Исмаритянки

Ранним утром, кода яркий рассвет озарил верхушки деревьев, дебри, казавшиеся непроходимыми и необитаемыми, стали наполняться звуками пробудившихся от сна обитателей леса. Селестрия подняла охотниц, чтобы заняться тренировками и подготовкой к новому, ещё неизведанному в жизни делу – сражению с мужчинами. Отдельная группа колонисток трудилась над изготовлением луков и стрел.

Вдруг в самый разгар упражнений послышались крики, смех и какой-то неясный гомон. Селестрия посмотрела туда, откуда доносился шум, затем обратилась к соплеменницам:

– Посмотрю, что происходит, занятия не прерывать, старшей в моё отсутствие будет Гекта.

Подойдя к группе поселянок, которые продолжали что-то громко обсуждать, Селестрия увидела, как несколько девушек толпились вокруг коней. Они по очереди забираясь на спины животных, и пытались на них удержаться. Однако при малейшем движении иноходцев новоявленные наездницы под хохот и хихиканье собравшихся вокруг женщин неизменно сползали, из последних сил цепляясь за гриву в надежде любой ценой удержаться на хребте жеребца. Глянув на скакунов, которые от испуга раздували ноздри и недоверчиво косились на людей, зеленоглазая воительница шагнула вперёд и произнесла:

– Таким способом вы ничего не добьётесь, только натрёте холки лошадям, да и сами измотаетесь. Нам нужен человек, который может научить нас ездить на этих красавцах, – при этих словах Селестрия похлопала гнедого по крупу. Ахалтекинец, скаковой конь скифских кровей, настороженно растопырил уши и, словно понимая заступничество светловолосой охотницы, приветливо закивал головой.

Вдруг сквозь толпу лесных жительниц протиснулась рыжая девчушка с веснушками на носу:

– Есть такая, – звонко подала она голос, – рассказывала, что с детства, ещё не умея ходить, уже лихо управлялась с конём.

– О ком ты говоришь? Как её зовут? – оживилась Селестрия.

– Да ты её знаешь, это Фестана, что из мастеровых, – во весь рот улыбнулась озорница.

Мастеровые в посёлке пользовались не меньшим уважением, чем охотницы. Они строили хижины, изготовляли столы, стулья, клали печи, при желании с помощью ножа могли вырезать даже миску для еды. Конечно же, Селестрия знала названную женщину. Фестана славилась рассудительностью и спокойствием, не раз её мудрые советы выручали колонисток. Поэтому она, утвердительно кивнув головой, произнесла:

– Приведи её сюда.

Юная дикарка с готовностью бросилась исполнять просьбу старшей исмаритянки.

Через некоторое время к Селестрии, которая непринуждённо разговаривала с окружившими её соплеменницами, подошла высокая сильная женщина. Чёрные волосы ниспадали на широкие плечи, прикрывая смуглую шею. Небольшая родинка над верней губой не портила лица, а придавала лику собеседницы неотразимое очарование. На ней был коричневый гиматон – шерстяной плащ, доходивший до лодыжек и драпированный складками так, что подчёркивал величие и стать её фигуры.

– Звала меня? – обратилась Фестана к Селестрии.

– Слышала, про тебя рассказывали, что с малолетства можешь управлять жеребцом? – светловолосая предводительница исмаритянок изучающее смотрела на собеседницу.

Та кивнула головой в знак согласия.

– Научишь моих дикарок верховой езде?

– Что-то маловато у тебя коней, – с иронией заметила Фестана.

– Лошадей мы раздобудем, немного подождать придётся, а ты последи за молодыми, чтобы они не натёрли холки скакунам и сами случайно не покалечились.

– Добро, – согласилась Фестана.

Селестрия повернулась и зашагала к лучницам, чтобы продолжить занятия.

Только через месяц упорных тренировок предводительница исмаритянок решилась на первую вылазку. Тщательно разведав окрестности и определив место для засады, Селестрия решила напасть на обоз в самый солнцепёк, когда от жары замедлялись движения, в горле пересыхало от жажды, когда солдаты противника становилось вялыми и неповоротливыми, не способными к молниеносной реакции. Воительницы, напротив, находились в более выгодном положении. Их было почти семьсот, триста лучниц и около четырёхсот охотниц, вооружённых копьями и мечами; к тому же, укрывшись в лесу и имея запасы питьевой воды, они могли часами дожидаться каравана. Сами того не подозревая, дикарки перекрыли «Путь благовоний». По нему в римские города доставляли аравийский ладан, смирну и всевозможные африканские специи, которых на Востоке было с избытком.

После долгого ожидания с дозоров сигналами передали, что наконец-то появился обоз. Всё ближе и ближе приближались крытые фургоны, запряжённые волами. Далее следовали гружённые товаром лошади, мулы, за ними величественно вышагивали несколько верблюдов. Охрана явно не ожидала нападения, потому что многие кочевые племена давно присягнули на верность республике. Легионеры шли в туниках, без доспехов, почти у всех бойцов не было щитов, многие не несли копья, положив их на телеги. Когда караван поравнялся с местом засады, Селестрия подняла руку, лучницы под руководством Гекты натянули тетиву.

– Старайтесь как можно больше легионеров выбить из строя, оставляя коней невредимыми, – изрекла предводительница последнее наставление перед атакой.

Она оглянулась, чтобы убедиться в готовности своих охотниц к бою, и резко опустила ладонь вниз.

По сигналу дикарки выпустили стрелы. Внезапность нападения обеспечила половину успеха – воины валились с ног, как подкошенные снопы. Солдаты, оставшиеся невредимыми, попрятались за повозки и, обнажив мечи, приготовились к отпору. За одним из фургонов укрылись хозяин обоза, купец Борух Ривман, центурион Кастул Ролло и ещё несколько ветеранов. Неожиданно обстрел прекратился. Выждав немного, Кастул выглянул из-за укрытия, оценивая обстановку.

Стоя за деревом и внимательно следя за ходом сражения, Селестрия чутьём полководца уловила переломный момент. В такие минуты опытный тактик выпускает резерв, чтобы добить неприятеля. Сложив руки рупором, предводительница прокричала:

– Если заплатите пошлину, вам позволят уйти, в противном случае мы сожжём весь товар.

Селестрия снова махнула рукой. По её команде две охотницы с зажжёнными факелами подошли к неглубокой траншее, подготовленной заранее и наполненной вязким горючим веществом, и подожгли густую жидкость. Пламя мгновенно распространилось по канавке. Гекта подошла и поднесла к огню стрелу, наконечник которой был обмазан смолой, – пропитка загорелась. Черноокая лучница натянула тетиву и посмотрела на Селестрию, ожидая приказа; остальные воительницы тоже приготовились к нападению, намериваясь повторить залп.

Наблюдая за происходящим, Кастул видел, как потянуло дымком со стороны, казалось, непроходимой чащи. Этот закалённый в битвах солдат не был трусом, о чём свидетельствовал шрам на левой щеке, он был готов выполнить свой воинский долг до конца. Поэтому центурион, прислонившись спиной к повозке, пристально смотрел на хозяина каравана, выжидая, что он скажет. Купец Борух происходил из семьи торговцев и к сорока годам изрядно преуспел на этом поприще, далеко обойдя своего родителя, расширив и приумножив его дело. Среднего роста, склонный к полноте, с чёрными волнистыми волосами, которых уже коснулась седина, с отвисшими щеками и лоснящимся подбородком, с первого взгляда он не привлекал к себе внимания, но в карих от природы глазах светился ум. Он быстро понял, что может потерять не только товар, но и жизнь, поэтому, выйдя из-за укрытия и махая руками над головой, прокричал в сторону леса:

– Не стреляйте, я иду к вам.

Селестрия, видя человека, размахивающего руками, знаком показала своим воительницам не стрелять.

Зайдя за деревья, Ривман увидел много странных дикарок. Одетые в звериные шкуры девушки и впрямь казались воплощением духа леса, они держали наготове луки с вложенными в них горящими стрелами. Их суровые лица и насупленные брови не предвещали ничего хорошего. Борух принял смиренную стойку; в восточном халате, подпоясанном ремешком, в полотняных штанах, кожаных сандалиях на босу ногу, с беленькой ермолкой на голове, купец смешно и нелепо выглядел в окружении воинствующих ангелов. Прямо на него смотрела высокая, статная светловолосая красавица с широким мечом на поясе.

– С чем к нам пожаловал? – грозно спросила она.

Путаясь в нательной рубахе, Борух неловко достал из-за пазухи замусоленную тряпицу, развернул материю, и на его ладони засверкали несколько золотых слитков.

Поколебавшись немного, оценивая подношения, Селестрия в знак согласия кивнула головой, принимая откуп. Одна из дикарок быстро подскочила к торговцу и ловко забрала у него свёрток с драгоценным металлом.

По сигналу предводительницы всё сразу пришло в движение: исмаритянки мгновенно затушили огонь, воткнув горящие стрелы в землю, и растворились в густых дебрях леса.

– Иди, передай своим: никто ваш караван не тронет, – властно произнесла зеленоглазая красавица.

Не видя смысла в дальнейшем разговоре, Селестрия величественно повернулась и не спеша скрылась за густой листвой, часто растущих деревьев.

Оставшись один, купец тяжело вздохнул, повернулся и поплёлся восвояси. Дойдя до обозных повозок, остановился. Его сразу окружили с десяток воинов во главе с центурионом.

– Ну? – нетерпеливо сдвинул брови Кастул.

Неожиданно для всех у Ривмана от обиды задрожали губы. Он с дрожью в голосе промолвил:

– Нас обстреляли злобные фурии в звериных шкурах, похожие на сказочных существ.

От услышанного известия Ролло зло сплюнул на землю, до боли в пальцах, сжав рукоять меча.

Когда исмаритянки вернулись в лагерь, Селестрия первым делом бросилась искать Меотиду; поселянки подсказали ей, что знахарка в мазанке, где лесные жительницы пекли хлеб. Хибара была просторной, но полутёмной. Свет проникал внутрь через специальные узкие проёмы, сделанные в стене, во время дождя или стужи они закрывались щитами, сплетенными из веток. Работницы, которые замешивали тесто, чтобы скоротать время за нудным занятием, затянули песню. Пекарши, хлопотавшие у печей, подхватили мотив, и над колонией зазвучала звонкая мелодия, которая поднимала настроение женщинам, хлопотавшим в повседневных заботах. Когда Селестрия вошла в хижину, мгновенно наступила тишина, все взгляды присутствующих устремились на неё. Кто-то смотрел со страхом, ожидая тревожных известий о нападении на караван, а кто-то поглядывал с надеждой. Пройдя по скрипучим полам до середины лачуги, старшая охотница небрежным движением бросила тяжёлый свёрток на стол. От удара о деревянную поверхность тряпица раскрылась, и жёлтые бруски рассыпались по грубо отёсанным доскам. Все труженицы повскакали с мест и бросились обнимать героиню дня, понимая, что сегодня удача сопутствовала воительницам. Восторгу мастериц не было предела, некоторые из лесных жительниц даже всплакнули, таким способом выказывая радость. На трофеи никто не обратил внимания. Только Меодида стояла немного в стороне, напряжённо всматриваясь в лицо Селестрии. Когда ликование колонисток немного поутихло, знахарка поймала взгляд виновницы торжества и, затаив дыхание, взволновано спросила:

– Потери есть?

В ответ светловолосая охотница отрицательно покачала головой.

Целительница протянула руку и взяла один продолговатый слиток, подержала его в руке, словно примеряясь к весу золота.

– Как ты их напугала, тебе отдали целое состояние, – с усмешкой заметила Меотида, – на это можно купить не один табун лошадей.

Стоящие рядом поселянки с восхищением посмотрели на свою предводительницу. Ещё бы, мужчины, которые недавно вели их на невольничий рынок, как скот, сегодня откупаются драгоценными дарами.

Приятно, конечно, зеленоглазой воительнице купаться в лучах обожания, но не это заботило Селестрию. Она подошла к ведунье и, указывая на два слитка, задала мучивший её вопрос:

– Сколько на это приобрету коней?

– Триста голов, – уверенно ответила Меотида, – за остальные проси пятьсот, запомнила?

Предводительница утвердительно кивнула.

Знахарка с улыбкой посмотрела на свою подопечную. Ей нравилась эта отважная рассудительная дикарка.

– Давай пройдёмся, – предложила ведунья.

Выйдя из мазанки, они очутились в небольшом дворике без ограды. От домика шла неширокая дорожка, посыпанная песком, вдоль которой и справа, и слева располагались невысоко сложенные дрова. В отставленном недалеко от поленницы чурбане торчал забытый кем-то топор. Меотида шла впереди, молодая охотница едва поспевала за ней. Травница обернулась вполоборота и обратилась к Селестрии:

– Всё-таки решила создать конное войско?

Предводительница исмаритянок в ответ утвердительно кивнула.

Уловив утвердительное движение собеседницы, целительница спросила:

– Наверно, уже знаешь, кто продаст тебе скакунов?

– Мною посланы вестовые в разные племена, но откликнулся на моё предложение только кочевой вождь Орлок.

– Ого! – изумлённо воскликнула знахарка.

– Знаешь его? – Селестрия изучающим взглядом посмотрела на ведунью.

Меотида усмехнулась:

– Мы никогда не встречались, но его имя одно время было у всех на устах. Орлок – сын вождя сатров, их родина на юге, в Пангейских горах. Эти племена славились своей храбростью и презрением к смерти. Они боролись против Рима и проиграли. Орлок бежал на север к гетам. Я много лет ничего о нём не слышала, удивительно то, что он ещё жив.

Травница замолчала: от быстрой ходьбы появилась одышка. Старая женщина остановилась, переводя дыханье, немного постояла, приходя в себя, затем не спеша продолжила движение.

– Мне следует опасаться этого Орлока? – с неподдельным интересом спросила Селестрия.

В ответ Меотида покачала головой и мудро рассудила:

– Время всё расставит по своим местам, немного погодя ты поймёшь, кто враг, а кто друг. Будь предельно осторожна, а лучше возьми с собой охрану.

Предводительница исмаритянок отвела взгляд в сторону, думая о чём-то своём, а вслух произнесла:

– Договорились встретиться лицом к лицу рано утром в Волчьей лощине, на опушке леса, где проходит звериная тропа.

– Далековато, всю ночь скакать придётся, успеешь? – засомневалась знахарка.

– Отправлюсь пораньше, у высохшего ручья передохну, с рассветом буду на месте, а темнотой меня не напугать, – усмехнулась светловолосая девушка.

– Пусть тебе помогут духи озера, – молвила знахарка.

Тем временем весть о первой победе воительниц разнеслась по лагерю. Лесные жительницы собирались в группы и громко обсуждали новость. Затем, объединившись в огромную толпу, они двинулись на поиски героини дня, чтобы воздать ей почести.

Когда Меотида и Селестрия достигли центра посёлка, то увидели большую группу колонисток, которая двигалась им навстречу. Впереди всех шла Леандра – в сереньком хитоне, перехваченном на талии простым ремешком, ярко-каштановые волосы непокорной копной торчали в разные стороны, чёрные глаза искрились от радости, на тонких губах цвела очаровательная улыбка. Немногим старше Селестрии, эта дикарка, волевая и настойчивая, уже возглавляла рыболовецкую артель. Во время погрома она и ещё несколько девушек смогли добежать до лодки и отплыть на безопасное расстояние, где их не смогли достать ни копья, ни стрелы. От пережитого ужаса её тогда трясло мелкой дрожью. Леандра упустила момент и не смогла пополнить ряды мстительниц. Она не участвовала в нападении на обоз, а теперь, навёрстывая упущенную возможность прикоснуться к акту великого возмездия над мужчинами, ликуя от победы, она восторженно заговорила:

– Какой праздник ты нам устроила, заставила дрожать от страха тех, кто посмел посягнуть на нашу свободу, – смеясь, воскликнула Леандра.

Селестрия от такого внимания зарделась и невольно сделала шаг назад, словно желая скрыться. Однако Меотида, ласково улыбнувшись, легонько подтолкнула в спину свою подопечную:

– Ну что же ты, иди, наслаждайся своей славой.

– Хочу поближе рассмотреть их трусливые лица, перекошенные от испуга, – взволнованно проговорила старшая рыбачка и поспешно добавила: – Я и мои подруги будем тебе верными соратницами, пополнив ряды твоего войска.

– Родные мои… – начала было говорить Селестрия, но замолчала. Чувства благодарности и признательности захлестнули её сердце. – Вы так нужны мне, – только и смогла выдавить из себя предводительница исмаритянок.

Поддавшись всеобщему настроению, Леандра призывно выкрикнула:

– А ну-ка, качайте её!

Лес женских рук легко подхватил зеленоглазую красавицу и высоко подбросил её в воздух.

Долго слышались радостные крики в лагере у озера. Так поселянки чествовали свою героиню, которая, сама не ведая того, указала им путь к свободе и независимости.

На заре в овраг, где была назначена встреча, спустился туман. В обволакивающей пелене ничего нельзя было рассмотреть, только где-то недалеко ухнула сова и захлопала крыльями, нарушая утреннее спокойствие. Несколько капель росы упало на круп скакуна, на котором ехала Селестрия. Жеребец недовольно фыркнул, растопырил уши, чувствуя неуловимую для человека вибрацию воздуха.

Старшая охотница еле заметными движениями уверенно направляла иноходца гнедой масти, внешне соблюдая спокойствие, однако при этом крепко сжимая рукоять кинжала. Наконец в рассеивающейся дымке мутным пятном проявился силуэт мужчины верхом на коне. Всадник подъехал очень близко к дикарке, да так, что коснулся коленом ноги воительницы, и стал нагло разглядывать её. Фракиец держал в руке небольшой бурдюк с вином, к которому часто прикладывался устами. Это был вождь сатров Орлок. Его некогда стройное тело с годами заплыло жиром и раздалось. Возраст изрезал круглое лицо глубокими морщинами, широкие, всё ещё мощные плечи возвышались над огромным животом, в чёрной бороде уже появились седые пряди. Он был одет в короткий подпоясанный кафтан-куртку, к поясу пристёгнут меч. Объёмную грудь прикрывал кусок кольчуги, закреплённый ремешками на спине, поверх неё висела массивная золотая цепь. Свободного покроя штаны и мягкие невысокие полусапожки довершали образ кочевника.

– Так вот ты какая, – не особо заботясь о приличии, начал разговор Орлок, – зачем звала меня?

– Мне нужны кони, много коней, – твёрдо заявила предводительница исмаритянок.

– Один раз случайно побила римлян, а столько пафоса, – небрежно заметил Орлок и, отхлебнув хмельного напитка, продолжил: – Выглядишь ничего себе, я бы взял тебя в свои наложницы, – при этих словах мужчина протянул руку, намериваясь схватить девушку.

Селестрия была готова к такому повороту: быстро нагнулась вперёд, схватила лодыжку фракийца, резко выпрямилась, высоко вверх поднимая его ногу. От такого приёма сатр не удержался на мерине и кубарем полетел на траву. Предводительница, как пантера, спрыгнула с жеребца, на ходу вытаскивая кинжал. Прижав коленом поверженного врага, дикарка надавила ножом на его горло, да так сильно, что из-под лезвия выступила кровь. Орлок презирал смерть, он много повидал на своём веку и мог отличить настоящую храбрость от пафоса. Ему нравилась эта гордая девушка. Вождю вдруг стало интересно, что она будет делать дальше, и он молчал. Селестрия не хотела лишать жизни полупьяного вояку, но и оставлять слова оскорбления без внимания она не собиралась, поэтому, грозно сдвинув брови, сурово промолвила:

– Ещё раз позволишь что-то подобное – прирежу и глазом не моргну. Понятно?

Понимая, что сделка не состоится, смелая охотница с силой оттолкнулась от лежащего на спине кочевника, встала, убирая клинок в ножны, сделала несколько шагов по направлению к своему коню, собираясь покинуть это место.

Орлок потрогал порез рукой: рана была неглубокая, но кровь резво сочилась из неё, обильно окрашивая пальцы красным цветом. Приподнявшись на локте, он примирительно бросил вслед уходящей дикарке:

– Так сколько коней ты хочешь?

Селестрия остановилась, обернулась и, не отвечая на вопрос, промолвила:

– Сколько голов можешь пригнать?

– Чем заплатишь? – не сдавался вождь.

– Золотом, в слитках.

– Для начала триста.

– Идёт, – предводительница исмаритянок ловко вскочила на жеребца.

Зажимая ладонью пораненную шею, Орлок поднялся на ноги.

– Неподалёку отсюда находится Красная поляна, знаешь, где это? – спросила Селестрия, перебирая в руках поводья.

Сатр кивнул головой и пояснил:

– Красным это место называют потому, что там растут маки.

– Верно, – усмехнулась светловолосая охотница, – через три дня, с восходом солнца, пригонишь табун туда, тогда с тобой и расплачусь.

Не дожидаясь ответа, зеленоглазая девушка ударами пяток тронула скакуна с места, набирая скорость, и помчалась прочь, оставляя кочевого вождя наедине со своими мыслями.

                        –

Провинция Мезия располагалась в верхней части Фракии и граничила по реке Истр с землями Дакии; на западе область защищали горы Родопа, плавно переходившие в массивные хребты Скорд, разделявшие огромную территорию на почти равные части. Северная сторона представляла собой плодородную равнину, на ней возводились поселения, жители которых занимались землепашеством. В долине реки Гебр находился город Хадриаполис. Эта крепость настолько удачно была расположена, что позволяла контролировать всю низину. Ставленником римской республики в этом населённом пункте был назначен префект Юний Памелион – бывший военный с отменой выправкой, седовласый, с орлиным носом и тонкими губами на длинном лице. Серьёзный, умный политик, он являлся по своей природе консерватором. Находясь в просторном помещении административного здания, сидя за дубовым столом, он уже знал о налёте на караван и о том, что хозяин обоза откупился от разбойников золотом. Вроде бы и товар остался цел, и повозки с грузом прибыли точно в срок, но погибли легионеры, а такое нельзя прощать. Необходимо расспросить купца о тех, кого он увидел, хотя бы приблизительно узнать численность атаковавших. Юний три раза хлопнул в ладоши – мгновенно из-за двери появился воин, охранявший покои вельможи.

– Пригласи ко мне Боруха Ривмана, прибывшего сегодня утром с востока, – и после небольшой паузы добавил: – Да, и позови сопровождавшего обоз центуриона Кастула Ролло.

Солдат, получив распоряжение, быстро покинул залу.

Прошло немного времени, и в рабочий кабинет префекта вошли двое. Впереди величественно вышагивал Ривман. Теперь торгаш не выглядел испуганным, напротив – в его выражении лица угадывались высокомерие и надменность. Одежда выгодно подчёркивала его статус зажиточного и успешного купца. Поверх нижней шерстяной красной рубахи, доходившей до голеней, красовалась яркая укороченная синяя полотняная туника, едва прикрывающая колени, с короткими, но широкими рукавами. На поясе виднелся льняной ремень, расшитый золотыми нитями, ступни прикрывали сандалии с длинными ремешками, которые завязывались на щиколотках ног. Волнистые волосы опрятно уложены и подвязаны шнурком, борода расчёсана и умащена дорогими маслом и благовониями.

Юний Памелион придирчиво рассматривал вошедшего гостя и не увидел в его взгляде ни страха, ни намёка на сомнение. Наконец префект заговорил:

– Сожалея о произошедшем казусе, мы приложим все усилия, чтобы быстрее найти злоумышленников. Однако нам необходимо собрать как можно больше сведений о смутьянах, посмевших напасть на нас. Сколько их было? Кто верховодит у них? Каково их вооружение?

Патриций замолчал, давая время Боруху собраться мыслями и высказаться.

Ривман гордо вскинул подбородок и начал говорить:

– Атаковали нас девушки не старше двадцати лет, числом не более сотни, вооружение слабое, в основном луки, а старшая у них  девица с длинными светлыми волосами и зелёными глазами на красивом лице.

При этих словах центурион, стоявший чуть позади торговца, побледнел, наклонил голову и, потупив взор, уставился в пол.

После небольшой паузы Памелион, взвешивая каждое слово, властно промолвил:

– Заботясь о спокойствии в крае, нам наказано поддерживать порядок и дисциплину. Поиск золотых слитков займёт некоторое время, а пока ты освобождаешься от проездной пошлины на полгода. Кроме того, для охраны твоего имущества будет выделено конное сопровождение, а конвой заменён и удвоен. Под нашей защитой в городе можешь оставаться столько, сколько пожелаешь. На этом всё, и, как только пропажа обнаружится, тебя известят. Ступай.

Борух повернулся и двинулся к выходу, скрывая от префекта самодовольную улыбку на полных губах.

Дождавшись, когда купец покинет кабинет, Юний наконец-то обратил внимание на Кастула Ролло. На нём ярким светом переливалась под солнечными лучами, проникающими через открытые окошки, начищенная до блеска кольчуга. Под доспехи надевалась кожаная туника без рукавов. Поверх брони на крепких ремешках крепились фалеры, металлические медальоны с оригинальной чеканкой – с изображениями богов, прославленных героев и даже мифических зверей, как награды за воинскую доблесть. Голени воина прикрывали серебреные поножи, в руках он держал шлем с поперечным расположением гребня – отличительный знак центуриона в строю. Памелион невольно залюбовался его выправкой и статью. Ему нравился этот офицер  коренастый, с непокорными вьющимися волосами, с волевым подбородком, а шрам на щеке придавал его внешности больше мужественности и отваги.