bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 4

Глава 6

,


в которой Нейфер высаживается в порту, снимает номер в борделе и строит планы набудущее


В ту ночь им действительно везло, везло по-настоящему. Мало того, что на большой воде их никто не увидел, так ещё им удалось в темноте выйти прямёхонько к рыбацкой пристани, а не к военному причалу. Правда, запах сыграл здесь не последнюю роль, но в приморском порту рыбные ароматы стоят на одном из первейших мест.

На пристани уже суетились рыбаки, собираясь к утреннему лову. Высокие треножники с бьющимся на ветру пламенем тускло освещали деловую суету этих бесстрашных людей, отважно выходивших в море при любой погоде. Разве что зимние шторма делали пристани безлюдными. Сторож, следящий за порядком в этом уголке порта, подумал было остановить две фигуры, шагающие в сторону берега, но, оценив стать путников и сообразив, что они могут прятать под плащами, передумал и махнул рукой. Крун и Визер быстро миновали пристань с пришвартованными лодками, направились к домам, жавшимся поодаль. Во многих уже горел свет, но они направились к двухэтажному дому, где ночами никогда не гасили огни. Эта была таверна «Свирель и осьминог», украшенная вывеской, деревянной фигурой головоногого моллюска, держащего в одних щупальцах полные кружки с пенным напитком, а в других свирель. Рядом с разбитой дверью, на стенах, тускло горели два масляных светильника, освещающих счастливое пьяное тело и вход в это гостеприимное заведение. Маленькие слюдяные окошки, оправленные в потемневшие массивные рамы, нехотя пропускали жёлтый свет и человеческий гомон на улицу. Чтобы войти в темноту зала, путникам пришлось нагнуть головы. В небольшом зале, заставленном длинными столами и лавками, сидело и лежало не более десятка человек. Вечер находился в той стадии, когда ещё хотелось выпить пива, но организм уже не принимал пахучей жидкости, когда расходиться было скорее поздно, чем пора. И гости, забулдыги всех мастей, перемежали нудные разговоры исполнением обрывков лихих моряцких песен. На вошедших никто не обратил внимания, кроме кабатчика, здоровенного лысого детины с волосатыми руками. Выйдя из-за стойки, он вплотную подошёл к Визеру и равнодушно сказал:

– Сегодня отличное пиво. Садитесь на свободное место, я принесу. Из еды есть солёная треска.

– Нам нужна уютная комната на несколько дней. Где тихо и спокойно, – негромко сказал Визер, опасаясь, что его могут узнать. Во времена своей службы на господина, сейчас стоящего рядом с ним, он частенько бывал в этих краях с поручениями малоприятными для местных обитателей, такими как обыски и облавы.

– Комнату ̶ это можно. По десять монет с каждого, можете занять её на три ночи, – сказал детина спокойно, заложив свои огромные лапищи за широкий кожаный пояс и как бы невзначай пытаясь разглядеть лица путников.

– Хорошо. Веди.

Кабатчик повернулся, разжёг лампу и махнул рукой, приглашая следовать за собой. Они прошли через малозаметную дверь в углу и оказались в небольшом тёмном коридоре. Пройдя несколько шагов, детина открыл маленькую лёгкую дверь и указал на крошечную комнатку с одной кроватью. Настолько убогую, что в ней отсутствовало даже окно. Это был скорее чулан, чем представленная комната.

– Пойдёт? – спросил он.

– Нет ли чего поприличнее, хотя бы с окном? ̶ поинтересовался Пап.

– Нет. Все другие уже заняты. Осталась только эта.

– Хорошо, мы возьмём, ̶ вмешался Нейфер, которому уже надоели эти разговоры, к тому же он здорово устал и замёрз. ̶ Деньги получишь завтра.

– Я вас не знаю, вижу в первый раз. Вы можете оставить залог, или, может быть, у нас найдутся общие знакомые?

– Мой старый знакомый, по прозвищу Грязнуля Тим Шосс. Ты, скорее всего, его должен знать, ̶ снова вмешался в разговор Пап. ̶ Он может поручиться за нас.

– Не знаю такого. ̶ Кабатчик приподнял лампу, пытаясь заглянуть в темноту капюшона. – Но я вижу, вы люди серьёзные, и я, пожалуй, предложу вам комнатку получше. В ней я сам люблю ночевать. Пройдёмте.

Они поднялись на второй этаж по скрипучей лестнице, и, завернув за угол, детина открыл другую дверь. Эта была солидна и крепка, как городские ворота. За ней находилась приличная комната, с двумя кроватями и небольшим слюдяным оконцем.

– Дверь можно запереть на щеколду, окно открывается и выходит на крыши сараев, стоящих в проулке. Вам тут будет спокойно. Плату можно внести до завтрашнего вечера. Могу принести пива и по миске чечевичной похлёбки. Но на всякий случай не скажете, как к вам обращаться, если что?

– Меня зовут Визер Пап, и если случайно кто-нибудь представится тебе Грязнулей Шоссом, то непременно передай ему от меня привет. А сейчас тащи свою похлёбку и пиво. Да смотри, чтобы погорячей и посвежей.

Детина затеплил лампу на столе и вышел. Нейфер с наслаждением уселся на матрас, набитый сеном, скинул с головы капюшон и вытянул ноги. Визер снял влажный плащ, отцепил меч от пояса, положил его на кровать и прикрыл плащом.

– А кто такой Грязнуля Тим Шосс? Я, видно, многого о тебе не знаю, мой верный Визер.

– Тим Шосс служил вам, господин. Служил под моим началом. Потешный был паренёк, лучше всех играл в кости. Как боец был никакой. Стрелок тоже средненький. Но такой балагур. Всегда байку расскажет, всегда поддержит, а уж если за готовку возьмётся, то лучше него никто не мог приготовить. И ведь умел из горсти зерна и куска конины сварганить такие вкусные похлёбки, что диву давались. Травок наберёт, где-то сальца добудет, в общем, любили его ребята. Была у него одна страсть, как я говорил, любил в кости играть да спорить. По любому поводу, на что хочешь. И вот ведь, десять раз проспорит, но на одиннадцатый выиграет, да так выиграет, что все свои потери возместит да ещё в наваре останется. Правда, бивали его не раз, то на посту заснёт, то украдёт какую-нибудь мелочь. Нет, не у своих, у соседей. Ворованное при нём ни разу не находили, знали, что он, но не доказать было. Сами знаете, доказательств особых и не требовалось. Ну, я по доброте душевной его иногда отмазывал, хотя бывал уверен, что его рук дело. За что он и кликуху свою получил, Грязнуля. Но спалился он разок по-крупному, у знатного господина что-то украл. Тот долго не стал разбираться, повязали Грязнулю, посадили в клетку и решили на утро повесить. Я тогда за него просить даже не пошёл, понимал, что бесполезно. Но ночью выпустил его из клетки. И велел бежать и на глаза не попадаться. Так и сказал: беги, но если поймают, меня не выдай. Всё одно откажусь. Он мне в ответ: спасибо, мол, господин Пап, вовек не забуду.

Визер замолчал и уставился в тёмное окно, в котором отражался лишь огонёк лампы и его уставшее лицо.

– С нетерпением жду продолжения этой душераздирающей истории, ̶ усмехнулся Нейфер.

– Так вот. Может, помните, прошлый год облава была в Гальгене, в порту? И среди многих зачитал грис имя Тима Шосса. Искали его тогда за воровство, разбой и прочие безобразия. Искали как главаря шайки, что творила в порту всякое. Даже было обвинение в связях с вэтлингами. А это верёвка гарантированная. Но не нашли его тогда, а я понял, что он где-то тут куролесит. А уж если он в розыскном списке, то точно не мелочь. Ну и сослался на него кабатчику. Все людишки, занимающиеся тёмными делами, знают друг друга. А вор и кабатчик ̶ это как два брата из трёх.

– А третий-то кто?

– Конечно же, грюсгрис. Если первые вас ограбят, то последние высосут всё до последней нитки, до монетки.

– Но! Но! Ты не заговаривайся, грюсгрисы на службе повелителя, они и налоги считают, и за порядком следят.

– Вот поэтому я их и не люблю! Грюсгрисы, словно крысы!

Нейфер не успел ответить, как в дверь постучали и кабатчик ввалился в комнату, держа в одной руке две широченные миски с похлёбкой, на которых лежали огромные куски хлеба, а в другой ̶ бездонные кружки пива. Молча поставив посуду на стол, он демонстративно отхлебнул из каждой кружки по глотку и быстро вышел.

Визер встал, запер за ним дверь на щеколду и, подвинув табурет к столу, сел. На него удивлённо смотрел Нейфер.

– Ешьте, господин. Еда вполне вкусная и пока горячая, ̶ пригласил Визер своего попутчика.

– А отхлёбывать из моей кружки ̶ это обязательное условие? ̶ поинтересовался Крун, пододвигая к себе миску.

– Он показал, что в пиво ничего не подмешано, так тут принято с важными людьми, – ответил Пап, набирая на хлеб побольше гущи и отправляя еду в рот.

Похлёбка была горячей и душистой, а вместо сала в ней находилось огромное количество солонины. Вместе с чуть подсохшим хлебом она прекрасно насыщала подведённые от голода желудки едоков. Пиво оказалось свежим и великолепным. Такое навряд ли подавали внизу, в общем зале. Трапеза прошла в полной тишине, каждый с упоением отдался ей, справедливо считая, что подобное может повториться ещё не скоро.

– После всего, что произошло сегодня, и как к нам отнёсся хозяин кабака, я с уверенностью могу сказать, что он точно знаком с мастером Шоссом, – заметил Нейфер, заливая сытную похлёбку добрым глотком пива. – Кстати, если мы ещё собираемся податься к вэтлингам, он сможет нам пригодиться.

– Ну, где его искать? – спросил Визер. – Он теперь важная персона, и навряд ли кто-нибудь укажет на него пальцем.

– Завтра тебе надо будет сходить к меняле и разменять аурелий. Только один, отложи его заранее и не свети весь кошель. У меня нет ни малейшего желания светить золото в столь дружелюбном месте. Может, заодно что-нибудь узнаешь.

– Хорошо, господин. Я достаточно хорошо ориентируюсь в порту, может, и найду какой-нибудь корабль, направляющийся к островам. А оттуда и до вэтлингов недалеко.

– Я в своё время и со своими возможностями не смог найти их логова, а ты собираешься это сделать, поспрашивав в порту?

– Ну, в любом случае мы будем завтра знать больше, чем сегодня, ̶ философски заметил Визер.

– Гаси лампу. Давай спать.

Нейфер зевнул и принялся поправлять плащ, используя его в качестве подушки. Меч он убрал под матрас, а кинжал, подарок Лайлы, положил под правую руку. Справедливо считая, что он будет более удобен в тесноте комнаты.

Визер что-то пробурчал себе под нос, поставил табурет вплотную к двери, из расчёта что если кто проникнет в комнату, то наведёт много шума, запнувшись за него, и разбудит этим спящих, задул светильник и, завернувшись в одеяло, захрапел.

Глава 7

,


в которой Лайла лечится, набирается сил и подводит итоги


Лайла сидела на сундучке в глубине своей уютной пещеры и разглядывала себя в зеркало. В синеватом свете, испускаемым грибами, она разглядывала своё привлекательное лицо. Отёк совсем прошёл, от царапин и ссадин не осталось и следа, только правый глаз предательски белел. Попробовав несколько вариантов, она выпустила длинный локон прекрасных чёрных волос и прикрыла им правую сторону лица. «Так совсем неплохо, и даже немного загадочней», – подумала она. Взяв кусочек расшитой тесьмы и повязав его вокруг головы, она закрепила новую причёску. Другую тесьму она повязала вокруг шейки, поверх волос. Этим нехитрым способом она скрыла не только своё бельмо, но и шрам на лице и шее, и изуродованное ухо. Жизненной энергии, полученной от бурёнки, ей хватило, чтобы полностью восстановиться после падения с моста и излечить все раны. Кроме изуродованного клыками собаки глаза. Но бельмо было делом поправимым. Ещё раз оценив свою работу, она удовлетворённо вздохнула и принялась изучать магическую книгу. Книга содержала множество рецептов, ритуалов и заклинаний на все возможные случаи жизни. Сложные заклинания постоянно менялись, подстраиваясь под циклы звёзд, времён года, погоды и места. И по мере изучения открывались другие, более сложные, более совершенные. Поэтому чтобы исполнить одно, приходилось совершать заклинания, предсказания, чтобы выяснить время и место, когда можно провести сложный ритуал. Например, поднять мертвецов и, подчинив их своей воле, заставить действовать по своему желанию. Ей удалось выполнить этот ритуал, но сил контролировать огромную массу мертвечины было явно маловато. Мертвяки вылезли из могил и ринулись к конечной цели её колдовства ̶ Ламунару, попутно нападая на людей по пути своего продвижения. Не прилагая дополнительных сил для сокрушения городов и замков, она гнала свою армию к Ротвойлю, намереваясь уничтожить этот город и своего врага, Ламунара. Но люди отбились, понеся ощутимые потери. Хоть город и сгорел, она не достигла своей цели. Силы были потрачены, мертвяки вышли из-под контроля. При наступлении дня они стали вялыми и старались укрыться от света любыми способами. А после вообще стали разбредаться по своим бывшим домам, не нанося никому урона. И немало людей схватили горячку, расправляясь со своими недавно умершими родственниками. Одним только господам, сжигавшим своих умерших, это доставляло развлечение. Они группами носились по стране, обшаривали все уголки и расправлялись с мертвяками. Этим они показывали свою заботу о простом люде и всячески демонстрировали свои силы, мощь и удаль, выступая как защитники.

Когда Лайла впервые открыла книгу, мечтая отомстить Ламунару, она плохо представляла, как это сделать. Первые неуверенные попытки навести сглаз или хворь разбивались вдребезги о поставленные защитные заклинания или об обереги. Оберегами старый плут окутал весь замок, ведь недостатка в серебре у него не было. Понимая, что в пределах своего убежища мудрец недоступен, она кружила вокруг Ротвойля в надежде выведать больше информации. И получила сведения, что средний сын правителя Готтии отправится в Пограничье и его будет сопровождать Ламунар. Тогда-то и родился план с оборотнем, но и он рухнул под воздействием обстоятельств. Она же была вынуждена бежать в соседнюю страну, потому что почувствовала, что старец пытается её нащупать. Справедливо опасаясь, что её могут поджидать на границах, воспользовалась этим юнцом Виго и оказалась в Пограничье. Сборщик налогов был устранён, так как он и подобные ему лица шпионили и могли навести на неё охрану. Получить клыки оборотня было бы лучше в своё полное распоряжение. Обряд мрака создал большие проблемы в замке местного правителя, но не принёс ей желаемого результата, разве что напугал Виго и ускорил его решение добровольно расстаться с этим раритетом. И она не спешила записывать произошедшее себе в неудачи. Но что сделано, то сделано. В итоге мальчишка, загнанный в угол своим положением, добровольно отдал ей клыки, и она провела обещанный ритуал. Конечно, обряд изгнания оборотня она провела далеко не бескорыстно. Она получила способности чудовища и в случае необходимости могла превращаться в зверя. Правда, чтобы закончить ритуал, ей было необходимо забрать душу человека, и в этом не было проблем, но проклятая собака сбила её планы. И теперь, находясь в своей уютной пещерке, она раздумывала над новым планом. Первое, что было необходимо сделать, это возместить свои потери. Магическая чаша, скорее всего, либо осталась на мосту, либо покоилась на дне реки. Лайла её пока не чувствовала, но со временем силы восстановятся, и она снова обретёт контроль. И тогда она или получит её назад, если чаша не разрушена, или придётся создавать её снова. Но в любом случае ей необходимо торчать в своём логове несколько дней, отдыхать, набираясь сил. Печально, что ни юнец Виго, ни отважный вояка Нейфер не соблазнились её предложением о верной службе, они смогли бы оказать существенную помощь в реализации её планов. Правда, на бывшего правителя Шоймека у неё остался крючок, и она знала, что сумеет его использовать всего один раз, но этот раз может стать решающим. Ведьма встала, сладко потянулась, прошла несколько шагов, разминаясь, и решила ещё раз попробовать заглянуть через расстояние и посмотреть, что делает Ламунар. Совершив несколько пассов над шаром, она увидела в нём не полные, но весьма приятные вести, которые могли принести ей пользу в будущем. Ламунар находился под защитой своих амулетов, но заклинание тумана он, видно, забыл наложить по важной причине. А причина эта была смерть повелителя Геца и коронация его старшего сына. Эти события могли сыграть на руку цыганке, и она, покусывая свои алые губки, принялась напряжённо думать. Довольно приятная весть. Появлялось множество вариантов. Например, может случится так что, бестолковый Уве прогоняет старца из города, и тот лишается большей части своей защиты, а за пределами каменных стен справиться с Ламунаром будет гораздо проще. Но как повлиять на нового повелителя? Для этого надо хотя бы проникнуть в ротвойльский замок, а вход туда без приглашения, был для неё невозможен. А если она, каким-то образом окажется внутри замка, то рассчитаться сумеет и сама. Так, окрылённая новыми идеями, ведьма решила не спешить, а более тщательно продумать новый план мести и хорошо его подготовить. Взяв в руки костяной нож, она вышла из пещеры на улицу.

Наступили короткие сумерки. В лучах заходящего солнца подрагивало марево заклинания, охраняющее её логово от любопытных глаз. Несколько гекко, дежуривших в непосредственной близости, подняли свои головы и выжидающе посмотрели на хозяйку. Махнув рукой, она отпустила своих стражей на прокорм и пошла вверх по оврагу в поисках растений, необходимых ей в её ремесле. Обычные с виду цветы, созревшие и готовые к сбору, она видела в мертвенно-голубом свете. Растения, накапливающие полезные вещества в своих корнях, светились оранжевым, тёплым светом, ядовитые заняли красную часть спектра, а одурманивающие ̶ жёлтую. Иногда она подбирала грибы или осторожно соскребала костяным ножом белый налёт, выступающий на гнилушках. Иногда тихо ругалась сквозь зубы, выкапывая редкий корешок, ускользающий вглубь земли. В одном непролазном месте даже собрала лосиный помёт, поблёскивавший ярко-синими искрами. Случалось, что некоторые растения, пройдя через кишечник животных, обретали новые свойства и особо ценились. Выйдя на небольшую полянку, она увидела множество зелёных огоньков, мерцающих на старом, гнилом пне и парящих вокруг него. Светлячки праздновали свои бесконечные свадьбы. Цыганка уселась на поваленное дерево, опёрлась подбородком на свои маленькие кулачки, положенные на тесно сдвинутые колени, и принялась любоваться этим восхитительным зрелищем.

Глава 8

,


в которой Маркус Неллер спешит на мост решать важные вопросы


Мошон сидел за своим раскладным столиком и старательно выводил буквы. Его природный педантизм и аккуратность высоко ценились Ламунаром. Старец часто посылал своего любимого писца грюсгриса с разнообразными поручениями в разные уголки государства и потом с удовольствием читал отчёты, написанные мелким почерком, и разглядывал рисунки, выполненные с фотографической точностью. Мошон, высокий, худой человек, высушенный временем, так что глаза провалились в глазницы, имел одну всепоглощающую страсть. Этой страстью было рисование. Вернее, срисовывание. Он пытался абсолютно точно передать выражения лиц, очертания домов, движение коней. И вершиной, идеалом своей страсти он считал птиц. Певчих птиц. Он рисовал самих птиц, рисовал их гнезда, яйца, брачные игры, рисовал уже много лет, но так и не смог достичь совершенства, так он искренне считал. В его небольшой келье висело множество клеток. Птахи наполняли комнатку трелями и щебетанием, а также перьями, остатками корма и помёта. Мошон беззлобно ругался, убирал свою обитель, но птиц лелеял и холил. Каждую свободную минуту он рисовал, отмывал пергамент и снова рисовал. Самые удачные рисунки он развешивал на стенах, но скоро свободное место заканчивалось, и тогда он становился перед тяжким выбором, какой из набросков снимать и отправлять в мойку, а какой оставить. Стоимость пергамента была весьма высока, и скромных подачек с трудом хватало на покупку нескольких свитков. Острота проблемы была снята, когда Ламунар посетил келью писаря и увидел рисунки. Молча он оглядел коллекцию и на немой вопрос разрешил забирать неровные куски, остающиеся после обрезки листа. Мошон находился на вершине блаженства, но всё оказалось не так-то и просто, взамен ему пришлось зарисовывать всё, что бы ни поручил ему замковый мудрец, начиная от рисунков растений, кончая планами крепостей, замков, домов и их видами. Это задание практически съедало всё его время. Но Мошон был доволен своей судьбой ̶ сытно, безопасно и хозяин могущественный. Что ещё надо?

Дверь распахнулась. Порученец, заглянув в комнату и заглушая щебет птиц, приказал:

– Собирайся. Отправляешься с господином Неллером. Возьми, что надо. И поторапливайся.

Мошон встал, задал корма птицам, наполнил поилки, собрал свой столик, взял дорожную суму и вышел из гомонящей кельи. На улице его ждал десяток солдат в полном вооружении, один из них держал за узду запасную лошадёнку для гриса. Мошон закрепил на ней свои причиндалы, легко прыгнул в седло и замер в ожидании. Воины скучали недолго. Маркус, в сопровождении трёх всадников, с поднятыми вверх копьями, проскакал мимо, и отряд двинулся следом. Мошон на своей нелепой лошадке легко поспевал за тяжёлыми наездниками. Главное в этой скачке было не вырваться вперёд, а скромно трусить сзади. И это правило умудрённый жизненным опытом грюсгрис выполнял безукоризненно. Наездник он был неплохой, а его комариный вес практически не утомлял лошадь. На небольших привалах грис успевал не только обиходить лошадку, но и сделать несколько набросков. Птицы были все знакомы, поэтому он зарисовывал всё, что привлекало его внимание: дома, лица солдат, даже набросал портрет предводителя Маркуса Неллера. Он знал, что его рисунки проживут недолго, аккурат до следующей смывки, но поделать ничего не мог. Солдаты подходили, смотрели, цокали языками, восхищаясь его работой, когда узнавали себя в наскоро сделанных набросках. Для них, простых людей, в массе своей неграмотных, это казалось магией. Вот он стоит рядом с конём и браво опирается на копьё, и вот он уже на плоском листе. В этом было что-то таинственное и непонятное. Один даже предложил купить набросок за пару медных монет, но, услышав реальную стоимость материала, только засмеялся.

Более долгий привал состоялся в неработающей дорожной гостинице в Барсучьем Логе. Гостиница несколько пострадала во время нашествия мертвяков, и теперь новый хозяин спешно её отстраивал, в первую очередь укрепляя забор. Лошадей напоили, а перекусывать пришлось из скудных сухарных сумок. Зато лошадям досталось по полной охапке свежего сена. Прибыть в Шоймек рассчитывали к вечеру, что у них с успехом и получилось.

Шоймек высился на холме в окружении двойного ряда стен. Двенадцать охранных башен, включая воротную, надёжно защищали владельца от посягательства врагов. Островерхие крыши, казалось, пронзали низкое небо, и никакая сила не могла сломить мощи этого сильно укреплённого места. За толстыми, неприступными стенами ещё прятались дома тридцати состоятельных жителей, которые платили немалые деньги за свою защиту. Менее состоятельные предпочитали селиться в Гальгене, вблизи ярмарки и порта, где была работа. Из грозно стоящего на страже замка открывался величественный вид на мост со сторожевыми башнями и, собственно, сам Гальген. В случае необходимости жители города могли укрыться в замке, либо защитники замка прийти им на помощь. Так же полностью контролировалась дорога в Ротвойль. Шоймек служил местом, где хранились собираемые налоги с приграничной торговли и размещался гарнизон для охраны данного участка границы. Вот в это место и прибыл отряд Маркуса. Поднявшись по довольно крутой дороге, вымощенной тёмным булыжником, всадники миновали низкие ворота башни и оказались в квадратном тесном дворе. Тяжёлая кованая решётка второй башни пропустила их во внутренний двор, где они были встречены людьми нового правителя Шоймека мастера Кольма Видла. Мошона и солдат определили на ночёвку в общую казарму, а Маркус Неллер с тремя ближайшими телохранителями проследовал в покои хозяина замка.

– Приветствую тебя, мастер Неллер! – приветствовал вошедшего новый хозяин Шоймека. Это был уставший и побитый жизнью человек. Практически на голову ниже Маркуса, со впалой грудью, что скрывалась за дорожной курткой, он заслужил своё положение в жизни исключительно умением находить сильного покровителя и греться в его тени. Притом его искусство подстраиваться достигло таких вершин, что выбирая тень «потеплей», а не «погорячей», он заслуживал оправдания своих поступков со стороны. Многие люди сходного с ним положения не любили Видла, а некоторые даже презирали, но сильные игроки, зная его услужливость, относились к нему благосклонно. И иногда использовали в своих целях.

– И тебе удачи в твоих делах, ̶ устало ответил на приветствие Маркус, усаживаясь в огромное кресло, стоящее перед недавно разожжённым камином. Вошедшие следом телохранители, позвякивая железом, уселись на лавки, стоящие вдоль стен. – Прикажи подать вина мне, а парням пусть принесут пива, поприличнее.

Видл подошёл к столу, налил в чашу тёмно-красного вина и наполнил три больших глиняных кружки. Потом самолично разнёс напитки и уселся рядом с гостем на тяжёлый табурет, ожидая продолжения разговора. Гость жадно отпил добрую половину чаши и сказал:

На страницу:
3 из 4