Овергеон. Том 1. Карусель Отражений

Мэри резко вырвала Ёршика из транса. Сделав подножку, толкнула его в дверь с выходом, бросила в его сторону что-то со своей шеи и сказала:

– Береги себя…

Ёршик упал за порог. Дверь захлопнулась и вернуться назад было уже невозможно.

Глава 6 Тёмный мир

Стук и тарабанящие удары, отчаяние и попытки, вежливые просьбы или же угрозы в никуда, крики, вопли, и даже шёпот мольбы – ничего не помогло ему вернуться обратно к ним. Закрывая и открывая дверь, в десятый, а то и в тысячный раз, за ней всё равно растворялась в темноте какая-то пыльная кладовая.

Казалось, что теперь их больше нет и их разделяет целый мир. Самый настоящий Тёмный мир. Мир тайн и вопросов, на которые нет ответов, мир тяжёлых тёмных пространств и настоящих пылающих бездн, бесконечных лабиринтов и резких поворотов, ведущих прямиком в какой-нибудь капкан, или в никуда, или даже вновь туда же, откуда вы могли начать… Безумный и необъяснимый – Чёрный Дом.

Сидеть на одном месте было, возможно, самое безопасное… и одновременно НЕ безопасное занятие. Безумный страх за друзей стал кандалами, что заставили его до последнего пытаться вернутся обратно. Они приковали к двери, создавая надежду на то, что друзья сами смогут прийти к нему и вот-вот выйдут. Вот-вот появятся. А по сути, он висит над пропастью, зацепившийся одной рукой за краешек земли, и остаётся только дождаться миг, когда тот сорвётся и упадёт. Или же его здесь просто кто-то найдёт. Оставаться не подвижным в одном месте, когда другие перемещаются – дурная затея. Это были не привычные нам жуткие прятки.

Оглушающий ужас от того что он остался один и страх за них взял над ним верх. Ёршик сидел неподвижно и поникши. Словно мёртвый. В ушах звенело. Все мысли вращались только вокруг злополучной Комнаты Дураков.

Нужно бежать… Нужно двигаться, нужно прятаться… но… как? Как он может уйти? Вдруг есть шанс их вернуть?.. Хотя… Кто они ему? Просто единственная опора в этом мире? Просто единственный уголок, где он успел почувствовать хоть какую-то безопасность? Или же некто, кого он хотел бы называть чем-то большим?.. Друзьями?

Теперь он один, каким и пришёл в этот мир. Какими и они пришли в этот мир. Возможно, это и было одна из немногих вещей, что их могла объединить… Перед лицом смерти все равны, каким бы человеком ты ни был. Все должны держаться вместе, всё остальное – на второй план. Однако дело было не в банальном желании выжить. Они хорошие люди. Наверное… Было бы время их узнать… Мэри души не чаяла в каждом. Перед глазами – её беспомощность… страх Уэйна… нежность на лице Оливии… Нет. Он нужен им. Они нужны ему… Он в это верил.

В конце концов, где-то внутри себя он выковал обещание самому себе, найти их и помочь им, найти их и узнать всё ли хорошо, всё ли обошлось, найти их и снова быть с ними рядом…

С ними что-то случилось… и это точно. Их разделили за мгновение, и сердце саваном душило чувство того… что было уже поздно. Удостоверится в ином – невозможно. И одиночество, как снаружи, так теперь и внутри перекрывало дыхание. А самое страшное было – слушать тишину. Он впервые слышал её столь отчётливо, словно всё в этом мире перестало существовать вместе с ними. Тишина просто кричала. Самый громкий звук из существующих, что способен слышать даже глухой. Она сводит с ума.

– Этот кто-то… – говорил он сам себе, – …Этот кто-то был тем самым чудовищем, что пыталось войти в Тихий Двор, где когда-то я очнулся… Оно одно из «них»? Оно запомнило меня и обещало вернуться за мной? Оно знает меня… Может, если ему был нужен я, оно не тронуло их… Что же теперь делать?.. – сквозь пальцы вытекали его мысли, что он не мог удержать, но пытался хотя бы проговорить в голове сквозь сердечные спазмы.

– Книга! – вспомнил он, – На ней всегда, каждый раз вырисовываются новые и новые рисунки. Может она тесно связана с этим местом, и она какой-нибудь заколдованный артефакт?.. Когда оно приближалось, в книге тоже что-то начало двигаться, может это… карта? – осенило его, и тот стал бешено соображать и трястись, мотая головой в стороны, пока не сообразил, что она должна быть в его сумке. Сумка всегда была при нём, висела на плече и вместе с ним оказалась тут.

Всунув в неё руку и подумав о книге, он вытащил какой-то предмет, книгу, но почему-то она ему показалась какой-то не привычной. Странно, книга и книга, это чувство было мгновенным пока он её вытаскивал, и вынув он осознал, что это совершенно не знакомый ему предмет. Книга была не та. Меньше и тоньше.

В ночной темноте Чёрного Дома было ничего не разглядеть. Ёршик вспомнил про свои свечи и спички, что он добыл в своём первом Тихом Дворе. Быстро зажёг одну свечу, создав крайне слабую видимость окружения. Он наконец увидел, где находится.

Комнатка, где на этот раз оказался Ёршик, напоминала кабинку какого-нибудь химика. Сидя на полу, он увидел несколько столов и стеллажей, свет свечи слабо отражался от каких-то стеклянных сосудов, стоящих всюду. Было плохо видно, где кончалась комната, однако пока что всё, что ему хотелось рассмотреть, было то, что он держал в своей руке.

«ОВЕРГЕОН» – гласил начертанный заголовок.

– Что это такое?! Кто?.. Мэри… Что ты наделала… Почему?.. – был он ошарашен.

Тогда, за мгновение перед встречей с чудовищем, что прервала Мэри, толкнув Ёршика в выход, он заметил, как она всунула ему книгу обратно в наплечную сумку, но только краем глаза. Ему показалось, что она положила обратно именно ту самую, чёрную книгу с серебряным замком, ключ от которого оставался висеть у Ёршика на шее. Однако, она каким-то образом подменила её. Это привело его в оцепенение.

– Зачем?!… – был он в ярости, – …Чёртов Уэйн, сделал бы как я сказал, и всё бы обошлось… Проклятый Рип! Какого мрака он вообще куда-то забрёл?! Мэри туда же – выкрала книгу… Зачем?!… – взялся он за голову, нырнув в волосы пальцами. Выронив из руки книгу, та звякнула, упав на пол. Ёршик присмотрелся и поднёс свечу к полу. На полу лежало что-то, что Мэри кинула ему со своей шеи перед тем, как закрыть дверь.

Это был медальон или что-то похожее на него. Был круглым и сделанным из блестящего желтоватого металла. По периметру его круга внутри было пять треугольников, вершины которых были направлены от центра к обрамлению, боковые стороны соприкасались друг с другом, образуя меж ними пространство пятиугольника, грани которого лучами так же шли от центра к краям амулета. По итогу создавался геометрический узор самоцветной огранки, или же звезды. Так же на нём было множество мелких надписей, разобрать которые, было совсем никак, однако взяв его в руки стало как-то даже спокойнее и тише внутри… Ёршику сразу вспомнилось лицо Мэри и её слова – «Береги себя»…

Обвинять всех подряд невесть в чём, пока их нет рядом – удобно, однако глупо. Ёршик попытался взять себя в руки. Всё, что могло произойти, уже случилось. Переживать о том, что происходило или на сколько теперь всё плохо, о том, что можно было бы сделать, или как всё могло бы быть иначе – уже было неважно и бесполезно – подумал он. Он делал всё что мог, как и все остальные.

– Последнее, что я мог бы сделать – обвинить всех тех, кто сберёг мне жизнь… – осознал он, надев медальон на шею.

Не хотелось подниматься на ноги, казалось, что стоит подняться, высунуть голову выше уровня стола, то тебя тут же кто-то заметит и вцепится тебе в горло, или просто одним взмахом её отрежет, не предупреждая. Ещё и сил не было после того, как со всех стен красно-жёлтыми огнями загорелись глаза безумных месяцев на стенах. Они, вонзая в зрителя свой взгляд, как в кошмарном сне не позволяли ему двигаться быстро. Ты пытаешься бежать, а ноги еле двигаются. Пытаешься найти в себе силы бороться, а тело не слушается…

«Так продолжаться не может, время не стоит на месте…» – подумал он. – «Нужно бежать. Бежать!»

Почувствовав резкое рвение, вдруг… что-то пошло не так.

«Я должен двигаться, я должен найти силы… Я должен… Но почему… я должен?..» – внезапно померк он, – «Почему? Почему всё так? Почему я в таком ужасном месте? Почему мне так плохо? Почему?.. В чём я провинился?.. Почему Я?.. Мне так… плохо…» – свернулся он, ощутив нечто на своём лице, и просто лёг. Его руки бил тремор, даже когда они искали поддержку в его плечах.

Свеча погасла. Как и всё внутри него. Больше терпеть он не мог. У всего существует предел. Он не хотел принимать ни в лице самого себя, ни даже демонстрировать это темноте, что с его подбородка невидимые миру упали на пол слёзы. И в них таилась чернота – самая жгучая и горькая.

Никто не должен их видеть. Горечь их была сокрыта и накоплена им на протяжении этих дней. Каждый раз её становилось всё больше, но тот старался её подавлять. Под давлением сжимал он её в своём сердце, она твердела и медленно отравляла его изнутри, словно бы имела ещё и гнойные корни откуда-то из прошлого… Он не мог позволить этой горечи выйти наружу, и почувствовать себя… ещё слабее, чем он был. Этим самым, он загнал самого себя в ловушку. И сейчас он лежит в темноте. И теперь она внутри него – просочилась через трещину в иллюзии доспехов. За одной слезой пошла другая и тот просто плакал. Беспомощный и жалкий. Угнетённый миром и самим собой. Он – ничто. Он – один.

Тень вокруг… поняла его печаль, приняла его мучения и страх, и стала с ним снисходительна… Она нежно прижала его к себе. Леденяще прикоснувшись к его душе, ласково обняла и заботливо накрыла нежной тёмной пеленой, как одеялом, и грусть перестала быть такой невыносимой, холод таким непривычным… Он принял то, насколько ему плохо и просто лежал в её объятиях уже не способный прекратить это. Может глаза и видели абсолютно ничего, но хуже того, внутри, в его душе – всё стало темнеть, как будто все краски выкачали, или они с внутренней чернотой и слезами вышли из него, оставив его серым и пустым – мутным сосудом, скорлупой… А может темнота просто очернила их, затуманив разум?

Холодная тьма приняла внутрь себя его чувства, обнажив его истинную сущность, обнажив его, и показав ему самому, что он такое на самом деле. И легонько покачиваясь в объятиях… темнота медленно, едва слышно, запела ему на ушко колыбель:

…Саван мягких снов…

Тишь без лишних слов,

Время пусть замрёт…

А тело… пусть уснёт.

Свет не ранит глаз,

И не спрячет тень,

Дольше будет Ночь,

И не наступит День.

Ключ от всех оков,

Тела кандалов,

Он – всему ответ,

И впредь вопросов нет.

Легче чем парить,

Дольше чем идти,

Боли больше нет,

Не будет, потерпи…

Прочь исчезнет грусть,

Муки долгих лет,

Мыслей шум пропал,

Теперь их просто нет…

Их просто нет…

Всё, абсолютно всё, что он так долго копил наконец обрело свободу, завернув его душу в невидимый гроб. Нет смысла в что-либо верить… Его клонило в сон… Хотелось забыться и заснуть, чтобы всё это прекратилось. Чтобы всё прекратилось…

Однако… Вцепившись в сердце, тот почувствовал нечто тёплое, и нет, это был не он, это был медальон Мэри. Не понятно почему, но он источал тепло. Ему было так холодно, как не может быть. Холод был внутренний, его не легко согреть, но он сжал медальон в дрожащем кулаке, прижал поближе, чтобы согреться и услышал зов:

– Ёршик…

Открыл глаза и увидел в непроглядной темноте нечто – маленький жёлтый огонёчек. Он звал его. Ёршик протянул к нему руку, медальон грел всё сильнее. Ёршик хотел двигаться по направлению к нему, и пока тот тянулся, на его глазах, сквозь тень, лучи огонька образовывались и растворялись очертаниями улыбки Мэри, её смеха, её согревающих слов, её балетных движений, очертаниями его друзей, и набросков их силуэтов… Перед глазами витали несколько светлых воспоминаний… Бледные вуали света, доносящиеся откуда-то из тёмного прошлого. Он переполнился ощущениями от этих воспоминаний… Тёплыми ощущениями. С жёлтым лучиком проявились очертаний его потаённых мечт и вопросов, истинных стремлений, что проявились один за одним… Их соединяла тоненькая эфирная нить. Ему привиделось солнце… Откуда?.. Почему?..

Это был огонь надежды и желания жить. Он не мог больше лежать здесь. Он видел его. Это точно были они! Это была Мэри! Она жива, она зовёт его! Она связана с ним через медальон? Нет… Но он почувствовал, поверил, что это так и так оно и стало. И нежданно… черноту вокруг заполонило огромное количество огней…

Все они вспышками, градом разноцветных стрел внезапно прорезали темноту, как кометы. Все разного цвета и размера они сияли, как звёзды на ночном небе, и все робко дрожали посреди ночи, но горели и жгли её лучами, сопротивляясь. Это были другие. Не только Рип, Уэйн или Оливия. Все эти звёзды сияли в его видении, и он видел их. Он их чувствовал.

Однако… не только их… Словно в темноте могло быть ощутимо присутствие кого-то ещё, невидимого ему, прямо позади него, или впереди, или повсюду… Он не мог обернутся, но он ощущал его. Его гнетущий смех… ИХ смех… их чёрные глаза…

Нежданно… он вновь услышал таинственный голос откуда-то издалека лишь на миг, и тот вновь пропал в пучине. Он слышал его впервые, когда путешествовал по этому миру с Мэри и другими, но что он значил, и откуда он доносится ему не было понятно.

Ох… этот свет…

Нечто в груди в унисон с огнями Ёршика засияло синим пламенем. Это было рвение, страсть, сила, желание – это была его душа. Она есть. Она всегда жива и будет жить.

– Нет! – сказал он, – Ни за что. Я ни за что не позволю вот так всему закончится, ещё чего! Нет… Я… Я больше никогда… Никогда не сдамся, Мэри. – сказал он в слух, и свеча рядом с ним вспыхнула огненным хлыстом. Ёршик удивлённо взялся за неё, как за факел в царстве тьмы, первые секунды пламя могло быть синего цвета и свистеть искрами. Темнота покинула его, довольная, украдкой смеясь и лукаво обещая вернутся. Она спряталась, просочившись в углы комнаты. Ему вернулось его зрение. Однако внутри всё равно что-то стонало…

Ноги сами отказывались шевелится, однако стоило надеть таинственное украшение и сжать его в руках, от самого сердца к голове, рукам и ногам начало литься внутреннее тепло, что вернуло в него силы. Это волшебство. Или же так бывает всегда, что надежда и чудо всегда неподалёку от отчаяния. Ёршик принял, то, как ему было плохо и со слезами отпустил. И теперь его переполняла вера, и то рвение двигаться, что только померкло – теперь зажглось бушующим огнём решимости. Боль просто душила изнутри его хрупкую птицу души. Отпусти её, открой затворы клетки и птица расправит свои крылья.

Рядом лежала подброшенная ему книга.

– Что-ж… Что теперь дальше? Как быть?.. – крутил он в голове попытки принять решения и перебирал имеющиеся знания насчёт того – в какое время суток не стоит покидать укромные места. Свеча утихомирилась.

– Может, это какая-то подсказка, Мэри всунула мне её в сумку в тот самый момент, как вышвырнула за дверь… – посмотрел он на книгу. Провёл пальцами по сходящей краске надписи что, казалось, была древнее времени.

– Что такое «ОВЕРГЕОН»? – открыл он первую страницу.

Это была не книга, это был дневник. Не все страницы были заполнены, несколько из них вообще были изрисованы, или вовсе вырваны, или зачирканы красными чернилами, некоторые были пустые. Примерно в середине удалось-таки найти хоть что-то полезное. Заметки?

• Не заходите в тёмные места без света, однако изучайте осторожно, в темноте можно найти или увидеть то, что вам не следует видеть.

• Давите бегущие на вас чернильные руки и ноги. Не давайте им собираться в кучу. Эти кучи – голодные…

• Найди и съешь сердце.

• Если вы идёте по длинной и прямой дороге, вы обязательно почувствуете, что кто-то позади вас. Вам самим решать стоит ли смотреть. Когда-как выбор правильный.

• Если вы общаетесь с кем-либо незнакомым, не делайте это в одиночку. Будьте на чеку. Задавайте, чему бы это ни было, только вежливые вопросы. Всегда ищите глазами путь к побегу.

• Можно испытывать вспышки различных эмоций. Постарайтесь их контролировать. Пожалуйста. Пространство искажаемо.

• Вы можете найти некоторые артефакты, возьмите их и сохраните. Они наделяемы силой. Теперь они принадлежат вам.

• Вы можете видеть людей в своём боковом зрении; это тоже они. Но «эти» не сделают вам больно.

(Подпись – «Наверное»)

• Вам нужно знать, с чем вы можете столкнуться и быть готовым ко всему. Не ходите туда-не-знаю-куда, ведь так можно прийти к чему угодно, и потом… будет всё равно куда идти.

• Если чернильные люди подходят и задают вопросы, не говорите правду о своём доме и себе, твоё молчание защитит тебя.

• Сущности, что могут не захотеть, чтобы вы уходили и покидали их – опасны. Если вступите в контакт с такими, немедленно уходите.

• Не пытайтесь поднять лежащую статую, оставьте её в покое, она отдыхает. Она сама подойдёт если нужно.

• Книги – источник знаний, комнаты – тайн, ваша интуиция – ответов. Хотя определения можно поменять местами, и итог будет тот же.

• Ты видишь, то, что хочешь и то, что хочет быть замеченным. То, что не захочет, чтобы его увидели, ты не заметишь. А если и заметишь, будешь хотеть сделать всё, чтобы больше этого не видеть.

И рядом разноцветными чернилами, и большим обилием злобных рожиц и солнышек:

– Рип, руки прочь! Я первая нашла его!

– Оливия, если ты это читаешь, прости что укусила тебя, мне очень стыдно.

И рядом рожица – « >:З »

– Уэйн – неразборчиво – (были слова – любимый, ударю, гаечный ключ).

– И что мне это даст?.. – пытался он найти ответы на других страницах и решил осмотреться. Пролистав до конца дневника не вчитываясь, тот заметил, словно его сменило несколько владельцев, так как цвет чернил и почерк часто менялись.

Свеча горела. Подняв её в воздух, тот попытался осмотреть площадь комнаты получше, но внезапно ощутил резкий электрический удар судороги в запястье и выронил свечу онемевшей рукой. Свеча погасла. Ночь была в зените, а в комнате не было ни окон, ни светильников, всё стало чёрным в момент. Темнота украдкой улыбнулась. Запястье Ёршика пекло на том месте, где в прошлый раз просочились в кожу красные письмена какой-то «клятвы», что заботливо оставила ему Оливия.

С ударом тяжёлой свечи о пол, показалось, что с какого-нибудь невидимого ему кресла в этой деревянной комнате что-то со скрипом приподнялось и встало. Ёршик обомлел. Рывки руками в пол в поисках сумки были безрезультатны. Срочно нужен был свет, а судороги вновь сжимали руку обратно. Тянули внутри выпуклым шнурком боли, и отдёргивали её, как марионетку. А это «что-то»… вдруг… начало двигаться.

Шаг, ещё шаг. Когда перед лицом нет ничего и никак нельзя что-либо рассмотреть, любое чувство защищённости пропадает в этой черноте. Звук шагов ближе, начал двигаться один из столов, стеклянные колбы падали и разбивались, появилось чувство словно в темноте кто-то тянет к его лицу руки. Ёршику не показалось. Нащупав сумку, сознание на какое-то время покинуло его, ноги разжались в прыжке, и искра спички была мгновенной. Вспышка. Он выпрямил руку, и огненный кинжал прорезал тень, развеяв её в прах… и… перед ним никого не было.

Ёршик стоял посреди комнаты, стол оказался позади, битого стекла -нет, рядом кресло – на нём никого не было, дверь кладовой в шагах пяти позади.

Как он тут оказался и где он был пару мгновений, ему не было понятно, словно на секунду он перестал существовать. Такое же чувство у него было в тот момент, когда на него напал Рип. Ёршик стоял невредимый, только лёгкое головокружение. Это место играет с ним. Очнувшись от мыслей и сфокусировав взгляд, лицо перед ним улыбнулось шире, чем раньше…

Сердце пропустило удар, но это был всего лишь гобелен.

Изорванный висячий кусок ткани хранил на себе лицо кого-то очень знакомого. Голубые глаза не долго путали его насчёт того, где он их встречал. Те самые. И тут же вспомнился гобелен, что был над головой, когда тот проснулся впервые; всё это выстроилось в одну картину и стало ясно – сейчас и во всех воспоминаниях до этого, перед ним был изображён и разговаривал с ним один и тот же незнакомец. Тут он смог разглядеть его поближе и познакомиться.

Безобразные растрёпанные медные волосы, безумный и голодный взгляд пленяющих глаз, обнажённое тело, угловатые ключицы и неестественно длинный, острый палец руки, приставленный ко рту, что тянет звук «Ш-ш-ш…», обрамлённому острым и довольным, томным, словно вырезанным в воске выражением лица. Тянувшийся до середин щёк рот был полный острых бледных жвал. Глазницы словно выжжены на лице. Черно-смольным углём окружали их тени, и белок, покрытый красными капиллярами, смотрел пронзительней. Натянутые кожей узкие кости и выпирающие сосуды рук имели орнамент болотных вен и жёлтых пятен. Острые когти. Внизу надорванная надпись «Живи пока можешь, Спи пока хочешь». Дом, казалось бы, воссоздавал окружающую действительность в зависимости от смотрящего.

Ёршик почувствовал резкий прилив холодного чувства злобы на отродье тёмного мира.

«Как я могу не сдержать обещание…» – вертелись в его голове слова. И он яростно сорвал кусок ткани со стены, не желая видеть это лицо.

«Я найду тебя… Я хочу тебя искать… Прячься…» – шептал сквозь его воспоминания обрывок в руках.

– О-о-о нет, я не буду больше прятаться, лучше будет прятаться тебе, если ты их хоть пальцем тронул. Я во всём разберусь и тебе не поздоровится… Как скажешь, поиграем… – сказал он и разорвал пополам его лицо на куске ткани.

Глава 7 Душа

Под гобеленом был сейф. Ёршик, удивившись находкой, обронил кусок ткани на пол. Сейф металлический. На нём не было ни затвора, ни замка, ни ручки. Разве что его серебряный орнамент посередине сплетался в печать в форме сердца. Что же было в сейфе? Заперт. Открыть – невозможно.

Подойдя обратно к своей сумке, тот вынул ещё пару свечей и зажигая расставил их на двух столах комнаты. Стало светло. Комната напоминала собой маленькую лабораторию. По идее, никто и не знал, куда конкретно Комната Чудес могла их вывести. Это место не вписывалось в идею Ёршика о том, что здесь, в этом Доме, можно найти нечто подобное. Место – которое можно было бы посещать часто. Оно выглядело одновременно и покинутым, и словно бы сюда часто кто-то приходил.

На столах были разложены несколько огромных книг с исписанными до черноты страницами. Множество колб, фляжек и стеклянных сосудов различных форм и размеров. Многие из них содержали образцы необычных растений и грибов непохожие на свои названия. Разноцветные жидкости и переливающиеся перламутром туманности мерцали во тьме. Всюду были разбросаны разные куски, остатки, обрывки чего-то неприятного. Их не особо хотелось разглядывать и уж тем более прикасаться. Пятна, подтёки, порезы, трещины, опалённые участки, сушёные травы – этим местом пользовались миллион раз.

– Что это?.. – поражался он надписям на бирках различных микстур. Он небрежно хватал руками всё, что мог увидеть и внимательно рассматривал одну за другой:

Первая бирка – «Не пей меня, лучше выпей другую», вторая – «Не пей меня, пока не выпьешь первую», третья – «Выпей меня, когда выпьешь те обе».

Несколько таких зелий имели названия неприсущие жидкостям или каким-либо веществам – «Повиновение», «Помрачение», «Гнев», «Туманность сознания»… Подлей подобное кому-нибудь и можно было бы манипулировать им на уровне подсознания! Некоторые имели и более сложные, витиеватые названия – «Кризализм», «Либеросис», «Алекстимия», «Атараксия», «Сыворотка Дистимии», «Ригидность» и так далее… Подобные сосуды не обещали ему вечной жизни или сверхчеловеческой силы. Многие вообще намекали, что выпиты будут в его жизни последними. В кладовке комнаты скорее всего хранились различные ингредиенты для их создания.

Нужно обследовать это место и уходить. Во всяком случае «след» Ёршика, о котором ему говорили был «стёрт» Комнатой Чудес, но никто не обещал, что она не перенесёт его в какую-нибудь соседнюю по коридору комнату. Что если находясь здесь, кто-нибудь снаружи услышит его или увидит свет под порогом? В то же время, появление странных гобеленов, может быть знаком, что некто, на них изображённый – близко… Кто знает?

Одна из восковых свечей уже плавилась до середины и совсем уменьшалась в размере… времени мало. Зная про способности своей сумки, тот просто начал складывать в неё всё что видел. Он нашёл парочку любопытных снадобий и ещё одну пыльную книгу, выделяющуюся среди себе подобных.

На её страницах было много рисунков человека, чертежей и наклеенных пометок. Она напоминала учебник анатомии или же начертанный от руки гримуар, полный таинственных гексаграмм и небрежно нарисованных, как будто кривым острым пером, символов. Книга, переполненная до треска различными вкладышами и вложенными в неё бумагами, лежала на самом видном месте. Стоило её приподнять, чтобы рассмотреть обложку, из неё вылетела небольшая страница, словно вырванная откуда-то: