Поцелуй меня на закате

Прошло несколько лет, а я все никак не могла успокоиться.

Первое время я боялась, что мою тайну раскроет отчим, но, к счастью, до меня никому не было дела. Меня и вправду никогда не замечали – для всех я так и осталась неприметной практиканткой без особых способностей к юридической науке, которую оставили в юротделе на самой низкой должности по приказу влиятельного отчима.

Живот стал заметен только к концу шестого месяца, и когда отчим узнал, что я в положении, было поздно что-то менять. Я до сих пор помню, как в июле перед декретным отпуском он орал на меня в своем кабинете. Мне тогда казалось, что в окнах лопнут стеклопакеты.

У меня было такое чувство, что отчим воспринял мою беременность как измену ему лично. Это было очень странное ощущение, тягостное и темное, и я всячески его отгоняла.

Так или иначе, а у меня началась новая жизнь. После смерти мамы мы с Соней не нуждались в опеке Карпова. Мы жили в ее квартире. Пока позволяло состояние, я помогала ей в магазине, а потом осела дома.

В середине сентября чудо свершилось: я родила девочку.

Бледная, растерянная, в просторном льняном платье, в день выписки из роддома я стояла в холле и с горечью посматривала на соседок по палате. Любящие мужья дарили им цветы, родственники умилялись малышам и позировали нанятым фотографам, а меня захлестывало отчаяние. У моей малышки не было отца и родственников. Бисаровы ее так и не признали. Все, что у нее было – это подаренный Соней дорогущий розовый конверт из последней коллекции.

– Кудрявцева! – громко назвала медсестра мою фамилию, и я, вздрогнув, заторопилась за своей дочерью. Осторожно взяла в руки причмокивающий розовый конвертик и окончательно растерялась. Какая из меня мать?! Я ведь даже яичницу жарить толком не научилась!

– Нина! Нина, я здесь! – послышался голос сестры где-то рядом. Опоздавшая Соня с охапкой разноцветных воздушных шаров ломилась в стеклянные двери холла. И сразу отлегло: я не одна.

С того дня мы с сестрой занялись воспитанием малышки. У всех детей были мама и папа, а у нашей Танюши было две мамы. Не знаю, кто из нас с сестрой больше был одержим ребенком, но начавшая лепетать с полутора лет Танюша так и звала нас: «мама Нина и мама Соня». Мы же утопали в розовых рюшах, погремушках и том неповторимом счастье, которое дарят маленькие девочки своим появлением в жизни одиноких женщин.

Иногда мне казалось, что Соня повернута на малышке больше, чем на своей успешности. Ее квартира была завалена одеждой для девочек и игрушками, шкафчик в кухне был заставлен баночками с детским питанием, а в ее автомобиле бизнес-класса было установлено дополнительное детское автокресло.

Отчим не общался с нами еще долго. Танюшке исполнилось три годика, когда мой декретный отпуск официально закончился. Карпов позволил мне вернуться на работу, но в своем кабинете разговаривал со мной через губу, даже не глядя в мою сторону.

В день трехлетия малышки юротдел торжественно поздравил меня с этим важным событием, но Карпов подчеркнуто проигнорировал мой маленький праздник. Напротив, отчитал меня перед всеми за то, что я не вовремя принесла документы.

Элеонора и Галина растерянно разводили руками, а Карпов орал на меня так, что в нашем отделе снова тряслись окна.

Тогда меня это жутко задело. Мамы больше не было, а по крови мы с ним не являлись родственниками. Он не имел права так со мной обращаться. Но за декретный отпуск я окончательно растеряла все свои навыки, и сейчас ни одна организация не взяла бы меня на высокооплачиваемую должность. С сентября я пыталась втянуться в рабочий процесс, билась с утренними рыданиями Танюшки, которая никак не хотела идти в садик на целый день, и с той минуты молча ненавидела Карпова еще сильнее, чем раньше.

Иногда меня пугал его взгляд: в нем мелькало что-то пронзительное и не очень хорошее. Он смотрел на меня так же, как когда-то на маму, и я всеми способами старалась его избегать.

А вот сегодня случилось что-то неправильное. Зачем вернулся в город Ян Бисаров? Его наполненный яростью взгляд швырнул меня в прошлое, причинил боль, и теперь я никак не могла выбросить из головы его образ.

Желая успокоить расшалившиеся нервы, я натянула толстовку и спортивные брюки, забрала со столика пачку дамских сигарет, без которых не мыслила жизнь Сонька, и вышла в холл на общий балкон.

В телефоне мелькнуло сообщение от Галины: «Нина, загляни в почту».

Я шумно выдохнула и отправила ответное сообщение: «Через пятнадцать минут загружу ноутбук».

В юротделе всегда было много работы. Не знаю, о чем я думала, когда поступала на юридический. Хотя знаю: мама хотела, чтобы у меня было юридическое образование. «Кем угодно, Нина, только не врачом!»

Мамы нет, а мне все кажется, что, если я откажусь от юриспруденции, то предам ее память.

Да и не вариант заниматься поисками себя, дочку надо на ноги ставить. Никто не будет платить бездельнице Нине без особых талантов больше, чем Карпов.

Я вышла на балкон, поставила кофе на широкое ограждение, прикурила Сонину гламурную сигарету и принялась рассматривать незатейливый пейзаж внизу.

– Какие люди, и без охраны! – послышалось бархатное, чуть хриплое приветствие за спиной.

Мои губы дрогнули в улыбке, и я обернулась.

Передо мной стоял Сонин воздыхатель Савелий. Бумажный пакет из французской булочной напротив нашей многоэтажки в его тонких аристократических пальцах заставил меня завистливо вздохнуть.

Савелий преподавал в магистратуре, в этом году планировал получить докторскую степень по гражданскому праву и был единственным мужчиной из всех Сониных ухажеров, с которым я дружила.

«Золотой» наследник из обеспеченной семьи, он вызывал у меня восхищение. Его врожденное благородство и галантность дали бы фору любому красавчику.

– Соня спит, – сообщила я.

Савелий усмехнулся.

– А ты почему не на работе?

Я неопределенно махнула рукой.

– Перебегала дорогу, и один очень «умный» товарищ на внедорожнике не успел затормозить. Итог: испорченная блузка. Пендитная Элеонора не смогла вынести пятен и отправила меня домой.

– Ничего себе! Ты хоть номер машины записала?

Я наигранно усмехнулась:

– А какой в этом смысл? Я цела и невредима.

– Ох, Нина! – Савелий осуждающе покачал головой. – Круассан будешь? Я и для тебя захватил: как чувствовал, что застану тебя здесь.

– Конечно, буду! Что может быть вкуснее настоящего круассана из французской кофейни? – рассмеялась я.

– Тогда докуривай и приходи на кухню.

– Как скажете, мастер.

Савелий помахал у меня перед носом пакетом с большущими круассанами и исчез с балкона.

Я с наслаждением втянула в себя облако аромата свежей выпечки. Как же божественно пахнет! М-м-м… Все не так уж и плохо. Подумаешь, вылила кофе с молоком на капот тачки с блатными номерами? Вряд ли Ян меня узнал: у его брата не было недостатка в подружках.

В кармане толстовки завибрировал сообщением мобильник.

«Нина, душка, только что пришло сообщение от Карпова. Завтра в девять утра он устраивает расширенную планерку. Не знаю, почему, но он в бешенстве. Приказ: явиться всем без исключения. Видимо, случилось что-то из ряда вон. Постарайся отправить свою принцессу в садик пораньше и не опоздать», – щелкнуло сообщение от Галины.

Мне стало не по себе.

«Интересно, что случилось?» – мелькнула тревожная мысль.

Почему-то перед глазами вновь всплыл мрачный образ Яна. Не зря его роскошный автомобиль с дурацкими номерами появился возле главного входа «Эксперта».

Глава 3

Когда я вернулась в квартиру, Сонька уже проснулась. Свежая и румяная, она закуталась в клетчатый плед и ворковала с Саввой на нашей любимой кухне, готовя кофе. Ароматные круассаны с теплым шоколадом внутри лежали на фарфоровой тарелке и ждали своего часа, а на столе были разложены рекламные проспекты из туристического агентства.

Услышав, как хлопнула входная дверь, Соня выглянула в холл.

– Нина, ты как? Что там у тебя стряслось?

Я положила пачку сигарет на место, подошла к кофемашине, достала новую капсулу и подставила чашку. В воздухе разлился терпкий аромат «американо».

– Ян Бисаров вернулся, – сообщила угрюмо.

– Что ты сказала?

– Бисаров-старший зачем-то приехал сегодня в «Эксперт». Не знаю, что там у них произошло, но я видела его в холле вместе с комиссией.

Соня задумчиво взглянула на меня.

– Очень интересно… Надеюсь, новая война не начнется? Наш Карпов ненавидит Бисаровых. А если Ян решил вернуться в город, то это не просто так. Он никогда ничего не делает просто так, Нин.

– Сонь, мне все равно. Карпов уже давно перешел в разряд старых знакомых. Смерть мамы нас разделила. Мое дело – вовремя принести ему документы на подпись и получить зарплату. А что у него там с Бисаровыми – дело десятое.

Боже, как же я врала! Себе, Соне…

Взяла дрожащими руками кружку с «американо» и приземлилась за стол.

– Ух, ты ж! Это что, Чехия? Признавайтесь, вы собрались в путешествие?

– А почему бы и нет? – подмигнул мне Савелий. – Твоя сестра заслужила первоклассный отпуск. У меня тоже есть свободная неделька, так что мы можем оторваться на всю катушку!

Я взяла с тарелки круассан и шумно выдохнула.

– Как же я вам завидую!

Савелий внимательно посмотрел на меня.

– Нин, а давай я тебя с кем-нибудь познакомлю? У меня есть хороший друг, мировой судья.

Я отчаянно покачала головой.

– Не-ет, хватит с меня юристов и на работе!

– Да ладно тебе! Сколько можно строить из себя недотрогу?! – Сонька насмешливо фыркнула и уселась на колени к Савелию. – Сходим вчетвером в какой-нибудь бар, выпьем, побеседуем!

– А дочку я куда дену?

– Няню вызовем на пару часов. Можно подумать, это проблема!

– Не проблема, но мне не хочется ни с кем знакомиться.

– Нин, надо попытаться. Никто за тебя твою жизнь заново не отстроит, а Танюшке нужна полноценная семья. Соглашайся! Устроим свидание вчетвером, пока мы с Соней не улетели в Прагу. Если тебя что-то не устроит, просто разойдемся и закроем тему, – продолжал убеждать меня Савелий.

Сестра обхватила руками его плечи и согласно кивнула.

– Уговорили, – буркнула я и отпила глоток «американо». Взглянула на часы на стене и вздохнула – пришло время переодеваться и ехать за дочкой в садик. Не желая продолжать тему сватовства, я поднялась из-за стола.

– Ладно, кажется, мне пора за дочкой ехать. Такие пробки на дорогах! Все гололед виноват…

– Значит, завтра мы забираем тебя с работы и идем в бар. – Савелий внимательно посмотрел на меня из-под своих густых бровей.

– Да запомнила я, запомнила! Идем в бар! – уже у двери рассмеялась я.

Куртка была безнадежно испорчена кофе, и я достала из шкафа серое пальто.

Оделась, подхватила с комода свою сумочку и заторопилась к выходу. Как знать, сколько времени я проведу в дороге по такой погоде? И так Танюшку забираю самой последней. Карпов с Элеонорой как будто издеваются, каждый раз задерживая меня на работе!

Город продолжал стоять, и я уже жалела, что взяла машину. Когда подъехала к садику, совсем стемнело, а туман так и не рассеялся – наоборот, стал еще гуще. Припарковавшись в свободном кармане, я запахнула пальто и побежала за дочкой. Зябко поежилась: погода совсем не радовала.

Да и не порадует она до самого марта.

– Мама, мамочка, а мы сегодня рисовали котиков!

Таня прыгала вокруг меня, подсовывала свой неуклюжий рисунок и всем своим видом показывала, как она рада меня видеть.

– А я тебе конфету принесла. – Улыбнувшись, я села на лавку и достала из кармана пальто мармеладную конфету на палочке.

– Моя любимая! Открой, открой!

Забравшись ко мне на колени, дочка отчаянно пихала мне мармеладку, и я торопливо освобождала ее любимое лакомство от плена целлофановой обертки.

Карие глазки моей любимой малышки сияли от восторга, а я никак не могла отогнать от себя наваждение. Утренняя встреча, взгляд Яна – и в груди снова все пылало болью: Бисаровы так и не признали мою дочь. А ведь если бы не трагедия, у моей малышки был бы любящий папа, глаза которого она унаследовала.

«Не неси чушь, если бы не та трагедия, у тебя сейчас бы не было дочери! Сергей бы ни перед чем не остановился! Ему семья была ни к чему, он ясно обозначил свою позицию!»

У Бисаровых было не принято заводить внебрачные связи. Потомственные аристократы, они очень гордились своим происхождением. Их богатство, знатный род и связи подразумевали чистоту отношений. Сергею было бы проще заставить меня избавиться от ребенка, чем признать его наличие и оформить отношения. Он предпочитал свободу во всем.

«Зачем вернулся Ян? Что ему нужно в городе? Не зря же он вышел из лифта вместе с комиссией, а Карпов решил созвать всех завтра утром на внеплановую планерку», – рассеянно наблюдая за тем, как симпатичная мордашка моей малышки становится липкой от мармелада, продолжала размышлять я.

– Мама, поехали домой? Я маме Соне хочу рисунок показать! – Прикончив конфету в считаные мгновения, Танюшка начала дергать меня за руку.

Я посмотрела на нее и улыбнулась. Достала из сумочки влажные салфетки и принялась оттирать липкое личико и маленькие ручки. Моя малышка была на зависть всем очень хорошенькой: большие карие глаза, рыжеватые локоны, губки идеальной формы. Юркая и веселая болтушка – с тех пор как ей исполнилось полтора годика, ее очаровательный ротик не закрывался.

«Неужели Сережа бы ее не полюбил? – продолжала расстроенно размышлять я. – Как ее можно не любить?!»

«Я ведь знаю ответы на все вопросы, – сжимая маленькую ручку утопающей в мехах дочки на скользком тротуаре, корила себя. – Если бы Сережа выжил, у меня бы не было Тани. Он бы не позволил ее оставить. Черт, и зачем только Ян вернулся?! Вскрыл старые раны, и теперь я не могу успокоиться!»

Танюшка выпускала изо рта пар и весело смеялась.

– Мама, я горю! У меня во рту дым!

– Это не дым, это пар.

– А у тебя горит во рту? Покажи! Покажи пар!

Я остановилась у машины и с силой дунула ртом.

– Ты тоже горишь! – Дочка округлила и без того большие глазки.

– Это от холода, милая. Во рту тепло, а на улице морозит.

– То есть, у тебя внутри парогенератор?

– Ты где такое слово услышала?

– В телике!

– Ну, можно и так сказать. У нас во рту парогенератор. Он выпускает пар, когда холодно. Забирайся в машину, пока не замерзла!

Таня послушно вскарабкалась на заднее сиденье, и я пристегнула ее в детском кресле. Вручила в маленькие ручки набитый игрушками разноцветный рюкзачок и проскользнула на водительское сиденье.

– Парогенератор сломался! – огорченно сообщила мне она, когда я включила в машине отопление. – Как его починить, мам?

– Никак. Он срабатывает только на улице.

– А-а-а, ну ладно… – разочарованно протянула дочь.

Машина тронулась с места и вскоре влилась в поток медленно ползущих по скользкой трассе автомобилей.

«Наверное, прав Савелий: не стоит мне замыкаться в себе. Завтра пятница, пойду на свидание. Мировой судья – значит, мировой судья», – решилась я.

Через час мы добрались до нашего района.

«Если такая погода продержится, придется выезжать в шесть часов утра, чтобы не опоздать на планерку Его Величества Карпова!» – негодовала я.

Пока я снимала пальто, Танюшка уже успела сорвать с головы меховую шапку и носилась по квартире, как маленькая торпеда.

– Мама Соня, глянь! Глянь, что я нарисовала!

Сонька тискала мою дочку, весело хохотала вместе с ней от попыток починить «парогенератор», а Танюша тянула ее на балкон, выпустить пар изо рта. Тихая квартира в один миг превратилась в веселый балаган.

Все было, как обычно: ужин, купание Танюши, сказка на ночь. Только нежелание идти на утреннюю планерку к Карпову мелким червячком подтачивало меня изнутри.

Глава 4

Утром я собиралась на расширенную планерку. После столкновения у лифта с Яном Бисаровым мне очень не хотелось идти на работу. Не хотелось, чтобы всплыло досадное недоразумение на дороге. Если бы не данное Соне обещание, что пойду вечером в бар, я бы замаскировалась так, что Бисарову и в голову не пришло бы, что перед ним та женщина из вчерашнего недоразумения. Эх, будь у меня был парик, я бы не раздумывая нахлобучила его на голову. Но боюсь, сотрудники юротдела не оценили бы такой шутки. Поэтому волосы я собрала в прическу, а глаза почти не красила, лишь слегка подвела их водостойкой тушью. Губы тоже остались бледными, как смерть, и я вмиг превратилась в невзрачную «офисную мышку».

– Я не хочу идти в садик! Не хочу-у-у-у! – хныкала в постельке дочка.

– Оставь ребенка в покое! – раздался сонный голос Сони из второй спальни. – Пусть спит, я сегодня дома!

– Ты ее избалуешь!

– От одного прогула ничего не изменится! Дай нам насладиться отпуском! – последовал ленивый ответ.

Я возмущенно заглянула в спальню, но маленькая торпеда в сиреневой пижаме уже успела прорвать мою оборону: протиснулась в дверь и забралась под одеяло к Соне.

– Мама Соня, не отдавай меня в садик!

– Не отдам, – Сонька высунула голову из-под одеяла и показала мне язык. – Иди уже на свою планерку, Нин! Оставь ребенка мне. Мы испечем печенье, а вечером я вызову няню, и мы с Савелием заедем за тобой на работу.

– Печенье? Ура, печенье! – восторженно высунулся маленький носик из-под одеяла.

– Печенье сделает нас чуточку счастливее в этот промозглый ноябрьский день!

– Прогульщицы! Будете есть много печенья – растолстеете! – насупилась я и ушла на кухню.

На самом деле я жутко завидовала Соне и Танюшке. Мне тоже хотелось остаться дома и вместе с ними лепить песочное печенье.

Но вместо печенья меня ждало промозглое ноябрьское утро.

В холле послышались шаги, и вскоре на кухне появилась Сонька с инспекцией.

– Нина, ты же не собираешься идти в бар вот так? – сощурила глаза она.

– Я возьму с собой косметичку и подкрашусь непосредственно перед выходом, – отмахнулась от сестры. – У меня нет никакого желания рисоваться перед Карповым: подметит, что я хорошо выгляжу, и снова начнет издеваться. Ты же его знаешь! До вечера вытреплет мне все нервы.

– Сколько можно терпеть унижения от Карпова?! Он нам никто! Живет в доме, который они с мамой покупали на двоих, еще и нам смеет указывать, как жить!

Я покачала головой.

– После рождения Тани он как с цепи сорвался! Не знаю, зачем я согласилась вернуться в «Эксперт». Надо было искать другую работу.

– Нина, пожалуйста, переоденься. У Савелия очень приличные друзья, и тот мировой судья, с которым тебя собираются познакомить, имеет влияние в городе.

Я закатила глаза и сделала глоток кофе.

– Ладно, я надену свой лучший костюм!

– Надень платье! Мы же идем в бар!

– Мы идем на встречу с мировым судьей!

– У нас двойное свидание, Нина! Ты будешь выглядеть странно в баре в деловом костюме.

– Если Карпов увидит меня на планерке в платье, его разорвет. Он терпеть не может, когда я хорошо выгляжу!

– Тебе не плевать?

Шумно втянув грудью воздух, я громко стукнула чашкой о столешницу и зашагала в спальню. Вот прицепилась!

Я достала из гардероба серое платье из мягкого кашемира.

– Это пойдет? – помахала платьем на вешалке у сестры перед носом.

– О, да! Серый кашемир подчеркнет цвет твоих глаз, – удовлетворенно кивнула Соня. – Мировой судья будет у нас в кармане!

– Ты уверена, что он – то, что мне нужно? Вдруг он лысый и толстый? – фыркнула я.

– Савелий обещал прислать его фото к обеду. Если выполнит обещание, я тебе перешлю, – хитро улыбнулась она.

– Ловлю на слове. – Я прищурила глаза.

Наскоро допив утренний кофе, я попрощалась с сестрой и дочкой и отправилась на работу.

На улице немного потеплело, но от этого дорожки стали еще более скользкими. Туман так и не рассеялся. Он повис тяжелыми каплями на ветках деревьев и опавшей листве, и воздух пронизывала повышенная влажность. Застегнув теплое пальто на все пуговицы, я затянула пояс потуже и зашагала к автостоянке.

У обочины дороги притормозил незнакомый внедорожник – роскошный, сверкающий новизной. Сначала я не обратила на него внимания, но, когда дверца приоткрылась, настороженно приостановилась. Красивый профиль моего отчима было невозможно не узнать. Он успел купить новую машину? «С его-то доходами это неудивительно!» – мысленно усмехнулась я. Передернув плечами, хотела незаметно юркнуть в парковочный карман, но ничего не вышло.

– Нина! Какие люди без охраны! А я тебя жду! – Его взгляд вспыхнул оживлением.

Глаза отчима были пронзительно-голубого цвета, настолько выразительного, что их было трудно забыть. В сочетании с брутальной внешностью и легкой небритостью они производили на женщин гипнотизирующий эффект. Даже в сорок шесть Герман Алексеевич давал фору любому красавчику.

Я покачала головой.

– Не стоит, Герман Алексеевич. Я на машине.

Он усмехнулся.

– Брось, Нина, на дорогах гололед! Какая машина с твоим везением?! Садись, подброшу!

Немного помедлив, я решила сесть в машину. В конце концов, так даже удобнее. Сразу и выясню, что ему нужно. К тому же Соня и Савелий вечером обещали за мною заехать.

Дорогущий новый автомобиль тронулся с места. Не машина, а самолет: просторный кожаный салон, мягкий джаз из колонок. Торжествующая взгляд отчима вопил о том, что он доволен произведенным на меня эффектом.

– Как тебе, а?

– Хороший автомобиль, – согласно кивнула я и отвернулась к окну.

Карпов улыбнулся и коснулся коробки передач. Машина тронулась с места.

– Зачем вы приехали?

– Элеонора сказала, что вчера ей пришлось отпустить тебя пораньше, потому что тебя чуть не сбила машина.

– Со мною все в полном порядке.

– Я рад. Но впредь будь осторожнее, пожалуйста.

Его большая ладонь легла на мое колено, и я оторопело застыла.

– Ты мне не чужая, Нина. Помни это.

– Мне кажется, вы ошибаетесь, Герман Алексеевич, – желая освободиться от его ладони, заерзала я. – С тех пор, как в моей жизни появилась дочь, мы стали чужими.

– При чем здесь дочь?! – Карпов изумленно взглянул на меня. – Ты захотела завести ребенка, ты его родила, ты с ним возишься!

Я отвернулась к окну. Мне было нечего ему сказать.

– Может, все же перестанешь упрямиться и вернешься домой, а, Нина? – не унимался Герман. – Давай сегодня поужинаем вместе? Обсудим твою работу в «Эксперте», твою дочь.

Что-то похолодело внутри.

– Мою дочь?..

– Дочь, Нина. Расскажешь мне, кто ее отец и почему он не женился на тебе. Как посмел не жениться?

– Какая разница, кто ее отец? Я родила ее для себя!

Герман нахмурился. Что-то в моем взгляде заставило его убрать руку и сосредоточиться на дороге.

– Очень большая разница, Нина. У меня были подозрения насчет Сергея, но в голове не укладывалось, что он может одновременно уложить в постель и мать, и дочь.

Грудь обожгло.

– Что значит «и мать, и дочь»?! – чувствуя, как бешено колотится сердце, хрипло переспросила я.

– А ты не знала, что твоя мать накануне катастрофы собиралась уходить к нему?

– К кому?!

– Ко всеми обожаемому Сереже Бисарову, – холодно усмехнулся он и повернул на перекрестке. – Думаешь, почему мы так сильно ссорились накануне той страшной командировки?

Широко распахнув глаза, я ошеломленно смотрела вперед, на утопающий в сырости туманный пейзаж ноября. Желудок скрутился в тугой узел, и мне стало нечем дышать.

«Нет, нет, нет! Это бред! Бред психопата Карпова! Ему же везде мерещатся заговоры!» – мелькали сбивчивые мысли.

Впереди показалось здание «Эксперта». Едва автомобиль притормозил, я дернула ручку двери и выбралась наружу. Но сбежать не удалось. Карпов втиснул свою машину в парковочный карман, щелкнул сигнализацией и вскоре поравнялся со мной.

– Нина, ну куда же ты?

Я подняла на него глаза.

Стильный, подтянутый, в дубленке нараспашку и роскошном синем костюме, отчим выглядел, как настоящий денди. Посетители «Эксперта», особенно женщины, с легкой завистью смотрели нам вслед. Они буквально пожирали Германа взглядами, видимо, в душе мечтая пройтись под руку с таким, как он – статным голубоглазым красавцем с легкой сединой на висках.

– Не хочу, чтобы вы смешивали с грязью память о моей маме.

– С грязью?! О чем ты?! Я за честность, Нина. А ты?

Он вдруг крепко, до боли сжал мой локоть. Шею обжег его хриплый шепот:

– Скажи, кто ее отец?

– Это не имеет никакого значения!

– Имеет, Нина. Давай поужинаем вместе, сегодня в восемь?

– Сегодня вечером у меня уже назначена встреча.

Вот и лифт. Карпов никак не хотел меня отпускать. Двери лифта захлопнулись, и мы с отчимом оказались слишком близко друг к другу.

– Отмени свою встречу, – спокойно потребовал он. – У меня есть к тебе очень важный разговор. Он касается твоего будущего.