По велению рока. Сборник рассказов

Многие десятилетия крепость Тайтари была обителью спокойствия, далёким резервом ордена. Четыре аванпоста с гарнизоном в полсотни бойцов и сама твердыня, где постоянно базировалось не меньше пяти сотен рыцарей и младших братьев, находились на самой южной окраине королевства. Перевод сюда на службу в Тайтари назывался ссылкой. Здесь братьев не ждали ни слава, ни боевой опыт. Но как оказалось тревоги были напрасными, здесь на юге на всех хватит подвигов, и слава героев Тайтари не померкнет в веках, ведь вероятнее всего они все здесь падут.

На восточной башне тревожно зазвенел колокол, и взгляды людей устремились на юго-восток. Сарфин, пройдя сквозь надвратную надстройку по стене до самой башни, винтовой лестнице поднялся на самый верх башни и стал вглядываться в далёкий лес. Рядом с великим Гатромом нервно теребил ус Тим – единственный выживший рыцарь с южного аванпоста.

Во славу сильных

Бледные гнали нас, будто зверей на охоте. Орки играли с нами, позволяли уйти, но отпускали не слишком далеко. Нас разделяла миля, может быть две. Крестьяне спешили из последних сил, женщины несли на руках грудных детей, а те, что постарше бежали впереди нас. Игора я нёс на спине, мальчишке не было и четырёх, он никак не поспевал за взрослыми, то и дело спотыкался и падал. Пришлось отдать меч и щит Марку и нести пацана на закорках.

«Вот они родные стены Тайтари, – подумал я, утирая рукой пот со лба, – Но, что за толпа у ворот? Почему… Поднят мост? Я обещал этим людям защиту ордена, и мы почти справились, мы почти дошли»…

Приблизившись к огромной толпе, сгрудившейся у рва, что отделял нас от крепости, я наткнулся на острые, как наконечники стрел взгляды людей, но того что случилось дальше я совсем не ожидал.

Женщина с младенцем на руках, подошла ко мне и плюнула прямо в лицо. И тут я прозрел. В глазах людей, кроме панического страха, отчетливо читалась злость, слепая, бессильная, отчаянная ненависть.

Марк попятился назад.

– Что происходит?

Он ещё не понял – мост не опустят, этих людей вместе с детьми и стариками, всех без разбора уже заживо похоронили, впрочем, как и Марка вместе со мной. Орден отсидится в замке пока не придут войска. Запасов в крепости хватит надолго, но, к сожалению, не на всех, не для такого количества людей какое прибыло под стены Тайтари.

«Я – щит людей. Я – свет среди теней», – звучали в голове настойчивые строки и сейчас казалось, что великие рыцари ордена и даже магистр смеются над этими глупыми словами клятвы, над глупыми нами… Я смерил в себе гнев и уже давно отринул страх. За эти пару дней я устал бояться.

– Марк! Моё оружие! – сухо скомандовал я.

– И что ты собираешься делать? Что вообще творится?!

Ропщущая толпа остановила волнение, видимо решимость на моём лице говорила людям достаточно для того, чтоб переубедить крестьян линчевать нас с Марком.

– Орден не опустит мост, этих людей оставили на поживу бледным. Но это неважно, я собираюсь остановить орков!

– Ты же шутишь? – с искренней надеждой спросил парень, отдавая мне мой меч и щит.

– А похоже на то? Бежать больше некуда, да и незачем…

Марк глубоко вздохнул.

– Я пойду с тобой.

– А я и не сомневался, брат!

Марку было страшно, да что там, он сильно побледнел и сам походил на бледного, но мужественно молчал, поджав губы.

Сделав пару шагов, я обернулся и, как и ожидал, увидел чумазого героя Семёшу – пацана, что двумя ударами зарубил огромного орка и спас мне жизнь. Он подошёл ко мне и серьёзно посмотрел в глаза. Я невольно улыбнулся и опустился перед ним на колено, и тогда малец повис на моей шее, сжимая её так сильно, что показалось он хочет меня задушить. Прижав ко мне свою почти лысую голову, он еле слышно прошептал, но я расслышал каждое слово в гомоне обречённой толпы и в грохоте жутких барабанов:

– Не уходи, я знаю, когда ты пойдёшь к ним ты умрешь, как папа, как мама, дядя Мугун, как все…

В горле стоял ком, а в сердце закипала ярость. Подобно встревоженному улью, в голове жужжали мысли. Я сказал то, что было нужно – правду:

– Прости, герой, но я и мой друг рыцари ордена Белой Розы – возлюбленной пресветлого Галата, и мы давали ей клятву, а она нам возможность исполнить её. Ты слышал клятву ордена?

Паренёк оторвался от моей шеи и с виноватым видом сказал:

– Да. Ты – щит людей, – сказал он, выпячивая губу и уже еле сдерживая слезы. – Но почему только ты?!

– Не только я, со мной мой верный друг Марк!

– А как же остальные? Почему они…

– Они просто забыли себя, просто забыли свои клятвы, но скоро они вспомнят, я позабочусь об этом… Всё будет хорошо. Прощай, герой по имени Семёша, пусть тебя хранит Галлат.

Из леса непрерывным потоком выскакивали орки. Будто серая лавина они выплёскивались на поля. Сотни и сотни огромных кровожадных выродков пришли вкусить человеческой крови. Но сначала им придётся убить меня.

Марк трясся крупной дрожью, по его белому лицу катились крупные капли пота, но он продолжал идти. Я знал, чего стоит каждый шаг, я тоже двигался навстречу своей смерти… Пройти эти последние в жизни полмили было не просто.

Отойдя как можно дальше от скопления людей, я заорал так громко, что голос слышно было даже сквозь рокот барабанов, при этом я колотил мечом о щит, привлекая к себе внимание. И привлек, на меня спустили варга.

Орки остановилось, с интересом наблюдая за противостоянием глупого маленького человека и огромного пса.

Животное приблизилось, и не доходя футов десять прыгнуло на меня. Уход в сторону и глубокий укол в шею зверя. Горячая, бурая кровь фонтаном хлынула из раны, и пока варг беспомощно грёб землю лапами Марк добил зверя.

Я вновь стал призывно колотить мечом о щит:

– Я каждого из вас убью, выродки! Никто из вас не ровня рыцарю ордена!

Один из бледных с огромным деревянным щитом и палицей вышел навстречу мне и заорал что-то на своем гортанном языке:

– Я чу вам црева, црва-а-а!!!

От этого слова веяло ужасом, но страха я не ведал и решительно направился навстречу орку. Теперь бледный воин обратился ко мне на человеческом языке, коверкая слова он изрёк:

– Моя Урбар Кнат Кастолом – вождь племени Крысиного бога, я принимаю твой вызов.

Как оказалось у орков есть имена и даже разговаривать они умеют, а не только реветь и рычать: «Ну что ж, пусть», – подумал я, наблюдая за тем как нас с Марком и огромным бледным окружают со всех сторон.

Барабаны стали звучать иначе, торжественнее, редкие синхронные удары сотен инструментов казались раскатами грома, пронзающими небо. Уже довольно много орков наблюдало за первым человечком, который отважился бросить им вызов.

Орк атаковал, как только позволила дистанция. Обрушив на меня бесконечную череду размашистых ударов, сыплющихся один за другим, и каждый из них смертелен. Попади орк даже в щит, и я сразу бы рухнул с переломом руки.

Воодушевлённый желанием жить, я прыгал и бегал вокруг бледного в надежде на свою удачу, навыки, и как никогда истово веруя Галлата. Наш поединок длился всего несколько минут, но казалось, минула целая вечность. Уже выдыхаясь, не зная смогу ли вновь уклониться от удара, я думал о том какая же у меня будет пафосная и глупая смерть! Затем вспомнил про Марка, и душа моя сжалась в комок.

Вдруг за спиной орка явилось нечто. Я уже видел подобное однажды – весь в чёрном, с большой косой. Он коснулся костлявым пальцем шеи моего противника, и отчего-то я понял, вот он мой шанс!

Сократив расстояние с врагом я, резко присев, ушёл от очередного размашистого удара. Короткий укол в печень, и сражённый орк припал на колено. Не теряя ни мгновения я, вложив всю силу в клинок, отсёк голову врага аккурат в том месте куда указал костлявый палец.

Бледные к этому времени уже окружили нас с Марком плотным кольцом диаметром шагов в сто. По их уродливым лицам было неясно впечатлены ли они или расстроены. Но кажется орки послушаются вожака и уйдут обратно на юг.

– Ты убил его! Убил! – возбуждённо прокричал мне мой друг, верящий в меня сейчас не меньше чем в Галлата.

– Жаль, что только одного, а их-то вон ещё сколько…

Марк перестал улыбаться, словно вспомнив о том, что совсем скоро мы всё равно умрём.

Тысячи лужёных глоток стали скандировать, повторяя одно и тоже:

– Ратник први! Ратник први! Ратник први!

Бледные орали, били в барабаны, но не двигались с места. Похоже они звали кого-то, и через несколько мгновений стало понятно кого. Сквозь плотную, живую, жаждущую крови, стену в центр вышел орк, одетый гораздо лучше, чем прочие собратья. На гиганте были меха, железные наплечники и наручи, а в правой руке он волочил за собой огромный фламберг. Будучи выше собратьев на две головы, он казался настоящим великаном из самых страшных сказок, это создание внушало уважение одним своим видом.

Презрительно взглянув на меня, орк остановился и поднял руку. Воцарилась тишина, замолчали даже варги.

– Звати, па било-то. Ако же за победу и можа глава подёт на ноге, орци повукао за жедан дан, али ако не ми хемо побити све зидове и данас, и нехете спасити, на три годины! – пролаял огромный орк, явно обращая речь к своим собратьям и те, кажется, даже что-то там поняли. Великан опустил руку, направляясь навстречу мне.

– Человека, я Грамад Бак Гаргун – вождь всех орков, – гигант ударил себя в грудь свободной рукой. – Я принимаю твоя вызов. Вр-р-а-а!

Рыча и брызжа слюной, орк бросился в нападение. От этого рыка даже лев бежал бы, поджав хвост, но мне-то отступать было уже некуда. Остался простой выбор – победа или смерть, но кажется всё-таки вопрос состоял лишь в том, как именно умереть. В исход, где я побеждаю, всю эту тьму тьмущую бледных, как бы не хотелось мне, не верил даже я.

Летописец ордена зажёг вторую свечу от чадящего огонька первой, и не оттого, что ему было плохо видно, скорее, страшно и больно писать дальше:

«Фес уже совсем без сил и даже без щита, но продолжал отчаянно биться с гигантом, истекающим кровью. За боем наблюдали и орки, и люди. В какой-то момент поединка между орчьим вождём и братом Фесом, крепостной мост таки опустился и несчастных крестьян всё же пустили в Тайтари. А на их место из твердыни стройными рядами вышли воины ордена, готовые исполнить свой долг и встать щитом для тех людей, что ещё недавно они собирались бросить! Тогда большого сражения так и не случилось. Брат сержант Фес победил, он убил орка, хотя при этом сам был смертельно ранен.

Бледные же, не издав ни звука, словно они были мороком или миражом просто развернулись и ушли обратно на юг. Мимо меня проходили сотни кровожадных орков, в их белых глазах я видел не только ненависть, но и уважение. Конечно же, не ко мне, а к тому, кто только что в честном бою сразил их вождя. Подбежав к Фесу, я увидел на его, искаженным болью лице тень улыбки. Он прошептал:

– Брат, мы смогли… Мы…

Затем брат сержант Фес отправился в Золотой город в царствие пресветлого Галлата. Только тогда я заплакал по-настоящему, как плачут только дети. А после, взяв себя в руки, опустил веки лучшего из воинов ордена. Я закрыл ужасную рану на его груди изрубленным остатком щита. Брат сержант не выронил меча и не утратил веры. При жизни он любил повторять клятву ордена, она у него была волшебным стишком на любой случай в жизни, и, как ни странно это работало. В самый тёмный, самый страшный час слова клятвы разгоняли страхи, а в спокойное время они напоминают нам кто мы.

Орки ушли и тогда первым к Фесу подоспел Тим – тот, кто вовремя принёс весть в Тайтари, по слухам он был самым старым братом ордена, а чуть позже подоспели к нам и остальные братья.

Тело героя уложили на щиты и понесли в крепость, где он позже и был торжественно захоронен. Всю дорогу до кладбища герою кланялись воины ордена и, спасённые им, крестьяне. Перед телом героя-Феса склонялись все, сержанты и рыцари, низко склонился сам великий Готром и даже сам магистр».

Еще молодой, но уже почти полностью седой Марк утёр, невольно выступившие слезы. Уже давно он сложил свое копье и кольчугу в оружейной, сменив их на рясу и перо. Чуть наморщив лоб, припоминая подробности, брат-летописец ордена продолжил писать последние главы саги о Фесе – герое крепости Тайтари…

Молку – четыре смерти до вознесения

Они зовут себя Молку, но это имя ни в одном из миров, никому не знакомо. В вечном шуме вселенной, оглушительном рокоте разрушений и тихом гуле созидания медленно исчезали последние из всемогущих.

Год, век не имеет значения – пустые слова, названия, иллюзорные рамки смертных. Миг – гаснет звезда, вспыхнув напоследок ослепительно ярко, перестаёт существовать. Ещё миг – и из облака пыли и газа, оставшихся от погибшего светила, образуется новая система планет вокруг молодого яркого новорождённого солнца. Мгновение – и на голых, едва остывших камнях, зародилась хрупкая жизнь. Она бурлит и борется за право существовать, лучшие из лучших обретают интеллект. Ещё мгновение – и вот, умнейшие и сильнейшие образуют цивилизации, возводят города, изучают окружающий мир, но, как и всегда, на пике могущества их ожидает крах, агония и смерть. Меж их восходом, рассветом и моментом, когда на их могилах восходят цветы – лишь один миг.

Великие властители умирают, и на их место приходят новые владыки, позабыв об уроке предшественников. Они присваивают себе творения, знания, говорят о наследии и исключительности, но, чтобы они не делали, всех ждёт забвение. Их могилы разграбят, а деяния присвоят пришедшие следом. Сознательно ли, но по печальным следам новые повелители идут вслед за старыми, а их место в свой миг занимает следующий кто-то, и так, пока не погаснет светило и цикл не начнётся заново.

– Хм-м-м…

Беззвучно, долго и протяжно простонал всемогущий. И в этой мысли было больше, чем можно описать за целую вечность. Молку выразил бесконечное одиночество, немыслимо долгое, бесцельное существование, но самое страшное – абсолютное отсутствие желаний теперь. Если бы для всемогущего существовало такое понятие, как время, его впору было бы мерить рождениями новых звезд, взошедших на могилах мёртвых светил. Семьсот таких циклов всемогущий хранил покой, постепенно исчезая в вечности. Молку забывал прошлое, утрачивал настоящее, постепенно растворяясь в будущем.

– Хм-м-м, – возможно лишь эта мысль всё ещё позволяла великому и прекрасному существу сохранить себя. Ведь над Молку не властны никакие законы вселенной, кроме самих Молку. Когда-то несчастное создание создало галактику, было счастливо, прожило сто тысяч прекрасных жизней, но сейчас забыло, что будет такое счастье. Молку ощущал себя в самом начале, будто пока существует только тьма бесконечная и необъятная, как сам Молку.

Миг, – и существо вспоминает, что он и есть тьма, он был ей до того, как осознал своё существование, и ещё, что он свет – материя каждой звезды, а затем успокоился, вспоминая, как в будущем было красиво и спокойно в галактике, которую он создал.

Их осталось мучительно мало, древние сущности вымирали, покидая эту реальность. Вечная жизнь, абсолютное могущество, сакральные знания – всё это не имеет никакого смысла в отсутствии мотивации. У всемогущего Молку не было причин для деяний, его взор пронизывал циклы всех времён и миров.

Быть может когда-то была цель даже для великого Молку, но потом затерялась среди холодной пустоты прошлого, сияния будущего и безмятежности настоящего.

– Хм-м-м, – вновь пробудился из бесстрастного покоя древний, – Отчего я тут? Кто создал меня? Ах… Точно… Я же и есть создатель…

Вспыхнувший интерес, как и много раз до этого, тут же угас.

– Хм-м-м…

Всесильное безмятежное нечто плыло в пространстве, одновременно будучи везде и нигде, Молку реален и иллюзорен одновременно. Существуя всегда, в каждой точке вселенной, древний ничем не интересовался. Иногда, очень-очень редко и всегда неожиданно у него возникали вопросы, но тут же забывались, потому что Молку знал ответы на всё, ведь он – и есть это всё…

Миг, – и вечный переходил в состояние наивысшего покоя, почти переставая существовать, как единая сущность. Молку становился всё более безразличным и пустым, почти что несуществующим.

Гасли и вспыхивали звезды, смещались галактики, пожирая друг друга, но ничто не тревожило всемогущего. Миг, ещё один, а за ним следующий, и вот вечность спустя, нечто изменилось, всколыхнулось. Подобно крохотной капле, упавшей на водную гладь, что-то распространило рябь по вселенной, и Молку, ожидавший всю вечность этого мига, наконец вспомнил о своей цели…

Истины дар

Сегодняшней ночью все три луны ярко сияли над благодатными землями королевства Арлос. Ещё никогда прежде я не видела такой необычайно светлой ночи. Мягкий, серебристый свет почти полностью разогнал тьму в нашем дворе.

Сквозь фруктовый сад, что перед моим домом хорошо просматривалась дорога, ведущая в город, слева раскинулись необъятные зелёные пастбища, плавными волнами холмов, уходящими в далёкий горизонт.

Несколько полей справа скрыты парой высоких, круглых амбаров и загоном для оленей. Мне показалось, что сегодня даже воздух какой-то совсем иной, необычный, более свежий и легкий. «Глупость какая!» – подумала я и рассмеялась, отчего-то мне было свободно и хорошо.

– Очень красивая ночь…

Вздохнув полной грудью, протянула я. Но вдруг глаза заволокла какая-то светлая печаль, я остро почувствовала, как мне в эту минуту не хватало тепла рук, простого присутствия рядом Маруша. «Нужно будет уговорить мужа всё-таки сходить к священному озеру, – улыбнувшись, подумала я, – Уверена, сегодняшняя ночь особенная, и завтрашний праздник конца лета, тоже будет особенным. Жрицы растолкуют знаки небес и ответят на самые сокровенные вопросы».

Я вновь улыбнулась мысли о том, как непросто устроен мир. Ну вот, если бы меня не разбудила нужда, слишком сильно вчера налегала на фрукты, то возможно, никогда бы не увидела такой волшебной красоты! Эта самая прекрасная ночь! Завороженная красотой момента, я старалась всё запечатлеть, не упустить ни единой детали…

Волшебная красота надолго захватила мой разум. Всё это время я ничего не думала, и ни о чём не размышляла, восхищаясь красотой этой ночи. Но, несмотря на восторг, в одной коротенькой ночной рубашке было зябковато, а кожа явственно ощущала конец лета. Пока я шла было вполне терпимо, но когда замерла на месте, то пару раз чувствовала как по спине и ногам пробежали мурашки, а потом я вся покрылась гусиной кожей. Возвращалась я бегом, желая быстрее скрыться в тёплом жилище.

Зубы стучали сами собой, изо всех сил я стремилась в нагретую постель. Маруш тихонько сопел. Благо его не просто разбудить, у крепкого мужчины и сон крепкий.

Сняв сапоги и сделав пару быстрых шажков, я ловко, словно кошка скользнула под одеяло. По телу продолжали бегать мурашки, но скорость их бега явно замедлялась, кожа чувствовала тепло, исходящее от мужа. Словно червячок или змейка я прильнула к любимому, впитывая его тепло. Уткнувшись носом в шею Маруша я пригрелась и провалилась в сон.

В непроглядной тьме, среди тысяч крошечных искорок, неведомо как, но я разглядела нечто, ещё более чёрное и оно двигалось ко мне. Самое забавное, что совсем не было страшно, если учесть, что я не самая смелая. Так-то я и коз боюсь и, чего уж там говорить, олений наших, а тут такое и нестрашно!

Собравшись с духом, я пригляделась к тому, что быстро приближалось ко мене и увидела жёлтые, почти рыжие глаза этого существа. Оно было несомненно разумным и желало встречи именно со мной. Откуда всё это я узнала – не имею ни малейшего представления, быть может внушило это создание или вообще, я быть может это всегда знала… В конце концов, это мой сон, и тут происходит всё так, как нужно!

Совсем не вовремя голос мужа вырвал меня из интересного сновидения и это меня немного разозлило. Теперь ведь я никогда не узнаю, что там за желтоглазик-то был!

– Анана, любимая, смотри какое утро! Я уже приготовил нам завтрак – парное молоко, творог с малиной и блины.

– М-м-м, как здорово… – искренне высказалась я, касательно завтрака и утра, сон сном, Но, по правде сказать, творог и малина – звучало очень заманчиво.

– Анана, присаживайся, давай кушать.

Пока завтракали я решила поинтересоваться у мужа, пойдём ли мы к священному озеру на праздник, на что Маруш с каким-то ехидным прищуром согласно кивнул.

Я не помню за что его полюбила впервые, но хорошо понимала себя прежнюю. Высокий, широкоплечий, с сильными руками, острым умом и огромным любящим сердцем, чего ещё можно желать женщине!

Глаза кареглазого красавца продолжали хитро блестеть. Я внимательно всматривалась в его лицо. Немного угловатые черты, высокий лоб, не раз ломанный нос с горбинкой и густые брови. На узкой челюсти острый подбородок и чувственные губы. Когда я смотрела на них мне всегда хотелось впиться в них…

Маруш вовсе не противился моему внезапному порыву. Я присела к нему на руки и, вцепившись руками в короткие, как смоль чёрные волосы, поцеловала. Лишь через полчаса затянувшийся, вернувший нас обратно в постель, поцелуй завершился.

Глубоко дыша от столь сладкого утомления, я наслаждалась жизнью здесь и сейчас. Солнечным светом, пением птиц, прекрасным завтраком, нашим домом и, что там скрывать, этим приятным и долгим поцелуем! Я до сих пор не могла прийти в себя.

Маруш, как же я его люблю, с торжественным видом подошёл к шкафу, открыл дверцу и извлёк оттуда свёрток ткани. Когда он развернул его, о, святые воды, – я с восторгом увидела, что свёртком оказалось чудесное красное платье! Я его уже видела на себе – чуть ниже колен с, не слишком выроженной, талией, короткими, лёгкими рукавами и чудными крохотными цветками у сердца.

– Примерь его, – велел супруг и как хорошая, послушная жена я тут же исполнила желание мужа.

Как и всегда Маруш исполнял свои обещания. Я уже и думать забыла, что в прошлом месяце заприметила такое платье на одной знатной даме. На неё, как стадо баранов пялились все – сэры, торговцы, бедняки… И тогда я мечтательно пробубнила, что хотела бы, мол, и себе такое платьице… Муж же улыбнувшись заявил, что будет тебе такое, но потом. Я перевела это в шутку и вовсе забыла о том разговоре, и надо же… А я-то дура подозревала, думала к бабе он в город ездит. Зачастил с той поездки, уже три раза мотался, а он вон у меня какой, оказывается.

В этом году у озера на празднике в честь конца лета я была самой красивой и счастливой, а мой муж – самым завидным и гордым мужчиной. На празднике мы встретили много своих знакомых и друзей. По большей части у них было всё по-старому, кроме Мики и Кана, они пришли с малышом Хунем. Мы с мужем ещё не видели их сына, только слышали, что полгода назад Мика родила мальчика.

У священных вод озера сакура цветет всегда, и среди естественной, природной красоты этого места, нашлось место и для творения рук человеческих. Круглые, бумажные фонарики, подвешенные на тонких алых шнурках между деревьев, были расписаны яркими красками, и, если присмотреться к рисунку можно разглядеть чьё-то сокровенное желание. Мы с Марушем тоже повесили фонарик, на нём мы, со всем старанием и любовью, на которые только способны, нарисовали нашего первенца.

Вот уже девять лет минуло с того страшного дня, когда наш маленький Ву, не успев вкусить жизнь, умер от неведомой болезни у нас на руках. Спустя два года после этого события в меня попала молния, и я потеряла память, а когда очнулась, была сама не своя, даже чуть не бросила Маруша, потому что не помнила его и совместную жизнь. Лишь рассказ о нашем мальчике, что-то тронул в моём сердце, и я осталась рядом с мужем. Уже семь лет мы снова вместе, я заново узнала и полюбила Маруша. Он – моя опора и защита, лишь благодаря ему я сумела, после того справилась с пережитым и жить дальше.

Я и Маруш мы оба хотим, чтобы наша семья стала чуточку больше… После того как я подержала на руках Хуня, то готова была день и ночь стараться для исполнения желания.

– Анана-Та, дорогуша, подойди ко мне.

Призвала меня Шейтеймас – знающая. Каждый год одна из трёх жриц выбирает несколько человек и открывает им их будущее или прошлое, то чего они жаждут узнать. Я, переполненная восторженными чувствами, чмокнула мужа в щёку и ринулась к Шейтеймас.

– Для меня великая честь, что вы выбрали именно меня. Больше всего на свете мы с мужем хотим…

– Знаю!

Внешность знающей скрывала тёмно-синяя ряса с капюшоном. Из длинного, широкого рукава она вытянула костлявую синюшную конечность с длинными изогнутыми ногтями и попросила мою ладонь. Я была готова на всё и смело протянула руку. Жрица стала рисовать на моей ладошке символы и шептать неведомые мне слова. Какое-то время ничего не происходило, затем Шейтеймас схватила меня за руку и чувствительно стиснула её. Она перестала горбатится, выгнула спину и закричала нечеловеческим голосом, будто ей было мучительно больно. На крик обратили внимание все присутствующие, и к знающей тут же подбежали две другие жрицы, оторвав её от меня.