Полная версия
Теория дрона
Эта попытка искоренения всякой взаимности в том, что касается риска быть подверженным насилию в ходе конфликта, изменяет не только материальное обеспечение вооруженного насилия с технической, тактической и психологической точек зрения, но и традиционные принципы военного этоса, который всегда был официально основан на отваге и духе самопожертвования. Если рассуждать в традиционных категориях, то дрон покажется нам оружием трусов.
Что не мешает его сторонникам провозглашать дрон самым этичным видом оружия из всех когда-либо изобретенных человечеством. Осуществить это нравственное преобразование, эту переоценку ценностей должны философы, работающие в довольно узкой сфере военной этики. Дрон, говорят они, – это гуманное оружие по определению. Их дискурсивные практики крайне важны для обеспечения социальной и политической приемлемости этого оружия. В этих дискурсах легитимации определенные «элементы языка» продавцов оружия и официальных спикеров вооруженных сил подвергаются обработке незамысловатой дискурсивной алхимией, которая задает направление этической философии нового типа – «некроэтики», критический разбор которой срочно необходим.
Но наступление разворачивается и в области теории права, в первую очередь именно в ней. «Война без риска», наиболее совершенным орудием которой, вне всякого сомнения, является дрон, вызывает кризис базовых метаюридических принципов права на убийство во время войны. Но фоне этой фундаментальной дестабилизации формируются проекты нового определения суверенного права на жизнь и смерть. Речь идет о создании права на «целевое убийство», которое на практике равнозначно полному пересмотру права военных конфликтов.
Но это еще не все. Изобретя боевой дрон, мы также, практически не догадываясь об этом, совершили другое открытие, а именно разрешили противоречие, которое на протяжении веков было в центре политического суверенитета модерна в его военном измерении. Распространение подобного оружия неизбежно подразумевает изменение условий применения военной силы, а также отношения государства к своим гражданам. Было бы неправильно сводить проблему вооружений исключительно к насилию, обращенному вовне. Что значит для населения стать подвластным Государству-дрону?
* * *4 Department of Defense, Dictionary of Military and Associated Terms, Joint Publication 1-02, August 2011, 109.
5 Начиная с семидесятых годов подобный дрон называется «remotely piloted vehicle» (RPV) – дистанционно пилотируемым устройством.
6 Генерал Т. Майкл Мозли, цитируется по: Tyler Wall and Torin Monahan, “Surveillance and Violence from Afar: The Politics of Drones and Liminal Security-scapes”, Theoretical Criminology 15, no. 3 (2011): 242.
7 Выражение принадлежит Майку Макконелу, главе американской разведки, цитируется по: Bob Woodward, Obama’s Wars. New York, Simon & Schuster, 2010, p. 6.
8 Дэвид Дептула в программе CNN “The Use of Drones in Afghanistan”, трансляция от 24 ноября 2009.
Позднее в интервью он это повторит: «Подобное дистанционное вмешательство позволит нам оставаться дома, расширив при этом сферу своего влияния на весь земной шар. Другими словами, подобная система позволяет проецировать возможности, не проецируя уязвимости». Force Intelligence, Surveillance and Reconnaissance: Remarks Given at the Air Force Defense Strategy Seminar, US Air Force Headquarters”, Washington, DC, April 27, 2007.
9 Предназначением подобной техники является создание «не подверженной риску власти» или, скорее, обеспечение для этой власти условий развертывания, гарантирующего, что уязвимость ее агентов не будет подвержена риску. До того, как оно стало использоваться для описания дрона стратегами ВВС, данное выражение употреблялось в более общем смысле для описания преимуществ «удаленной войны», которая представлялась развитием исторической тенденции приоритета дальнобойного оружия: «Анализ продолжительного тренда, от дубины к копью, луку и стрелам, катапульте, мушкету, ружью и так далее, свидетельствует о весьма специфической мотивации. Все хотят иметь возможность поразить противника с достаточного расстояния, чтобы самим уклониться от удара. Другими словами, имеется специфическое и вполне рациональное желание проецировать свое влияние достаточно далеко, не проецируя уязвимости в том же диапазоне. Этот продолжительный военный тренд к проецированию удаленного влияния без проецирования уязвимости способствовал развитию аэрокосмического потенциала на основе современных технологий. Прогресс в скорости, дальнобойности, маневренности дополняется значительным увеличением гибкости, продолжительности и информированности, которые позволяют осуществлять широкое использование третьего измерения в военных целях. Все эти возможности воплощены в аэрокосмической мощи». Charles D. Link, “Maturing Aerospace Power”, Air and Space Power Journal, September 4, 2001.
10 Elaine Scarry, The Body in Pain: The Making and Unmaking of the World. New York, Oxford University Press, 1985, p. 78.
11 Department of Defense, Report to Congress on Future Unmanned Aircraft Systems, April 2012, www.fas.org/irp/program/collect/uas-future.pdf
12 Chris Woods, “Drone Strikes Rise to One Every Four Days”, Bureau of Investigative Journalism, July 18, 2011, www.thebureauinvestigates.com/2011/07/18/us-drone-strikes-rise-from-one-a-year-to-one-every-four-days
13 “Obama 2013 Pakistan Drone Strikes”, Bureau of Investigative Journalism, January 3, 2013, www.thebureauinvestigates.com/2013/01/ 03/obama-2013-pakistan-drone-strikes
14 “Flight of the Drones: Why the Future of Air Power Belongs to Unmanned Systems”, The Economist, October 8, 2011.
15 Elisabeth Bumiller, “A Day Job Waiting for a Kill Shot a World Away”, New York Times, July 29, 2012. Между 2013 и 2015 годом ВВС США потребуется более двух тысяч пилотов дронов для осуществления вооруженных патрулей по всему миру.
16 John Мое, “Drone Program Grows While Military Shrinks”, Marketplace Tech Report, January 27, 2012.
17 Стоит отметить, что ближайшей перспективой является не столько замена обычных машин на дроны, сколько сочетание различных «режимов войны», в которых дроны занимают видное место. Стоит также отметить, что эта тенденция не является необратимой. Будущее не уже присутствует; оно играет роль в настоящем, а это не одно и то же. Что не совсем согласуется с фаталистическим и телеологическим представлением об этом феномене, которое могло бы прийтись по душе тому же Питеру Уоррену Сингеру. Так он пишет о технических и бюджетных ограничениях дронов: «История свидетельствует, что они не могут предотвратить наступление будущего. Они могут только отложить момент, когда мы к нему приспособимся». Peter W. Singer, “U-turn: Unmanned Systems Could Be Casualties of Budget Pressures”, Armed Forces Journal, June 9, 2011. Однако история XX века говорит об обратном: а именно о большем количестве нереализованных проектов.
18 См.: Jo Becker and Scott Shane, “Secret ‘Kill List’ Proves a Test of Obama’s Principles and Will”, New York Times, May 29, 2012. See also Steve Coll, “Kill or Capture”, New Yorker, August 2, 2012.
19 См.: Medea Benjamin, Drone Warfare: Killing by Remote Control, New York, OR Books, 2012.
20 Ryan Devereaux, “UN Inquiry into US Drone Strikes Prompts Cautious Optimism”, The Guardian, January 24, 2013.
21 Georges Canguilhem, Le Normal et le Pathologique, PUF, Paris, 1966, p. 7.
22 Simone Weil, Réflexions sur la guerre, Oeuvres, Gallimard, Paris, 1999, p. 455.
23 Ibid.
24 Ibid.
25 Если использовать концепт Фредерика Гро: Fréderic Gros, Etats de violence. Essai sur la fin de la guerre, Gallimard, Paris, 2006.
I. Техники и тактики
Методологии враждебного окружения
Прогресс медицины – не единственный способ вести войну без потерь.
Роберт Л. Форвард. Марсианская радуга26Каким образом можно безопасно проникнуть в достаточно негостеприимную среду того или иного рода: например, в пораженные радиацией зоны, морские глубины или далекие планеты? В 1964 году инженер Джон В. Кларк в общем виде описал положение дел в области «методологий враждебного окружения»27: «Когда предусмотрены операции в подобной среде, мы имеем выбор между двумя возможностями: послать туда машину или защищенного человека. Но есть и третий путь… использовать передвижное устройство, которое будет действовать во враждебном окружении под дистанционным контролем оператора-человека, находящегося в безопасном окружении»28. Использовать вместо скафандров и автономных машин радиоуправляемые механизмы или то, что Кларк, изобретая неуклюжий неологизм на основе греческих корней, называл телехирическими машинами, работающими за счет «технологий дистанционного управления»29.
Телехирический механизм, писал он, «можно рассматривать как альтер эго человека, который им управляет». Его сознание переносится в неуязвимый механический организм, благодаря которому он «способен манипулировать инструментами и оборудованием как если бы он держал их в собственных руках»30. Единственное, что не хватает этому второму телу, это живой плоти первого. Но в этом и заключатся его главное преимущество: оно удаляет уязвимое тело из враждебного окружения.
Этот диспозитив подразумевает специфическую топографию, определенный способ мыслить и организовывать пространство, теоретическую схему которого нарисовал Кларк, используя пример батискафа.
Пространство разделено на две части: враждебную и безопасную зоны. Это образ защищенной власти, которая вторгается в сопряженную с риском экстериорность из пространства, превращенного в надежное убежище. Эта власть, которую также можно назвать телеархической31, подразумевает границу.
Топография телехирического.
Пример батискафа по Д. Кларку (1964)
Но эта граница асимметрична: она должна одновременно блокировать вторжения извне и иметь возможность раскрыться, чтобы оставить свободное поле для механических ложноножек, в задачу которых входит вторжение во враждебное пространство32.
Враждебная зона, в свою очередь, предстает покинутым гладким пространством, которое, разумеется, стоит контролировать как источник возможных угроз или же эксплуатировать как место залегания ресурсов, но не занимать в прямом смысле слова. В него вторгаются, его патрулируют, но при этом не встает вопрос о переселении, если только речь не идет о новых зонах, базах или безопасных платформах, в соответствии с той же топографической схемой.
Поборникам дистанционного управления это изобретение казалось средством облегчить работу в экстремальных условиях. Потому что в век атома и покорения космоса предвидели «возрастающую необходимость выполнения задач во враждебном окружении» и радостно возвещали о том, что «с текущими темпами технологического прогресса больше нет необходимости требовать от людей лично подвергаться физической опасности, чтобы заработать себе на жизнь… нет ни одной опасной задачи, выполняемой сегодня человеком, которая в принципе не могла бы быть выполнена машинами, управляемыми на расстоянии» 33.
Дистанционное управление, этот гуманный инструмент должен был освободить человека от любых опасных занятий. Шахтеры, пожарные, все те, кто имеет дело с атомной энергией, космосом или океаном, должны были превратиться в операторов радиоуправляемых устройств. Жертвовать презренными телами больше не требовалось. Происходило разъединение живого и операционного тела, причем лишь последнее, после его полной механизации, могло быть принесено в жертву и отныне становилось единственным телом, которое подвергалось опасности: «Больше не будет пострадавших. Любое обрушение или взрыв вызовут только одну реакцию: “Как жаль.
Мы потеряли шесть роботов”» 34.
В этом оптимистическом перечне достижений телехирии Кларк забыл упомянуть об одной вполне очевидной возможности. О чем ему не преминул напомнить один из его читателей: «Телехиристы напряженно рассуждают над проблемами дистанционно управляемых машин, способных выполнять задачи в мирных целях, которые раньше выполнялись людьми, работающими на жаре, в условиях повышенной радиации или в океанских глубинах. Есть ли у них какой-то список приоритетов? Не должны ли они прежде всего, по соображениям безопасности, заниматься самой опасной в мире профессией, я имею в виду военное дело?.. Почему в XX веке люди должны гибнуть от пуль и осколков, тогда как телехирический солдат мог бы прекрасно делать это вместо них?.. Все конвенциональные войны можно было бы вести в телехирическом режиме, при помощи армий боевых роботов, которые противостояли бы друг другу в битвах, ход которых управлялся бы дистанционно. Победы и поражения считались бы совершенно нейтральными компьютерами-судьями, тогда как люди спокойно оставались бы дома, наблюдая, как на экране проливается отработанное масло вместо их собственной крови»35.
Это была утопия войны, превратившейся в турниры машин – битвы без солдат и конфликты без жертв. Но читатель был явно не дурак и сделал вывод о том, что, к сожалению, куда более вероятен другой сценарий: «Великие завоевания наших империй, совершенные на другом конце света, были возможны потому, что в нашем распоряжении был пулемет “Максим”, против которого у них были только дротики. Мы вспомним о них, наблюдая за этими новыми подвигами, когда не будет литься кровь, по крайней мере, с нашей стороны, потому что у нас будут телехирические войска, тогда как эти несчастные смогут противопоставить им только напалм и горчичный газ» 36.
Как только радиоуправляемое устройство становится боевой машиной, именно враг начинает рассматриваться как опасный материал. Его уничтожают на расстоянии, наблюдая за его смертью на экране, находясь в уютном коконе «safe zone» [3] с кондиционерами. Происходит радикализация асимметричной войны, которая становится односторонней. На ней по-прежнему умирают, но только с одной стороны.
* * *26 Robert L. Forward, Martian Rainbow, Del Rey, New York, 1991, p. 11.
27 John W. Clark, “Remote Control in Hostile Environments”, New Scientist 22, no. 389 (April 1964): 300.
28 Ibid. P. 300.
29 Ibid. «Телехерический» (от греч. tele – «удаленный» и kheir – «рука»).
30 Ibid. Р. 330.
31 Термин «телеархический» был использован Бёрнетом Херши в 1944 году, с его помощью он обозначал «дистанционное и беспроводное управление механизмом»: «Телеархия – дистанционное управление при помощи радио, получило определенную рекламу перед концом войны. Как и прочие устройства, это всего лишь практическое применение новой науки электроники – дитя радио и предка телевидения. Роботы-самолеты, управляемые при помощи телеархического контроля и оснащенные телевизионными камерами, могут быть посланы к вражеским позициям и передавать динамическое изображение». Burnet Hershey, Skyways of Tomorrow, New York, Foreign Policy Association, 1944, p. 15–16.
32 На политико-стратегическом уровне использование вооруженных дронов приводит к тому же типу пространственного разделения между «безопасным» и «враждебным»: принцип зонирования и обеспечения безопасности. Дрон действует одновременно со стеной. Они вполне последовательно взаимодействуют в модели безопасности, которая сочетает в себе домашнее пространство и внешнее вторжение, которое не подразумевает человеческих жертв. Идеал дистанционно управляемой силы прекрасно сочетается с «государством-мыльным-пузырем».
О политической философии «стены» см.: Wendy Brown, Walled States, Walling Sovereignty, New York, Zone Books, 2010.
33 Clark, “Remote Control in Hostile Environments”, p. 300.
34 Marvin Minsky, “Telepresence”, Omni, June 1980, 199.
35 Anonymous, “Last Word on Telechirics”, New Scientist 22, no. 391 (May 14, 1964): 405.
36 Ibid. В конце текста аллюзия на знаменитую фразу Хилэра Беллока «Whatever happens, we have got the Maxim gun, and they have not» – «На каждый вопрос есть четкий ответ: У нас есть “Максим”, у них его нет». Hilaire Belloc, The Modem Traveller, London, Arnold, 1898, p. 41.
Работница Radioplane company (1944)
Генеалогия предатора
Человечество нуждалось в нем, и он тотчас же появился.
Гегель37Позирующая на этом фото 1944 года девушка с пропеллером в руках тогда еще была известна как Норма Джин Догерти.
Ее образ обессмертил фотограф, делавший репортаж для Radioplane Company, основанной в Лос-Анджелесе Реджинальдом Денни, актером немого кино, который стал авиамоделистом. Так была открыта простая работница, которая станет Мэрилин Монро. Дрон был отчасти рожден в Голливуде. И совсем неспроста под знаком лукавой звезды.
Изначально в английском языке этим термином обозначали «шмеля» – одновременно само насекомое и издаваемый им звук. И только в начале Второй мировой войны он стал приобретать иной смысл. Курсанты американских артиллерийских училищ использовали выражение «target drones», «дроны-мишени», для обозначения небольших радиоуправляемых самолетов, в которые они целились на стрельбах. Метафора не относилась исключительно к размеру этих самолетов или жужжанию их двигателя. Шмели являются самцами без жала, которых пчелы в конце концов убивают. Классическая традиция сделала их символом неподлинного, того, чем можно пренебречь 38. Потому что именно это представлял собой дрон-мишень: макет, созданный для того, чтобы быть уничтоженным.
Для того чтобы увидеть, как дроны воспарят над полем боя, придется ждать еще долго. Идея, конечно, была далеко не нова: в конце Первой мировой войны уже появились «воздушная торпеда Кёртиса-Сперри» и «жук Кеттеринга». И потом, разумеется, Фау-1 и Фау-2, которыми нацисты бомбили Лондон в 1944-м. Но эти старые летающие торпеды могут считаться скорее предками крылатых ракет, чем современных дронов. Принципиальная разница между ними состоит в следующем: первые служат всего один раз, а второй можно использовать снова39. Дрон является не боеприпасом, а механизмом, оснащенным боеприпасами.
Впервые ВВС инвестировала в программу дронов-разведчиков «Lightning Bugs» [4] фирмы Ryan во время войны во Вьетнаме для отслеживания советских ракет «земля-воздух»40. Эти «управляемые передвижные устройства, объясняло тогда американское официальное лицо, позволяют избежать гибели экипажа или его захвата в плен… благодаря им выживаемость больше не является фактором, который следует принимать в расчет»41.
По окончании войны эти устройства были забыты42. В конце семидесятых годов разработки боевых дронов в США были практически приостановлены. Но их продолжал Израиль, которому досталось несколько подобных машин, и он смог по достоинству оценить их тактические преимущества.
В 1973 году Израиль также столкнулся с проблемой ракет «земля-воздух» во время войны с Египтом. Потеряв более тридцати машин в первые часы войны Судного дня, еврейское государство сменило тактику. Было решено отправить группу дронов, чтобы обмануть противовоздушную оборону противника, «как только египтяне дали первый залп по дронам, ударные самолеты пошли в атаку, пока противник производил перезарядку»43. Эта хитрость позволила Израилю захватить господство в воздухе. Подобная тактика была вновь применена в войне против Сирии в 1982 году в долине Бекаа. Вначале запустив флотилию дронов «Мастиф» и «Скаут», Израиль отправил свои самолеты, создававшие ложные цели, в направлении радаров противника, которые расстреливали свои ракеты «земля-воздух» вхолостую. Дроны, наблюдавшие за происходящим с воздуха, с легкостью обнаруживали расположение противовоздушных батарей и отправляли их координаты ударным самолетам, которые расстреливали их скопом.
«Через два дня после атаки на базу морских пехотинцев в Бейруте в октябре 1983-го американский генерал И. К. Келли предпринял совершенно секретную поездку на место происшествия. Однако по другую сторону границы офицеры израильской разведки могли на экранах своих мониторов в деталях наблюдать кадры его прибытия и самой инспекции. Им даже удалось получить увеличенное изображение и поместить прицел на уровне его головы. Через несколько часов в Тель-Авиве израильтяне смогли продемонстрировать ошарашенному генералу небольшой фильм. Эти кадры, объяснили они, были переданы дроном “Мастиф”, который тайно патрулировал лагерь с воздуха»44. Что стало одним из незначительных на первый взгляд событий, которые привели к перезапуску американской программы дронов в восьмидесятые годы. «Я всего лишь взял дрон для авиамоделизма, – признается отец израильских дронов Эл Эллис, – оснастил его фотоаппаратом и сделал несколько снимков… но это дало начало целой индустрии» 45.
Но тогда дроны были всего лишь устройствами, предназначенными для «разведки, наблюдения и опознания». Они были всего лишь глазами, а не оружием. Эта метаморфоза произошла практически случайно, где-то между Косово и Афганистаном в начале нового тысячелетия. Начиная с 1995 года, General Atomics разрабатывал новый тип дистанционного управляемого самолета-шпиона – Predator. Несмотря на устрашающее название, которое могло навести на определенные мысли, у этого зверя еще не было ни когтей, ни клюва. Он был использован в Косово в 1999-м для киносъемки и «подсветки» при помощи лазера различных целей, которые подвергались ударам F-16.
«Потребовалась вся внезапность “войны нового типа”, чтобы Predator действительно стал хищником» 46. Всего за несколько месяцев до 11 сентября 2001 года офицеры, наблюдавшие за ним в Косово, высказали идею оснастить его экспериментальной противотанковой ракетой: «16 февраля 2001 года, во время испытаний на базе ВВС в Неллис, Predator смог поразить цель с помощью ракеты Hellfire AGM-114С. Predator стал хищником. Но никто тогда не мог представить, что еще до конца года он станет охотиться за живыми мишенями в Афганистане» 47.
Всего через два месяца после начала боевых действий Джордж Буш смог заявить: «Война в Афганистане позволила нам понять, в чем состоит будущее нашей армии, куда лучше, чем десятилетие конференций с участием всевозможных think tanks.
Predator – отличный тому пример… Теперь ясно, что армия пока не располагает достаточным количеством беспилотных передвижных устройств» 48.
* * *37 Гегель, Г. Ф. В. Лекции по философии истории / пер. с нем. А.М.Водена. СПб.: Наука, 1993. С. 412.
38 «У шмелей нет жала.
Они подобны несовершенным пчелам: это последнее поколение, как бы побочный продукт, который просто доживает свой век». РИпе, Histoire naturelle, tome IV, Paris, Desaint, 1772, p. 237.
39 Возможность вернуться на базу является основным отличием между вооруженными дронами и крылатыми ракетами: «Хотя крылатые ракеты являются ближайшими предшественниками БПЛА, они все же отличаются, поскольку предназначены для одноразового использования, тогда как дроны – для многоразового… Возможность вернуться на базу после завершения миссии и приступить к ее выполнению снова – важнейшее отличие между БПЛА и крылатыми ракетами», поскольку последние «не возвращаются на базу, когда она выполнена». Richard М. Clark, “Uninhabited Combat Aerial Vehicles: Airpower by the People, for the People, but Not with the People”, thesis, School of Advanced Airpower Studies, Maxwell Airforce Base, June 1999, 4–5.
4 °Cм.: Steven Zaloga, Unmanned Aerial Vehicles: Robotic Air Warfare 1917–2007, Westminster, MD, Osprey Publishing, 2008, p. 14; Jacob Van Staaveren, Gradual Failure: The Air War over North Vietnam 1965–1966, Washington, DC, Air Force History and Museums Program, 2002, p. 114.
41 John L. McLucas, Reflections of a Technocrat: Managing Defense, Air, and Space Programs During the Cold War, Maxwell Air Force Base, Air University Press, 2006, p. 139.
Дрон рассматривался как low cost оружие по определению, в соответствии с двойной логикой экономии, которая соответствует «ценности человеческой жизни и сумме окончательных расходов». Astronautics and Aeronautics 8, no. 11 [1970]: 43. Пресса, подхватив эти аргументы, рассматривала проекты вооруженных дронов как решение политических противоречий вьетнамской войны: «Интенсивные бомбардировки Северного Вьетнама с начала войны привели к потере 1600 американских военнослужащих, многие из которых считаются пленниками, удерживаемыми на территории Индокитая. Если в бомбардировщиках не будет пилотов, это устранит серьезное препятствие, стоящее перед администрацией Никсона, которая заявила о намерении поддерживать американское господство в воздухе в Юго-Восточной Азии. Robert Barkan, “The Robot Air Force Is About to Take Off”, New Scientist, August 10, 1972, 282.
42 Как только война была окончена, от этой модели отказались в пользу традиционных боевых самолетов, хотя дроны уже были теоретически обоснованы и протестированы. Стоит также отметить израильские испытания дрона Firebee с ракетами Maverick. См.: David С. Hataway, “Germinating a New SEAD”, thesis, School of Advanced Airpower Studies, Air University, Maxwell Air Force Base, June 2001, p. 15.
