, а он вставал словно неваляшка. Егора били, а он, не чувствуя ударов, брыкался, как конь, бодался, как носорог. Раздав полицейским бульдогам люлей, Егор намылил лыжи. Его пытались догнать. Избитые, поломанные опера не смогли организовать полноценную погоню.

Поздно вечером, Егор добрался до областного города, где обитал его студенческий дружок времён техникума. Техникум Егор не закончил, а тёплые отношения с Фимой Колбасиным сохранил. Не забывал приятеля, регулярно созванивался, в обязательном порядке пару раз в год выбирался к нему в городок – попить пива, в местный кабак.

По старой памяти Егор попросился к Фиме на переночевать. Не проявив «должного» энтузиазма, Фима согласился. В жилах Егора бушевал ядерный пожар, поддерживаемый топливной смесью ненависти, ярости и ещё бог знает чего токсичного и разъедающего душу не хуже, чем отравляющий тело газ зарин. Нервы оголены, напряжены до предела, за которым разрыв. Сердце даёт стрекоча.

Проходя мимо арки высотного дома, Егор краем глаза заметил мрачную возню. Ну колобродят там алкаши местные – что такого? Если бы не женский слезливый – «Ай!», подкреплённый занывший диафрагмой, Егор с чистой совестью прошёл бы мимо. Не проходите мимо, граждане, даже если страшно и не очень хочется.

Попятившись речным раком назад, Егор, развернувшись на пятках словно танк, с раскачки двинулся под арку.

– Шлюха, я тебе нос отрежу, – шипела с явным акцентом темнота слева.

– Ой, ой отпустите меня, – просило светлое пятно по центру, окружённое зловещими тенями.

Тень, что дёргалась справа, ничего не говорила, усердно пыхтела, выламывая девице суставы локтевых сгибов. Чем ближе подходил Егор, тем яснее становилась мизансцена происходящий трагедии заурядного полового насилия. Двое разгорячённых типов с темными лицами исчадий ада тянули пойманную ими жертву к лестнице, ведущий в подвал и к надругательству. Девушка выглядела в их клешнях Дюймовочкой, схваченной не то крысами, не то скорпионами.

– Здравствуйте… – проявил, не понятно зачем, едкую ироничную вежливость Егор.

Своего он добился, на него обратили внимание. Вступать в дальнейшие пререкания с разгорячёнными близким сексом с кровью, озабоченными личностями смысла не имело. Егор с лёту сунул прямой левому обормоту, попав точно в небритый подбородок. Насильник отвалился от девушки словно сытая пиявка, насосавшаяся горячей кровушки. С его говорливым товарищем пришлось повозиться: он ничего не понял, полез вперёд с размахайкой. Успокоили его гормональный порыв два крюка в голову и два по корпусу. Особенно разрушительным вышел левый боковой пришедшийся под рёбра. Печень заорала: «Мама!», – бес долой с копыт и скрутился в стонущую запятую.

– Вставайте, девушка. Не бойтесь.

Егор, разрядившись оправданной агрессией, проявлял благородство, внутренне любуясь собой. Спесь никогда не идёт выздоравливающему от помутнения рассудка пациенту на пользу. Сладенькая пилюля самолюбования встала колом. Подавая руку сидящей на бордюре девушке, он расслабился. Легкий шорох за спиной герой услышал слишком поздно. Оборачиваясь, Егор получил удар. Нож вошёл ему в левую сторону грудной клетки, под сосок. Первый бес, оклемавшись, насадил Егора на пику, как кусок мяса на шампур. Совершив не первую в своей жизни подлость, бес ускакал. Его дружок уполз за ним.

– Эй, ты в порядке? – спросила Егора девушка, нагнувшись к нему.

Спросила и мышкой шмыгнула на улицу, под свет фонарей, лишь каблучки застучали, быстро удаляясь в неизвестность. Егор остался один. Впрочем, он к такому состоянию начал привыкать. Отвечать за себя и не быть обузой для окружающих. Вставал он с трудом, будто пьяный.

До дома Фимы Егор добирался целый час. Пройти оставалось меньше километра, а штормило, как на последнем круге марафона. Озноб, жар, состояние сердечного приступа. Святая троица симптомов близкой тьмы неотступно следовали за Егором до дверей квартиры Фимы. Лифт поднял раненного на десятый этаж. Хоть тащиться наверх на своих двоих не пришлось.

– Привет, – Выдохнул Егор, осторожно двигая побелевшими губами. Любой звук, вылетающий из него лёгким сквозняком, давался ему с трудом, отдаваясь ноющей болью в сердце.

Увидев на пороге не своего хорошего знакомого, а его призрак, Фима испугался. Что ещё произошло? Во что он впутался? Бледный, как покойник, Егор наводил на него ужас. Не хотел же Фима, чтобы он к нему приходил. И на тебе.

– Ого, – у Фимы отпала челюсть. Шок от увиденного сделал его, необыкновенного болтуна, неспособным произнести больше, чем это тупое – «Ого». – Нож! – Фима увидел торчавший из груди нож. Кто угодно может впечатлиться.

Егор зашёл в прихожую. Ему очень хотелось лечь, но он оставался на ногах, терпел.

– У тебя нож! Нож! В сердце! – Фиму отпустило, он запричитал скороговоркой.

– Я знаю. Не кричи, – сбил поднимающееся пламя истерики Егор, ответив спокойно, тихо, сурово.

– Тебе в больницу надо. Я сейчас скорую вызову, – несколько успокоившись, Фима выдал вполне разумное предложение.

– Нет.

– Да как же….

– Никуда. Мне. Не надо. Понятно?

На шум в прихожую вышла жена Фимы, длинноногая красавица Ирма. Заранее заготовив дежурную улыбку для гостя, она, увидев в каком он состоянии, поняла, что вечеринка не состоится.

Посмотрев на Ирму, Егор выдал и для самого себя странное:

– Здравствуйте, меня зовут…

– Привет, – несколько растерявшись от такого странного приветствия, произнесла Ирма. Сориентировавшись в ситуации, не понимая её, но принимая, она, лишившись улыбки, добавила: – Я помню, как тебя зовут, Егор. Тебе что, плохо? – Ирма спрашивала так, потому что не увидела ножа. И потом ей нравился Егор больше, чем кто-либо из друзей её мужа. Нравился как мужчина.

– Со мной, – пауза. – Всё, – пауза. – В порядке. Фима отведи меня, пожалуйста, в комнату. Я устал. Хочу прилечь.

– Конечно, конечно. Тебе помочь? – засуетился радушный хозяин.

– Сам дойду. Ты покажи куда.

– А ну да, ты же у меня никогда на ночь не оставался. Сюда, сюда проходи, в гостевую комнату. Мы всегда её держим свободной. Понимаешь, многие друзья, подпив, остаются у нас до утра. – Фима опять принялся жонглировать словами в привычной для человека с языком без костей манере.

Фима отвёл Егора под конвоем пристального взгляда Ирмы в самую маленькую комнату в доме, по сути, клетушку, где стояла узкая кровать и тумбочка. Вот и все удобства. Перестилать постель Фима не решился. Он опасался, что свежее бельё гость замарает, но боялся показаться нескромным, жадным, меняя новые простыни на дырявые тряпки, которых не жалко.

С огромным облегчением Егор сел на коечку, попросив:

– Принеси мне перекись. Хлоргексидин. Бинты и таблеток антибиотиков. Водки.

– Хорошо. Но тебе в больницу надо.

– Не надо. Иголку и ниток принеси. Ирма ведь рукодельница? Нитки – лучше шёлковые.

– Как же иначе.

Фима ушёл, тихонько и осторожно закрыв за собой дверь. Егор сидел, тупо уставившись в стену, слушая, как в коридоре ожесточённо, намеренно приглушая голоса, спорили муж с женой. Потом Фима убежал, а за ним ушла жена.

Прошло пять минут, Фима принёс в гостевую всё, что от него требовали, плюс притащил таз с тёплой водой и чистое вафельное полотенце.

– Благодарю. А теперь, Фима, помоги мне снять футболку.

Ловко орудуя ножницами, как заправский портной, Фима помог избавиться от футболки, ставшей заскорузлой от крови. Егор, закусив нижнюю губу, страдал молча. Он представить себе не мог, что, снимая простую футболку, можно так мучиться. Когда Егор оказался обнажённым по пояс, по его коже текли реки пота, а из раны снова заструилась кровь.

– Иди, Фима. Дальше я сам.

– Может тебе помочь?

– Иди уже. Мне так легче будет.

Фима, поняв, что лишний, удалился из комнаты, передвигаясь почему-то на цыпочках. Из ложной деликатности, что ли? Ерунда. Сейчас не об этом следовало думать. Егор, скрутив полотенце в жгут, впился в рифлёную ткань зубами.

Нож Егор вытаскивал из груди осторожно, тянул медленно, останавливался через каждый показавшийся наружу окровавленный миллиметр стали, снова тянул, и опять останавливался. Перемещение лезвия в ране провоцировало не столько кровотечение, сколько отзывалось острой, дергающей, вырывающей с корнем нервы во всём теле болью.

Для того, чтобы освободиться от ножа потребовалось двадцать минут. Стоило ножу покинуть плоть и из горизонтально раззявленной щели пореза забил красный родничок. Несколько секунд и напор спал, родничок иссяк.

Рану Егор залил закипевшей белыми пузырями перекисью. Ненужная предосторожность: если бы кровь ринулась наружу, перекись бы не помогла. Дождавшись, когда шипение пошло на спад, он впрыснул внутрь себя, в мясо, четверть бутылочки хлоргексидина. Закинувшись таблетками, Егор замочил нитки искусственного шёлка в водке. Выбрав из набора иголок среднюю, приступил к вышивке по живому. Поддевая иглой края кожи раны, протыкал её, стягивал, и так накладывал швы до тех пор, пока не заштопал. Оставались бинты. Закончив, Егор ощутил зверскую усталость. Рана болела, но уже не так. Не саднила, а жгла. Не такое уж неприятное чувство, если сравнивать с тем, что было.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.