Когда меняется мир

Сергей Башкирцев

Когда меняется мир

Часть I

Глава 1. Вражда

– Какая ж ты дура! Ду-ра!

Меня перебил сильный дверной грохот, но это никак не прервало выпуск новостей: «В Венеции зафиксирован максимальный уровень воды за последние годы. Он продолжает повышаться. Подступающая вода привела к первым жертвам в Южной Азии. Англия вводит чрезвычайное положение. Таяние льда в Гренландии вызвало беспрецедентный подъем уровня океана».

Идиотка малолетняя. Неужели непонятно, что это не паводки? Все шляется, шляется по городу одна со своими наушниками… когда ж дойдет до этой дурной головы, что не время сейчас для тупых прогулок одной!? Подождала б нас! Дура. Как всегда: все должно быть только так, как она хочет. Я чувствовал, конечно, что к ней мама и папа относились лучше, но не думал, что эта избалованность дорастет и до двадцати лет.

«Дамба не поспевает за нагрузкой. Нева поднимается на критический уровень. В Ленинградской области начались перебои с электричеством», – информировала ведущая модельной внешности.

Я стоял на балконе, вдыхая душный летний воздух, который чуть ли не обжигал. Небо пряталось за редкие ватные облака. Во дворе перекликались галки и дребезжали машины. Для меня стало привычным видеть представителей местного управления с техникой для дорожных работ. Службы сооружали дренажи и ставили хлипкие платформы для ходьбы, кроша и без того хилые дороги. Над нашим домом пролетела пара вертолетов.

Мы нечасто ругались, несмотря на сложный характер моей сестры – Любы. Когда у нее нет настроения, она из милой мурлычущей кошки превращается в змею. А я еще и дед! Ну что за ослиха-то? Столько матных обзывательств я от нее редко слышал. Видно, что долго копила. В прошлый раз мы так ругались, когда спорили, что делать с керосинкой нашего отца.

От злости отвлекли прохладные руки моей девушки. Пальцы прошлись по моей спине и сомкнулись на животе. Только Ингалина была ложкой меда в сегодняшней бочке дегтя. Ее щека прикоснулась к моему правому плечу.

– Витя, не мучай себя, ты не виноват. Все люди ссорятся. Просто Люба не любит, когда ей командуют. Помиритесь…

Мой взгляд все также был опущен на улицу во двор, откуда Люба выбежала несколько минут назад.

За моей спиной стояла низенькая темноволосая девица. Её бурые узковатые глаза игриво пробежались по моему лицу. Приоткрытый рот всегда выдавал сочувствие.

– Пойдем, доешь, – сказала Ингалина, поглаживая мои щеки.

Глава 2. К эпицентру беды

Мы жили втроем. Это была наша с сестрой квартира, которая досталась нам от родителей. На второй год наших с Ингой отношений я предложил ей жить вместе. Любаня была не против и даже рада, что у меня появилась пассия. У них сразу нашелся общий язык.

Завтрак выглядел аппетитно, но ссора даже желание поесть отбила. Стоя с девушкой на балконе, я почти отошел от мучительной тоски, а теперь это неприятное ощущение снова вернулось. И даже солнечные лучи не поднимали мне настроения. Солнца за лето было навалом, и это уже вошло в привычку.

– А ты сегодня собираешься куда-нибудь? – невзначай спросил я, желая разбавить молчание.

– Нет, Вить, я побаиваюсь.

«Вот умница», – подумал я.

– С Катькой созванивалась сегодня. Она на втором живет, а вода, говорит, уже почти к двери подъезда добралась.

– Она же на окраине живет!

– Поэтому и боюсь. Если это правда наводнение, что мы делать будем?

– Не бойся, не только мы сейчас в такой ситуации, – сказал я, соблазняясь остывающим завтраком. – Справимся. Кругом МЧС. Нам помогут. Даже если и не помогут, ничего не бойся.

Инга кивнула, перебирая руками кудри. Чтобы избежать неловкости в разговоре, она часто прятала взгляд и посматривала в телевизор, по которому вести о глобальном наводнении затмили даже политические сводки.

– Мы вот сидим дома, а люди наверняка закупаются. Помнишь, Ин, в воскресенье пошли с тобой в магазин – а гречки нет. Разобрали всю.

– Поняла! Запасаемся гречкой! – захихикала Ингалина. Она понимала, к чему я клоню, но захотела смягчить обстановку. – Еще по пути зайдем в банк, снимем деньги с карты, мало ли что.

День летел незаметно. Мы успели вернуться из магазина с огромными баулами, а Люба так и не объявилась. Обычно обиженная сидит у себя в комнате, а на утро целует, разговаривает, смеется, будто ничего и не было. Гулена, блин, хренова. Засранка. Злюба. Она не любит, когда так ее называют.

Находиться дома стало невыносимо. Все напоминало о колкой тяжелой ссоре. Я, несмотря на свою утреннюю позицию, повел Ингу на высотку. Здание проектных организаций на центральной площади – это самое высокое здание нашего маленького городка. Хотелось увидеть мой любимый Архангельск и разведать обстановку.

Из города начали массово уезжать. Многие машины, стоявшие в нашем дворе, исчезли. Обстановка в Архангельске накалялась. Уровень воды на улице уже не первый день был такой, что оставлял волны от колес и мог промочить ботинки. Главное, уровень удавалось сдерживать благодаря дамбе. Пешие шагали по сооруженным плавучим понтонам, которые поскупились протянуть к подъездам. Сооруженные планки держались на тросах и воздушных подушках, однако так перемещаться было непривычно. Архангельск превращался в территорию с полосой препятствий.

Служебные машины МЧС стали частыми гостями на улицах. Они перекрыли движение на многих дорогах. Невзирая на опустошение города, это все равно создавало пробки. Проспект Обводный канал. По ту сторону города велась борьба с натиском озлобившейся природы. Дорога на проспекте была пока незаметной чертой, разделяющей опасную зону от центральной части Архангельска. Уровень воды здесь больше, чем в нашем квартале.

Торговые центры и магазины, которые не имели ступенчатых подъемов, закрывались. Они были опечатаны, прилавки пусты, поэтому нам приходилось ходить на соседнюю улицу, где магазины еще рабочие.

Полицейский патруль не пропустил нас на Воскресенскую улицу, пришлось идти дворами. У мрачных и приземленных панелек бухтели нагруженные грузовики. Жители точно не собираются праздновать новоселье…

Удалось договориться попасть на крышу. С крыши высотки был виден весь страдающий город. Смотря на набережную, мы видели мечущихся спасателей, волонтеров и сооруженную дамбу, а у границ этой линии борьбы скапливались грузовики и водооткачивающая техника. Вертолеты, летящие к набережной, выглядели необычайно крупными. Такая участь грозила целому миру: тысячам городов, миллионам людей. Мы слушали новости о том, что происходит в других городах нашей необъятной страны, и от этого в душе закрадывалось ужасное чувство: полной беспомощности и тревоги, опасение за себя и близких, за всех людей.

– Как много воды… но могут ли ледники так быстро таять?

– Не знаю, это ты у нас эколог! – я приобнял ее со спины, чувствуя ее волосы на губах. – Ну я-то знаю, что кое-кто тает очень быстро.

Ингалина повернулась и поправила волосы. Бурые глаза посмотрели на меня с вызовом.

– Дорогой мой, во-первых, уже зоолог. А во-вторых… чего это ты такой уверенный?

Она кокетливо попыталась отстраниться и выйти из замочка, но после намеренной игры развернулась и встала на носочки. Пылкие руки проехались по груди, и Инга ногтями, как кошка, стала водить по моей щеке. Близящееся личико сменилось темнотой. Только наши влажные губы были неким упоминанием реальности.

«Так-так, ласкается левой ногой – хороший знак. Но не сейчас, тигрица моя, не сейчас», – мысленно я просчитывал планы на вечер.

Глава 3. Пропавшая сестра

Вечерело. Мы возвращались обратно по знакомым улицам, держась за руки. Уровень воды вроде бы снизился, и это подняло нам настроение. Уже идя по Садовой улице, я заметил наш дом, в котором в виде несобранной мозаики светились окна. Разыскиваю четвертый этаж, нашу квартиру, балкон. Темнота!

Романтика нас покинула. Нет, рано еще сдаваться! Она просто засела в своей комнате и читает романы, как обычно. В конце концов, она просто не на кухне. Последней надеждой была входная дверь. Не знаю почему, но я надеялся, что именно она послужит ответом на вопрос: «Вернулась ли Люба домой?»

Дверь не поддалась. Я сжал ручку до боли в ладони и ударил дверь с таким звоном, что моя невеста вздрогнула. Ударом об выключатель я осветил прихожую. Ее не было. «21:52».

Через десять минут в дверь позвонили. Я подскочил так, будто сидел на раскаленных углях. В этот момент я б не стал ее ругать, закрыл бы глаза на ее убогий характер, не заметил бы надутой губы и взгляда гордости. Я готов был все простить, лишь бы только увидеть ее. Сердце трепыхалось, словно муха в паутине. Дыхание сбилось.

Не она!

В глазке показался сосед: сорокалетний скромный мужичок, всегда при встрече здоровается. Юрий Игнатьевич. Насколько я знаю, он – бывший военный.

– Это Игнатьич. Я быстро. Поставь пока чайку, – шепнул я и вышел.

Сосед стоял в клетчатой фланелевой рубахе с распахнутым воротником, в брюках и домашних тапочках. Он повернул свой серьезный взгляд на меня, протянул руку:

– Здорово, сосед! Не отвлекаю? – раздался его ровный голос, который огрубляющим эхом пронесся по подъезду.

– Здравствуйте, Юрий Игнатьич! Да нет, не отвлекаете. Вы хотели что-то? – я пожал его крепкую руку.

Игнатьич изучил меня строгими голубыми глазами, иногда дергая шеей вперед. Казалось, ему мешает ворот рубахи, подергивавший короткие волосы.

– Давай на ты. К чему нам эта официальность, верно? Передать хотел: тут паренек какой-то к вам приходил.

– Кто?

Игнатьич отвел глаза от меня на стену, задумчиво вздохнул и дернул головой.

– Худощавый такой, в очках. Я не спрашивал.

Я понял, о ком говорил сосед. Это был Женя, мой приятель с работы. Мы с ним занимаемся трёхмерной графикой. Ему симпатична моя сестра, я об этом догадывался.

– А когда?

– Может полчаса назад. Постоял недолго с телефоном, постучался, да и ушёл, – говорил Игнатьич спокойным баритоном, добавляя в речь командирский тон.

– О как, спасибо! Город-то как схуднул из-за этих паводков!

– Да не паводки это ни черта, – Игнатьич повернулся к окошечку, будто пытался рассмотреть очередной вертолет, и скрестил руки. – Везде вранье: по телевизору, в Интернете и газетах. Устал я от всего этого.

– А что же это?

– Глобальное потепление это, а не паводки! Недоговаривают, паника ж начнется. Сам вспомни – когда у нас температура каждый день под сорок градусов была? Ну, десятый год, да, но он больше в центре свирепствовал. А вода-то никак не отходит! Мы стоим перед грандиозным кипишем.

Сосед никогда не казался мне глупым мужиком, хоть мы и были мало знакомы. Но как-то странно это. Недоговаривают? Секретное глобальное потепление?

– И что делать?

Я как будто отвлек Игнатьича от размышлений.

– А что делать? Сухари сушить! – сосед неожиданно усмехнулся. – А если так подумать, нужно готовиться вставать на лыжи, если все затапливать начнет.

Игнатьич качнул головой и сделал паузу, прислушиваясь к вертолету, но потом продолжил:

– Не, Вить, чего-то у тебя все же случилось.

– Да Люба ушла утром и не пришла до сих пор. Сейчас уже десять вечера. На нее это не похоже. Я ей звонил, а она недоступна. Вот сейчас варианты перебираю, где она может быть. Беспокоюсь. Сам видишь, какая обстановка. Вдруг что случится, – мне не хотелось рассказывать обо всем соседу, но по его глазам было видно, что он меня понял.

– Ладно, надеюсь, все хорошо будет. Давайте аккуратнее: в соседнем доме прошлой ночью несколько дверей выпилили да сперли все, что могли! Хозяева этих квартир будут не в восторге.

Я задумался, но не придал этому значения. Меня это не коснется. Этих преступников наверняка ловят сейчас. Весть о нарастающей катастрофе еще неплотно засела в моей голове, и я наивно надеялся, что все обойдется. Справимся мы с этим наводнением. Человечество сейчас так развито, мы постоянно в прогрессе. Неужели не отразим атаку природы и в этот раз?

– Спасибо! – я пожал ему руку. – Если что, на связи.

– Конечно, – кивнул сосед, скромно улыбнувшись уголком губ, и исчез за дверью.

Войдя в тесную прихожую, я столкнулся с моей разоблаченной шпионкой. Подрагивая черными ресницами, Инга явно хотела мне что-то сказать.

– Виктор, – обращалась она ко мне так всегда, когда назревало что-то серьезное, – я позвонила ее подруге. Люба ходила к ней.

– Погоди, что за подруга? Институтская?

Инга отошла на кухню к дверце балкона.

– Да, однокурсница. Но Люба вышла от нее еще сорок минут назад, – сказала она и остановилась, тревожно посмотрев на меня.

У меня в голове начали переплетаться тревожные мысли. Но в тот же миг я вспомнил, где нахожусь – мы ж не в лесу живем, а в городе. Может быть, ей стало стыдно, и она зашла в магазин купить, так скажем, торт для примирения. Или ей пришлось обходить, маршрутку ждет, в конце концов…

– Ин, а где эта подруга живет?

– На Урицкого, пешком тридцать минут идти.

– Дом какой? – нервно спросил я.

– Сороковой, – она поколебалась, будто б припоминая. – Да, точно, дом сорок! – высказала она и получила от меня поцелуй в лоб. – Люба к телефону не подходит.

Я гневно растянул ругательство и рванул в нашу спальню – там связь ловит лучше.

Пройдя открытую комнату Любки, я вернулся и повторно заглянул в апартаменты. Обои с лепестками, книжные полки, облепившие комнату, диван-кровать. Сестра не появилась. Она впопыхах даже свой напульсник сшитый забыла.

В нашей спальне приятно пахло духами Инги. Я присел на заправленную кровать и разблокировал телефон. Он резко и многократно завибрировал, и на экране, словно по команде, высветилась орда уведомлений: предупреждения от МЧС, банков и три пропущенных звонка от Жени. И звонил он в то время, пока мы гуляли. Что за чертовщина? Опять что-то с сим-картой? Почему раньше не сработало?

От контакта моей сестры никакой активности. На душе стало холодно и противно. Хотелось забыть все плохое, выйти из этого трудного мира, лишь бы сестра была дома. Что-то разрывало мою грудь изнутри. Сердце подсказывало: нужно брать и звонить. Будь мудрым – сестра как-никак. И действительно, ближе сестры у меня из родни никого не осталось.

– Вить, чай стынет.

– Ин, сейчас!

Набираю номер Любы. Вызов. Гудок. Гудок. Еще один. Как будто разговариваю с гудком.

«Вызываемый абонент не отвечает. Ваш звонок был переадресован на голосовой почтовый ящик. Можете оставить сообщение после сигнала», – произнес равнодушный голос фонограммы.

Захотелось швырнуть телефон прямо в стену. Может мне пойти сразу к дому подруги? А если мы разминулись? Еще подожду минуты две. Если не придет – пойду. А вдруг ей нужна моя помощь? Бог с ней, с этой глупой ссорой! Главное, чтобы моя сестра была цела и невредима. Может быть, у нее разрядился телефон…

Я схватился за голову, зажмурился, желая поскорее забыть этот кошмар. Набирал еще и еще. Ответа не было.

От навалившейся безнадеги перезвонил Жене. Такие же долгие растянутые гудки.

Женя взял трубку.

– Але, але!

– Але! Здорово, Вить. Ну что, как ты? – послышался знакомый хрипловатый голос приятеля.

– Здорово. Да так себе. Ты просто так звонил, или…

– Да просто повидаться хотелось. Батя бузит целыми днями, тревожно мне, некомфортно.

– Да подходи прям сейчас. Мы тоже как на иголках. Прикинь, с Любой посрались, а она… короче, приходи, посидим.

– О-о, да, злая Люба – то еще зрелище. Я иногда даже побаиваюсь на нее такую смотреть.

– Ладно, старший сотрудник Тарков, ноги в руки и марш к улице Гайдара пятьдесят! Идти-то тебе недалеко.

– Ну и отлично! Чего взять?

– Жень, мне Люба звонит!

Я со скоростью рефлекса сбросил Женю. Быстро поднимаю трубку. Будто пребывая в громком вагоне, я начал прикрикивать:

– Люба! Люба, Люба! Але! Ты где? Почему не отвечаешь? Але!

Сначала было молчание. Эта молчанка по ту сторону провода так невыносимо изводила меня, что я готов был браниться. Затем я услышал всхлипывания и тонкий голос сестры, который я сразу узнал:

– Витенька, забери меня отсюда, приди за мной, пожалуйста! – Люба не выдержала и начала реветь.

Я так был рад слышать ее приятный голос, что даже не стал ворчать насчет плача и такого долгого отсутствия. На душе стало легко от того, что Люба пошла на контакт.

– Люба! Где ты сейчас? Люба!? Вышли мне координаты в «Картах»! Сможешь? Уже бегу за тобой!

Люба громко шмыгнула. Она была чем-то взволнованна.

– Что случилось? Да не реви ты!

Первый раз я ничего, кроме завываний, не понял. Я вслушивался в каждое слово, но попросил повторить. Люба уже более уравновешенно доложила:

– Мне страшно, братец, – она говорила так всегда, когда хотела перемирия. – Я вышла от Саши и хотела добраться той же маршруткой, как обычно, но она не приехала. Пришлось убегать с остановки, там утырки какие-то все никак не отстанут…

– Кто?!

Люба предпочла не отвечать, лишь продолжила, закатываясь от плача:

– Я сейчас у энергокомпании какой-то, света почти нет. Тут много людей. Витя, они пытаются меня найти! – сестра была на пределе, и конец последней фразы буквально сорвался вместе с плачем.

– Любочка, оставайся на линии, просто сверни вкладку звонка и вышли свои координаты, – просил я, до сих пор не веря в чудо. Долго координаты не приходили, а сигнал становился рваным. Не дай бог я их не получу…

– Все, вижу. Жди меня, сестренка! Я уже бегу!

Она что-то продолжала говорить, но вдруг сбросила.

«Какая ж ты засранка, господи! Но все равно тебя люблю».

Я сверился с навигатором. Она отошла от дома подруги на десять с чем-то минут. Точка указывала на Северодвинскую улицу, восемьдесят второй дом. И это было не очень хорошо, потому что это рядом с Обводным каналом.

Если боевая сеструха плачет, то что-то не так… Что за уроды?

Выходить в такие тревожные времена ночью с пустыми руками… получишь по башке и очнешься без всего в подворотне с сотрясением. Если, конечно, вообще придешь в себя.

Я быстро открыл дверцу и отыскал небольшой ножик с лезвием на шесть сантиметров от силы. Ручка дугой, очень удобно. Таким ножом глубоких порезов не оставишь, а защититься можно. К тому же, он не является холодным оружием. Но этого мне показалось мало: я раскрыл длинную коробочку и вытащил оттуда тяжелое металлическое средство самообороны. Три в одном: рукоятка со стальным конусом на конце, шокер и фонарь. Что Люба, что Инга косились на меня, когда я приобретал эту штуку. Теперь настал час этой штуковины.

– Она на Северодвинской улице. Я за ней, помощь нужна… – у меня начал заплетаться язык. Я не стал успокаивать Ингу, которая впилась в меня проницательным взглядом. – Ин, дай мне свой баллончик! Быстрей, быстрей!

Ограниченность времени и общая напряженность очень давили на психику, обстановка тянула меня в разные стороны. Вот-вот, и я разорвусь. Холод в груди сменялся жаром. Я старался взять себя в руки и не сорваться на Ингалину, которая навязывалась с расспросами. Я не мог взять ее с собой, так как на улице не безопаснее, чем дома.

– Только будь аккуратнее, Витя, – проскулила девушка.

– Ага, ага, – ответил я, быстро надевая кроссовки.

Я вылетел на лестничную клетку и стал замечать, как подкашиваются от волнения и предают меня мои ноги. Нужно было спешить!

Глава 4. Навстречу беззаконию

К ночи стало немного посвежее. Вода подступила к последней ступени. Я заметил это, когда открыл багровую входную дверь в подъезд. На платформах, которые поднялись вслед за водой, я заметил движение. Это был Женя. Уличные фонари ярко осветили его подпрыгивающую ходьбу. Вытащив худую руку из кармана, он недоуменно поздоровался. Я перешел на легкий бег, уводя приятеля за собой.

– Странная вещь какая произошла со связью. Не видел, что ты звонил. Люба в опасности. Какие-то кретины пристали.

– Все-все, погнали! Слушай, это вполне вышки связи могли отключить. Они могут вообще сеть отрубить, – Женя, несмотря на бег, принялся рассуждать о многих технических процессах, продумывая планы правительства прямо на ходу. Казалось, он живет теориями.

«Не слушаю, но угукну», – подумал я, изредка притормаживая, чтоб не поскользнуться.

– Короче, скоро начнется настоящий хаос. Оружие-то есть у тебя?

– Не-а.

– Травматический пистолет б хорошо достать. Еще немного, и миру кабздец. Там по спецэффектам примерно так же, как огнестрельный. Помнишь сериалы про зомби и ядерную войну? Вот, будет то же самое, только без мертвецов и радиации, – сказал он и поправил очки.

– Угу.

Навигатор стал тормозить, и стрелочка, словно заблудившийся пешеход, остановилась и стала осматривать достопримечательности. Это подогревало во мне необычайную злость: захотелось вдавить палец в экран до такой степени, чтобы проткнуть его насквозь.

«Хрен с ней, с этой стрелкой, Витек! Идиот что ли? Беги, запомни этот задрипанный маршрут!» – не находил себе места я, используя Любины ругательства.

На кроссовый бег перейти сильно хочется, но нельзя: планки скользкие, покалечимся. От таких спасителей толку будет мало.

Вдруг резко погасли фонари. Выключился свет в окнах. Даже машины на мгновение затихли. Как будто я закрыл глаза. Это было настолько неожиданно, что я чуть не свалился с платформы. Может действительно глаза закрыл? Нет! Поморгал пять раз. Так же темно! Светящиеся несколько секунд назад дома превратились в огромные бетонные скалы, которые едва можно было различить на фоне черничного неба.

Женя ругнулся, как Люба. Я сначала не понял, что происходит. А приятель сообразил быстро:

– Видимо, залили генераторы или что-то с проводами.

Мне стало не до теорий. Мы во мраке. Слышатся машины, мы недалеко от людной площади. Я обернулся назад – сзади тоже темнота. Что за чертовщина?

– Хреново дела идут у нас, – констатировал Женя.

«Черт! Еще и в темноте ее искать!» – сердце, подсказывающее что-то неладное, разогнало меня до бега.

Навигатор заглючил. Интернет обрубили. «Только экстренный вызов» – сообщала бегущая строка у иконки мобильной связи.

«Вдруг она сейчас поскользнулась и валяется где-нибудь в темном закутке? А если ее эти уроды нашли? Твою медь…» – поступали догадки от мозга, который подковыривал мои нервы.

Я включил мой универсальный фонарь, и обесточенная городская улица снова предстала перед нами, хоть и в сжатом виде.

Дорогу перекрыли полицейские и спасатели. Соорудили новый блокпост, по другую сторону от которого скапливался возмущенный народ. Вблизи от поста светили несколько работающих прожекторов. Фонарики напоминали блестки. Мы всматривались в людей, но Любы там не нашли.

Решили поспешить и обойти блокпост дворами.

Тут прилично залило, а понтоны поредели и сильно ограничили маршрут. Вдруг я услышал неподалеку возгласы: несколько мужских и один женский. Через мгновение сердце образумило и пробудило меня. Я почувствовал прилив тревоги и адреналина. Ножик в чехле на ремне, баллончик в кармане, замаскированный шокер при мне.

Светить прямо на людей было нельзя. Я стал всматриваться: трое мужчин; один крепче других, двое поменьше. На голос молоды и пьяны. Эти завидные джентльмены приставали к девчушке, не держа при себе тестостерон. Раз за разом они пытались схватить ее за руки и спину, волоча в проулок для своих ублюдских потребностей.

«В домах темнота. Но так быть не может! Там точно есть люди! И что, видя, что девочку кто-то хочет изнасиловать, никто не решается даже голоса подать?!» – со скрипом в сердце рассуждал я.

Вдруг она крикнула очень обжигающее ругательство, и я узнал ее!

Это Люба!

Это окончательно завело во мне механизм ярости. Я сжал фонарь и переложил его в левую руку, стремительно ускоряясь к компашке. Женя решил измочить ботинки и пошел левее.

Один из них доверился своим друзьям и, видимо, ловил удовольствие от беспомощных возгласов моей сестры. Он обернулся на мои окрики, но защититься не успел. Разбежавшись, я зарядил ему в подбородок с такой силой, что он отскочил и плюхнулся в мель. Костяшки на руке стали ныть, но тупая боль упорхнула, как ласточка. Эти изверги, пытавшиеся надругаться над моей сестрой, необычайно разозлили меня.

Мы дали себя обнаружить. Второй, обернувшись, доверил Любу здоровяку. Из-под куртки он вытащил что-то длинное. Судя по звону, что-то увесистое, металлическое.

Сначала он приготовился встречать Женю. Но я перевел его внимание на себя. Он необдуманно замахнулся, звонко рассекая воздух, и когда палка очертила дугу, Женя ловко подбежал, ухватил вооруженную руку и резко заехал локтем по лицу хулигана. Его хватка ослабла. Он пошатнулся и схватился за лицо.

Мы гневно посмотрели на лидера компании и стали его окружать. Группка вонючих пьяных насильников была близка к поражению.